***
Обида. Действительно необычное чувство. Злость и разочарование. Сильные чувства, ничего не могу сказать против. Ведь именно они ведут меня к игнорированию Вики уже вторую неделю. В университете она старается заговорить со мной, но я отнекиваюсь и отхожу от нее в сторону, чтобы не почувствовать злость. Я стараюсь забыться в учёбе, в работе, чтобы о них двух думать как можно меньше. Но даже так я следую советам Гриши, словам Вики: меньше пей кофе, не засиживайся до одного часа ночи, не переусердствуй и делай перерывы хотя бы на пять минут, выходи на улицу или на балкон и дыши свежим воздухом хотя бы десять-пятнадцать минут. Гриша вбивал в сознание эти действия, и я стараюсь не отойти от них. Его слова открыли мне глаза на многие собственные поступки и мысли. Я ведь своей жертвенностью никому ничем толком и не помог. Вредил только себе, пока другие, в особенности Вика, нагло этим пользовались. Она это делала только ради того, чтобы увести подальше от Гриши, но это не отменяет факта, что она совершила ужасный поступок. Я больше разачарован в ней, чем зол, хотя поначалу не скажешь. Лера стало часто крутиться вокруг меня, пыталась выведать причину ссоры, на что я отнекивался и переводил тему. По ней видно, что она понимает масштаб перепалки, но пытается узнать хотя бы мелкую крупицу. Это надоедает, но уж лучше общаться с ней и получать изредка вопрос в лоб, чем просто находиться рядом с Викой и ощущать растущую злость наравне с грустью. Даже так я больше отгораживаю и защищаю Вику, чем самого себя. Мне даётся тяжело игнорировать её, приходится так же, как она, напяливать маску простоты и дружелюбия и резко уходить. Я благодарен Лере за то, что она пытается скрасить мою обиду и вследствие одиночество. Но дни продолжают лететь будто по кадрам в фильме, где главный герой сильно напился на какой-нибудь вечеринке. Первый кадр — утро, второй — приход в университет, третий — резкое пробуждение на какой-нибудь паре, четвёртый — обеденный перерыв, пятый — ожидание конца последней пары, шестой — раздевалка, седьмой — квартира. А дальше я рисую на заказ и делаю проекты по предметам. И так каждый ебанный день. И никаких мероприятий вне учебного дня. Как хорошо, что меня не замечает лектор. Уже какую минуту я плыву в облаках, и он не сказал мне ни слова. Я в любом случае всё перепишу у Леры: у неё хорошие и аккуратные конспекты. Но уже больше недели меня не покидает тянущееся, ноющее, болезненное ощущение в области груди. Либо это из-за сигарет, что вполне возможно, либо из-за ссоры. Может быть всё вместе, не знаю. Но оно раздражает, мешает сосредоточить внимание на вещах. Я ведь мог уже давно все решить, но почему-то не могу! Что-то останавливает меня, и я не понимаю, что именно. Вика — моя лучшая подруга, и, несмотря на этот факт, я не могу подойти и заговорить с ней! Может, я боюсь? Может, боюсь снова получить боль? Её слова поддержки, которые она часто проговоривала, звучат фальшиво и бессмысленно в нашем случае. Вместо того, чтобы довериться мне полностью, как я ей, она говорила лишь часть проблем, самые крупицы из огромного потаенного мешка. И это осознание вызывает во мне уже какой день злость. И даже рисование не помогает мне успокоиться. Долгожданный конец. Я быстро подхватываю рюкзак на левое плечо и выхожу из кабинета. Вновь огромная толпа выдвигается из помещений и движется в одном направлении: либо к выходу, либо в столовую. Кто-то хватает за руку и тянет назад. Лера поприветствовалась улыбкой и стала расспрашивать меня о самочувствии и планах. Я коротко и однообразно отвечаю, потому что не особо люблю на такое говорить. По моему лицу и лицу Вики уже давно всё понятно. Но она настойчиво интересуется. — Ну, Артём, скажи, какие у тебя планы после универа? Мне очень интересно и важно! — просит девушка, потянув за рукав моей кофты. Неловко, но плевать. Мы друзья, это нормально. — Никаких. Абсолютно. — пытаюсь смягчить интонацию в голосе. Её настойчивость слишком надоедлива. — Может…погулять сходим? Как тебе предложение? Я очень хочу прогуляться с тобой! — как позитивно и легко звучит её предложение, что я не сразу приметил, для чего она на самом деле пытается всё узнать и сделать. — Тебя Вика попросила, признайся честно. — даже в гуле голосов мой бас прекрасно выделялся. Некоторые впереди обернулись. Плевать, мне нет на них дела. — Нет, я не буду влезать в ваши разборки. Вы взрослые люди и сами способны решить проблему между собой. А так-то мне просто интересно пообщаться с тобой поближе. — улыбается синеволосая девушка, чуть не споткнувшись об кого-то. Издав лёгкий смешок, я перестаю давить на нее и продолжаю слушать ее истории. Она хорошо разбавляет моё явно не хорошее настроение своей лёгкой болтавней. Беру небольшой заказ и иду к столу к Лере. Она отлично располагает к себе, но почему-то чувствуется что-то фальшивое. Будто она специально со мной проводит так много времени ради определённой информации или цели. Я понимаю, что не могу ей доверять, но помимо предчувствия чего-то плохого я ощущаю, что в чем-то мы с ней похожи. Будто какая-то невидимая нить связывает наши души на основе чего-то общего, совершенно близкого и важного нам двоим. Не думаю, что причиной может быть общая подруга. Это что-то глубокое, личное. — Опять ты задумался, Артём. Не спи, а то остынет всё. — проговаривает девушка и машет рукой перед лицом, улыбаясь. Наблюдая за ее действиями, словами, я не могу понять, почему создаётся такое амбивалентное ощущение к ней. Одновременно ложное и искренное, близкое, но далекое. — На паре сидеть устал, сама понимаешь. Было душновато, во всех смыслах. — бросаю я в качестве ответа и устремляю внимание на еду. — Так что насчёт небольшой прогулки? Я не займу у тебя много времени. Но если ты устанешь и откажешься, я пойму и не обижусь. — и снова. Стопудово в её голове уже построен какой-то план. На ней что-то произойдёт, и, возможно, это будет связано с Викой. Конечно, во мне существует и борется другая мысль, что я лишь преувеличиваю и усложняю, как люблю это делать. Но моё нутро говорит, что меня ждёт какая-то подстава. Ну… будет интересно поглядеть во что именно я попаду. — Ладно, давай. Развеюсь. — звучало холодно и грубо, но Лера не обратила на голос внимание и обрадовалась ответу, быстренько похлопав пальцами. Как всё у нее легко, мне бы так. Мне, помимо проблем с Викой, ещё нужно решить вопрос с Гришей. Его я более-менее готов видеть. Неужели я так обидел его теми словами, что он такой же «идиот», как и я с Викой? Надеюсь, что это не так. Хотя после того ужасного дня утром я видел его с Викой, которые направились ко мне. Хватит! Надоело думать об одном и том же. <…> Лера уже ждет меня, сидя на лавочке неподалеку. Я сразу приметил ее, как только вышел на улицу. Последняя лекция прошла совершенно скучно, что я действительно был готов вылететь наружу к девушке через окно, только чтобы не слушать занудный бред. Я всё равно к сессиям буду готовиться по конспектам Леры. И она уже бежит в мою сторону. Хватает за рукав и уверенно идёт по какому-то маршруту. Хах, не удивлен. Сам виноват, мог и не давать согласие. Вновь очередной рассказ о своей жизни. Я действительно ужасный друг. Я не могу простить себе такое несправедливо неуважаемое и недружелюбное поведение к Лере, но ссора будто дёргает меня за ниточки и не даёт расслабиться и вести себя учтиво. Будто все люди виноваты в том, что я нахожусь в ругани с двумя близкими людьми. Но это не так! Виноват…я? — Артём! Артём! Меня слышно? — щёлкает Лера у глаз, отчего я чуть вспрыгиваю. Испуг освежает голову. — Извини, я опять задумался. — отвожу глаза в сторону и тяжело вздыхаю. — Я бы могла сделать вид глупенькой и ничего не понимающей уже какой раз, но терпеть это невозможно. Я понимаю твое состояние, Артём. Прекрасно понимаю и желаю помочь. Я желаю это не из-за чувства жалости, запомни. Ты хороший человек, но этот негатив из-за ссоры не даёт тебе спокойно жить. Тебе стоит поговорить с ними, пока не станет поздно. — лёгкая жизнерадостность Леры в миг исчезла с ее лица, испарилась, как вода в пустыне днем. В её глазах читается маленькая капелька злости. Но она говорит искренне. Всё ее поведение строилось только на том, чтобы облегчить мне страдания… Разве это не жалость, Лера? — Ты уверена, что это не из-за жалости ко мне? Ты всё это время старалась как-то завлечь и обрадовать меня, сделать легче и веселее мои грустные серые дни. Ты изредка напоминала мне о Вике и Грише, давала намёки на примирение. Тебе буквально было жалко меня. Тебе не хотелось смотреть на то, как я буду находится в одиночестве в тяжёлое для себя время. — Я…эм… Артём, я не знаю. Я действительно не хотела, чтобы ты сидел один и грустил. Возможно, мне правда жалко тебя. Я искренне хочу сделать тебя радостнее, Артём. Вика здесь не причём, как ты мог, возможно, думать. Но ведь нельзя одним другим человеком заменить сразу двух близких, да? Прости. Надо было думать получше. — грусть. Её слишком много. Теперь я понимаю. Теперь я не злюсь на Леру. Теперь я злюсь только на себя. Сам себя загнал в эти рамки. Собственными мыслями создал вокруг себя барьер от внешнего мира. Даже создал барьер от Вики и Гриши. Я не виделся с ним неделю… — Спасибо, что всё это время была рядом. Без этого я бы не нашёл в себе силы сделать первый шаг — осознать. И лучше ты прости меня. Я всю ту неделю вёл себя просто отвратительно. Не понимаю, как ты ещё не психанула. — Да вот сейчас уже начала психовать, но ты настолько душка, что сразу всё понял. Хах, пойдём уже. Я хочу посетить с тобой одно кафе. Оно, конечно, далековато находится, но оно того стоит, поверь. — и вновь лёгкость в общении. Будто тяжёлой атмосферы и диалога и не произошло. После прогулки с Лерой я обязательно позвоню Вике и Грише. Нам стоит многое обсудить и сказать друг другу. <…> — Это было жестко, Лер! Тебе потом за такие слова не прилетело? — искренне удивляюсь я от истории Леры про её стычки в школе с одноклассницами. Учитывая по её рассказам, что тогда она было очень стеснительным подростком, ответ Леры оказался неестественно самоуверенным. — Да чуть не прилетело, но как-то выкрутилась. А затем у меня появилась более-менее хорошая подруга. Не такая же, как Вика, но сойдёт. — быстро кивнув головой вправо, заканчивает Лера и останавливается посередине дороги. — А вот и остановка. Серый кирпич с мелким бугристым рельефом встречает мой глаз. На стеклянных вставках в двери из тёмного дерева играют блики и больно бьют по зрению. Внешно новое заведение выглядело вполне презентабельно и притягательно. Лера, не дожидаясь, пока я насмотрюсь на экстерьер, хватает за руку и уводит меня вглубь. Приятный колокольный звон разнесся по помещению, отчего человек, стоящий у барной стойки с кассой поднял взгляд. А я продолжаю разглядывать, стараясь уцепиться за каждую деталь интерьера. Барная стойка, первая попавшая взору со входа, сияла крупными вставками из тёмного дерева, а под ним таится чёрное матовое покрытие. Лера вновь ведёт меня куда-то. Мы проходимся по вытянутому помещению. Я на мгновение вглядываюсь в пол. Светлое дерево с небольшими естественными потемнениями, выложенное в виде ламината. Поднимаю глаза и вижу белоснежную кладу кирпичей, рельефом похожими на те, что украшают заведение с улицы. У крупных окон рядком строятся разнообразные растения, прикрывающие сидящих за столами посетителей. Белесые столы обязательно имели в компаньонах два бархатных тёмно-синих, подобно цвету океанского дна, стула. Мы прошли к только что освободившимуся месту, как вовремя ушла пара, состоявшая из молодого человека в светлом джемпере и девушки в тёмной толстовке. Лера мгновенно заняла стул, близкий к нам, а я, не торопясь, сажусь на второй. Лера заводит разговор об интерьере и выражает бурное удивление. Я соглашусь с её мнением, и после моих слов она поднялась и пошла в сторону барной стойки, кинув «посиди, я за заказом». Положив правый локоть на поверхность белого стола, а центр ладони под подбородок, я стал разглядывать полки на стене напротив, полные разноцветных книг и горшков с маленькими растениями. Горшков было три штуки: один — тёмно-серый, второй — тёмно-коричневый, а третий ‐ белый с мелкими чёрными вкраплениями. И каждый цветок в них смотрел в разные стороны, будто они обиделись друг на друга. Хах, знакомо… Лера вернулась. По её энергичному пересказу меню я понял, почему новое заведение за дни стало таким популярным. Выразив свое нетерпение быстрее попробовать свой и мой заказы, она прогоняет меня со стола и указывает на барную стойку. Я медленно подхожу к кассе и разглядываю на стене милую табличку с ассортиментом, рядом с которой грозно стоят широкие полки с разными склянками. Они все по-разному заполнены; могу судить, что, возможно, это сиропы, добавки, заварки и т.п. вещи, в которых я не разбираюсь. От того, что я засмотрелся на такое огромное количество вещей на полках, усмехнулся бармен и уставшим басистым голосом обратился ко мне: — Тяжело выбрать, верно? Посоветовать вам что-нибудь? — облокотился о столешницу молодой бармен с платиновыми длинными вьющимися волосами, под которыми на лбу скрывается белая повязка. Этот человек уже поражает с первых секунд глубиной голоса и внешностью. На секунду мы соприкасаемся взглядами, и я замечаю удивительную и главную особенность бармена, которую ещё никогда ни у кого не встречал, — гетерохромию. Янтарный левый и яркий изумрудный зелёный радужки. Невольно я вскинул брови и приоткрыл рот от изумления. Бармен, видимо, приметив причину моей реакции, вновь усмехнулся и щёлкнул пальцами у моего носа. — Хей, красавчик, так что заказывать будем? — Давайте тогда латте с голубикой и черникой. Оплатив заказ, я возвращаюсь к Файн. Она все это время, пока я пытался заказать напиток, наблюдала и была не в себя от счастья, чего я не понимаю. Присев за синий мягкий стул, я сразу же в лоб получаю: — И как он тебе?! — громким шёпотом обращается Лера, отчего я наклоняюсь на стол, чтобы тот, про кого был задан вопрос, не заметил нас. — Тише! Если ты про бармена, то у него интересная внешность. Мне, в целом. понравилась. Да он сам по себе очень приятный человек. — шёпотом отвечаю Лере, отчего она кладёт руки на груди и злобно улыбается. — Что-то не так? — Вы с ним хорошо бы смотрелись. Смешок. Если она так считает, то поверю, но Гришу ни за что не променяю. Несмотря на ссору, я всё еще верен ему. — Как скажешь, но не надейся на большее, Лер. — к собственному удивлению, сказано грубо и холодно, с некой обидой. Я хочу извиниться, но она опережает меня: — Ой, Артем, что ж ты какой злой. Будь спокойнее, я ни на что не надеюсь. Всё, во что я верю на данный момент, это только в твое примирение с Викой и с Гришей. — успокаивает в своей спокойной и легкой манере Лера, одновременно удивляя меня. Она знает про Гришу? Ну конечно она знает, Вика, должно быть, рассказала ей о наших отношениях. Тогда почему она говорила только про мою ругань с Викой? Боялась выдать подругу? Так и есть. — Хватит на меня так смотреть, Артём. Я что-то не так сказала? — непонимающе отвечает Лера на то, как я смотрю на неё, сам того не заметив. Стоит ли мне спросить или лучше промолчать и забыть? Ей можно доверять, значит попросту прощу ей и Вике этот мелкий грешок. — Прости, я резко что-то вспомнил. — Расскажи, пожалуйста! — упрашивает Лера, и к этому моменту подходит бармен с заказами. — Господин и госпожа, ваши заказы поданы. Приятного вам времяпрепровождения. — устало пробормотал бармен и, поставив чашки на стол, повернулся в противоположную сторону. — Спасибо! — одновременно ответили мы и за мгновения поднесли кружки к губам. Запах, мягкий и кофейный, обвил наш столик и расслабил меня. На секунду я забыл обо всём: о ссорах, о проблемах в университете, о проблемах со здоровьем. Но это лишь на миг. Открыв глаза, я замечаю сомневающийся взор Лера на кружку. Она шёпотом обращается ко мне: — Артём, он перепутал заказы. У меня почему капучинно, вместо матча латте. — Так после нас никто не заходил, разве нет? — пытаюсь вспомнить, слышал ли я звон колокола у входа или нет. В голове отдаёт пустотой на этот счёт. Он специально решил нам сделать другие напитки? Такого не может быть. — Кто-то заходил. Кажется, одна девушка, но я не особо-то и смотрела туда. Иди, поговори с барменом. А я подожду. — нагло заявляет Лера, на то получает от меня тяжёлый взгляд и выдох. — Давай-давай, иди уже. Он уставший, а когда тебя увидит, то сразу обрадуется. Я тебе говорю, так и будет. — смеётся Лера, а я беру кружки и несу их к кассе. Странно то, что Лера не заметила, что людей стало ещё больше. Какая-то пара что-то ответила бармену, на чтот тот ответил еле-еле видной улыбкой и сел на стул, закрыв глаза. Как только они отошли, я тихо проскользнул к беловолосому и негромко обратился, разглядев бейджик на груди: — Эм…ну… Максим? — неуверенно и тихо произношу его имя, отчего сильно стыжусь и пытаюсь отойти. На удивление, во всем гуле голосов, ходившем по помещению кафе, он услышал моё обращение и мигом поднялся со стула. — К вашим услугам… О, хотите ещё раз сделать заказ? — улыбаясь, устало спрашивает бармен и одной рукой потирает глаз. Вновь я заглядываюсь на его глаза, а затем более уверенно выдаю: — Простите, что помешал, но вы перепутали заказы. Я заказывал латте с черникой и голубикой, а моя подруга — матча латте. — Как зовут подругу? — спрашивает он, взяв в руки блокнот с рисунком ананаса на обложке. Миленько. — Лера Енотова. — быстро произношу имя подруги, на что получаю удивленный взгляд бармена. — А…а как вас зовут? — тихий бас звучит угрожающе, отчего я чуть перепугиваюсь, но решаюсь ответить: — Артём Григорьев. Вы забыли за… — Забыл записать твоё имя… М-да, извините, пожалуйста, за мою неаккуратность. От заведения сделаю вам бесплатно еще одну чашку и сейчас я принесу вам… — Скажите, куда вы унесли заказ, и я поговорю с этими людьми, — слишком самоуверенно предлагаю решение я. — Я вижу, как вы устали, дайте мне помочь вам. Даже если они уже выпили всё, ничего страшного. Мы придём в следующий раз, и вы вернете нам заказы, что скажете? — Можно на «ты»? — резко спрашивает бармен, глядя на меня полным надежды и радости взглядом. По мне даже дрожь прошлась от такой реакции. — Да, конечно. — приулыбнулся я. — Огромное тебе спасибо, Артём. Я обязательно сделаю тебе скидку на все последующие заказы. — Хорошо, я обязательно буду приходить. — Если что стол в самом конце коридора. Иди прямо, наткнешься на девушку с парнем. — указывает Максим и сразу садится обратно на стул, прикрыв глаза. Тяжело выдохнув, я беру чашки и иду в конец коридора, пройдя три стола с людьми, которые чуть не довели меня до падения с кружками кофе на сырой пол. Сегодня я слишком аккуратный, отлично. Блять… Нет, это же не серьёзно! Это не может быть совпадением! Лера специально позвала меня сюда, чтобы насильно помирить. Или это общий план, не знаю, но лучше мне это никак не сделает! Я не готов, я не готов их видеть сегодня! Нет, блять, нет! Но ранее я обещал Лере, что буду готов поговорить с ними… Эх, придётся переступить себя. — Привет, Гриша, Вика… Бармен перепутал заказы, и сейчас вы пьёте матче латте и латте с голубикой и черникой. — нейтрально произнёс я, глубоко в душе ликуя от победы над своим страхом и тревогой. Вика, как только заметив моё приближение, замолкла и опустила голову. Гриша, повернувшись ко мне, сначала долго смотрел на меня, а затем решил приглядеться к заказанным напиткам, к которым, видимо, «пара» не успела прикоснуться. Приподнеся чашку к губам и попробовав ее содержимое, Гриша кивнул Вике и ответил: — Да, мы заказывали другое. И…Артём, пожалуйста, останься. — шёпотом нерешительно просит Рофлер, после того, как я поставил их кофе и планировал взять свой и Лерин. Его просьба поставила меня в ступор. Я точно готов? Да, но сейчас и здесь у меня нет желания обсуждать обиды. Я не хочу бросать Леру, даже если она спланировала встречу с ними. Я поговорю с ними вечером. — Прости, но я гуляю с Лерой и не могу её брос… — О, привет, Гриша, Вика! Тоже решили опробовать новую кафешку? Скажите, что оно замечательное, да?! — в излишне энергичной манере поприветствовалась Лера. Чувствуется наигранность, но ей в данной ситуации это простительно. Лера вела беседу, а троица, состоящая из меня, Вики и Гриши, односложно отвечала на ее вопросы и редко высказывалась. Атмосфера между нами своеобразно неуютная, сжимающая и стесняющая, словно стоишь в переполненном метро и тебя прижимают незнакомцы. Неприятный случай, но ощущения похожи. Сев на свободный столик рядом с Викой и Гришей, мы создали особый купол, отделяющий нас от остального мира. Будто остались только мы в четвером. Гул чужих голосов стих, посторонний шум больше не доносился до ушей. Только они. Нет, я не готов обсуждать наши проблемы сейчас. Я не готов! Лера назло ушла в туалет, оставив меня на съедение этим двоим. Тяжело до сих произносить их имена у себя в голове. Гриша смотрит то на меня, то на Вику, и продолжает то, что успела, к счастью, оборвать Лера: — Нам стоит поговорить. Здесь и сейчас. Это длиться слишком долго. — с тяжёлым выдохом заговаривает Гриша, глядя мне в глаза. Вика наконец-то подняла голову и, видимо, решила поддержать позицию Рофлера, но вместо этого сразу начала извиняться: — Артём, пожалуйста, прости меня! Я действительно больше так не могу! Мне действительно жаль, я поняла, что поступила неправильно! Артём, пожалуйста. — Прекрати. Не здесь. — перебиваю Вику и приподнимаюсь. И вновь за руку меня удерживает Гриша, пронзительно смотря в глаза. Тяжелый тёмно-зеленый взор заставляет душу трястись. Ощущения как тогда, в ночь, когда мы познакомились вживую. Он ничего не говорит, я молчу — мы словно застыли вне времени и пространства. Словно попали в другую реальность, где объекты вокруг лишь муляж, которые от касания способны раствориться и исчезнуть. Словно оказались в разноцветной расплывчатой картинке, старающейся как можно правдоподобнее передать реальность, но навсегда застывшей. Это чувство нереальности завораживает и одновременно пугает. На миг я забыл обиду и злость на друзей. На миг я забыл, что существую. И Гриша наконец-то разрывает тишину между нами, которая будто длилась несколько часов или даже лет. Разрывает картинку фальшивой реальности. — Прошу, не уходи. — просит Гриша, будто молит о помощи. В три сказанных слова он вложил извинения, сожаление и последнюю надежду. Я не могу. Почему-то я не могу сесть обратно и спокойно обсудить то, что произошло между нами. В мыслях проносится, что я попросту слабак и трус. И на мгновение я понимаю, что мне хочется в это верить. Потому я сажусь. Насильно толкаю тело на мягкое кресло. До красных точек закрываю глаза. До ужасного страха в душе забываю всё. До паники в сознании блокирую мысли. До боли сжимаю кулаки. Облегчение. Я открыл глаза, расслабил руки и тело. Они ждут спокойно, не торопясь. Чуть удивлённо глядят на меня, но это не так уж и важно. С души словно спала гора размером с Эверест. Я зря боялся их, изначально зря боялся встречи. Я действительно горел обидой и злобой на них, но эти чувства мог без проблем вынести и излить им же, если бы не страх. Он продлил страдания каждого из нас на неделю. Страдания, с каждым днем увеличивающиеся, съедали каждого из нас. И в этот миг это ужасное состояние исчезло. Неприятное ощущение испарилось вместе со страхом. Теперь я по-настоящему готов на разговор. Потому и начинаю его. — Я понял, что тоже поступил неправильно. Нельзя молчать и копить злобу. В итоге, это вылилось в эту ссору, которая длилась неделю. Честно, я готов был простить вас и поговорить с вами сразу же. Но сам для себя в тот момент, когда вы позвонили мне в домофон утром, мгновенно решил, что боюсь и не готов. Тогда я ошибся. Простите меня. — твёрдо закончил я, подняв глаза на друзей. Вика еле сдерживает слезы, а Гриша сжимает на столе кулак и сдерживает улыбку. И каждый понял, что ссора наконец-то закончилась. Лера пришла к людям, которые легко пересказывали всё то, что произошло с ними за неделю. Пили кофе и кое-как успокаивали Вику. Я благодарен Лере, потому прощу ей этот малый грешок с подстроенной встречей. Хотя ее глаза выражали искреннее удивление, когда она увидела Вику с Гришей в кафе. Сейчас я хочу вернуть то хорошее и счастливое между мной, Викой и Гришей. Но с последним меня все равно будет ждать серьёзный разговор, к которому я однозначно готов.***
Но я не понимаю одного: что не так с Гришей? Тревога, постоянно играющая в глазах Гриши, проявилась после разговора дома. Я выслушал его — он выслушал меня. Мы высказали всё, но более подробно и мягко, чем в тот злосчастный вечер. Решили, что будем и не будем делать. Он послушал то, что было связано с вещами по отношению ко мне. К себе он относится лучше не стал. Но если он ненавидит себя, почему тогда так ужасно поступил? Почему он выплеснул свое животное нутро на меня? Что вообще произошло с ним во время нашего долгого расставания? Тогда ведь мы потеряли связь и не могли общаться. Лишь изредка я мог увидеть от него сообщения. Большие сообщения, в которых он писал, что хочет вернуться ко мне и как он сильно скучает по мне и по Вике. Кажется, что я опять что-то упустил. Я перестаю следить за ходом мыслей, так как засыпаю. Наконец-то сон настигает меня. И за минуту я перестаю слышать их.