***
Очевидно, было лучше не думать о заднице Микки даже в уединенный момент. Например, когда он полностью вошел в Кэша. Какого черта? Раньше было здорово трахаться со своим преподавателем. Но после того, как покатаешься в Ламборгини, вождение Приус теряет свою привлекательность. Парадоксально, но Кэш даже наслаждался сексом больше обычного. Йен не был удивлен. Представление кого-то другого, с темными, непослушными волосами и бледной кожей, действительно заводило его так, как никогда не случалось раньше с Кэшем. Йен знал, что должен чувствовать себя виноватым, но он просто не мог. Это было действительно то, что его беспокоило: факт, что ему было плевать на чувства Кэша. Йен просто молился, чтобы это было потому, что он по-настоящему никогда его не любил, что они использовали друг друга ради того, чтобы получить удовольствие. Не потому, что он чувствовал себя маниакально, и не потому, что хотел вновь трахнуть Микки. Что ж, из-за биполярного расстройства или нет, но желание заняться сексом с Микки снова было плохой идеей в любом случае. На следующий день после их секса Йен подошел к Мэнди под видом «лучшего друга, у которого нет причин торчать рядом» и начал задавать ей кучу вопросов, связанных с Микки. Жаль, что Йен не мог вести себя спокойно, даже если бы от этого зависела его жизнь. Мэнди поняла это, но решила, что он все еще боится ее брата. Она рассмеялась, толкнув его в плечо и заверив, что теперь, когда он был ее парнем, ему нечего бояться. По ее словам, до тех пор, пока Микки не узнает, что Йен гей, все будет в порядке, потому что Микки был жестоким гомофобом, который, не думая дважды, мог уебать любому, если почувствует хоть малейший признак флирта. Йену пришлось подавить замечания, прикусив губу. Йен жил в саутсайде до четырнадцати лет, так что он знал определенных хулиганов и головорезов. Поэтому, даже если Микки вел себя, как они, Йена это не особо расстраивало. Вероятно, тот факт, что Микки был чертовски сексуален, помог этому. Так горячо… — Да, Йен! — простонал кто-то под ним. Кэш. Не Микки. Черт, Йен только что кончил, думая не о том парне. Но Кэш кончил тоже, так что ничего страшного. Йен снял презерватив, связал его и выбросил в мусорное ведро на автомате. Кэш все еще тяжело дышал. Отдышавшись, он начал застегивать молнию на уже мятых брюках. — Это было… Я отсосал тебе всего два дня назад. Почему ты кончил так много? В любой другой момент — ну, в любой другой момент до Микки — он бы сказал Кэшу что-то вроде «я скучал по тебе» или еще какую-нибудь хрень, которую его… кто? Любовник? Приятель по сексу? Хотел бы услышать. Но сейчас он решил поворчать. — Может, два дня без секса для меня слишком много, а ты слишком стар, чтобы понять это. Очевидно, то, что он сказал, за грубость учитель не воспринял, поэтому Кэш просто улыбнулся. — О, да ладно, как будто тебе не нравятся парни постарше! — Кэш тихо рассмеялся. Йен поморщился от этого замечания, потому что оно было не далеко от истины. И все же, почему-то Йену хотелось, чтобы Кэш держал свой гребаный женатый рот на замке. И эта улыбка… Улыбка тряпки. Вот, что это было. Тряпка тряпка тряпка. С тех пор, как Микки ворвался в кабинет, угрожая Кэшу, а затем забрал флэшку без особого сопротивления со стороны профессора, представление Йена о Кэше полностью изменились. Кэш был не милым, он был слабым. Он не был нежным, он был орудием. То, чем Йен занимался с Кэшем, больше не было стабильным. Казалось, что Кэш был его петлей на шее. — Блять, Кэш, ты меня душишь! — внезапно закричал Йен в тишине. Кэш растирал плечи Йена, и это было похоже на ограничительную хватку. Он оттолкнул Кэша и выскочил из кабинета.***
Йен сделал единственное, что могло отвлечь его от беспорядочных мыслей: позвонить семье. Он прислонился к стене в пустом коридоре, пытаясь решить, разумно ли закурить сигарету. Он положил пачку сигарет обратно в сумку и достал телефон. Прошло немного времени, прежде чем на другой стороне ответил знакомый, теплый голос. — Привет, незнакомец! — поприветствовала его старшая сестра Фиона. Йен усмехнулся. — Ой, да ладно, Фи. Прошла всего неделя! Лип как-то раз вообще месяц не выходил на связь, а потом счел нас достойными звонка. — Да, но у нас уже давно установлено, что Лип — главный мудак семьи. Ты же — мой любимый младший брат. — Фу, любимый? — он ухмыльнулся. — И я думал, что Карл и Лиам младшие. — Да, но ты же младше меня, так что я все равно права. — Как всегда! — Затем он нежно добавил, — мне жаль, что я позвонил только через неделю. — Надеюсь, тебе и правда жаль. Ты даже не приехал на День благодарения! Радость, которую Йен испытывал от разговора, исчезла при упоминании праздника. — Блять! — воскликнула Фиона. — Йен, прости… я не подумала. Йен вздохнул. Прошло четыре года с того момента, но воспоминания все еще были свежими. — Йен… ты же знаешь, что ты не такой, как она, верно? — продолжила Фиона мягким, успокаивающим голосом. — Ты лучше. Она… она не справилась. Но ты справишься. Ты же знаешь это, правда? Йен кивнул, быстро вспомнив, что Фиона его не видит. — Да, знаю. Просто… я переживу это, хорошо? — Конечно, переживешь, — и в ее тоне была уверенность, которая заставила Йена почувствовать себя сильным. Их мать, Моника, покончила с собой в День благодарения. Они только переехали в новый дом, на севере Чикаго, и хотели отпраздновать, ведь они за многое были благодарны. Моника приехала к ним за несколько дней до праздника, заверив их, что она наконец-то принимает свои лекарства. Вместо этого, во время праздника, когда ее семья веселилась в обеденном зале и поедала сочную индейку, она порезала вены, после чего медленно и тихо умирала, в то время как члены семьи ничего не подозревали. Все думали, что она спит в гостевой комнате, чувствуя головокружение из-за лекарств. Когда они нашли ее в луже крови, они сразу же позвонили в 911, но было слишком поздно. Вид этой кухни был невыносимым, и он же стал причиной, по которой Фиона вновь решила переехать. Йен думал, что сможет стать опорой для своей семьи. Он вытащил младших членов семьи из кухни, которые сразу же запрыгнули в машину скорой помощи, а затем помог Фионе убрать беспорядок. Год спустя Йен стал инициатором организации нового Дня благодарения. Два года спустя Йен был в самоволке в Нью-Йорке. Три года спустя ему диагностировали биполярное расстройство, то же дерьмо, что и у его матери, и он не мог не думать о гребаном Дне благодарения, не вспоминая той ситуации. В этом году Йен остался в университете и напился с Мэнди. Йен покачал головой. Фиона была права. Может, в следующем году он сможет провести действительно хороший День благодарения. По крайней мере, он надеялся на это. — Так… как там Билли? — он быстро сменил тему. — Билли? Ты серьезно? — к счастью, Фиона не стала задавать лишних вопросов. — Я была так счастлива, что ты позвонил, а ты спрашиваешь о ебаном пони? Йен тихо рассмеялся. — Да, прости, что забочусь о нем. — О, заткнись. О нем все заботятся. — Верю. Он такой милашка! — Йен улыбнулся. — Здешние лошади не такие красивые, как Билли. — Они красивые! Ты бы видел этих красавчиков, когда они бегают! — Послушай себя, Фи! Парень-ковбой действительно делает тебя счастливой и любящей лошадей, — поддразнил он старшую сестру. — Эй, я всегда любила этих зверьков. Рэй к этому отношения не имеет, — защищаясь, ответила Фиона. — Да, Фиона, конечно… — А ты не собираешься спросить об остальных членах семьи? — на этот раз Фиона сменила тему. — Дебс присылает мне фото Эмили каждый день. Сколько у нее вообще платьев? Скажи хоть ты Дебби, что ее ребенок — не кукла. — Так говоришь, будто сам не покупал ей кучу вещей. — Ну ладно. Но платья, которые я покупал, были классными, — Йен должен был внести ясность. Только лучшее для любимой племянницы. — О, и Карл мне рассказал, что его задержала полиция? Снова? — Этот ребенок… — Фиона фыркнула. — Ничего серьезного. Они задержали его накуренным, с парочкой друзей, когда те катались на спизженном тракторе. Они разгромили соседский сарай. Нам пришлось заплатить за причиненный ущерб, и его отпустили. Йен усмехнулся. — По крайней мере, Лиам все еще идеальный. — Никогда не видела такого спокойного и хорошо воспитанного шестилетнего ребенка. Его учителя все хвалят, — он слышал гордость в голосе Фионы. Лиам был единственным, кого она воспитывала с самого рождения. — Благодарим Бога за Лиама Галлагера. — Не Бога. Фиону, — твердо ответила его сестра. Затем добавила, — так… Йен собрался с духом. Он подозревал, к чему клонит это «так». — У тебя уже появился парень? Он так и знал. Йен никогда не упоминал Кэша. Сестра бы этого не одобрила. Женатые старперы — один огромный запрет. Но Микки… он же не относится к такому, верно? — Ну… — начал Йен. — О боже, Йен. Правда? Я так рада за тебя! — ее восторженный крик был почти оглушительным. — Расскажи мне! Кто он? Как вы познакомились? — Эй, попридержи коней! — он услышал ржание на заднем плане. — В буквальном смысле. Ты что, на блядской лошади прямо сейчас? — Да. Так что? Расскажи своей старшей сестренке! — Эээ… еще рано о чем-либо говорить, я не знаю… — Первые дни — самые лучшие! Наслаждайся ими. — Да, конечно, — единственная проблема заключалась в том, что Йен не знал, считалось ли первыми днями все то, чем он занимается с Микки. Ведь повтора может и не быть… и перспектива была не из приятных. Но после его глаза расширились, когда он заметил фигуру, приближающуюся к нему. — Ээ, Фи. Мне надо идти. — Оу, ладно. Любл… — Йен резко сбросил. Теперь Микки стоял с ним лицом к лицу. Он коснулся языком уголка рта, оглядывая Йена с ног до головы. Он слегка замедлил ход и прошел мимо Йена, оставив рыжего в недоумении. — Идешь или как, рыжий лобок? — услышал Йен тихий голос Микки. Йен мгновенно вскочил на ноги, глядя на старшего. Микки теперь трогал нижнюю губу пальцем. Если бы Йен не знал его лучше, он бы подумал, что тот нервничает. — Ээ, — Йен начал, на всякий случай, следуя за ним по коридору. Микки ничего не сказал. С этими бровями слова были лишними. Он пошарил в кармане в поисках ключа и открыл дверь в комнату, Йен последовал за ним. Маленькая комнатка оказалась кладовкой уборщика. Как, черт возьми, у Микки оказался ключ от нее? Чтобы разрядить напряженное молчание, Йен продолжил: — Так, мхм, ключ… — Ты хочешь вопросы задавать или, наконец, потрахаться? — Микки резко прервал его. Йен не мог сказать, что он особо возражал.***
Йен все еще застегивал молнию на брюках, когда Микки уже направился к двери. Когда он успел так быстро одеться? — Так… это было что-то типа секса по вызову, да? — спросил Йен, пытаясь задержать Микки хотя бы на секунду. Он еще не выровнял дыхание, и Микки, конечно же, не дал ему насладиться моментом. Кроме того, он не хотел, чтобы тот так быстро ушел. — Пофиг. Увидимся, — Микки даже не обернулся при этих словах. Он открыл дверь и вышел. Йен остался в кладовке, его ремень все еще был расстегнут. Он с громким вздохом провел рукой по лицу. Что ж, он снова трахнул Микки. Он должен быть удовлетворен. Так почему он не был удовлетворен? Дело было не в сексе. Он-то был приятным. Невероятно приятным. Дело было в Микки. Йен снова хотел его. Не только для быстрого перепихона. И это его беспокоило. Микки был проблемой, а Йену не нужны были неприятности. Это может иметь для него разрушительные последствия. И в то же время это чертовски его возбуждало. От этих мыслей у него в груди было тепло… почему же он должен игнорировать это чувство? Именно в этот момент Йен заметил ключ, лежащий на полу. Неужели Микки забыл его? Или оставил для Йена? Йену было плевать. Ведь это был идеальный повод, чтобы вновь встретиться с Микки.