Дама треф

Все замедляется. Весь окружающий мир вырывается из привычного течения времени, сбавляя скорость и вовлекая в свое никуда не торопящееся кружение всех желающих. Не в состоянии сопротивляться теряющие свою яркость блики растекаются по стенам, медленно сменяют друг друга, исчезая и вновь возвращаясь на выкрашенную поверхность, не позволяя мраку вытеснить последний светящийся островок. Мелькающие на экране картинки подаются медлительному танцу, отпуская свою резвость и лениво перетекая друг в друга, они перемешиваются, напоминая, скорее, палитру со смазанными красками, чем оформленные изображения. Исходящие из динамиков звуки лишаются выразительности, растягиваясь и сливаясь с периодическими восклицаниями Хэммика, заполняя собой все пространство. Тягучий воздух неторопливо разносит приглушенный шум по гостиной, заполняя её полностью. Замедляются мысли. Лишаясь связности, произвольно обрываются и бессмысленными отрывками оседают в подсознании, не находя в себе сил строить полноценные образы. Голова кружится. Перед глазами все плывет, не позволяя сконцентрироваться на чем-то конкретном. Очертания предметов размываются, теряя границы, любезно растягивающиеся в мигающем свете экрана. Пустой стакан сверкает, преломляя цветные лучи и раскрашивая отражениями сжимающие тонкое стекло пальцы. Опьянение теплой волной накрывает все тело, растекаясь приторной легкостью. Скользит легким румянцем по щекам и заставляет ладони незаметно подрагивать. Алкоголь, подпитывающийся накопившейся усталостью, вытесняет из головы все ненужные образы. Стаскивает с плеч невидимый глазу, но отчётливо ощущающийся груз. Заглушает чужой голос, пропитавший все воспоминания. Стирает все, кроме гостиной, утопающей в блеклом свечении и умиротворяющем спокойствии. Звенящая тишина в мыслях успокаивает, дарует передышку, во время которой можно забыть обо всем, что скребется внутри, и Кевин отставляет стакан на подлокотник, скользя взглядом по подернутому полумраку помещению в надежде зацепиться за что-то, способное остановить метающиеся глаза. И цепляется. За чужую спину, незаметно переместившуюся к входной двери. За бутылку, небрежно ухваченную за горлышко. За сигарету, выкуренную наполовину. За взгляд, брошенный через плечо. Отрешенный, но направленный лишь одному единственному человеку. Темный и не позволяющий оторваться. Удерживая зрительный контакт несколько бесконечно долгих секунд, Эндрю непозволительно медленно моргает и отворачивается к двери, хватаясь за ручку. Щелчок заполняет собой все пространство, слишком выделяясь в устоявшемся фоновом шуме, и погруженные в игру Аарон с Ники лишь на мгновение синхронно поворачиваются на звук. Не обнаружив ничего, достойного их внимания, они возвращаются к экрану, и только Дэй продолжает смотреть на уже опустевший проем. Внутри что-то колется, не позволяя отвести взгляда от манящего мрака, и Кевин стучит короткими ногтями по граненому стеклу, пытаясь собрать из разбросанных слов в голове мысль, которая расставит все по своим местам. Но время тянется вереницей секунд, и в голове полноценные предложения так и не формируются, лишь всплывают картинки, за которые ухватывается Дэй, не давая им испариться. Короткий выдох, и Кевин поднимается с дивана, попутно едва не сбивая многострадальный стакан. Убедившись, что миру вернулась четкость, и столик прекратил кружиться, Дэй, ничего не произнося, направляется к выходу, без раздумий скрываясь за дверью, оказавшейся не закрытой, что Кевин не замечает. Так же как и не замечает недовольное лицо Аарона, отдающего купюру улыбающемуся во все тридцать два Ники. Яркий свет коридора бьёт по глазам, заставляя зажмуриться и остановиться на пару секунд в ожидании, когда назойливые пятна перестанут скакать по стенам. Выходя на лестничную площадку, по щекам скользит прохладный воздух, и Кевин вдыхает его полной грудью, опуская взгляд вниз и пытаясь сообразить, куда мог уйти Миньярд в такой час. Упираясь руками о перила, Дэй ощущает ладонями остывший металл, и что-то заставляет его посмотреть вверх. Туда, где дверь, ведущая на крышу, оказывается приоткрытой, недвусмысленно намекая на неслучайность этого, и в мыслях сразу всплывают воспоминания о том, как Эндрю неоднократно скрывался за ней ночами. Ноги ведут к цели сами, не дожидаясь приказа от мозга, и Кевину остается лишь несильно толкнуть деревянную преграду, встречаясь лицом к лицу с ночным ветром, сразу же раздувающим отросшие волосы. Вдоль позвоночника разбегаются мурашки, и Дэй не знает от чего именно: от промозглой погоды или от вида расположившегося на краю крыши Миньярда с зажатой в губах сигаретой. В лунном свете его едва ли удаётся отличить от изощренной шутки разума, подкидывающего расплывчатые миражи, и Кевин зависает, не находя сил сдвинуться с места. — Долго стоять там будешь? — чуть охрипший от выпитого алкоголя голос врезается в тишину, спуская с небес на землю, а Дэй непроизвольно дергается. Пойманный с поличным Кевин переводит взгляд на освещенную редкими фонарями улицу и возвышающуюся над ней черную гладь, затянутую тяжелыми тучами. Сохраняя молчание, Дэй неторопливо подходит ближе, тормозя в метре от Миньярда, и облокачивается на шатающийся поручень, находящийся здесь скорее символично. Подставляя разгоряченную кожу освежающим потокам воздуха, Кевин прикрывает глаза, ощущая, как мыслям возвращается трезвость и дышать становится проще. Отсюда весь мир кажется абсолютно крохотным, помещающимся буквально в ладонь, способную сокрыть его целиком, и он теряет последний смысл, когда Дэй оборачивается, сразу же натыкаясь на взгляд темных глаз, направленных прямиком на него. Биение сердца отдается где-то в районе висков, и Кевин опирается спиной на ограду. — Не знал, что тебе нравится высота, — слова вырываются неожиданно даже для Дэя, но он не жалеет. Кевин продолжает смотреть в морионовые глаза, кажущиеся сейчас чернее самой ночи, меркнущей на их фоне. — Я и не говорил, что она мне нравится, — пожимая плечами, Эндрю делает небольшой глоток из начатой бутылки, не нарушая зрительного контакта. — Ты тут проводишь едва ли не каждую ночь после моих тренировок, — скептически выгибает бровь Кевин. — А ты продолжаешь смотреть каждый матч воронов, — фыркает Миньярд, стряхивая пепел, сразу же подхватываемый легким потоком воздуха, уносящим его с собой. — Чтобы выиграть, нужно знать все тактики. Даже если я был с ними, игра меняется постоянно, — отвечает Дэй, не сразу понимая к чему это было сказано, но, заметив, усмешку на губах Эндрю, картинка складывается. На минуту затихая, Кевин рассматривает растворяющийся дым, непременно возвращаясь к острым чертам лица, сглаженным в полумраке. Действие алкоголя постепенно ослабевает, восстанавливая у мозга способность мыслить, и Дэй поворачивает голову в сторону, оглядывая улицу с нового ракурса, прекрасно зная, что чужой взгляд устремлен на него. И от этого щеки согреваются. — Меня всегда завораживала высота, — вздыхает Кевин, заполняя повисшую тишину, хоть она и не кажется гнетущей, — когда был маленьким, думал, что стану свободным вороном, которому будут подвластны любые высоты, — с нескрываемой грустью фыркает Дэй, вновь заглядывая в глаза Эндрю, — жаль, что я не знал, что вороны так легко подаются дрессуре, застревая в клетке. Горечь от произнесенных слов оседает на языке, и Кевин поджимает губы, стискивая пальцами перила. Ветер уносит очередной клуб дыма, развеивая едкий запах, а Миньярд смотрит так, словно выворачивает душу наизнанку, не давая ничему утаиться и принимая каждый ее фрагмент. — Из любой клетки можно выбраться, — наклоняя голову вбок, Эндрю затягивается, — и из своей ты выбрался. Предательское сердце сжимается, и ком в горле стискивает его, не позволяя воздуху проникнуть внутрь, поэтому Кевин опускается на корточки напротив Миньярда. Утопая в этом взгляде, Дэй сдаётся, вскрывая все карты, и шепчет едва слышно: — Можно? Можно. Эндрю кивает, а тепло обдает волной, смывая весь мир течением. Кевин наклоняется вперёд, накрывая чужие губы своими, и ответа ждать не приходится. Запах табака бьёт в нос, и приторность сигарет, смешавшаяся с алкоголем, касается языка, унося в другую реальность. Дрожь бежит по загривку, когда холодные пальцы ложатся на разгоряченную кожу, и Дэй осторожно тянет руку, кладя на шею Миньярда, чувствуя, как дергаются мышцы под ней. От контраста температур голову ведет, и Кевин слегка давит, движется вдоль пульсирующей вены, отмечая, как биение ускоряется. Только обретший четкость мир снова плывет, растекается разводами на периферии сознания, и равновесие ускользает, забирая силы из ног и заставляя Кевина встать на колено, чтобы не рухнуть вместе со вселенной разом. Но на груди ощущается хватка, цепляющаяся за футболку, и Дэй не успевает опомниться, когда она дергает на себя, в одно мгновение переворачивая все окружающее. Упираясь рукой в холодный бетон, Кевин смотрит сверху вниз на разметавшиеся волосы, выделяющиеся на фоне темного покрытия. На глаза, радужку которых рассмотреть не получается — расширившиеся зрачки заполняют собой почти все. На порозовевшие губы, блестящие в тусклом свете. И задыхается. Опускается и целует. Свободной рукой скользит по щеке, сминает губы и плавится от того, как ладонь забирается под футболку, оглаживая живот. Дэй отстраняется, слизывает каплю слюны, стекающую по подбородку, и оставляет поцелуй на линии челюсти. Спускается по коже, оставляя влажные следы на шее, и прикусывает кадык, подстегиваемый участившимся шумным дыханием над ухом. Утопая в ощущениях, Кевин резко останавливается, когда пальцы цепляются за резинку штанов, и ловит вопросительный взгляд Миньярда, приоткрытым ртом набирающим воздух в легкие. Дэй не отвечает, лишь возвращается к губам, заглушая сорвавшийся стон, когда ладонь плавным движением стягивает белье и накрывает головку. Теряясь, Кевин осыпает Эндрю поцелуями, оставляя их везде, где дозволено, и, не удержавшись, прикусывает основание шеи, когда кончает спустя считанные минуты. Хрипло дыша, Кевин опускает глаза на испачканную ладонь и сглатывает, наблюдая, как стекает сперма. Мурашки бегут по позвоночнику, и Дэй замечает недвусмысленный бугорок на чужих штанах. — Я, — пытаясь восстановить дыхание, выдыхает Кевин, ловя взгляд Миньярда, — могу…? Эндрю молчит. Долго. На лице мелькает задумчивость, приправленная неуверенностью, возвращающей серьезность чертам. Но глаза горят, сверкая из-под опущенных ресниц, и Миньярд кивает, одними губами шепча согласие. Этого хватает, чтобы Кевин вновь забыл, как дышать, не в состоянии пересилить сжимающий ребра спазм, и он склоняется, вовлекая Эндрю в очередной поцелуй, вкладывая в него все непроизнесенные слова и считывая немые ответы. На ощупь стаскивая штаны, Дэй опускает ладонь на пах, замирая и сглатывая ком в горле, не позволяющий воздуху добраться до легких, отчего голова кружится лишь сильнее, но Миньярд неосознанно двигается навстречу, и Кевин давит чуть сильнее. Эндрю шипит, сверкая глазами, но Дэй осторожно запускает руку под ткань, обхватывая член у основания и вырывая из Миньярда судорожный выдох, эхом отзывающийся в опустевших мыслях. Двигая рукой, Кевин растворяется в моменте, впитывая каждую реакцию Эндрю, запоминая и отпечатывая на подкорке каждый выдох. Каждое сведение бровей к переносице. Каждое закусывание губ. Каждой клеткой тела вбирая в себя податливость Миньярда. Каждой клеткой тела фиксируя, как безмолвно открывается рот и спина выгибается, когда на ладонь попадает теплая жидкость. Выпрямляясь, Кевин переводит взгляд с размазывавшейся спермы на раскрасневшегося Эндрю, наблюдающего за ним сквозь пелену, и тянет руку к лицу, на пробу облизывая пальцы под пристальным взором черных глаз. — Какая же ты блядь, Дэй, — выдыхает Миньярд, отворачиваясь и поднимая валяющуюся пачку сигарет. Кевин усмехается, довольный произведенным впечатлением, и устало садится, поправляя штаны и дотягиваясь до оставленной без внимания бутылки. Щеки горят, и искусанные губы саднят, но жар, разливающийся внутри согревает саму душу, испепеляя всю тревогу. Разглядывая безлюдные улицы, Дэй делает глоток, прочищая горло, и за спиной слышится щелчок зажигалки, приносящий с собой горький дым. Сбоку доносится копошение, и Кевин протягивает бутылку, когда коленом чувствует расположившегося рядом Миньярда. — Я хотел сказать спасибо, — спустя несколько долгих минут тишины подает голос Кевин, отпивая с горла. — За такое не благодарят, — фыркает Эндрю, туша окурок о бетон. — Я... не об этом, — на секунду тушуется Дэй, но быстро берет себя в руки, — за то, что был рядом. Неопределенно кивнув, Миньярд забирает бутылку, и Кевин скользит взглядом по черным повязкам, прилагая все имеющиеся сейчас усилия, чтобы не посмотреть на собственные шрамы. — Почему? — выдавливает Дэй, пытаясь сформулировать нормальный вопрос, но попытки оказываются тщетными, и он отворачивается, поджимая губы. — Потому что ты спросил, — тихо отвечает Эндрю, сминая пустую пачку, — а тогда это никого не волновало. Осознавая услышанное, Кевин хмурится, чувствуя, как внутри все сжимается, словно попадая в тиски, и злость пускает корни под ребра, заполняя горечью легкие. Не в состоянии выдавить из себя что-то внятное, Дэй протягивает руку к Миньярду, заглядывая в глаза и ждет. Эндрю медлит, рассматривая белые полосы, гася воспоминания, и сдается. Аккуратно обхватывая чужую ладонь, Кевин целует черную ткань, разделяя всю боль. И дрожь передается от одного другому.