Один очень долгий тур

— А это что? — спрашивает Арсений, доставая из почти опустошенного рюкзака Антона очередной предмет. Он крутит кусок ткани в руках и наконец демонстрирует его владельцу. — Это наколенник, — ухмыльнувшись, Шаст разворачивает предмет в чужих руках в правильном направлении. — Зачем? Я думал, у тебя уже давно нормально все, — обеспокоенный взгляд Арсения встречается только с хитрыми зелёными глазами. — Нормально, но иногда побаливает все равно, — Антон выдерживает паузу в пару секунд и продолжает тише, — а кому-то я очень нравлюсь в коленно-локтевой, так что… Попов переводит взгляд с мужчины напротив на предмет в руке и обратно, как бы убеждаясь в серьезности сказаного. — И вы на полном серьезе прикалываетесь, что я дед? — спрашивает он, кидая наколенник в Шаста, — если бы была другая причина, я бы рассказал Матвиенко, и он… — А если причина эта? — Антон улыбается нагло, уверенный в том, что его секрет не уйдет дальше стен крохотных номеров отелей. — То я вообще не понимаю, нахуя уступал тебе душ первому, если ты все равно не идёшь. — А, то есть… — Топай, Шастун, — перебивает Арсений. Дверь в ванную захлопывается, а за ней щелкает и замочек, и если не это показывает всю серьезность намерений Антона, то что. Попов ухмыляется самому себе и продолжает раскладывать и развешивать одежду. Ничего необычного в рюкзаке больше не обнаруживается, зато в чемодане Арсения — целый карман. Содержимое, однако, остаётся почти нетронутым — только небольшой тюбик смазки отправляется в карман брюк. В следующую секунду выключается вода в душе, а Попов только и может, что в очередной раз улыбнуться их синхронности. Антон выходит из ванной в белом махровом полотенце отеля и ебучем наколеннике. Серёжа бы действительно не упустил возможности поиздеваться. Но делиться капельками воды, все ещё стекающими по торсу, аккуратными маленькими горошинами сосков и дорожкой завивающихся волосков, уходящей от пупка под полотенце, не хотелось от слова совсем. — Как водичка? — улыбаясь, спрашивает Арсений, делая пару шагов навстречу. — Почти такая же горячая, как ты, — усмехается Антон, тоже ступая вперёд, оказываясь совсем близко к Попову. — О, ну я готов посоревноваться за первенство, — не разрывая зрительного контакта, Арсений медленно стягивает с Шастуна полотенце. — Так сразу? Я думал… Договорить Антон не успевает, потому что его вовлекают в поцелуй. Мягкие, теплые губы уверенно сминают его собственные, и Шастун подчиняется. Одна рука обвивает талию Арсения, а пальцы второй зарываются в темные волосы. Крыша едет окончательно, когда по нижней губе проходится язык, а после Попов отстраняется. — Я подумал, раз уж ты готов, — наглая улыбка в очередной раз касается тонких губ. Антон выгибает бровь вопросительно, но в ответ получает лишь лёгкое подталкивание к кровати. Он качает головой и устраивается в действительно так горячо любимую Арсением коленно-локтевую на самом краю. Широкая ладонь опускается на поясницу, и Шастун послушно прогибается. Наверное над этим Матвиенко смеялся бы ещё сильнее, но он действительно соскучился. Чувство стыда за свое положение, по крайней мере, точно смазывается поэтому. Рука с поясницы пропадает, а в следующий момент Антон чувствует осторожный поцелуй в сгиб колена, туда, где на наколеннике небольшое отверстие. — А-арс, — тянет мужчина. Что сказать дальше, мозг упорно подкидывать отказывается, и Шастун растворяется во влажных поцелуях Арсения, поднимающихся вверх по его бедру. Обжигающе-горячее дыхание на успевшей остыть после душа коже ощущается контрастно настолько, что Антон готов застонать уже и от этого. Однако он сдерживается, закусывает губу и подтягивает к себе подушку — на всякий случай. Когда поцелуи останавливаются на внутренней части бедра, а звуки сзади до невероятного похожи на открытие тюбика смазки, Шастун даже бедрами назад подаётся от нетерпения. Вместо ожидаемого прикосновения пальцев, однако, он чувствует, как язык одним широким движением проходится от мошонки к дырочке. Яички инстинктивно поджимаются, а сам Антон все же не сдерживает шумного выдоха. Кончик языка тут же проходится по шовчику, дразня и поднимаясь к сжатому колечку мышц. Пиздец — единственная мысль в голове Шаста. Когда рука Арсения медленными движениями распределяет смазку по члену, а язык продолжает кружить вокруг дырочки, Антон теряется совсем. Не зная, поддаваться вперёд или назад, он глухо простанывает и утыкается носом во все же пригодившуюся подушку. Свободной рукой Попов чуть отводит ягодицу в сторону, открывая себе большой простор для действий. Он лижет быстрее, ускоряя и движения руки на члене, буквально ощущая, как Антон под ним начинает подрагивать. — Арс, Арс… — снова простанывает Антон, сжимая в руках подушку. Сформулировать полное предложение не получается опять. — М-м-м? Лёгкая вибрация проходится по телу волной наслаждения, Шастун толкается в руку и простанывает, потеряв последние капли стеснения. Рука Арсения тут же начинает двигаться резче, а язык ускоряется, кружа и играясь с тугим колечком. — Я… Я сейчас… — пытается предупредить Антон, но срывается на стон. Пальцы Попова смыкаются плотным кольцом прямо под головкой, а язык замедляется. Шастун почти скулит, пытается двинуться и получить больше ласки, но Арсений удерживает крепко. Он плавно отстраняется, осторожно целует ягодицу и потирается носом. — Что, прям настолько соскучился? — нахальную улыбку Антон чувствует буквально жопой. Вопрос остаётся без ответа потому, что собрать все мысли в кучу просто не представляется возможным. Шастун только прогибается сильнее, замирает, касаясь грудью постели, и надеется, что это примут за «да». План, кажется, работает, потому что влажной от слюны дырочки наконец касается палец. Арсений толкается на две фаланги, пару раз двигает внутрь-наружу, откровенно дразня, и убирает совсем. Антон ворчит что-то недовольное, но замолкает, чувствуя, как теперь уже язык медленно толкается в колечко мышц, точно повторяя движения пальца. Красное лицо вновь прячется в контрастно белую подушку, так удачно глушащую стон, когда Попов наконец проводит рукой вниз по члену. С головки стекает пара капель, но Шастун все ещё тверд и все ещё отчаянно хочет разрядки. Рука на этот раз замирает у основания члена, водя вверх-вниз совсем медленно, почти лениво. Язык в свою очередь ускоряется, вновь и вновь проникая внутрь. Горячее дыхание обжигает кожу, и Антон, кажется, готов расплавиться под ним. Он раздвигает ноги, почти полностью ложась на кровать, прогибаясь и раскрываясь ещё сильнее. Головка члена касается жёстких простыней и Шастуну буквально срывает крышу. Он стонет в подушку уже не стесняясь, сильнее толкается в руку, елозит об постель и, боже, сгорает от движений языка. Антон даже не сразу понимает, что его накрывает оргазм — перед глазами темнеет, а все тело крупно дрожит, растворяясь в удовольствии. Окончательно в себя Шастун приходит от сильного укуса ягодицы. — Эй! — тут же протестующе восклицает он. — Ну не удержался, слишком уж аппетитная, — оправдывается Арсений, усмехаясь и перекрывая укус поцелуем, — как тебе? — спрашивает он все с той же хитрой улыбкой. — Пиздец, — Антон наконец выражает единственную мысль, крутившуюся в голове все это время. — Приму за комплемент, — посмеивается Арсений, стягивая с Шастуна наколенник.