Право на жизнь

Мавен приходит сама. И через дверь от той комнаты, где накануне вечером Хадвар держал руки Хейга в своих руках, за закрытой дверью, припёртой спинами двоих охранников Мавен, Хадвар смотрит на неё, вальяжно опустившуюся в кресло.       Она лишена возраста, как все женщины, прошедшие далеко за черту материнства и пережившие середину жизни. Неглубокие, но многочисленные морщины отмечают на некрасивом лице, словно печати — незыблемую волю и непреклонное честолюбие. Ясные тёмные глаза смотрят цепко, и Хадвару в этом взгляде чудится немалая толика презрения.       — Генерал Туллий очень уважаем мною, — начинает Мавен, откладывая тонко простёганные, изящные перчатки на стол, и Хадвар неосознанно следит глазами за этим резким движением. — И я считаю едва ли не своим долгом оказать ему помощь в делах, в которых способна это сделать.       И Хадвар, едва выдержав её ожидающий, вопросительный взгляд, осторожно рассказывает о притязаниях генерала на Драконорождённого. Но вместо ухмылки или насмешки, горького удивления, он видит на лице Мавен задумчивое понимание.       — Генерал дальновиден, — кивает она, касаясь пальцами острого подбородка. — Эти поиски будут непростыми, потому как Довакин, насколько мне известно, скрывается. Что-то конкретное о нем узнать очень сложно.       — Именно поэтому мы и направились в Рифтен, — в тон ей отвечает Хадвар и лжёт, стараясь не краснеть ушами от собственного нахальства. — Он надеялся, что столь могущественный его союзник, как вы, госпожа, окажет нам помощь.       На лице властной женщины отмечается тень великого удовольствия, какое доставили ей эти слова, хотя выражение серьёзного немолодого лица не меняются; словно чуть ярче взблёскивают влажные глаза с острым, как бритва, взглядом.       — Он не ошибся, ожидая моей помощи, — чуть улыбается она. — Все те сведения, которыми я располагаю, приводят меня к догадкам, легат.       Она ведёт долгое рассуждение, упоминая вскользь агентов и прочих осведомителей, шпионов, и Хадвар понимает — плетёт паутину на его глазах, давая понять и ещё раз прочувствовать, если он ещё недопонял, с какой силой связался. Какая огромная птица взяла его под своё крыло.       — Доподлинно я знаю только то, что Довакин должен жить здесь, в Рифтене, — заканчивает наконец она, и кривится, словно что-то горькое от этих слов попало ей на язык. — И это странно, ведь в Рифтене я знаю каждого.       — Возможно, — вклинивается Хадвар, — это чужак?       — Почти наверняка, — отмахивается от него Мавен. — Раз уже теперь это имеет такую ценность, нам стоит приложить ещё силы, чтобы выяснить всё наверняка.       — Я поддерживаю вас полностью, госпожа, — кивает Хадвар.       — Вам придётся закрыть глаза на мои методы, — приподнимает начернённую бровь Мавен и продолжает, искривив в улыбке губы, на вопросительный взгляд Хадвара: — Нам нужны крысы, которые смогут прошмыгнуть повсюду.       Хадвар хочет было переспросить, но Мавен уже отвела взгляд и говорит, словно сама с собой.       — А крыс в Рифтене хватает. Самые умные и хитрые из них имеют обыкновение называть себя Гильдией.       И тут Хадвар понимает вдруг, о чëм она.       — Вы о Гильдии Воров? — смотрит он удивлённо раскрытыми глазами.       — Конечно, — улыбается в стену Мавен. — Они могут украсть не только золото или камни, но и сведения.       И добавляет, повернувшись и глядя прямо в глаза опешившему Хадвару.       — Или сначала найти сведения, а потом доставить тем, кому они нужны. Кто за них хорошо заплатит…       Встречу с главой Гильдии Мавен, как оказывается, уже организовала. Они едва успевают договорить, как слышен шорох и шаги за дверью, и через минуту перед ними, ясно улыбаясь, уже стоит высокий плечистый человек, с волосами рыже-бурыми, как выцветший алый горноцвет.       Он высок, плечист и строен, и в нëм Хадвар скорее видит воина, чем вора; только блестящие на красивом лице озорным изумрудным блеском глаза выдают в нем какую-ту бесовщину. И этот странный блеск прищуренных озорных молодых глаз странно сочетается с морщинами мудрости на лбу и в уголках губ.       — Бриньольф, — показывает на него Мавен, и мужчина шутливо кланяется Хадвару едва ли не в самый пол. — Наш уважаемый Глава.       И в этом столько злой, ядовитой иронии, что улыбка Бриньольфа делается шире, а глаза — уже, и Хадвар вдруг чувствует, сколько в этом молодящемся человеке силы. Чудовищной силы и воли.       — Мне так и не объяснили, чем я обязан приглашением в столь высокое общество, — низким, приятным голосом говорит он.       — Довакина ищем, — небрежно бросает Мавен, и Бриньольф, присвистнув, садится прямо на стул по правую руку от Хадвара.       И с улыбкой протягивает ему широкую крепкую ладонь для пожатия.       — Самого Довакина? — притворно изумляется он, и Мавен, ухмыляясь, кивает.       — Я, — начинает она, но переводит взгляд на растерявшегося, но все силы прилагающего к тому, чтобы выглядеть собранным и суровым полководцем Хадвара, и поправляется. — Мы с легатом Хадваром хотим знать все, до последней сплетни. Где его видели, что о нем известно. Кто он.       — А он разве не выдумка? — выгибает бровь Бриньольф и легко утягивает со стола яблоко, смачно надкусывает его и хрустит, жуя.       — Вот и выясни это мне, — пожимает плечами Мавен, вставая. — Ты мне Довакина, а я Гильдии как обычно.       — Обожаю как обычно, — улыбается с набитым ртом Бриньольф.       — Вот и чудесно, — хмыкает Мавен в дверях, и легко склоняет голову в сторону вставшего Хадвара. — До скорой встречи, легат.       После её ухода Бриньольф исчезает так же быстро, подмигнув Хадвару на прощанье с самым похабным видом. Вместе с ним исчезают ещё три яблока. И резной подсвечник со стола. И две деревянных миски. И Хадвар трёт пальцами лоб, размышляя, куда этот приличный с виду человек мог всё это запихнуть, чтобы пронести незаметно.       Нируин просыпается далеко после рассвета. Валяется, наслаждаясь приятной тяжестью и истомой во всем теле, и через какое-то время дожидается Хейга, уже одетого и пахнущего уличной прохладой. Тянет к нему руку, даже не приподнимаясь, и Хейг садится на край кровати, целуя его в припухшие со сна губы.       — Делвин хочет тебя видеть, — говорит он, а Нируин прижимается к его затянутой в грубую кожу доспеха груди, и морщится от пропитавшего её холода.       — Не хочу брать его поручения, — морщится брезгливо. — Пусть молодняк этим мается.       — Ты справишься быстрее, — резонно замечает Хейг. — Иди к нему.       — Что мне будет за это? — поднимает хитрый взгляд Нируин.       И Хейг глухо усмехается.       — Сначала разберись с тем, что хочет Делвин, а потом я разберусь с тем, что хочешь ты.       — Со всем, что я хочу? — потягивается Нируин.       — Равноценно, — улыбается Хейг.       Но что-то в Хейге, спокойно обнимающем его за голые плечи кажется Нируину странным.       — А ты? — спрашивает он и чувствует, что задал правильный вопрос.       — Бриньольф хочет видеть. Мавен ищет Довакина.       — Довакина нет, — фыркает Нируин.       — Конечно, нет, — касается губами кончика его уха Хейг.       — Тогда почему ты волнуешься?       Хейг смотрит на него, нахмурившегося, устало и, кажется, грустно.       — Иди к Делвину.       И встаёт с кровати, стягивая с Нируина пошитое из шкур одеяло.       — Мавен тронулась, — нараспев произносит Бриньольф, когда Хейг плотно прикрывает за собой дверь кладовой Цистерны. — Хотя и в этих её действиях есть немалый расчёт и заставляющая восхищаться логика.       Он отряхивает свои щегольские одежды, отороченные тяжёлой синей тканью, и рассматривает у себя на пальце кольцо с крупным бриллиантом, когда-то снятое Хейгом с тела Мерсера.       Хейг устало и медленно опускается на ящик у стены.       — Рожу попроще сделай, — беззлобно советует ему Бриньольф.       — Иди к даэдра, — отмахивается Хейг и трёт нахмуренный лоб.       — Ты злой и сонный, потому что нечего ночами напролёт приходовать этого своего эльфа, — хмурится Бриньольф и разводит руками на злую усмешку Хейга. — Когда ты злой и сонный от тебя не дождёшься ничего, кроме яда. А мне сейчас нужен толковый совет.       — Молчи про Нируина, — откидывается спиной о стену Хейг. — Вся гильдия уже знает, что ты сам предпочёл бы приходовать меня ночами.       — И поэтому не люблю остроухого, — заканчивает за него Бриньольф. — Этот спесивый сучёныш меня всегда раздражал. Но сейчас давай это опустим, ты пойдёшь, проспишься, и может тебе придёт мысль, как нам вылезти из этого гов…       — Из этого и из прочего можно вылезти, только прекратив в подобное влезать, — обрывает его Хейг. — Нас в подобное втягивает Мавен.       — Это же Мавен, — хмурится Бриньольф. — Хейг, детка, она всегда была, она всегда есть и всегда будет, она…       — Смертна, — спокойно вкручивает Хейг. — И уже не молода.       — Легче найти Довакина, — пытается улыбнуться Бриньольф, но холодный, тяжёлый взгляд Хейга заставляет его понять всю серьёзность разговора. — Послушай, мой мальчик.       Он садится рядом и кладёт ладонь на бедро Хейга, как позволял себе сделать всего несколько раз, когда ещё верил в возможность хоть единожды затащить этого жестокого и ослепительного ублюдка в постель. Но теперь этот жест не пошлый и не призывный, а скорее доверительный, и Хейг не взбрыкивает. Только смотрит холодно из-под приопущенных медовых ресниц.       — Она наша гарантия. Наша защита.       — Она наш ошейник и короткая на нëм цепь, — шепчет Хейг. — Эта сука только мешает.       — Я знаю, — жестом прерывает его Бриньольф, и Хейг фыркает, совсем глупо и так по-мальчишески. — Знаю, что она сделала с тобой в самом начале. Седина и морщины не мешают ей считать себя привлекательной, а не положить на тебя глаз может разве что слепой. — Он мягко гладит Хейга по бедру, поджимая губы. — И если бы ты тогда не артачился и лёг с ней, шрамов на тебе было бы действительно куда меньше. Но она…       — Дело не в том, что на мне нет живого места, Брин, — хрипло и тихо говорит Хейг, прислонившись затылком к стене и глядя перед собой устало прищуренными глазами. — Дело даже не в том, что она тогда этим пожаром едва не угробила половину едва живой Гильдии. Ты правда не видишь, что раз за разом оземь нас бросает именно она? Ей важно чувствовать свою власть самой сильной, и нам набрать силы она никогда не даст. Никогда и ни за что.       В его словах горькая истина, и Бриньольф кивает. Но в нем, привыкшем подчиняться, даже после смерти Мерсера и скандала с Хейгом, после которого именно Бриньольф стал Главой, ещё остаётся что-то рабское, говорящее, что те, кто стоят выше, знают, что правильнее, что лучше. И Хейг это тоже чувствует и знает это в Бриньольфе. И ненавидит это в нем.       Хейг, едва не убивший его после возвращения с глазами фалмера из развалин; Хейг, с которым они дрались, усталые и израненные, едва живые, на глазах у обалдевших подельников и подчинённых в Цистерне, когда Бриньольф объявил Хейга новым Главой. Хейг, который бросил эту власть Бриньольфу в лицо с оскорблением. «Трус, пресмыкающийся перед чужой силой», — рявкнул он тогда. И был прав. Даже теперь, когда Главой был Бриньольф, власть они с Хейгом делили пополам. И непреклонный, бесстрашный и злой Хейг, резкий и твёрдый, был той опорой для хитрого и умеющего во всем найти выгоду, но слишком опасливого Бриньольфа, которая ему была нужна.       — И кто займёт её место? — хмыкает Бриньольф.       — Сибби ещё долго не выйдет из-за решётки, — отвечает Хейг. — Хемминг нахален, но его не потерпят долго, с такими притязаниями. Мы поддержим Ингун.       — Это будет ужасно, — ухмыляется Бриньольф. — Мне она тоже нравится, эта алхимичка-недоучка, но хватки у неё нет.       — А она ей и не нужна, — мягко снимает его ладонь со своего бедра и поднимается на ноги Хейг. — Она попадёт под крыло к ярлу, а удержать состояние ей поможем мы.       — И будем опекать семью Чёрный Вереск, — задумчиво заканчивает Бриньольф, тоже поднимаясь. — Как ты думаешь это сделать?       Хейг оборачивается уже на пороге, открыв двери. Он серьёзен, и выражение лица и светлые глаза не отражают ничего.       — Мало ли способов, — бесцветно отзывается он, и качает головой, когда Бриньольф пробует предложить свою помощь. — Ты не убийца, Брин. И не нужно тебе это.       — Это и тебе не нужно, — уже закрывшейся двери говорит Бриньольф.       Он уже знает, что отправит за Хейгом Нируина. Это единственный способ всё выяснить; эльф знает Хейга слишком хорошо и привязан слишком сильно, чтобы позволить себе провалить задание. Бриньольф трёт ладонью шею и идёт к Делвину, расспросить о последних сделках и о том, кого на их выполнение подрядили.