Дама треф

Всего слишком много. Много новостей, душащих своим количеством. Много внимания, опутывающего незримыми цепями каждый шаг. Много слов, которые каждый считает нужным произнести. Много мыслей, слишком быстро сменяющихся друг другом и неизбежно путающихся между собой, завязывающихся в узел, распутать который кажется непосильным заданием. Много догадок и непонимания, много людей и их мнений, много давления. Много себя. Собственное тело кажется обременяющей ношей, лишь придавливающей к земле. Оно душит, сковывает. Заставляет грудную клетку вздыматься все чаще, а сердце гонять кровь с удвоенной скоростью. Собственное тело кажется липким чехлом, запирающим внутри себя все живое, не позволяя воздуху пробраться сквозь плотную броню. От него хочется избавиться. Сбросить и свободно вздохнуть полной грудью, возвращая трезвость голове. Но охватывающий каждый сантиметр кожи барьер сидит прочно, мелкими отростками пробираясь в самую глубь. Туда, где трепещет душа, отгораживающаяся от всего лёгким коконом. Она прячется, защищается. Едва различимыми волнами пуская по венам уверенность в том, что все наладится. Встанет на свои места и заиграет красками спокойствия, способными пробраться сквозь самую черную ночь. Сквозь черноту выведенной двойки на щеке. Сквозь черноту коридоров и стен, оставленных позади в бесчисленных воспоминаниях и тревожных снах. Сквозь черноту формы, выброшенной комком при первой же возможности. Также просто прошлое выкинуть не получится, как не старайся. Но с ним можно научиться жить дальше. Как ни крути, но именно на пережитом строится личность, принимая за фундамент пролетевшие годы. Избавляться от него смысла нет, но укреплять его — вполне реальная задача. Перекрывать все трещины доверием и принятием. Заполнять пустоты эмоциями, которые уже можно не скрывать. Шлифовать острые углы молчаливой и уверенной поддержкой. Выкладывать новые кирпичи чувств поверх стертых в пыль когда-то существовавших осколков. И эта надежда тлеет в груди, постепенно отогревая воздвигнутые стены, чтобы потом оплести их плетью любви, которая станет новой опорой. Но сейчас Кевин лишь закрывает глаза. Пытаясь спрятаться от всего мира, возвращается к крепости, обретшей уже заметные разломы, через которые просачиваются отголоски эмоций. Теперь в ушах стоит треск не сломанных костей, а многолетнего льда. Беспечные лучи пробираются сквозь задернутые шторы, скользя по всему, до чего могут дотянуться. Теплые блики мелькают на стенах, и Дэй поднимает взгляд на переливающиеся пятна, манящие к давно забытой полке. В голове проносятся события последней пары дней, и Кевин откладывает в сторону ноутбук, поддаваясь солнечному свечению. Среди многочисленных блокнотов и папок, составленных в определенном, одному Дэю известном, порядке виднеется корешок книги, тоскливо красующейся налетом пыли на ни разу неоткрытых страницах. Не раздумывая, Кевин поддевает ее пальцем, аккуратно вытаскивая, и смотрит на твердую обложку с каллиграфически выведенными буквами. «Французская революция», — гласит крупная строка и первая же страница пестрит датами, смешанными с именами. Опустив на нос очки, Дэй возвращается на кровать, исчезая из реального мира. Сейчас все заполняют события двухсотлетней давности, и это кажется единственным правильным решением. Здесь все четко. Есть причина, и есть следствие. Есть личность, и есть список совершенных им дел. Есть дата, и есть описание фактов, проверенных либо до сих пор недостоверных. История не слагается из правил. Она создается противостоянием, неповиновением и борьбой. Этим она так не похожа на заверенный регламент экси и тем не менее тянет своими столкновениями, схваткой за свободу, которая для каждого является чем-то своим. И Кевин растворяется в страницах, погружаясь в последовательность цифр, успокаивающих своей точностью и заставляющих выстраивать полную картину. Новую информацию Дэй едва ли узнает. Все написанное уже знакомо, но размеренное повествование о судьбах людей манит своей простотой и глобальностью одновременно. На странице это два предложения, а в реальности это когда-то был человек, поставивший на кон свою жизнь. Кевин скользит глазами по плотной бумаге, впитывая истории сотен людей, и теряет счет времени. Опомниться получается только, когда привычным жестом распахивается дверь, впуская Ники, одним своим присутствием наводящим суету. Грохот сваленного на пол рюкзака нарушает устоявшуюся тишину, но последующих звуков не следует, и Дэй отрывается от чтения, поднимая вопросительный взгляд на ходячий источник шума. — Как же тебе идут очки, прости господи, — держась за сердце, едва ли не плачет Хэммик, — как хорошо, что твои фанатки не видели тебя таким, — неопределенно машет руками в воздухе, — иначе тебя бы точно у нас украли. Закатывая глаза, Кевин просит у вселенной сил и игнорирует откровенно пялящегося на него Ники. По стенам теплыми пятнами растекается солнце, и Дэй возвращается к недочитанному абзацу, выпрямляя затекшие ноги. С тяжелым вздохом Хэммик прекращает любоваться прекрасным, но на этот раз его внимание привлекает нечто другое. — Погоди, погоди, это что — книга… — подходя чуть ближе, затаив дыхание произносит Ники, — …книга, несвязанная с экси? Ты точно Кевин Дэй? Тебя же не успели подменить, пока меня не было, правда? — Да, это книга, — кивает Кевин, уставившись перед собой, хоть воспринимать текст уже не получается, — несвязанная с экси. — Вау, — выдыхает Хэммик, садясь на свою кровать, но взгляда не отводит, — ты никогда не говорил, что любишь историю. — Ты никогда не спрашивал, — отзывается Дэй, мысленно понимая, что чтение на сегодня закончено. — А, то есть мои сотни вопросов про то, что ты любишь, кроме экси, ты сейчас проигнорировал, да? — усмехается Ники, разглядывая обложку. — Историей я интересуюсь, — поправляет Кевин. — А игрой живешь, это я помню, — качает головой Хэммик, не скрывая осуждения. Слова бьют метко, и Кевин не отвечает, продолжая рассматривать печатные буквы. Внимание со стороны Ники сложно не заметить, но оно отличается от обычного. Оно какое-то спокойное. Размеренное. — Мог бы раньше рассказать, я бы тебе из библиотеки книг каких-нибудь притащил, — скрещивая ноги на матрасе, оповещает Хэммик, — а вообще я рад, что мои опасения на твой счет не оправдались. Я правда думал, что кроме экси тебя ничто не интересует. — Я и сам могу купить, спасибо, — качает головой Дэй, отодвигаясь немного в сторону от солнца. — Кевин, это называется подарок, — как маленькому ребенку объясняет Ники, — когда человек хочет сделать приятно другому человеку, он может неожиданно что-то ему вручить. Теперь я знаю, что ты по всей видимости интересуешься французской революцией. — Мне ее посоветовали, — все-таки закрывает книгу Кевин, стаскивая очки. — Вот как, — улыбается Хэммик, воспринимая это действие, как соглашение вести диалог, — твои преподаватели из воронов? — Нет, — трет глаза Дэй и лишь через несколько долгих секунд добавляет, — это был Жан. — Жан? — приподнимает бровь Ники, выстраивая в голове логические цепочки, — который из воронов? — Да, — посмотрев на телефон, Кевин замечает, что пролетело два часа, и до тренировки осталось чуть больше часа. — Так вы, получается, были друзьями? — не унимается Хэммик, с детским интересом заваливая вопросами. — В воронах такого понятия нет, — уперев взгляд в стену перед собой, Дэй несколько раз моргает. — Но ты уже не в воронах, — напоминает Ники. — А он все еще там, — вздыхает Кевин. — Не думал позвонить ему? — предлагает Хэммик, — ты у нас уже довольно давно, но я ни разу не видел, чтобы ты разговаривал с кем-то кроме тренера, ну или других лисов. — Вряд ли он обрадуется, — нервно хмыкает Дэй, представляя этот звонок. — Ты не можешь этого знать, — протестует Ники, упираясь руками и наклоняясь немного вперед для убедительности, — раз уж вы обменивались предпочтениями, вряд ли вас ничего не связывает. Мог бы хотя бы объяснить ему, что случилось, вряд ли Рико стал углубляться в подробности. — Я подумаю, — коротко отзывается Кевин. — Вау, — повторяется Хэммик, — Кевин Дэй почти согласился. Второе чудо за день. — Думаю, тебе пора написать Эрику, — советует Дэй, пытаясь сдвинуть центр внимания с себя. — Какой ты неразговорчивый, — жалуется Ники, хоть и откидывается на подушку, оставляя Кевина в покое. На комнату спускается долгожданная тишина, но в голове мысли продолжают вышагивать стройным караваном из одной стороны в другую, не позволяя спокойствию устояться. От слов Ники не по себе, и, кажется, Кевин уже сосчитал все солнечные блики на стене. Связаться с Жаном может и было хорошей идеей, но вероятность услышать разочарование на том проводе била под дых. Погруженный в размышления Дэй едва не дергается, когда вибрирует телефон, сигнализируя о новом сообщении. Потянувшись к причине беспокойства, Кевин обнаруживает фамилию тренера на экране. «Зайди ко мне перед тренировкой» — гласит сообщение, и Дэй считает, что сейчас самое время для этого. Наскоро собрав все, что нужно Кевин покидает комнату, оставаясь незамеченным увлеченным Ники. До начала тренировки время еще есть, поэтому добраться самому кажется самым простым решением. Но как только дверь спальни закрывается, на пороге обнаруживается разувающийся Эндрю. На резкий звук Миньярд поднимает глаза, вопросительно выгибая бровь при виде сумки на плече Дэя. — Мне нужно к Ваймаку, — объясняет Кевин, на секунду затормозив у выхода. Ничего не ответив, Эндрю прекращает свое занятие, снова натягивая кроссовки. До Дэя не сразу доходит смысл этого действия, но, сообразив, он подходит чуть ближе, попадая в плен карих глаз. — Я сам доберусь, не нужно, — прочистив горло, заверяет Кевин. — Жить надоело? — разворачивается Миньярд, щелкая ручку и скрываясь в коридоре, не желая слышать ничего в ответ. Выбирать не приходится, и Кевин направляется вслед за удаляющимся блондином, крутя в руках телефон, не дающий покоя. Издалека возле стадиона виднеется небольшая толпа людей, собравшаяся возле входа, и Эндрю, никак не прокомментировав это, сворачивает с главной дороги, заезжая на задний двор. Вопрос Миньярда заиграл новыми красками, и Кевин коротко кивает, зная, что его поймут правильно. Здесь посторонних не видно, и Дэй покидает машину, уверенный, что Эндрю вернется в общежитие, но сзади слышится сигнал блокировки. Уголок губ дергается, но Кевин быстро берет себя в руки, фокусируясь на недавно открытых коридорах. — Направо, — из-за спины произносит Миньярд на одной из развилок, когда Кевин на мгновение заминается. Дверь в кабинет Ваймака открыта едва ли не полностью, и Дэй оборачивается, когда шаги за спиной затихают. — Ты не пойдешь? — вопрос глупый, но Кевин все равно его задает. — А я там нужен? — вскидывает бровь Эндрю, считая, что долг сопровождающего выполнен. — Да заходите уже оба, хватит под дверьми шептаться, — раздается приглушенный голос тренера. Обреченно вздохнув, Миньярд первым заходит внутрь, сразу же располагаясь на диване. Кевин ждать себя не заставляет, кивая Ваймаку, пытающемуся что-то найти на столе. — Вы что-то хотели? — сразу переходит к делу Дэй, отмечая увеличившиеся в размерах мешки под глазами тренера. — Хотел, — соглашается Ваймак, наконец достав какой-то лист из кучи и откладывая его в сторону, — комитет мне уже все мозги вынес по недобору игроков. Тренер садится в кресло, положив руки на стол и переводя взгляд на пришедших. На лице читается усталость, а количество грязных чашек из-под кофе говорит само за себя. — Поскольку времени осталось не так много, то вот, — протягивая Кевину стопку папок, продолжает Ваймак, — поручаю это тебе. Полагаюсь полностью на тебя. Отберешь понравившиеся варианты, потом я их просмотрю. — Я отберу? — принимая папки, растерянно уточняет Дэй. — Ты вообще-то тренер, не отлынивай от своей работы, — хмыкает Ваймак, внутренне радуясь, что одна проблема почти решена, — Кевин, зная твой опыт, не вижу в этом проблем. Ты как никто справишься с этой задачей, поэтому не вижу причин для удивления. — Хорошо, — сдается Дэй, оценивая количество личных дел, — сколько игроков набираем и какие сроки? — Недели думаю будет достаточно, — взглянув на календарь, сообщает тренер, — двух хотя бы отбери, а там разберемся. Кевин кивает, скользя пальцами по шершавой бумаге, и в голове мелькает мысль, за которую он цепляется, на какое-то время пропадая из реальности. Идея, уже посещавшая его, сейчас обретает очертания, формируясь во вполне реалистичный образ. — А если я со следующего сезона присоединюсь к лисам в качестве игрока? — вслух озвучивает идею Дэй, даже до конца ее не обдумав. — Ты еще от предыдущего выступления не отошел, а уже новое захотел? — теперь наступает очередь Ваймака изумленно хлопать глазами, поглядывая на спокойного Миньярда. — На поле от меня будет больше толка, — поясняет Кевин. — Эбби в курсе твоей авантюры? — интересуется тренер, откидываясь на спинку кресла. — Еще нет, — признает Дэй. — Вот когда она об этом узнает, проведет полное обследование руки и даст согласие, тогда я, возможно, подумаю об этом, — опустошив очередную чашку, делится умозаключениями Ваймак, — но, если будет хоть малейшая вероятность ухудшения твоего состояния, будешь моим помощником столько, сколько нужно. Открыв было рот, Кевин замолкает, когда Ваймак машет на него рукой. — Я знаю, что ты тренируешься, можешь не напоминать. Но одно дело тренировка, а другое игра, — серьезно добавляет тренер, — здесь, — Ваймак обводит пространство пальцем, — гробить здоровье никто не будет. И ты в том числе. Понял? — Понял, — принимает условия Кевин. Забота. Ею пропитано каждое слово и каждое действие. Ее слишком много. Это все еще непривычно, и заставляет выискивать подвох в глазах напротив. Но кроме желания помочь в них ничего. В них нет бремени, нет обузы, в них — всеобъемлющая забота. На сердце слишком много чувств, и они добавляют пару лишних ударов к спокойному пульсу. Много. Когда горячая вода скатывается по вспотевшей коже, и чужая рука цепляется за шею, наклоняя для поцелуя, Кевину кажется, что его сердце просто не способно справляться с таким количеством эмоций. Когда зубы, не стесняясь, прикусывают губу, а руки толкают ближе к стене, Дэй уверен, что вселенная схлопнулась, и это все лишь предсмертная агония. Когда поцелуем обжигает скулу, намереваясь спускаться ниже, Кевин перестает различать температуру льющейся на него воды, сквозь мелкие капли рассматривая намокшие белые пряди. — Подожди, — неразборчиво шепчет Дэй, заставляя посмотреть в глаза, — что я могу…? — не в состоянии сформулировать мысль полностью, заканчивает Кевин. Несмотря на легкую пелену поверх карих глаз, взгляд остается острым, и Эндрю берет руку Дэя, кладя ее себе на шею: — Не ниже. Этого оказывается достаточно, и Кевин резко подается вперед, оставляя одну руку там же, а другой зарываясь во влажные волосы, наконец ощущая их собственной кожей. Дэй целует, словно от этого зависит судьба всего человечества, сминая податливые губы и пальцем скользя по острому подбородку. Много. В ушах звенит, но в голове тишина. Чужие ладони спускаются к торсу, перемешивая тепло тела с водой, и Эндрю отстраняется, опускаясь на колени, а Кевин забывает, как дышать, больше не в состоянии выносить все это. С глухим стуком голова ударяется о плитку, стоит языку коснуться головки, выбивая из грудной клетки душу. Сорванный стон заполняет все пространство, а губы продолжают неторопливо скользить. Двигая рукой по члену, Эндрю обводит языком вены, и чувствует, как в волосы зарываются пальцы, не надавливающие, лишь перебирающие пряди. Воздух раскаляется, и вдыхать его с каждой секундой все труднее. Легкие сгорают, но становящиеся все резче движения не прекращаются, и Кевин готов отдать все, что угодно, лишь бы это не оказалось сном. Но Миньярд поддевает уздечку, и такого придумать его мозг не смог бы, как не старайся. Доводя Дэя до разрядки рукой, Эндрю смотрит прямо в глаза, словно издеваясь, пытается выудить остатки души, которая уже давно покинула его тело. И Кевин кончает, утопая в бездне хризолитовых глаз, сдаваясь всем ее демонам без остатка. Силы покидают тело разом, но Кевин все равно тянется за поцелуем, вкладывая в него все, что не может быть произнесено вслух. Миньярд принимает это, и отстраняется, скрываясь в дверях также незаметно, как ранее и появился в них. Восстанавливая дыхание, Дэй остается среди белых стен один, выкручивая ледяную воду на максимум и подставляя лицо. Жарко. Душно. В груди слишком много чувств. Но это так правильно.