Здравствуй, мой милый дневник

      «Здравствуй, мой милый дневник. Как-то совсем неожиданно стало тепло. Даже внутри уже не так холодно, хотя я боюсь поверить. И Герман боится… Оказывается, он не специально был в школе равнодушным, а потому что нас с ним прокляли. Но даже тогда он был не таким, как другие, и даже спас меня. Герман рассказал, что это он тогда сказал учителям… получается, что он меня два раза спас. Мадам Спраут, мадам Помфри и профессор Снейп делают тепло, а я боюсь, что все закончится в любой момент и опять будет плохо и холодно. А еще боюсь, что нас разлучат с Германом. И он боится, я знаю. Мы ждем, когда нас начнут мучить, а они все не начинают, потому что не могут же уроки быть пытками? Профессор Снейп, ну мужчина из того сна, он показал мне колдофотографию мамы. Это такая фотография, она двигается. Посмотрев на то, какая она была красивая, я поняла, что все правильно — я уродка, поэтому мне не положено маму. А Герман говорит, что так думать нельзя, и я стараюсь не думать, потому что это же Герман! У нас с ним есть только мы».       Маленькая бледная девочка устало отложила дневник, опершись на такого же бледного мальчика. Разделив жизнь и смерть, Герман ослабил симптомы Геры за счет себя, поэтому и ему теперь иногда становилось нехорошо, вот как сейчас, когда девочка устала. Они все чаще оказывались в Больничном Крыле, потому что вокруг была осень и трудно дышалось. К тому же Гера не верила в то, что тепло взрослых людей — это по-настоящему, отчего сердцу было совсем нехорошо. Теперь они сами помогали друг другу в душе, чтобы не упасть. Гера не стеснялась Германа, и он ее тоже. Правда, дети не задумывались о том, почему так происходит — у них было достаточно других проблем.       — Мы не можем их вылечить, Гиппи? — поинтересовалась мадам Помфри у отводящего глаза друга.       — Очень уж заковыристо их прокляли, и у проклятия тоже есть последствия, да и проблемы сердца выглядят магическими повреждениями, — ответил понявший, что произошло, целитель Сметвик. — Возможно, это из-за помолвки. Теперь только маггловскими способами…       — Совсем никак? — женщина искренне переживала за двоих детей. — Подумай, пожалуйста.       — Возможно, на континенте… — задумчиво проговорил Гиппократ. — У девочки есть эманации темной магии, а проклятие было светлым, так что…       — Хорошо, я тебя поняла, — тяжело вздохнула школьная медиведьма, отправляясь обратно.       На уроки приходилось ходить медленно, потому что Гера очень уставала, а с ней уставал и Герман. Ну и постоянное ожидание пыток… Все профессора были категорически предупреждены медиведьмой о том, что ни баллы, ни отработки в отношении этих двоих назначаться не должны. А потом наступил Хэллоуин. Пользуясь отсутствием директора, праздник устраивать не стали. Это утро все школьники запомнили надолго. Флаги факультетов, украшенные черными лентами. Печальные учителя. И голос «самого страшного» профессора школы.       — В этот день многие из вас потеряли родителей, а кое-кто был уничтожен вместе со всей семьей, — его голос, сначала тихий, а потом какой-то рокочущий, заполнил весь затихший Большой зал. — Оставшиеся сиротами дети, до сих пор плачущие по любимым взрослые. По сыновьям и дочерям. По мамам и папам. Все это случилось потому, что кто-то решил, кому жить, а кому умирать… Сегодня мы все вспоминаем павших. И обманутых призрачным могуществом. Каждый из нас…       — Темный Лорд… — раздался голос несдержанного слизеринца, заставивший Северуса грустно улыбнуться.       — Драко Люциус Малфой, — усмехнулся профессор Снейп. — Чистокровный волшебник, готовый называть своим Лордом рожденного магглом?       — Нет! Нет! Этого не может быть! — воскликнул беловолосый мальчик. — Это неправда!       — Назвавший себя лордом Волдемортом в Хогвартсе носил имя Томас Марволо Риддл, — спокойно произнес Северус, заметив кивание девочек факультета, это, несомненно, знавших. — Поинтересуйтесь у батюшки.       Гера не понимала, о чем говорит профессор, для нее это все были только слова. Девочку обнимал Герман, чувствуя, что та опять устала. Утомление нападало на обоих как-то вдруг, мгновенно, не оставляя никаких сил. Но сегодня обоим предстояло еще одно испытание.

***

      Это было кладбище. Мадам Помфри и Северус Снейп привели сюда ничего не понимающих Геру и Германа, потому что дети стали неразделимы в результате ритуала. Медленно двигаясь вдоль каменных плит, профессор Снейп рассказывал о том времени, когда у Геры были живы мама и папа. Полузакрыв глаза, он рассказывал о людях, а девочке вдруг захотелось поплакать. Она никогда не знала этих людей, но профессор так рассказывал…       — Лили очень любила тебя, Герания, — проговорил Северус. — Хвасталась твоей силой…       — Почему она не убежала? — спросил Герман, для которого было логично убежать от опасности.       — Я не знаю, — покачал головой профессор Снейп. — Она хотела, я ей даже убежище приготовил, но потом Лили надолго замолчала, не отвечая на письма…       — Может быть, ее тоже заколдовали… — прошептала Гера. — Чтобы… мамочка…       Через минуту двоих потерявших сознание детей доставил в Мунго экстренный порт-ключ. Сначала и у Геры, и у Германа что-то загорелось внутри, а потом наступила ночь. Ожидавший подобного целитель Сметвик, учитывая, какой сегодня был день, только горестно вздохнул, спаивая детям зелья. Он грустно думал о маггловской химии, которую почему-то не могут побороть зелья, хотя причины этому вроде бы и нет.       — Поппи, их надо на континент, — заключил Гиппократ. — Срочно надо, потому что иначе…       — Я понимаю, — кивнула женщина, — но до зимних каникул…       — До зимних каникул попробуем протянуть на зельях, — задумчиво проговорил целитель Сметвик. — Они на Хаффлпаффе? Пусть старосты проследят за отсутствием стрессов.       — Ты не понимаешь, в чем дело, — проницательно заметила женщина.       — Не понимаю, — покачал головой целитель. Он надеялся только на то, что поймут во Франции или Германии, потому что иначе шансов на выживание у двоих подростков целитель не видел.       Узнав, что на каникулах их повезут в другую страну, Герания погрустнела. Не поняв сразу причину грусти девочки, Герман задумался. А мадам Помфри насторожилась, что-то вспоминая. Гера кивнула, и, взяв мальчика за руку, пошла в их спальню, где просто разрыдалась. Девочка потихоньку привыкала к теплу взрослых, страшась полностью довериться, и вот теперь оказалось, что…       — Также было с миссис Джонсон, — проговорила Гера. — Она была теплой, потом меня увезли и вылечили, а потом…       — Которая тебя в приют?.. — вспомнил Герман, обняв свою девочку. — Ну, может, в этот раз не так будет?       — Мы вернемся и снова будем никому не нужны, только нам, — будто не слыша, что говорит мальчик, ответила девочка. — Опять все заканчивается…       — Но у нас же есть мы, — попытался расшевелить ожидающую очередного предательства Геру ее жених. — Мы есть навсегда, а вместе мы все выдержим.       — Мы выдержим, — вздохнула девочка, понимая, что он прав. — Главное, чтобы не разлучили, я не смогу жить без тебя.       — Может, убежим? — спросил ее мальчик, но бежать им обоим было некуда, и Гера с Германом это отлично понимали.       Поппи происходящего не понимала — дети должны радоваться тому, что поедут в другую страну, а тут… Они будто бы погасли оба, начав ластиться к взрослым так, как будто прощались. Женщину это очень сильно встревожило, потому что нормальным совсем не было. И эти грустные зеленые глаза, смотревшие, казалось, в самую душу. Сообщив им о поездке, школьная медиведьма ожидала радости, вопросов, а не…       — Северус, я не понимаю, что происходит, — призналась мадам Помфри. — Я рассказала мисс Поттер о том, что в декабре мы поедем на континент, лечить сердце, а она реагирует так, как будто я ее убить хочу. Ластится, но как будто в последний раз.       — Ох, Поппи, — вздохнул заглянувший в мысли девочки зельевар. Он и сам хотел поговорить с медиведьмой, потому что ситуация была очень плохой, по его мнению. — Я тебе расскажу одну историю…       — Хорошо, — мадам Помфри уселась поудобнее. Перед женщиной возникло блюдо с выпечкой и чашка с чаем. — Рассказывай.       — Жила-была девочка, — профессор Снейп думал о маленькой зеленоглазой девочке, которая не сломалась, несмотря ни на что. — У нее нашли смертельную болезнь и поместили в больницу. У магглов детей сопровождают специальные люди, Поппи. Обычно это опекуны или родители, но наша девочка была сиротой. Женщина, что сопровождала ее, гладила и согревала малышку.       — Девочка привязалась? — поняла Поппи, с ужасом думая о том, что было, когда лечение закончилось.       — Да… Потом обнаружилось, что болезнь можно вылечить на континенте, Поппи, — грустно произнес Северус, понимавший, что даже представить не сможет, через что прошла совсем маленькая девочка. — Ее отправили туда, вылечили, а вот когда она вернулась…       — Что, Северус? — медиведьма подалась вперед, чуть не перевернув чашку с чаем.       — Оказалось, что женщина, которую девочка про себя называла «мамой», дарила тепло за деньги, и нашу малышку совсем не любит, — очень горько проговорил мистер Снейп. — Она сама отвезла нашу девочку в приют. А теперь представь, ты сказала Герании, что скоро отвезешь ее на континент…       — Мерлин… — прошептала все понявшая женщина. — И что теперь делать?