Один очень долгий тур

— …не надо ему на ухо шептать «Арсений иди»… — объясняет правила Антон. Позов даже не пытается вслушаться. Он в очередной раз отпивает из стремительно пустеющей бутылки. Носиться по сцене несколько минут, изображая очередную роль на вечеринке — не самое расслабляющее занятие, будем честны. Но в куклы его не зовут, а значит будет возможность умыкнуть за сцену и привести себя в порядок за эти несколько минут. Правила заканчиваются и Шастун великодушно отпускает «пенсионеров» за кулисы, немного отдохнуть, однако Арсения просит задержаться. Диме абсолютно похуй на то, как его там назвали, но Сережа, быстро следующий за ним прочь от взглядов зрителей, кажется, даже огрызается в ответ. Первым делом Позов естественно топает к коробке салфеток, установленной на каком-то кривом столике у самой стены. — Дим, — тихонько окликает его Сережа буквально в сантиметрах от намеченной цели. И Поз почти готов высказать максимум своего недовольства, но вспоминает про микрофон и осторожно касается маленького устройства. — Отключены, — продолжает Матвиенко как-то подозрительно близко. Дима разворачивается и едва ли не задевает своим носом чужой. — Пиздец, про личное пространство не слышал? — уточняет он, делая маленький шаг назад. Абсолютно безуспешно кстати, потому что Сережа повторяет шаг, оказываясь ещё ближе. — Слышал, но соблюдать не хочу, — Матвиенко произносит уже куда-то в шею, а после слизывает крохотную капельку пота, не успевшую спрятаться под воротом рубашки. — Пиздец, — повторяет Позов, уже, однако, не пытаясь отстраниться, — так резко пооблизывать захотелось? — И не только пооблизывать, — просто заявляет Сережа, покрывая шею поцелуями. — Ты серьезно? Нам на сцену через пару минут, а… — Действительно. Матвиенко напирает, заставляя уйти в ту темную часть за сценой, где, даже захотев, не рассмотреть ничегошеньки. Дима хочет продолжить возмущения, но впадает в окончательный ступор, когда мужчина перед ним опускается на колени. — Серёж, ты чего? Мы же, там же… — в формулировках Позов сегодня явно не ас. Может это связано с усталостью от заканчивающегося концерта, а может и тем, что Матвиенко приподнимает рубашку и ведёт языком от кромки брюк вверх, до пупка, — Ну мне бы как минимум в душ… — Нет, — твердо звучит в ответ, пока пальцы справляются с пуговкой и ширинкой, — ты такой горячий, влажный, настоящий сейчас… — Тебя реально просто на солененькое потянуло? — спрашивает Дима, наблюдая, как ловкий язык ловит очередную капельку пота в самом низу живота. Признаваться, что крышу срывает с этих лёгких движений он не стал бы ни за что в жизни, но набухающий в боксерах стояк, кажется выдает его мысли. — Меня всегда тянуло, — Сережа потирается об светлую кожу носом, наконец приспускает боксеры, — просто кто-то очки носить перестал и дальше своего носа теперь не видит. Горячее дыхание, попадающее на влажную головку, посылает мурашки по всему телу, а когда ее накрывают мягкие губы, Позов даже прикусывает щеку. Матвиенко все сразу вбирать не торопится. Он, придерживая член у самого основания, проводит языком по дырочке уретры, пытается толкнуться внутрь. Димка только хрипит как-то тихо, и, сдерживаясь, чтобы не сорвать резинку и не зарыться пальцами в длинные волосы, сминает плотную ткань кулисы. Серёжа останавливаться даже не думает, наоборот дразня и щекотя языком уздечку. Позов только плотнее сжимает губы, не позволяя стонам вырваться наружу. Знает ведь, сука, как ему нравится. И Матвиенко действительно знает. Он начинает двигать головой, с каждым разом пропуская член все дальше, посасывая и лаская языком. Свободная рука опускается к собственному возбуждению. От ощущения смеси соленых капелек пота и горьковатых предэякулята на языке у Серёжи стоит куда сильнее, чем от какой-нибудь горячей блондинки. Он ускоряет движения головой, не пытаясь даже помучить Димку. В это же время пальцы наконец обхватывают собственный член, подстраиваясь под ритм. На сухую — ощущается остро и резко, совсем контрастно с таким влажным и осторожным Позовым. Его губы — сильно искусаны, а руки сжимаются в кулаки так сильно, что, кажется, вот-вот сорвут дурацкую штору. Но взгляд неотрывно смотрит на то, как горячий рот растягивается вокруг его собственного члена. И Дима понимает, что приближается к своему финалу, но в горле пересыхает настолько, что предупредить кажется чем-то невозможным. Вместо слов он лишь устраивает руку на щеке Серёжи, пытаясь осторожно отстранить. Матвиенко действует с точностью до наоборот, наконец вбирая член до самого основания, продолжая быстро надрачивать себе, и отпускает тихий стон, вибрации от которого разносятся мелкой дрожью по телу Позова. Он кончает с очередным хрипом, дышит тяжело и рвано, шарит руками в воздухе, пытаясь ухватиться за что-либо. А Сережа сглатывает, ускоряя руку ещё сильнее, и заканчивая следом, почти сразу же. Кособокий столик в полушаге от них оказывается как никогда полезен. Поз достаёт из коробки пару салфеток, быстро приводит в порядок себя, а после, взяв ещё несколько, поворачивается обратно к Матвиенко. Он вытирает его руки осторожно, будто боясь повредить, и только слова идут в разрез с действиями. — Какой же ты… Вот был бы поактивнее, я бы сказал, что с шилом в жопе, а так, — Дима задумывается на доли секунд, но возможности продолжить ему уже не дают. Сережа быстро целует в покрасневшие губы и улыбается нагло. — Додумаешь на сцене, — коротко бросает он, уже направляясь в сторону света и аплодирующей публики. «А так — просто до невероятного горячий и умеющий свести с ума» — Поз улыбается своим мыслям и, прихватывая ещё одну салфетку, чтобы стереть со лба пот, пока его не принялись облизывать, торопится следом.