***
Возможно ли описать эту боль? Разбитое сердце, сломанная вера на пару с надеждой, разорванная в клочья душа и оставленная гнить оболочка — как объяснить весь этот союз во мне? Как назвать это состояние сейчас? Депрессия? Вероятно, оно прекрасно опишет все ощущения и мысли, а точнее, их полное отсутствие. Кажется, что я был прав ещё в тот день, что те страхи хотели меня предупредить и только обезопасить, отгородить от беды и не позволить сейчас моей душе умирать от цунами боли и разочарования. От цунами, снёсшего все идеалы и прелести жизни, моей жизни! Что мне теперь делать? Я всеми силами старался держаться от проблем, а, когда всё-таки попадался им на глаза, полностью отдавался решению, так как отчасти знал в чём дело, или изредка просил помощи у друзей и родителей. Но это не просто материальная проблема, не просто беда с деньгами или заказчиком. Не просто какая-либо ссора или неожиданная конфронтация на улице с незнакомцем. Что это вообще?! Что же именно произошло? Что именно я испытал? Может, я рано сделал выводы? Нет. Меня использовали как игрушку. Ещё в тот миг я разглядел в его глазах не простое «пламя», оно было ненормальным, маниакальным. Желание не обычного физического «слияния», а нечто большего, ужасного… Сравнимо с зависимым человеком, который только жаждал восполнить то, что приносило больше всего удовольствия. Но…он не наркоман и не секс-зависимый, так ведь? Я бы заметил странное в его поведении, понял, что он «сидит» на чём-то. Но это не так… Ранее я видел в его глазах столько искренности и чего-то нежного…любви? Он улыбался моей радости, старался всегда уделить достаточно внимания и всегда прислушивался. Он не просто увидел красивого человека, с которым можно «весело провести ночь». Он жаждал эмоциональной близости, желал понимания и часов, проведённых вместе. Я всё это видел по его глазам, по искренним и красивым глубоким глазам… Но так ли это было на самом деле? А, может, я просто замечтался и не увидел банального? Но Вика… она единственная, она лицезрела всё со стороны. Она понимала его и также всё примечала. Вика была с ним заодно?! Могу ли я ей доверять? Могу ли я вообще теперь кому-то довериться?! Вопросы ломают сознание. Всё, что я когда-то считал правдивым и правильным, сломалось в одно мгновение, в тот проклятый «час». Я не знаю, сколько прошло времени, не помню, что произошло позже. Отрывки толкаются среди огромной толпы вопросов, стараются как-то показать себя и напомнить о существовании чего-то крепкого в памяти, что способно запечатлеть в себе даже тот ужас, но в этом слишком мало смысла. Я отчётливо помню, словно по памяти рисую яркий момент на картине, только боль, собственные крики и его слёзы. А дальше всё покрылось густым тёмным туманом. Что было дальше? Его слёзы…? Я лежу на кровати уже какой час, но никак не могу встать. Я приклеен к мебели из-за тяжести собственного рассудка; боль, а именно, в пояснице и в ногах по большей части прошла и не доставляет неудобств. Боль осталась только в душе. Кажется, прошло 3 дня с того момента, или целая неделя, как будто я знаю? Через силу приходилось вставать и идти в туалет и/или поесть, и еда постепенно убывала, как и вес. Душа ведь умирает вместе с телом, да? Я не представляю свою жизнь дальше. Я хочу забыть тебя, хочу стереть наше знакомство из прошлого, чтобы не допустить проклятый «час». Я хочу вернуться в прошлое и предупредить себя, обезопасить от будущего «конца». Это всё только мечты, хотя бы на них мой рассудок способен тратить силы. «Я мыслю, следовательно, я существую», — громко прошлись по сознанию известные слова Рене Декарта. Так неестественно и непривычно они прозвучали в голове, что на мгновение я подумал, что это чужие мысли. Было бы смешно, если, по правде, я уже сошёл с ума, и потихоньку это только начинает проявляться. В дверь стучат… Будто хотят выломать: удары слишком сильные и громкие. На Вику не похоже, она обычно постучит 3-4 раза, нажмёт на кнопку звонка и ждёт. Я боюсь даже представлять мысль у себя в сознании, что это он. А, может, это действительно Вика? Любопытство даёт энергию телу встать и исполнить задуманное — я поднимаюсь с постели, хруст проносится от каждого моего движения конечностями. Шаги давались тяжело, будто всё ещё болит поясница после…. Я просто иду к двери, чтобы посмотреть в глазок. Постукивания всё не прекращаются, продолжают с той же силой колотить вход. Действительно, я правильно определил. Он пытается достучаться. Жаль, что вход в эту квартиру для него закрыт также, как и любой другой проход в мою жизнь. Я отшагиваю назад, как можно быстрее. Воспоминания того дня лезут и лезут с удвоенной силой. Я начинаю вспоминать, что было «после». Долгий пронзительный крик…не мой. Слёзы, море слёз и шмыганий носа. Долго, слишком долго. Это всё был он? Он сожалел? Почему мысли об этом раскалывают голову на части?! Мне плохо. Ужасно плохо, как тогда. Я не понимаю. Сейчас он стучит в дверь, как какой-то маньяк, и зовёт моё имя. Зовёт дрожащим голосом, как будто на грани истерики. Я сейчас буду на грани истерики, не он! «Проблемы с самоконтролем» — что имелось в виду под этим? Тот старый разговор никак не может проявиться в памяти, будто целый день из моего прошлого стёрли, оставив жалкое напоминание из этих трёх слов. Это и есть то, что он со мной сделал? Не сдержал своих животных инстинктов?! ЭТО он имел в виду?! Что он не в состоянии сдерживать свое мерзкое животное начало?! Я совершенно ничего не понимаю. Я сажусь на пол и обнимаю коленки, опустив на них голову. Хочется сжаться до ультрамикроскопических размеров и умереть. Всё было слишком хорошо, чтобы пытаться как-то вернуть. Идеал ушёл, осталась огромная травма на всю жизнь. А «долбёжка» в дверь всё никак не унимается, как и оклики моего имени. Слёзы. Снова эти проклятые слёзы. Я ненавижу себя. Я трус, слабак, нытик и ничтожество. Всё это происходит со мной только из-за этих качеств. Я-то думал, что наконец-то моя жизнь заиграет поистине чем-то светлым и прекрасным, даже несмотря на «нетрадиционность». И ведь год прошёл действительно успешно. И снова зимой, в феврале, в месяц начала наших отношений, произошло то, что их сломало, будто по неосторожности уронили белоснежную узорчатую вазу, которая была реликтом для кого-то. Была…для меня. Стуки в дверь резко прекратились. Неожиданная тишина выбила меня из истерики, я прислушиваюсь. Чей-то плач исходит за входом, он так близко, что я могу слышать чётко сбитое дыхание и падение капель с щёк вниз. Он не ушёл. Мне тоскливо, разбитая душа жаждет тех тёплых ощущений прошлого, хочет снова ощущать себя нужной и драгоценной. Звучит так эгоистично, противно, как он. Что он хочет от меня этой жалостью? Ещё один «раз»? Пусть валит, я не открою. Уже не открою… Я не могу так… Я действительно не могу привыкнуть к таким изменениям. Я и не приму их, буду вечно вспоминать те приятные моменты и упиваться ими, так как они самые драгоценные и эмоциональные, самые тёплые и сияющие. Тогда я «жил» каждым днём, а не определённым приходом вдохновения. Но я не готов. Я не открою дверь, Гриша. Мне всё ещё слишком больно. Мне, возможно, не так уже и больно, как тогда, но страшно. Я боюсь. Я боюсь за себя, я боюсь теперь за Вику. Почему я её не предупредил сразу?! Я три дня подряд ничего не делал, буквально, кроме как «существовал», медленно «загнивая». А что если он и до неё успел докопаться? Боже, почему я такой дурак…***
А я действительно интересный дурак. Смысла мне жить нет сейчас. Этот смысл долго ещё будет возвращаться в мою больную душу. Меня уже не сломать, так почему же не добить себя полностью? Боже, мыслю и действую, как, действительно, душевно больной. Ну, после этого разговора таким я стану только в лучшем случае. Надеюсь…стараюсь надеяться. Замок открыт, щелчок прекрасно прошёлся эхом по стенам этажа. Как хорошо, что этот ужас вижу и слышу только: везёт, что у меня соседи и сверху, и снизу, и рядом сейчас работают и даже не завели детей. И об этом факте он тоже знает… Я чуть толкаю бедную дверцу. Резкий шорох. Шум слабо отталкивается от стен подъезда. Хочу сжать свое сердце и вырвать напрочь, кинуть далеко в снег, закопать и забыть. Руки трясутся, ноги дрожат. Всё так неестественно и тихо. Дверь приоткрыта достаточно, чтобы мне увидеть его, а ему меня. Не глядя, я негромко бросаю «Заходи» и мигом иду на кухню. Дрожь продолжает хватать, только крепче и жёстче. Заливаю, как можно скорее, воды в чайник — дверь захлопнулась. Я пожалею о своём решении позже. В любом случае, Вика сделает всё возможное, чтобы отомстить за меня. Тишина. Ни единого шороха, движения и шума. Словно никого здесь и нет. Словно тех пыток двери не было, как и не было моего страха и моих слёз от осознания того, что это он как раз-таки пытается ворваться, или достучаться, не знаю, да и неважно. Он точно здесь? А что, если это всё было больным рождением моей пошатанной психики? Придётся проверить. Как бы не хотелось сравнивать себя с ним, но мы похожи. Такой же болезненный вид. Такое же заплаканное исхудавшее лицо. Что из меня ушла жизнь, так и из него с моей за руку пошла, так получается? Но я не чувствую жалости, только страх. Я хочу спрятаться, но время, как и мозги, уже не вернуть. Подхожу ближе и слабым голосом прошу снять куртку и пройти на кухню. Медленные и очень вялые его движения, как в точности мертвец. Пока он пытается снять обувь, я подхожу к плите. Дрожь никак не уйдёт, она глубоко вонзила в меня свои когти. Мне не холодно — мне слишком страшно. Шаги. Он прошёл дальше прихожей и сел за стул, на тот же самый. Я продолжаю стоять, боясь повернуться. Он не шевелится, кажется, даже не дышит. Я перестаю понимать… Что с ним вообще? Потерял игрушку для секса, а теперь «депрессуешь»? Ой, как грустно и трогательно. Нет, успокойся, Артём. Надо всё выяснить Он ведь для этого сюда пришёл, да? Молчание. В нем смешалось так много и страха, и надежды, и грусти, и боли… Всё то, что уже давно знакомо. Но эти ощущения изменились: стали более тяжёлыми и влиятельными. Весь этот «тёмный комок» мешает. Боюсь, что именно мне придётся начать диалог. И, боюсь, что я его всё же начну. — Зачем ты пришёл? — шёпотом (только на него сейчас способен мой голос) спрашиваю я, выключая газ у конфорки, на которой стоит чайник. Беру два бокала…по привычке, наливаю в один кипяток и бросаюсь искать пакетик чая. Ответа не послышалось. Всё то же ужасное молчание. Я не злюсь: уже просто не могу нормально что-либо чувствовать и даже сейчас, когда сзади сидит человек, сломавший все мечты и планы, и попросту разрушивший мой мир, не могу испытать что-то, помимо какого-то смешанного напитка из сожаления, ненависти и разочарования. Грешный пакетик зелёного чая найден, и он сразу летит в бокал с подготовленным кипятком. Отключив мозг на мгновение, я поворачиваюсь в сторону стола. Его взгляд сразу опускается, он хочет что-то сказать, но что-то мешает. Страх? Горечь? Или издевательская насмешка, которую боится раскрыть? Я даю тебе шанс хотя бы попытаться исправить или объяснить тот поступок. Почему. Ты. Блять. Молчишь?! — Почему ты, блять, молчишь?! — вырвалось из горла… Мысли из головы как-то прорвались и выкрикнули этот вопрос. Он наконец-то посмотрел в мои глаза. Я… Сразу прикрываю рот рукой. Я не ожидал от себя такого! Я слишком на эмоциях, надо попить чай. Его глаза…сколько всего я увидел лишь за секунду. Несмотря на тусклый свет лампы, я прекрасно рассмотрел в них точно такую же боль, и, возможно, более сильную, чем мои страдания. Чай готов. Глоток. Ещё глоток. Я не могу высказать ни единого слова. Огромнейший ком застрял по середине горла, чай никак не может помочь протолкнуть или рассплавить это недоразумение. Я нервно пью чай. Всё то же молчание, вся та же боль. Мне нужны были не слова: мне нужно было только увидеть. Увидеть глубокое отчаяние, которое клонит в сторону границы жизни и смерти, в глазах — это лучшее объяснение. Глаза — это зеркало души, ведь так? И это зеркало показало мне правду, самую горькую и настоящую. Могу ли я считать себя идиотом? Или мы оба попались в одну и ту же сеть? Параллельно друг другу эти вопросы прошлись по стенкам сознания и незаметно сразу же исчезли. Я стою рядом с ним. Он бросается к моим ногам и плачет. Из моих глаз также потекли солёные капли, одна за другой падая вниз, на его голову. Хочется кричать, хочется забыться и вырвать душу, хочется простить и довериться вновь. — Я хочу простить тебя, хочу верить искренне… но боюсь. — дрожаще через силу выпалил я, стараясь держаться, чтобы не устроить тотальную истерику. — Я сам себя боюсь… прошу, помоги.