«
Здравствуй, мой милый дневник. Скоро все закончится, и мы опять останемся с Германом одни. Но зато мы есть друг у друга навсегда, значит, уже не все так плохо. Жалко только, что тепло уйдет. Почему-то, стоит мне привыкнуть к тому, что тепло, и все сразу меняется. Сегодня нас увезут на континент, а после, наверное, выбросят, как было с миссис Джонсон, и опять будет приют. Германа жалко, потому что миссис Крофт делает очень больно, но это, наверное, такое наказание за то, что мы никому не нужны. Нас пытаются убедить в том, что не выкинут, но я не верю. И Герман не верит, потому что это же взрослые, они все делают потому, что у них такая работа, и за деньги еще. У меня в сейфе много золота, но, наверное, его недостаточно. Жалко, что все кончится, но я буду всегда помнить это тепло»
Маленькая бледная девочка аккуратно сложила дневник в карман мантии, а потом обняла грустного мальчика, залившись слезами. Прошедшие месяцы «размягчили», по ее мнению, девочку, и теперь ожидание предательства было очень болезненным. Таким болезненным, что просто не было сил терпеть эту боль. Если бы она могла, то спряталась там, где никогда не будет взрослых, предательства и той боли, что они несут детям. Герман был задумчив, ведь писем от родителей мальчик не получал, убедившись в том, что его продали. Бежать им с Герой было некуда, оставалось только смириться.
— Пойдемте, — уставшая за это время Поппи Помфри, пригласила не веривших в доброту взрослых детей на выход. Мысль об удочерении приходила в голову медиведьмы, но она опасалась пересудов и слухов о том, что позарилась на деньги. Северус тоже думал об этом, но не считал себя вправе, потому что у мужчины были свои «тараканы», а двое детей просто обреченно смотрели на отводивших взгляд взрослых. Шагая к границе антиаппарационных чар школы, чтобы задействовать международный порт-ключ, мадам Помфри вспоминала разговор с вечно хмурым зельеваром, не понимая его аргументации.
— Все же, Северус, что нам делать? — поинтересовалась тогда женщина.
— Если их усыновить, они успокоятся, но что с родителями мистера Грейнджера, до сих пор неизвестно, — ответил отслеживавший ситуацию профессор.
— А ты не хочешь… Хотя бы мисс Поттер? — поинтересовалась школьная медиведьма.
— Удочерить? — спросил Северус, тяжело вздохнул и заговорил, объясняя свою точку зрения: — Понимаешь, я же был Пожирателем, и еще именно я был тем, кто принес Пророчество Лорду, поэтому, стоит ей узнать, и девочка меня возненавидит, будет только хуже. А «доброжелателей» у нас полно, поэтому я думаю, это плохая идея, такой новости она может и не пережить.
— Я понимаю, — кивнула мадам Помфри, она не принимала аргументацию зельевара полностью, но насильно такие вещи не решались. По мнению самой женщины, плюющему на общественное мнение мужчине сам Мерлин велел удочерить девочку.
Дойдя до границы щитов, вынырнувшая из воспоминаний медиведьма обняла жмущихся друг к другу детей, чтобы задействовать порт-ключ в специальную магическую клинику, находившуюся где-то на юге Германии. По неизвестной причине французы отказали, поэтому выбрали немецкую клинику, как ни странно, легко принявшую решение о госпитализации. Громкий хлопок обозначил исчезновение двоих потерянных детей из Великобритании.
Когда закончилось протаскивание через тонкую трубку, двое детей почти потеряли сознание, но Герман справился, прижав к себе свою девочку. Мадам Помфри о чем-то говорила с местным целителем, Гера оглядывалась. Все вокруг было раскрашено веселенькими цветочками, напоминая приют, комната наказаний которого была тоже красиво раскрашена, видимо в издевку. На мгновение девочке показалось, что их уже обманули…
— Это приют? — спросила Гера проходившую мимо девушку, одетую во что-то цветастое. От слез, готовых пролиться, перед глазами все плыло.
— Ну что ты, девочка, — ласково улыбнулась незнакомка. — Это больница, здесь лечат детей…
— Не приют, — прошептал уже испугавшийся Герман, он обнял девочку, будто желая защитить ее от всего света. От самого мира, такого жестокого к ни в чем не повинному ребенку.
— Герр целитель, — позвала кого-то эта девушка. Она удивленно смотрела на детей, видя в них что-то свое. А потом вдруг наступила ночь.
Потерявших сознание Германа и Геранию транспортировали в отделение интенсивной терапии, а целитель клиники в это время жестко допрашивал медиведьму. Его интересовало все — что с детьми, откуда в таком возрасте магическая помолвка, как давно известно об их состоянии и почему к целителям обратились только сейчас.
***
Главный целитель отделения интенсивной терапии и колдореанимации Герхард Тёпфер рассматривал дневник, найденный в вещах девочки, что сейчас спала вместе со своим мальчиком в боксе ревитализации. Читая записи, мужчина понимал, что детям ни магия, ни простецы не помогут, им просто нужно тепло. Тепло и уверенность в том, что не бросят. Прихватив тетрадку с собой, Герхард тяжело вздохнул, решив немедленно поговорить с женой, работавшей в этой же клинике. Оставив заместителя, целитель вышел из отделения, отправляясь в сторону отделения тяжелых проклятий.
Фрау Тёпфер носила имя Елена, была улыбчивой, сероглазой немкой в третьем поколении. Она очень любила мужа и единственную дочь, после рождения которой оказалось, что Елена больше не может иметь детей. Поначалу очень болезненная Марта Тёпфер со временем выросла в уверенную, но очень добрую пятнадцатилетнюю девушку, сейчас учившуюся в магической гимназии Кёльна, находившейся на севере, отчего домой возвращалась только на выходные.
Увидев мужа, фрау Тёпфер удивилась — в это время тот обычно был занят пациентами, поэтому явление мужчины в отделение тяжелых проклятий было сродни чуду. Женщина безусловно обрадовалась мужчине, радостно улыбнувшись ему. Несмотря на двадцать прошедших лет, они по-прежнему любили друг друга, как будто только вышли из-под венца.
— Здравствуй, сокровище, — поздоровался герр Тёпфер, обняв и поцеловав супругу. — Я к тебе по делу.
— Я догадалась, любимый, — с улыбкой ответила фрау Тёпфер. — Рассказывай.
— В отделении у меня двое детей из Британии, — сообщил Герхард, протянув дневник девочки. — Прочитай.
— Хм… — от простой тетрадки в клеточку тянуло тоской и болью, да такими, что чувствительная к этому Елена только судорожно вздохнула. Пока супруга читала, целитель Тёпфер налил себе свежего кофе из кофеварки. В решении супруги он был почти уверен, как и в своем собственном. Мужчина не понимал, о чем думали бриты, потому что дети утяжелялись по одной-единственной причине — они были одни, знали это, ожидая предательства в любой момент.
— Герхард… — всхлипнула женщина, читая закапанные слезами записи. — Как же так, муж? Как так могло случиться, любимый?
— Я тебе больше скажу, — вздохнул запросивший уже Цюрих целитель. — В голове девочки была филактерия, которую изъяли швейцарцы, но магглам ничего не сказали, естественно, потому те лечили ее химией, при этом, судя по всему, не самыми простыми препаратами. Девочка умерла бы, если бы мальчик не решился на помолвку.
— Мой Бог… — маги Германии не поминали Мерлина и редко когда Магию, традиционно стараясь от простецов не отличаться. — Муж, мы должны это исправить, мы просто обязаны! Покажи мне их!
— Пойдем, — улыбнулся не ошибшийся в жене целитель. Он улыбался, искренне надеясь на то, что дети примут их с супругой, позволив навсегда стать семьей. В согласии Марты мистер Тёпфер был уверен, потому что папина же дочка.
Войдя в отделение и проконтролировав самых тяжелых своих пациентов, целитель Тёпфер подошел к боксу, разглядывая двоих спящих детей. Утром предстояло начинать лечение, а вот сейчас… Сейчас измученным детям надо было отдохнуть. Приказав медиведьме спрятать тетрадку обратно в карман девочки, целитель подозвал свою жену поближе.
Девочка была на них совсем не похожа, как и мальчик, но фрау Тёпфер это совсем не интересовало. Перед ней лежали двое покинутых всеми, одиноких детей, которым некуда было идти. Почему британцы сами не догадались усыновить малышей, целитель Тёпфер уже знал, считая все аргументы, ему продемонстрированные — полнейшей глупостью, также думала и его супруга.
Тихо всхлипнув от своих мыслей, Елена погладила крышку бокса, принимая окончательное решение.
***
Просыпаться было почему-то тепло. Герания нащупала рукой Германа, успокаиваясь. Он был рядом, а значит, все будет хорошо… ну, или не очень плохо. Девочка лежала в широкой кровати, прямо рядом с мальчиком, а рядом сидела незнакомая женщина, которая совсем не пугала. Эта женщина просто улыбалась, глядя на Геру, и как будто останавливала себя, желая что-то сделать. Герания замерла…
— Вы хотите меня побить? — тихо спросила девочка, хотя незнакомая тетя совсем не выглядела так, как будто действительно хотела.
— Я хочу тебя погладить, — почти шепотом произнесла целительница, а потом спросила: — Можно?
— Можно, — ответила Гера, кивнув. Она помнила, что пока гладят — не мучают, поэтому чуточку расслабилась.
