Замешательство. Невесомое и слегка колючее. Расползающееся по венам гибкими стеблями, пускающими крохотные шипы, так и норовящие вонзиться в каждую клетку сосудов, заставляя сердце биться чаще в попытках избавиться от назойливых ощущений.
Замешательство, сливающееся с потерянностью в единую смесь. Опустошающее и легкой прохладой обдающее все внутренности и подталкивающее ком к горлу.
Замешательство, лишь усиливающееся, когда влажный ветер скользит по коже, привлекая к себе внимание, невесомыми потоками выуживая из калейдоскопа мыслей, спутанными фрагментами мелькающих перед глазами.
Холодно. Оглядывая сумеречные пейзажи, заметить разбегающиеся по позвоночнику мурашки получается не сразу. Только когда мелкая дрожь начинает нарастать в пальцах, плечи непроизвольно напрягаются, не находя другой возможности экономить последнее тепло, улетучивающееся с каждым рваным выдохом.
Размытые в полумраке деревья расступаются словно по команде, представляя замыленному взору широкую тропу, края которой теряются между темнеющими стволами, и лишь сорванные цветы, осыпающие землю, четко выделяются на фоне. Белыми пятнами они разбросаны по нетронутому человеком грунту, и изящность их лепестков слишком сильно контрастирует с изломанными ветками, торчащими из неоткуда.
Под ногами бутон вдавливается в глинистую почву, но ни одна капля грязи не портит его облика, словно белоснежное творение не досягаемо для этого мира. И это заставляет идти вперед. Шаг за шагом продвигаться по дороге, тянущейся в бесконечности сорванных роз, которые, казалось, еще не знали о своей участи.
Тревога нарастает в груди с каждым преодоленным метром, не позволяя воздуху добираться до легких, и отчаяние зарождается где-то внутри среди бесчисленных лишенных цвета лепестков. Но необоснованное спокойствие завладевает душой, когда единственный алый цветок прерывает путь, вынуждая остановиться в забытом всеми месте.
Красное пятно, не досягаемое, казалось, ни единому живому существу, красуется на темном фоне, словно поощряя проделанный путь и предзнаменуя нечто большее. То, что скрывается за его изяществом. То, что удастся отыскать, лишь оставив в одиночестве цветок, на лепестках которого несомненно умирает закат каждый день, вверяя им свою красоту.
И перед глазами простирается нетронутое ветром озеро, берега которого стираются в сумраке легкой дымкой. Кристально чистая вода, отражает каждое дерево, окружающее гладь, и вряд ли бы в зеркало удалось так же отчетливо разглядеть все до последнего трепещущего листа. Спокойствие, окутывающие водоем, завораживает. Стирает из мыслей все, что дает замешательству силы на разрастание, и замедляет участившийся пульс.
Озеро манит своей невозмутимостью, приглашая легкой рябью, едва ли задержавшейся на поверхности пару секунд, и поддаться ему кажется единственным верным решением. Опускаясь на колени перед вновь неподвижной гладью, удается только убедиться в величии стихии, бесстрастно встречающей нагрянувшего гостя.
Бесконечная прозрачность уходит на бесчисленные метры под землю, подтверждая свою силу и заставляя пальцы крепче упереться в податливый грунт, размытый выходящими за берега волнами. Проходят секунду, длящиеся не меньше часов, и проявляющееся отражение перетягивает на себя внимание. Расплывчатое, но узнаваемое. С черной двойкой на щеке, остающейся единственной четко очерченной деталью.
Но изображение разбегается рябью. Крупная капля ударяется о воду, появляясь из неоткуда, и двойка безвозвратно исчезает, теряясь в начавшемся дожде, непрекращающимся шумом отдающемся в ушах. Звонко и непреклонно. Вырывая из липкого непонимания и возвращая в реальность вместе с возмущенным будильником.
На ощупь выключая оглушающий звук и вытирая испарину, выступившую на лбу, Кевин выпрямляется на кровати, пустым взглядом осматривая тонущую в полумраке спальню. Комната встречает его привычным безмолвием, прерываемым лишь мерным дыханием Хэммика, который, кажется, за ночь даже не изменил положения кокона из одеял, скрывающего его от мира. Все по-прежнему на своих местах. Нетронутым оказывается даже наскоро оставленный на тумбочке стакан с водой, чудом удержавшийся на самом краю.
Ночь сохранила все в том же виде, в котором закат провожал окончание вечера, но Дэй все равно оглядывает небольшое помещение, пытаясь найти нечто неопределенное, что могло бы обрести смысл только при обнаружении. Однако расфокусированному взгляду не удается отыскать ничего, за что можно было бы ухватиться, и, не встречая преград, он бездумно скользит по едва заметно светлеющей мебели в лучах выбирающегося из-за горизонта солнца.
Смаргивая дремоту, Кевин с силой трет заспанные глаза, прогоняя наваждение и пытаясь избавиться от неопределенности внутри, порожденной непонятным сном. Голова тяжелая, и мысли путаются между собой, не в состоянии выстроиться в четкие предложение, от чего Дэй шумно выдыхает, опуская лицо в раскрытые ладони и оставаясь в таком положении на несколько долгих минут.
Шею покалывает от мелких мурашек, напоминающих о недавней промозглости, окутывающей со всех сторон, и Кевин сжимает переносицу, прогоняя непонятные картинки, всплывающие перед глазами. Рассудок постепенно проясняется, возвращая способность собирать слова из букв, разбросанных по метающемуся сознанию. Но вместе с тем в мыслях всплывают картинки прошлой ночи, в один миг заставляющие кровь прилить к щекам и окрасить их в едва различимый во тьме розовый цвет.
Распахивая глаза, Дэй лишь на секунду теряет контроль над собственным телом, из-за чего сердце пропускает удар, а взгляд быстро устремляется к сопящему пуховому комку, чтобы убедиться в том, что реакция не было кем-либо замечена. Стыда в этом румянце не было ни грамма, но вот смущение присутствовало в полной мере, и Кевину приходится приложить не мало сил, чтобы сдержать нервную усмешку, так и рвущуюся из груди при взгляде на ладонь.
Легкий румянец наверняка контрастирует с выведенной двойкой, и Дэй неосознанно тянется вверх, кончиками пальцев ощущая тепло гладкой кожи. Непривычное волнение едва заметной дрожью пробегается по загривку, заставляя Кевина прочистить горло в попытке вернуть стройность мыслям, разбегающимся при любом удобном случае.
За дверью раздается шорох, спускающий с небес за землю, и самообладание приземляется на плечи, загораживая от растерянности. Глубокий вдох и короткий выдох. Непокрытый пол холодит ступни, и рассудок окончательно трезвеет, освобождаясь от смутных видений.
Включая лампу, Кевин лишь на мгновение задерживает взгляд на собственном отражении в зеркале, убеждаясь, что ничто не выдаст его состояние. Зеленые глаза блестят в полумраке, но на этом все и заканчивается. В мыслях всплывает разбегающаяся рябью водная гладь, и Дэй хмурится, напоминая себе, что это всего лишь сон.
— Вставай, — наугад приподнимая часть чужого одеяла, все еще охрипшим после пробуждения голосом произносит Кевин.
Попытка с первого раза обнаружить голову Ники под пуховым холмом проваливается, и показавшаяся рука быстро хватается за край одеяла, добавляя еще один оборот в итак имеющийся кокон.
— Подъем, — повторяет Дэй, бросая скинутую к ногам подушку ориентировочно в район лица.
— Ну Кевин, — из-под слоев ткани раздается жалобный стон, — не будь так жесток, дай поспать еще немного.
Тому, как мастерски заворачивается Хэммик в слои постельного, позавидовала бы любая гусеница, но Дэя не проведешь. За время пребывания в лисах он успел понять, что утром доверять Ники нельзя ни при каких обстоятельствах. За лишние пару минут сна Хэммик способен продать душу дьяволу. И это как минимум.
— Надо было раньше об этом думать, — непреклонно заявляет Кевин, — нечего было допоздна сидеть. Ты прекрасно знал, что утром тренировка.
— А, так это я виноват, — возмущенная голова все-таки показывается свету, и Ники сразу же жмурится от тусклого света, неприятно бьющего по глазам, — я как самый порядочный игрок уже видел десятый сон, когда кое-кто, — Хэммик пытается поднять руку, чтобы ткнуть в сторону Дэя, но получается лишь создать небольшой бугор на одеяле, однако Ники это не останавливает, — кое-кто конкретный приперся с восходом солнца, сбивая по пути все, что можно.
— Я ничего не сбивал, — вспоминая свое возвращение, оправдывается Кевин, чувствуя укол совести, — и было не так поздно.
— Мне так не показалось, — утыкаясь носом в подушку, бормочет Ники.
Вздох полный отчаяния не дает тишине устояться, и Дэй даже не успевает предпринять очередную попытку поднять его, как Хэммик сам подпрыгивает на кровати, сверкая глазами. Дьявольский огонь горит где-то в глубине, и Кевин понимает, что хорошим это не кончится.
— А что это ты мне зубы заговариваешь? — хитро тянет Ники, в миг забывая о вялости, — чем это ты таким занимался вчера, что вернулся под утро, а? Колись, Кевин, не заставляй меня Эндрю расспрашивать.
— Твой энтузиазм в игру бы направить, — вздыхает Дэй, сохраняя невозмутимость, — у тебя минута, чтобы встать.
Тактику побега никто не отменял, а в допросах Ники уцелеть шансов было мало, поэтому, недолго думая, Кевин разворачивается на носках. Своей цели он достиг, Хэммик вряд ли после такого уснет, можно и честь знать. Но не успевает Дэй дойти до двери, как желание Ники знать все обо всех заставляет удивиться даже Кевина.
— Давай заключим сделку, — выпаливает Хэммик, руками упираясь в кровать, — ты мне рассказываешь, что случилось, а я на тренировке выкладываюсь на полную.
На последних словах голос немного дрогнул, но настрой Ники от этого не убавился. Кевин устало трет переносицу, обратно поворачиваясь к кровати, и пытается понять, как эта ситуация приобрела такие масштабы, раз Хэммик едва ли не жизнь свою ставит ради информации.
Глаз почти дергается.
— Помнишь свой тайник со сладостями? — скрещивая руки на груди, Кевин наблюдает за всей гаммой эмоций, отразившейся на лице напротив, — минута и он будет в мусорке.
Шантаж так шантаж.
— У меня нет тайника со сладостями, я не ребенок, — протестует Ники, пытаясь принять максимально серьезный вид.
— Неубедительно, — выгибает бровь Дэй, многообещающе хватаясь за дверную ручку.
— Все-все, я понял! — подскакивая на кровати, сдается Хэммик, — счастье любит тишину, поэтому мы будет дружно обо всем молчать!
Все еще закутанный в одеяло, Ники выбегает из спальни, сразу же направляясь в ванную, драматично открывая дверь и игнорируя непонимающие взгляды.
— Ты ужасен, Кевин Дэй! — в сердцах произносит Хэммик и скрывается из виду.
Невозмутимо допивая кофе, Эндрю игнорирует происходящее, но Кевин успевает заметить блеск в темных глазах, появившийся так же быстро, как и исчезнувший. Но Дэй списывает это на электрический свет лампочки, и отмахивается от немого вопроса застывшего Аарона.
— Ни стыда, ни совести, — сокрушенно выдавливает Аарон, стоя напротив захлопнувшейся перед носом двери.
Глубокий вдох и медленный выдох. Чашка кофе, и все встанет на места. Убеждает себя Дэй, пытаясь отвлечься от дергающегося глаза.
***
Тренировка в самом разгаре, и напряжение смешивается с азартом, порожденным приближающимся концом сезона. Быстрее. Точнее. Шанса на национальные нет никакого, но что-то неосязаемое и толком непонятное витает в воздухе, заставляет бить по мячу с удивительной точностью.
Но лампочка на воротах загорается. И через несколько ударов снова помещение озаряется яркой вспышкой. И снова. Кевин хмурится, не спуская взгляда с ворот, в которых стоит Миньярд, пропускающий каждый третий бросок. Странно. Невнимательность, рассыпающаяся пробитыми голами, не похожа на обычное равнодушие, и Дэй поднимает руку, останавливая игру.
— Перерыв, — невозмутимо произносит Кевин, не обращая внимания на непонимание в глазах Дэн.
Не ожидающий чего-то подобного Ваймак бросает на Дэя нечитаемый взгляд, но вопросов не задает. Лишь согласно кивает, давая пятиминутный отдых команде, и уходит к себе, не желая присутствовать здесь, что бы не происходило.
Но, кажется, кроме капитана и командира никто не обращает внимания на преждевременный отдых, дарованный никем иным как Кевином, и поэтому все незаметно расходятся по углам, стараясь отдышаться. Только Дэй перехватывает собравшегося бежать по периметру зала Эндрю:
— Ты не спал, — все что говорит Кевин, вставая напротив Миньярда.
Приглушенные разговоры доносятся со всех сторон, но Дэй уверен, что ни один из них не посвящен им. Слишком сильно все увлечены друг другом, и Кевин со своими тренировками явно не вписывается в топ номер три тем для разговора. Да даже если и вписывался, не то чтобы это кого-то сейчас волновало.
— Не о том думаете, помощник тренера, — усмехается Эндрю, отпивая из подхваченной с лавочки бутылки.
Кевин определенно точно не засматривается.
— Ты пропустил удары, которые не позволил бы пропустить даже в нетрезвом состоянии, — прочистив горло, как ни в чем не бывало продолжает Дэй.
— Уверен? — наклоняя голову, фыркает Миньярд, без колебаний выдерживая серьезный взгляд Кевина.
— Уверен, — кивает Дэй, — реакция замедлилась, и, что бы ты сам не говорил, есть мячи, которые тебе самолюбие не позволит пропустить. Но тем не менее это произошло.
— Самолюбие значит, — откидывая бутылку в сторону, Эндрю удобнее перехватывает ракетку за плечами, — не слишком ли громкие слова?
— Ты сам знаешь, что нет, — задумавшись на пару секунд, отвечает Кевин, разрывая зрительный контакт и разворачиваясь на носках, — ты освобождаешься от тренировки.
Замолкает, кажется, весь мир, теряя смысл существования, и сама вселенная прекращает свою работу за ненадобностью, но Дэй невозмутимо направляется к трибунам. Тишину можно потрогать рукой, стоит только вытянуть ее перед собой, однако Кевин, видимо, последней человек, которого это волнует.
— Ты же тоже это слышал? — Эллисон закидывает руку на плечо Ники, шепча ему на ухо интересующий всех вопрос.
— Ага, — тянет Хэммик, уж слишком карикатурно поднимая брови вверх, всеми силами пытаясь намекнуть Дэю, что обстановку стоит хоть как-то разрядить. И пояснение было бы как нельзя кстати.
Свои разведывательные навыки Ники оценивает довольно здраво, поэтому он уверен, что рано или поздно Кевин сдастся его напору, и сам признается во всем, излив душу. А вот публичное признание в эти планы никак не вписывалось, и Хэммик всеми возможными способами пытается донести до упертого спортсмена, что он ходит по гране невозврата.
Объяснять простейшие действия Дэй не намеревается, но ловя взгляд Ники, находящегося на грани истерики, Кевин почти готов обратиться с извечным вопросом к небесам. И когда его стало волновать мнение Хэммика?
— В таком состоянии на поле от тебя толка нет, — невозмутимо добавляет Дэй, как будто так и планировалось, — твою защиту даже ребенок пробьет.
Опустив факт того, что он не смог забить мяч Миньярду даже в таком состоянии, Ники облегченно выдыхает. Разве могло случиться такое, чтобы у Кевина в речи был какой-то подтекст, кроме игрового. И правда.
На такое заявление Эндрю ничего не отвечает, лишь усмехается одними глазами и скрывается за дверьми раздевалки. Встретивший его в проходе Ваймак никак не комментирует происходящее, принимая свою учесть быть наблюдателем, не имеющим право вмешиваться. По крайней мере сейчас. И тренер глубоко вздыхает, выискивая остатки терпения глубоко в душе, и возвращается к команде. Он обязательно справится.
***
Когда тренировка заканчивается, вспоминать о произошедшем ни у кого не остается сил, и Кевин, отмечая что-то в блокноте, заходит в комнату отдыха, уверенный, что Миньярд уже уехал восполнить крупицы сна. Но он ошибается. Слишком часто за последнее время.
Но тем не менее Эндрю, развалившись на кресле, сидит, закинув ноги на столик и уставившись в телефон, ничем не отличаясь от восковой фигуры, случайно кем-то здесь оставленной. На потревожившего его одиночество Дэя Миньярд реагирует лишь косым взглядом, задержавшемся на нем на короткое мгновение и сразу же вернувшимся к экрану. И удивляться этому вроде как смысла нет. Когда дело касается Эндрю, предугадать его действия не так просто, как кажется.
Тем не менее Кевин не успевает толком понять, как на это реагировать, когда в поле зрения появляется Ваймак со стопкой бумаг в руках. Вот он удивленным не выглядит ни на каплю.
— Вы оба, — тренер пальцем обводит присутствующих и не сбавляя шага, направляется к кабинету, — ко мне.
Бровь в очередной раз приподнимается, но Кевин молча следует за Ваймаком, замечая, как Миньярд неторопливо поднимается со своего места. Тренер не обращает ни на кого внимания, загруженный своими мыслями, пока не упирается о столешницу руками, выискивая что-то взглядом на столе. Никто из присутствующих не пытается начать разговор, пока Ваймак не вытаскивает из-под папок две бумажки.
— Через неделю летим в Милпорт, — протягивая билеты, оповещает Ваймак, все еще думая о чем-то своем.
— Я тоже? — интересуется Кевин, принимая распечатки.
— Ты его выбрал, ты за ним и полетишь, — напоминает тренер, допивая из чашки остывший кофе, — судя по личному делу, сомневаюсь, что он так просто согласится ехать со мной. Твоя персона лишней точно не будет.
— Хорошо, — соглашается Дэй, понимая, что все вполне логично. Кроме одного момента.
— А я? — все же подает голос Эндрю, успевший разместиться на диване.
— А ты как будто отпустишь его одного, — устало вздыхая, Ваймак закатывает глаза, когда читает непонимание в выражении Кевина.
Миньярд на это лишь фыркает, скрещивая руки на груди и даже не пытаясь оправдываться или спорить.
— Если все понятно — свободны, — отмахивается от них тренер, мечтая о минутах одиночества.
Слабо кивнув, Дэй отмечает про себя круги усталости под глазами Ваймака, но не задерживается дольше. Кевин слабо качает головой Миньярду, и они уходят, оставляя тренера наедине с мыслями. Ваймак же опускается в кресло, провожая удаляющиеся спины, и думает, может пенсия не такой уж и плохой вариант?
