After the fight / После битвы

      POV Джаспер       Возвращение в наш дом было опустошающим. Неправильным. Мы должны были убраться подальше от Форкса сразу же после битвы, не теряя ни секунды, но Эсми настояла. Я не смог отказать ей. Как я мог запретить ей взять фотографии Карлайла и всей нашей семьи? Вещи родителей Ренесми? Забрать хоть какую-то память?       Самому мне вряд ли нужно было напоминание в виде черно-белых и разноцветных изображений в альбоме. Лица каждого их них я буду помнить всю оставшуюся жизнь, они отпечатались перед глазами, вгрызлись в память до мельчайших подробностей и остались там навечно. Закрывая глаза, я знал, что буду видеть лицо Элис, ее улыбку, беспорядочный ежик из волос, что она в последнее время начала приглаживать в аккуратную прическу, изящные черты: вздернутый носик, слегка угловатые скулы и пухловатые губы… Мне не нужны были картинки, чтобы помнить каждый миллиметр ее идеальной кожи и смех ее души, ведь людской фотоаппарат не способен запечатлеть и сотой части ее красоты. Я буду помнить и так, без напоминаний, ведь ее образ за последние пятьдесят лет был выжжен на моей сетчатке.       Мне было это не нужно, но Эсми зацепилась за эту идею как за спасительную соломинку, что не давала ей окончательно поддаться опустошающему и всепоглощающему горю.       Она не единственная захотела вернуться. Кейт тоже необходимо было собрать вещи своих сестер, и мы договорились встретиться с ней и Гарретом в аэропорту Эрика Нильсена, в Уайтхорсе, Канада, чтобы прямо оттуда отправиться искать Джейкоба и Несси. Они должны были улететь ближайшим рейсом из Сиэтла, но о конечном месте назначения знали только Элис и Белла. Я лишь знал о пересадочном узле, так как встречался с Джеем и давал поручение на покупку билетов до Рио-де-Жанейро. Если бы я не остался в живых, то вряд ли Эсми с остальными вообще нашли их. Да и сейчас я не был уверен в том, что мы сможем напасть на их след.       Я резко закачал головой, отгоняя ненужные сейчас мысли и чувства. Не время и не место поддаваться эмоциям, которые так и норовили захлестнуть меня с головой. А любое промедление может стоить нам обоим жизни, этого я допустить не мог, поэтому взял себя в руки, отключая любые эмоции. В отличие от остальных я был солдатом и умел действовать здраво в любой ситуации, не поддаваясь чувствам. Дар спасал в таких ситуациях, но лишал во многом человечности, заставляя действовать здраво, холоднокровно и быстро. Без промедления.       — Эсми, — она вздрагивает от моего стального голоса, и я чуть смягчаюсь, — у нас мало времени. Если Вольтури захотят вернуться и доделать начатое… — я не докончил, но этого и не требовалось. Мы оба знали, что будет. Нас было лишь двое, и Эсми не была бойцом. Как она выжила в этой битве — для меня загадка. Но именно она спасла меня и выхватила мою оторванную руку из пепелища, что устроил Бенджамин. Из-за этого часть ее волос с левой стороны заметно подкоптилась, съедая карамельные кудри почти наполовину. Сгоревшая одежда прилипла к руке, окрашивая ее в черный цвет копоти. Она рисковала собой ради меня, действовала как настоящий воин, от чего я никогда не смогу отплатить ей за ее мужество и храбрость. Эсми спасла мою руку, рискуя сама сгинуть в том огне.       Тело ее застыло, пока она разглядывала подъездную дорожку дома. Ее голова непроизвольно тряслась из стороны в сторону, губы подрагивали, а в уголках глаз собрался яд. Ее чувства смогли пробраться сквозь мою броню, что оказалась не такой крепкой, и меня на секунду затопила нестерпимая боль, такая, от которой хочется содрать кожу с тела. Кататься по земле и кричать, кричать, истошно вопить. Рвать на себе волосы, стирать кулаками камни в пыль, чтобы почувствовать хоть какую-то физическую боль, что заглушит душевную.       Я не знал, как именно она ощущала эту утрату, но ее боль ощущалась мною именно так. Моя же? Я ощущал совсем не это. Скорее желание отомстить, желание убить, желание наказать и покарать, все это наполняло меня и позволяло двигаться дальше. Я не ощущал потери своей пары так, как чувствовала это Эсми. Я не ощущал всепоглощающую боль и утрату, такую, что жизнь кажется чертогами самого глубокого ада, ту, что разрывает твое сердце и душу, поселяя их отныне в замогильном холоде, ту, что пытает, делая каждый час, секунду и мгновение невыносимой пыткой. Когда боль сжигает тебя, хоронит под обломками и выкручивает тебе пальцы…       Сквозь боль я изнеможенно кривлюсь, вновь возводят стены. Я не должен ничего ощущать, иначе мы оба погибнем. Это ради всех нас.       Неожиданно для меня грузные капли вампирских слез ударились о землю, и она пришла в себя.       Вампиры плачут лишь однажды, в тот момент, когда теряют свою пару.       — Я не могу, собери вещи лучше ты, — Эсми попятилась назад, сдерживая всхлип.       И в следующий миг она скрылась в чаще леса. Там, где пахло гарью и сожженной вампирской плотью, где до сих пор полыхал пожар, где наверняка скоро начнет кружить вертолет, сбрасывая на горящую поляну и близлежащие деревья воду. Она отправилась в сторону самого настоящего на земле ада.       — Эсми! — мой голос утонул в тишине, призывая ее вернуться. Было слишком опасно разделяться, я не должен был оставлять ее одну, но услышав впереди крик, пробирающий до костей, и звуки рыданий, не смог пойти следом. Ей нужно было побыть одной и выплеснуть все эмоции, а я должен позаботиться об оставшихся вампирах, должен подумать обо всех.       Я вбежал в дом, разбивая своим телом стеклянную стену прихожей, зашел в гараж и тут же принялся искать дорожные сумки. Заполнил половину наличностью, поддельными документами, кредитными карточками, сменной одеждой для себя и Эсми, а остальные — вещами погибших членов семьи и фотографиями.       Тяжелее всего было входить в комнату к Белле и Эдварду. Знать, что их ребенок остался без родителей, и не знать, как после этого сказать ей о том, что ее отец пожертвовал собой, чтобы убить Аро.       На их прикроватной тумбочке стояла свадебная фотография, на которой они оба улыбались друг другу. Счастливые и живые, не знающие, что спустя полгода их обоих не останется в живых, что Ренесми станет сиротой.       Мои пальцы тут же подхватили ее, начиная смахивать невидимую пыль.       Знать бы заранее, сколько эта человеческая девушка принесет страданий моей семье, я бы лучше убил ее, еще когда она только переехала в Форкс. Пока Эдвард не понял, что влюбился в Беллу, и еще не поздно было все исправить.       Не высоси он яд Джеймса, обрати ее тогда, когда она просила, а это было раз десять, ничего бы не случилось. Вместо это остался ребенок, чье появление разрушило жизни стольких вампиров. Я бы хотел винить во всем Беллу, Эдварда и даже Ренесми, что сейчас и делал отчасти. Но включи обратно свои эмоции, я бы пожалел об этих словах, поэтому не стал. Я был солдатом и должен мыслить рационально и здраво, пусть это и было гадко, но все равно в этот раз мне стало тошно от одной только мысли об этом.       Грузная птица врезалась клювом в окно, и я от неожиданности выронил фотографию, смотря, как она покрывается розеточкой. Стекло треснуло, как и жизни нескольких десятков существ сегодня днем.       Меня всегда раздражал этот дом из-за огромного количества панорамных окон. Эсми хотела сделать его уютным, но вместо этого почти каждый день я собирал мертвых птиц, лежащих на земле. После столкновения со стеклом они никогда не выживали, а если и приходили в себя, то ненадолго. Мы охотились в разных заповедниках, чтобы не сокращать популяции диких животных, но наш дом взял на себя ответственность за вымирание птиц в округе. Была в этом своя ирония.       Подняв все же разбитую фотографию, я смахнул стеклянную крошку на пол, а само изображение положил в сумку. Это было единственной личной вещью, которую они оставили в этом доме, все остальные Белла и Эдвард хранили в подаренном семьей домике, поэтому я тихо выругался. Зайти туда у нас точно не будет времени.       В нашей с Элис комнате я просто стоял и вспоминал все то хорошее, что происходило с нами. Брать мне было совершенно нечего. У нас был лишь один небольшой альбом с фотографиями и целый огромный гардероб с ее вещами, где ни на одной не было ее запаха. Она никогда не надевала ничего дважды, и сейчас я находил это проклятием. Подушка тоже не оставила ее запаха, видимо, после нашего отъезда в поисках других полукровок, Эсми постирала белье в нашей комнате. Я пытался найти хоть что-то, где остался бы ее запах, но везде было пусто. Ничего, абсолютно. Все перебили собой запахи других вампиров, что ошивались здесь все это время. От злости и досады я оторвал от кровати ножку и кинул ее в окно.       Оно не разбилось, лишь чуть задребезжало, словно насмехаясь.       Это разозлило меня еще сильнее, и я с силой налег на кровать, и сшиб ею стеклянную завесу, смотря, как осколки и ложе падает в обрыв, на котором стоял дом.       У нас больше не было дома. У нас больше не было ничего. У меня не было ни единой вещи, что хранила бы ее запах, кроме воспоминаний.

***

      — Где ты была? — Эсми вышла из леса, когда я завел джип Эмметта и думал о том, что делать дальше. Броситься на ее поиски или подождать еще? Алек как раз пришел в себя, и я только-только разделил его голову на две части, чтобы он не мог колдовать своим даром.       — Ходила к Квилетам. Кто-то должен был рассказать им, что произошло, — она осторожно садится в машину, ставя себе на колени сумку. Ее пальцы вцепились в ткань так сильно, что будь она человеком, то кожа побелела бы от усилий. — Я зашла на обратном пути в лесной домик. Взяла вещи Эдварда и Беллы для Ренесми.       Я хмуро киваю в ответ, больше для себя, чем для нее, ведь Эсми явно не замечала ничего. Смотрела вдаль, как в пустоту, и едва шептала все это обессиленным тоном.       Машина резко трогается, и мы оставляем позади нас место, бывшее нам домом. Вряд ли кто-то из нас когда-нибудь вернется в Форкс.       Мы ехали несколько часов, нигде не останавливаясь. Я старался не гнать, чтобы не было погони от полицейских. Слишком много ценных вещей было в машине, чтобы бросать ее при необходимости.       Кейт и Гаррет уже ждали нас недалеко от аэропорта. Я сразу уловил их запах: они дошли до входа и вернулись в обратную сторону, указывая на тернистый путь сквозь дебри неприветливого леса. Нашли мы их с Эсми на небольшой поляне спустя минут десять.       Я попросил их всех подождать меня сутки, чтобы успеть спрятать останки Алека. Все, кроме головы, что оставил им. Я прятал части его тела в пещерах, наполненных водой, в реках и морях, под слоем песка и ила.       Рука, еще одна рука, нога, другая, и туловище, разделенное на двое. Шесть мест, о которых не знал никто. Только я. Если Джейн захочет заполучить своего брата, то ей придется постараться. Сама она никогда его не найдет, ведь я не оставлял за собой запаха, плывя под водой по рекам от одного места к следующему. Ей придется облизать каждую песчинку этого мира, чтобы найти его, и все равно она потратит на это вечность.       Когда я вернулся, то все они лежали в лесу на поляне, где я их оставил, не подавая признаков жизни. Голова Алека самодовольно смотрела на них, плеваясь ядом, но двинуться с места никуда не могла. Тогда я просто подлетел, и, прежде чем он успел проделать этот же фокус со мной, разорвал его на две части.       Морок его дара тут же спал, и вампиры пришли в себя.       — Я же разъединил его надвое, — недовольно кидаю претензию Гаррету, а он лишь виновато чешет голову. — Зачем вы вообще соединили его обратно?       — Так кто же знал, что гад может пользоваться даром даже без своего тела, — вампир пнул ногой половину головы, выказывая свое недовольство. А вот Кейт и Эсми в отличие от него чувствовали ужасное разочарование.       Денали было двинулась склеить половины Алека обратно, но я был быстрее и забрал часть, что пинал Гаррет, себе.       — Пусть он сделает это еще раз, Джаспер, хотя бы ненадолго, я так больше не могу, — Кейт опустилась на колени передо мной, и я понял, чего ей так хотелось — ничего не чувствовать, не ощущать ни тела, ни эмоций, ни боли, и остаться в небытие. То, что и сделал с ними чертов Вольтури. — Я умоляю тебя…       Гаррет подошел к своей девушке и обнял ее, приподнимая с земли. Он шептал ей на ухо утешения, гладил по волосам, но ее глаза смотрели прямо мне в самую душу, заставляя поежиться. Я не хотел вмешиваться, но… Недолго думая, все же забирал у нее все чувства, заставляя ощущать лишь полное безразличие. Ей от этого будет только хуже после того, как мое воздействие спадет, я это прекрасно знаю. Эмоции никуда не уйдут, лишь задушат ее, как только я сниму завесу. Но если ей так хочется и хоть ненамного станет легче, я помогу.       — Ты похоронил гада? Дело сделано? — уточняет Гаррет после того, как Кейт резко высвобождается из его объятий, вводя его в смущение, и подходит к Эсми, помогая ей встать с места.       Пока я скинул завесу, то почувствовал, как она перед этим с ненавистью оттолкнула его. Ей были неприятны его слова и прикосновения, они душили ее и заставляли внутреннее ощетиниться.       За что она его ненавидела? За то, что он спасся, а ее сестры нет? За то, что станет когда-то счастлива, а они так и останутся мертвы? За то, что не защитила их, а его в самый ответственный момент? У меня не было ответа на этот вопрос, да и искра ненависти затихла, как только она переключилась на Эсми.       В ответ на вопрос Гарретта я киваю и говорю о том, что нам пора идти. Нужно найти Ренесми и Джейкоба прежде, чем это сделают Вольтури. Вдруг кто-то из них решил сделать это, пока я мешкал и прятал части Алека. Тогда во всей этой операции может не быть никакого смысла. Но почему-то я был уверен, что в таком случае они не убили бы их, скорее поймали бы и нашли нас, верша месть на наших глазах. Собрать останки злобного близнеца, а не сжечь их, было правильным решением, я это чувствовал. У нас был рычаг давления и обмена в случае чего.       Путь до Рио-де-Жанейро был не близкий, а с тремя пересадками. Найти билеты на двух человек было куда проще, чем на четверых, поэтому мы потеряли много времени.       Оборотень должен был сесть с полукровкой на самолет и приземлиться в Бразилии. Кроме того, что они где-то в Рио, у меня не было никаких зацепок. Поэтому, когда знакомого запаха во всем огромном городе мы не нашли, то многие тут же потеряли веру. Хотя мы знали, что они точно приземлились: в аэропорту отчетливо ощущался их запах, но сразу у выхода из него исчезал. Они, несомненно, взяли такси и куда-то ехали.       — Может, они на острове? Или в джунглях Амазонки? — предложила Эсми, которая и не скрывала своего отчаяния.       Искать их в джунглях было долгим делом, поэтому мы решили проверить сначала остров. Я сомневался, что Белла написала бы им координаты небольшого участка суши, а еще больше, что Джейкоб бы догадался, как пользоваться картой и туда добраться. Но стоило нам ступить на берег, как я уловил знакомые запахи.       Блэк сидел на ступенях летнего дома, обхватив голову руками и раскачиваясь из стороны в сторону, и при виде нас потускнел еще сильнее.       — А Белла? — он сглотнул, но видя, как я отрицательно закачал головой, заплакал, выдирая клоки волос из своей головы. И скоро это переросло в самые настоящие завывания, которые подхватила и Эсми своими всхлипами.       Тут я услышал копошение Ренесми на втором этаже. Она проснулась и молниеносно спустилась вниз. Ее босые ноги ступали по каменному полу в доме, пока она не заметила нас. Подойдя к двери, она застыла в проходе. Едва отдохнувшая, с синяками под глазами, с искусанными до крови губами, которые почему-то не регенерировали. Ее плечи были опущены, а волосы превратились в одно сплошное месиво, что спуталось и мешалось взгляду.       — А мама и папа? — огромные карие глаза наполнились слезами, а губы задрожали. Но надежда все еще билась лихорадочной жилой где-то внутри нее, она не хотела допускать и мысли, что их больше нет.       Я не знал, что сказать. Как ей объяснить, что они не выжили. Но чувствовал, что никто не осмелится произнести все это вслух кроме меня. Поэтому я осторожно подошел ближе и обнял ее за плечи, сказав, что их больше нет с нами. Что мне очень жаль…       И в этот момент она закричала.       Так, как кричат, когда теряют кого-то очень дорогого. Так, как хотелось кричать многим из собравшихся здесь.       — Нет, нет! Этого не может быть, нет! Мама! — Ренесми пыталась вырваться из моих объятий, билась, как мотылек, но тщетно. Колотила мою грудь своими маленькими кулачками, но делала больно лишь себе. Начала кусаться, когда я попытался ее встряхнуть и заставить посмотреть мне в глаза. Я тихо выругался, но этой заминки хватило, чтобы она вырвалась и подбежала к морю.       Схватил я ее уже по пояс в воде, оттаскивая обратно на берег. Она болтала ногами в воздухе и била меня пятками, пока я наконец не поставил ее на песок, но хватку не ослабил.       — Неееееее. Пусти меня! Пожалуйста, нееет, — ее голос охрип минут через десять, а затем она обессиленно поникла, перестав вырываться.       Я притянул ее к себе ближе и попытался забрать ее боль, как сделал это с Кейт, но она тут же снова истошно закричала и с силой ударила меня в грудь локтем, но по инерции отлетела на землю, падая на четвереньки.       — Нет! Не смей, я хочу это чувствовать. Не забирай у меня это, — Несси поднялась на ноги, и, пока я мешкал, побежала что есть мочи куда-то вглубь тропического леса.       Только моя нога ступила шаг в ее сторону, как дорогу мне перегородила Эсми, сжимая мое предплечье.       — Я пойду за ней, — и двинулась следом.

***

      Начался сезон дождей.       Вода лилась с неба несколько дней практически без остановки, словно оплакивая всех тех, кто умер в том злосчастном бою.       В один из таких дней мы собрались на пляже и разожгли костер, чтобы попрощаться. Эсми съездила в город вместе с Кейт и Гарретом, чтобы купить вещи, а также продукты для Несс и Джейкоба.       Все мы стояли в черном, смотрели на пламя, на пелену дождя, которому не удавалось его погасить, на туман и неспокойное море.       Моих рук коснулось стекло, и я взял из рук Гаррета бутылку с виски, что они тоже купили. В больших количествах алкоголь мог помочь забыться даже вампиру, пусть и выпить нужно было бутылки три, не меньше, а лучше пять.       Обжигающий глоток согрел на секунду замерзшее несколько десятков лет назад тело. И снова стало леденяще холодно.       В огне тлели прощальные письма.       Я не стал ничего писать. Не знал, что сказать глупому листу бумаги. Эсми попрощалась со всеми, исписала несколько страниц для каждого. Гаррет, как и я, стоял от этого в стороне. Кейт сказала прощальную речь вслух, Несси же написала письмо родителям, и всей нашей семье. И еще одно, где было написано «прощайте» и имена всех погибших Квилетов и вампиров. Джейкоб вовсе не пришел на церемонию: напился до беспамятства и спал весь в слезах и соплях.       Ночной ветер был сухим и влажным, и настолько сильным, что волны накатывали практически до самых горящих бревен. Волосы каждого развивались, мешая смотреть на догорающий костер.       Мы стояли так до самых углей, до последней погасшей искры. В молчании.       — Прощайте, — Ренесми прижала пальцы к губам и послала поцелуй в небо. — Я буду скучать и никогда вас не забуду.       Да, Несс, мы все их никогда не забудем.