Здравствуй, мой милый дневник

      «Здравствуй, мой милый дневник. Недавно мне приснился волшебный сон, как будто мне делают очень тепло, обещая, что все закончилось и боли больше не будет. Я даже думала, что умерла, но оказалось, что нет. Наверное, внутри меня еще живет надежда пожить и чтобы было тепло. Оказывается, Герман думал, что меня увели мучить, и хотел, чтобы его помучили вместо меня. Потому что… Я не знаю, почему… Еще мне теперь нужно пить зелья, потому что у меня что-то с сердцем. Сначала я не хотела, потому что зачем лечить, если все равно замучают, но мне сказали, что я должна. И даже Герман сказал, поэтому я смирилась. У меня пропали все шрамы, не знаю, почему, и еще мадам Помфри, это школьная медиведьма, она как медсестра, сказала, что меня прокляли, чтобы всем было на меня все равно, но теперь уже нет, и я могу… Но верить страшно, а вдруг опять?»       Очень бледная, несмотря на зелья, девочка сложила дневник и пошла принимать душ. Сразу рядом с ней оказалась страхующая ее Сью, потому что вчера приходила староста, рассказав про то, что Гера была проклята и у нее от этого сердце заболело. Девочки решили страховать мисс Поттер в душе, что было правильно, потому что Гера падала в обморок. Оделась девочка сама, но пойти никуда не смогла — опять появилась слабость, как и каждый раз после душа. Сьюзан Боунс знала, что надо делать, сразу же позвав старосту, которая переместила Геру в гостиную чарами, а там уже был Герман.       — Мистер Грейнджер, бояться не надо, — пока Гера была в Больничном крыле, с мальчиком решила поговорить декан. Она уже знала все. Все, что случилось, и все, что дети себе придумали. — Ни вас, ни Геранию наказывать никто не будет. Вы будете просто учиться, я вам это обещаю.       — Хорошо, — ответил ничуть не поверивший ей мальчик. — Только можно, чтобы вместо Геры меня? Она очень слабенькая…       — Можно, — кивнула мадам Спраут, поняв, что Герман ей просто не может поверить. Женщина даже вызвала оторопевших старост, сказав им, что все наказания Герании теперь уходят мистеру Грейнджеру, отчего мальчик расслабился и даже заулыбался. А вот старосты были шокированы так, что решились поинтересоваться у декана, когда первачок ушел.       — Какие наказания, мадам Спраут? — староста мальчиков представлял собой не самую удачную пародию на сову.       — Герания и Герман… ох… — Помона не знала, как это объяснить. — Мисс Поттер была проклята специфическими светлыми чарами, которые заставляли людей относиться к ней равнодушно или жестоко, отчего она очень сильно пострадала — у нее разладилось сердце, легкие, с головой тоже… Ее лечат, но это лечение помогает очень плохо, потому что у нее нет тепла, точнее, девочка в тепло просто не верит — слишком часто ее предавали, понимаете?       — Мерлин мой, — всхлипнула Летиция, понимая, о чем говорит декан. — А мальчик?       — Родители мистера Грейнджера к нему слишком требовательны, — объяснила мадам Спраут. — Отчего мальчика совершенно забили. Но вот по дороге в школу дети решили, что их здесь будут…       — Бить и мучить, — прошептала староста девочек, вспомнив, о чем говорил мальчик. — И поэтому он хочет, чтобы его? Вместо нее?       — Да, моя хорошая, — всхлипнула мадам Спраут. — Поэтому сейчас он успокоится, и все будет хорошо. Только будьте внимательны с МакГонагалл. Она заставила мисс Поттер съесть запрещенное той мороженое, после чего Герания едва выжила. Как девочка относится к старой кошке, вы можете себе представить…       Именно поэтому староста с улыбкой доставляла Геру в гостиную, где ее ждал Герман. Мальчик сам не понимал, почему готов взять себе боль девочки, но почему-то считал это правильным. О том, что и с него было снято весьма специфическое проклятие, мадам Помфри умолчала. Женщина просто не понимала, кому и зачем понадобилось проклинать магглокровку, поэтому решила промолчать.       Сначала Гера и Герман медленно шли в Большой зал на завтрак. Быстро идти было нельзя — у девочки заканчивались силы и она просто падала. Отчего так происходило, мальчик не знал, он просто старался быть рядом и помочь всем, чем мог. За завтраком Гера получала только то, что ей было можно, как это было устроено, ни девочка, ни мальчик не понимали. А вот потом нужно было идти на уроки, и тогда Герании становилось страшно, но рядом был Герман, поэтому ее «страшно» куда-то пряталось. Уроки чар оказались очень интересными, только иногда было больно так изгибать руку, но профессор не ругался, помогая и девочке, и мальчику. На гербологии девочка копалась в земле, сидя, а вот на трансфигурации…       Самым страшным профессором в школе была, по мнению барсуков, Минерва МакГонагалл. Ее урок был у первого курса только в конце недели, что пока позволяло детям не очень сильно пугаться, но вот наступила пятница…

***

      — Поппи, у меня плохое предчувствие, — сказала мадам Спраут в пятницу утром.       — Опасаешься урока у МакГонагалл, — кивнула медиведьма. — Дашь обоим Умиротворяющий Бальзам, может, пронесет, не зверь же Минерва!       — Иногда я в этом уже сомневаюсь, Поппи, — вздохнула Помона, чувствуя опасность для своих барсучат.       — Хм… — женщина задумалась. — Я подежурю возле класса во время урока.       — Да и я подежурю тогда, — декан факультета барсуков собиралась попросить старосту провести занятия у второго курса — очень неспокойно ей было на душе.       Первым уроком в этот день была Трансфигурация, на которую Гера и Герман шли уже спокойно, не зная личности профессора, потому что на самом первом уроке по предмету они отсутствовали по причине нахождения в больничном крыле. Все барсуки уже знали, что кошка — это профессор, и Геру тоже предупредили, поэтому «кису» гладить она не стала, усевшись на первой парте с Германом.       Со звонком кошка обратилась в страшную женщину. Ту самую, которая отравила Геру, ту самую, которая купила их обоих, чтобы мучить. Девочка поняла — вот оно, стараясь прогнать дрожь. Герман ощутил дрожание девочки, все поняв и так. Мальчик начал готовиться к боли, потому что вопрос о защите Геры даже не поднимался уже. Это было понятно и так. Неожиданно вспомнив, что он мальчик, Герман готовился защитить от страшного профессора бледную девочку. Магия, разлитая в кабинете, чуть колыхнулась, будто предупреждая о чем-то; замерла в коридоре, почувствовав отклик замка, Помона Спраут. Что-то происходило, что-то необычное. Что-то, чему не было названия у декана барсуков, готовившейся прийти на помощь своим детям, ибо именно так она их и воспринимала.       — Мисс Поттер! Вы плохо стараетесь и имеете наглость пропускать мои уроки! — вызверилась на девочку профессор, вызвав попискивания среди девочек факультета — женщина была очень страшной. — За такое поведение вы будете сурово наказаны! — вряд ли Минерва сама понимала, как ее слова будут восприняты.       — Здесь? — тихо спросила Гера, вставая, мантия поползла с плеч все более бледнеющей девочки.       — Почему вы встали? — взъярилась профессор МакГонагалл. — Вы разбалованная вниманием девчонка, и я не потерплю…       — Гера! Нет! — закричал Герман, подпрыгнув со своего места и обняв начавшую расстегивать юбку девочку. Он обнимал Геру, закрывая собой, своей спиной, ожидая удара или смертельного заклятия, но ничего не происходило.       — Спасите! — завизжали не выдержавшие этой сцены девочки первого курса. Они видели обреченное выражение лица первокурсника, что закрывал сейчас мисс Поттер от страшной МакГонагалл собой. В этот момент произошло несколько событий: резко открылась дверь, явив разъяренную Помону Спраут, неизвестно зачем подняла палочку Минерва МакГонагалл и, выскользнув из объятий Германа, бесконечно долго падала на каменные плиты пола Герания Поттер.       С громким хлопком исчезла профессор МакГонагалл, кинувшаяся к барсучатам Помона пыталась поднять чарами Геру, к которой метнулась медиведьма, да упал на колени мальчик, испугавшийся того, что девочка умерла. Через десять минут Поппи транспортировала бессознательное тело мисс Поттер и вцепившегося в нее мистера Грейнджера в Мунго, а мадам Спраут пыталась успокоить истерику девочек первого года обучения. Услышав в словах профессора МакГонагалл подтверждение того, что говорила мисс Поттер в гостиной, что слышали, конечно же, все, девочки просто ревели от страха.       А в Мунго в это время началась нездоровая суета, потому что девочка находилась на самой тонкой грани и быстро помочь ей возможности не было. Почти не было, кроме одной-единственной — разделить жизнь и смерть. Поппи понимала, что это невозможно, поэтому просто оплакивала не выдержавшую Геранию.       — Поппи, она на грани, мы ее удержим, но очень ненадолго, — старый друг школьной медиведьмы, Гиппократ Сметвик предпочитал говорить, как есть.       — Что можно сделать, Гиппи? — он не любил это школьное еще прозвище, но женщина сейчас была в таком раздрае, что целитель ее понимал.       — Почти ничего, — вздохнул целитель Сметвик. — Ее бы хоть на полгода раньше… магглы своей химией очень многое испортили, да и издевались над ней…       — А все-таки? — мадам Помфри надеялась на хоть какой-то шанс.       — Только разделить жизнь и смерть, Поппи, — покачал головой Гиппократ. — Это даст ей шанс выжить, ну и обрести хоть какую-то стабильность.       — То есть магическая помолвка… — женщина всхлипнула, пытаясь сдержать слезы, что у нее не получилось, но именно в этот момент и подошел услышавший их разговор Герман.       — Простите, — сказал мальчик, что-то услышав. — Что нужно сделать, чтобы Гера не умерла?       — Понимаешь, мальчик, — пока мадам Помфри справлялась со своими слезами, Гиппократ решил объяснить. — Можно разделить жизнь и смерть на двоих, тогда у нее будет шанс. Но, во-первых, это навсегда, а во-вторых, если умрет один, то умрет и второй. Обычно этот ритуал называют полной магической помолвкой.       — Навсегда… — задумался Герман. — А она согласится? — спросил он, и только убедившись, что мнение Геры тоже спросят, задумался, вспоминая. Перед его глазами вставало его детство, холодное, с редкими теплыми моментами, и то, что рассказала Гера. Мальчик понимал, что у этой девочки нет ничего и никого, а себя ему жалко не было. В конце концов, его же все равно продали… — Я согласен. Что делать надо?