Один очень долгий тур

— Ну чё? — спрашивает Матвиенко, резко поворачивая голову в сторону двери. Подняться, чтобы встретить вернувшегося с ресепшена Позова он и не думает. — Говорят, у половины города свет отключили, ничего сделать не могут, ебланы, — Димка ступает аккуратно, ориентируясь лишь на тусклый свет с улицы, попадающий в комнату через окно. Телефоны обоих сели за время долгой дороги днём и теперь без дела болтались в карманах. — Хорошо, что концерт не сегодня, — просто отвечает Сережа, открывая собственный рюкзак. — Хорошо ему, — бурчит Поз, плюхаясь на мягкий матрас, — а я между прочим матч глянуть хотел. — Задрот футбольный, — ухмыляется Матвиенко, наконец доставая маленькую баночку и рассматривая ее под все тем же тусклым светом, — зажигалку дай лучше. — Ага, может отсосать тебе ещё? — за пару секунд, которые длится пауза, по телу успевает прокатиться волна мурашкек, но Поз вовремя себя одергивает, садясь на кровати, — если ты номер подожжешь, то светлее, конечно, станет, но электричества не появится. — Над первым я ещё подумаю, — улыбка так и не сходит с лица Серёжи, — а второе для свечи. Помнишь, дарили с «нашими» запахами? И Димке стыдно признавать затею гениальной. Он молча протягивает зажигалку, наблюдает за Матвиенко ещё немного (поджечь свечу только с третьего раза — ну что за рукожопость?!), а после прикрывает глаза. Крохотный огонек свечи в темноте комнаты оказывается до невероятного ярким, но глаза привыкают быстро. Поз топает к собственному рюкзаку и достает точно такую же баночку. — Интересно, будут ли запахи сочетаться… — тянет Матвиенко, зажигая и вторую свечу. — Реально, тебе сейчас это интересно? — бровь изогнута вопросительно, но ответа не следует, — Может к Арсу с Антоном сходим, узнаем че они там? — Думаешь эти двое не нашли чем заняться в темноте? Не услышав ответа тоже, Сережа посмеивается тихонько, а в голове Димы картинки слишком яркие. И в этот конкретный момент он счастлив, что темнота скрывает порозовевшие щеки. По крайней мере, в это хочется верить. — Или присоединиться хочешь? — с наглой улыбкой спрашивает Матвиенко. Тут щеки из розовых точно становится красными. — Да нет, мы тут сами… И это правда не то, что Поз имел ввиду. Только вот никакие «честно-честно» уже не помогут. Это слишком явно отражается в наглом выражении лица напротив, освещаемом лишь отблесками пламени свечей. Но и взгляд отвести никак. Две пары карих глаз смотрят друг в друга неотрывно, будто ожидая, кто же сделает первый шаг. И Дима сдаётся первым. Он отрицать потом будет конечно, загонит что-то про «тело взяло верх над разумом», «ебаные армянские чары», или другую подобную глупость. Но сейчас осознание ситуации — предельно ясное. Шаг сделан, тело чуть наклонено, губы встретились с чужими. Сухими и мягкими, но отвечающими на поцелуй невероятно требовательно. Тут Позов плывет уже полностью, позволяя и на колени себя затянуть (за это будет стыдно особенно), и горячим рукам под футболку забраться, и даже поерзать немного. — Серёж, Серёж… — череда поцелуев прекращается на несколько мгновений, — осторожнее надо, тут свечи. — И правда, чуть не забыл… На кровати наверное будет удобнее. Хитрые выражения лица тусклый свет прячет так же хорошо, как и красные щеки. Димка встаёт с колен, и, казалось бы, вот он — идеальный момент свести все в шутку, но презервативы со смазкой уже летят на кровать, а футболка остаётся на полу. — Ложись, — просит Матвиенко, а Поз только наблюдает за тем, как крошечные баночки оказываются в миниатюрных пальцах. — Настолько сомневаешься, что я попаду, что несёшь свет? — Нет, просто забыл, как выглядит твое лицо, когда ты не занудствуешь. А секс, кажется, единственная для этого возможность. Поз только фыркает, стягивая с себя штаны вместе с бельем, устраиваясь подальше от прикроватного столика с двумя огоньками. К взаимным подъебам привыкли оба, но именно он обычно оказывается мудрее, чтобы не отвечать и не продолжать перебранку. Раздевается Сережа быстро, так же сваливая вещи горкой на полу, и разгоряченные кожи наконец касаются друг друга. Они целуются снова и снова, и как бы Дима не отрицал, ему нравится. Только Матвиенко и только в одном может быть таким — уверенным в себе на все сто десять, обжигающим и пускающим холодок по коже одновременно. В руки, до этого беспрепятственно блуждавшие по спине, толкают смазку. — Потянешь? — Естественно, — Серёжа ложится сверху уже полностью, чуть приподнимает бедра, шире разведя ноги, — бля, какой же ты тяжелый. — Тебе нравится. Отрицать нет никакого смысла — Позову действительно нравится. Поэтому он лишь легонько прикусывает плечо и не жалея льет смазку. Дима растягивает медленно и тщательно, втихую наслаждаясь тяжёлыми выдохами куда-то на ухо, тихими, едва слышными стонами и напряжённым телом, подрагивающим сверху. Когда входит третий палец, Матвиенко поднимается, прогибаясь и простанывая громче. В свободную руку Поза попадает теперь уже презерватив. Он копается с упаковкой видимо слишком долго, потому что Серёжа дотягивается до свечи и подносит ее ближе. И Диме действительно видно лучше, но только на какие-то доли секунды, пока боль не затмевает все резкой вспышкой. Он даже понять, что произошло не успевает, только моргает быстро-быстро и рукой тянется к обоженному месту. — Ну не дергайся, открывай давай, — знакомый голос звучит уж больно ехидно и до Позова наконец доходит. Он быстро проводит рукой по животу, там, где кожу не покрывают вьющиеся волоски и действительно натыкается на подсыхающую каплю парафина. — Матвиенко, ты охуел? — возмущение в голосе, однако, не мешает наконец успешно разорвать упаковку презерватива, — о таком предупреждать надо. — Предупреждаю. И действительно капает снова, уже с другой стороны, делая почти симметричный рисунок. А Димка только шипит в ответ, ведь дёргаться, когда на тебе сверху сумасшедший с горящей свечой — далеко не лучшая идея. Руки опускаются вниз, и Сережа чуть приподнимается, освобождая место. Поз не копается больше, делая привычные движения, пожалуй, быстрее, чем обычно. То ли боясь получить очередную каплю, то ли… Закончить собственную мысль впрочем ему не позволяют. — Подержи, — просит Матвиенко негромко, передавая свечу. Он пару раз, дразня, проходится ягодицами по напряженному члену, дразня, а после приставляет головку к плотному колечку мышц. Опускается Сережа медленно, наверное тоже дразня. Глаза прикрыты, но веки чуть подрагивают, и что это, если не лучшая возможность отомстить. — Предупреждаю, — шепотом теперь уже от Димы, в тот самый момент, когда пара горячих капель уже соскальзывают с края баночки. Карие глаза напротив резко распахиваются, с губ срывается тихий полустон и Матвиенко садится наконец до самого основания. Он опускает взгляд, следя за тем, как капли бегут от солнечного сплетения по телу вниз, останавливаясь где-то возле пупка. Поднимая глаза снова, он встречается со взглядом Позова, понимая, что наблюдали они за одним и тем же. Баночка переходит из одних пальцев в другие. Расплавленного воска почти не остаётся, и Серёжа приподнимается, чтобы вернуть свечу обратно на тумбочку, а после насаживается снова, до самого основания. И Дима тихих хрипов-стонов уже не сдерживает, когда движение повторяется вновь, но в пальцах Матвиенко оказывается уже вторая баночка. — Проверим, кто горячее? Ответом служит лишь нетерпеливое движение бедер снизу. Серёжа улыбается, насаживается снова, и все же капает — чуть пониже соска. Позов простанывает уже громче, сильные руки ложатся на ягодицы, заставляя подниматься и опускаться быстрее, и Матвиенко забывается тоже. Он растворяется в движениях, упираясь одной рукой в грудь и послушно отдаваясь. Ни один не замечает, насколько опасно свеча наклоняется, ровно до тех пор, пока пара крупных капель не прилетают Диме прямо на руку. Тот скулит, двигая бедрами особенно резко, вызывая особенно громкий стон и у Серёжи. Руки наконец отпускают ягодицы — одна накрывает член, а вторая забирает баночку. Как минимум, так надёжнее, а как максимум… Матвиенко теперь двигается сам, поднимаясь и опускаясь быстрее и быстрее, подстраиваясь под ритм, который чужая рука задаёт на его собственном члене. По лёгким подрагиваниям под пальцами Поз угадывает приближение финала, и спустя ещё пару движений останавливает руку. Синхронно с этим, пара капель воска опускаются на самое основание члена Матвиенко. Он дёргается и простанывает, вновь толкаясь в кулак, заставляя Диму размазать капельки воска и покрывая его живот белыми каплями. От того, как тугие стенки сжимаются вокруг его члена, кончает и Поз, едва не роняя свечу. Тяжело дышат оба, но Сережа все же первым находит в себе силы, чтобы наконец отстраниться, задуть оба огонька и отставить баночки подальше от края тумбочки. Он заваливается обратно на кровать и наблюдает за Димой, приводящим себя в порядок. — Что? — не выдерживает долгого взгляда Позов. — Ты мне скажи, — переадресует вопрос Матвиенко, — вижу же, что что-то на языке вертится. — Ну… Во-первых, право раздумий о минете отменяется… — Эй! — наигранно-возмущенно слышится в ответ. — Во-вторых, детекторы дыма у них тут не к черту, и я в целом могу больше не морозить жопу на балконе. — В-третьих, ты зануда, — вновь перебивает Серёжа, сгребая Димку в объятия, — спи давай.