Один очень долгий тур

Очередной город, очередная гостиница, очередной номер. Арсений выжат как губка. Он едва переставляет ноги на пути к комнате, а пока Антон возится с ключом (черт, мы в 21 веке, почему не сделать удобные карточки?!) даже опирается на стену. Ожидаемо, ведь за спиной уже больше половины тура. Все мечты сходятся на одном — кровати. Большой, широкой, удобной. Первым делом, однако, в номере встречает зеркало. Большое, широкое… Относительно удобства надо ещё проверить. Оно стоит на полу и притягивает к себе все внимание. Попов пытается отвести взгляд и не встретиться со своим изрядно помятым отражением. — Арс, ты здоров? — и видимо это не остаётся незамеченным. Голос у Антона действительно взволнованный и вопрос звучит без издёвки, но Попов все равно ухмыляется. — У меня была… Тяжёлая ночь. Душ Арсению естественно уступают. Стоя под горячими струями воды, он успевает подсчитать, что до концерта около двенадцати часов и если он ляжет вот прям сейчас-сейчас, то даже есть шанс выспаться. Полотенце повязано на бедрах лишь как условность — дойдя до чемодана, Арсений просто стянет его с себя и влезет в первые попавшиеся боксеры. Ноги попадают в домашние туфли (и никак иначе!) лишь со второго раза и Попов наконец выходит из ванной. — Арс, — Шастун окликивает моментально, — как ты… — фраза прерывается на долю секунды. Взъерошенные волосы, капли воды, медленно сбегающие по голому торсу под полотенце и абсолютно расслабленное выражение лица. — Такой красивый… Губы вновь складываются в усталую улыбку. — Наследственное. — Я серьезно, — Антон сдвигает брови, — подойди. — Шаст, я… — Это не просьба. И он подчиняется. С каждым шагом груз усталости сменяется покалыванием кончиков пальцев от взволнованности и предвкушения. Антон стоит прямо напротив зеркала, а длинная рука вытянута в сторону Арса. Стоит Попову дотронуться ее, как он сразу оказывается в теплых объятиях. И, кажется, уснуть можно прямо здесь и сейчас. Они танцуют. Нелепо, неловко топчутся ногами на квадратном полуметре, прижавшись телами (и когда Шастун успел снять футболку?), и улыбаясь друг другу. Когда Арсений наконец оказывается лицом к зеркалу, его партнёр, даже ни разу не наступив на ногу и не выпуская из теплых объятий, обходит, становясь сзади. — Красивый. Руки водят по торсу, поднимаясь выше, оглаживая расслабленное, разморенное тело. Длинные худые пальцы (и кольца уже куда-то делись — Арсений что, так долго был в душе?) проходятся по ребрам и осторожно задевают соски. — Тох, ну какой красивый? Я не поспал нормально, только что из душа, не уложенный… Это кошмар. — Несмотря на свою тираду, Попов прогибается по-кошачьи, как только он умеет, подставляясь под ласки. — Ты такой красивый. И после душа, и до, — руки снова медленно спускаются вниз, — и после бессонной ночи и после двенадцати часов сна, — губы оставляют горячий, влажный поцелуй на шее, а руки наконец достигают полотенца, — красивый весь. Ненужная тряпка летит на пол, а кожу Попова покрывают мелкие мурашки. Взгляд поднять он так и не осмеливается, боясь вовсе не узнать себя самого за уже наверняка десятикилограммовыми мешками под глазами. — Весь такой… Ты невероятный, Арсений. Антон проводит носом по шее и позволяет себе укус. Лёгкий совсем, такой, что следов остаться не должно. Попов, однако, выгибается сильнее. Не давая ему уйти из объятий, Антон перехватывает одной рукой поперек торса, под грудью прямо, а второй осторожно накрывает член. — Тош, не сейчас наверное. Я устал, и… — Арсений сбивается на середине фразы, потому что привычная широкая ладонь начинает медленные движения. — Вы бы там синхронизацию перепроверили, — улыбка Шастуна ощущается и без зеркала. В подтверждение слов рука осторожно сжимает полувставший член у самого основания. Попов не сдерживает стон. Он тут же закусывает губу (скорее по привычке, нежели действительно в желании быть потише), цепляется пальцами за руку Антона, так крепко удерживающую его и все же поднимает взгляд в зеркало. Первым делом конечно же видит Шастуна. Действительно улыбающегося совсем возле его, Арсения, уха. Сознание подсказывает, что последняя фраза была сказана шепотом. Потом Попов замечает руки. Большие и сильные, окутывающие его как кокон и защищающие, казалось бы, от всего на свете. Арс рассматривает свое тело, подмечая мелкие недостатки на фоне, что уж тут стесняться, потрясающей фигуры. Он и руку на члене замечает, двигающуюся уже чуть быстрее, но все так же привычно. Попов закрывает глаза. Он отдается ощущениям полностью, прислушиваясь к собственному податливому телу, а не к тому, что Шаст шепчет на ухо. Он перестает сдерживать тихие стоны, которые после и вовсе перерастают в какой-то скулеж. Он даже не пытается потереться бедрами о стояк Антона, слишком явно ощущаемый сзади, не пытается подразнить. Арсений растворяется в наслаждении. — Арс, — звучит обеспокоенно, а значит не в первый раз. Неужели отключиться можно настолько? — Да? — Открой глаза. — И вновь не похоже на просьбу. Арсений качает головой, вяло очень, за что получает ещё один укус. На этот раз в самый низ шеи и ощутимо сильнее. — Открой, — наконец подчиняется, — и посмотри на себя. На свое лицо, ты плывешь от моего голоса, от моих прикосновений, от одних только рук. И Арс не может поспорить. Он плывет, действительно плывет, едва может разобрать что-то в своем отражении, но лицо Антона видит наверное слишком четко. И тот плывет тоже. От податливости и покорности Попова, от своей властности наверняка, и, может самую малость действительно от того, как Арс выглядит. Беззащитный и хрупкий, уставший, держащийся на ногах может только за счёт руки, все ещё плотно прижимающей к горячему телу позади. Рука на члене ускоряется, а мысли Арса не успевают за ней. Взгляд прикован к их отражению, к лицам, полным усталости и наслаждения. Оргазм накрывает неожиданно настолько, что Арсений издает только тихий хрип, а после дышит тяжело и равно, и совсем обмякает в чужих руках. Пара шагов до кровати — настоящее испытание. Пока Антон помогает укутаться в большое и пышное одеяло, Попов успевает мельком подумать и о сперме на наверняка дорогущем зеркале, и о стояке Антона, и об отсутствии на себе хотя бы одного предмета одежды. Голова пустеет, когда его целуют в губы. Легко и нежно, не требуя отвечать. Сон накрывает точно следом за поцелуем.