И даже в следующей жизни

— Что, серьёзно? Совсем никто? — малышня переглянулась между собой: кто смущённо, кто как будто бы с вызовом, словно бы непочтение по отношению к старшему воспринималось ими как нарушение правил, но конкретно этот старший ужаса заведомо не вызывал. То есть, конечно, Старейшина Илина не пример для подражания, образец грехопадения и сущий кошмар. Так говорили. Но тот, кто так говорил, вероятно, не видел, как учитель Вэй каждый полдень в полудрёме поливал фрукты мёдом и уплетал одну паровую булку за другой. Или засыпал с кроликами на опушке. Вот прямо на земле. Совершенно… «Бесстыдно», — сказал бы Лань Чжань. Вэй Ин закатил глаза и всплеснул руками: — Совсем старик расслабился! — несколько ребят постарше тихонько хмыкнули. — Ладно. Ты, как там тебя… — Лань Лиу, — представился сидящий позади всех. Чуть нахальным прищуром напоминал Цзинъи и был куда умнее, чем пытался показать. Он стал присоединяться к их вечерним посиделкам после ужина одним из первых, воодушевлённый не столько внеурочным занятиям, сколько возможностью назло наставникам последний час перед отходом ко сну потратить на лекции общественно порицаемого Старейшины Илина. Подростковый бунт и глубинная потребность в осознании собственной исключительности. В их времена они с Цзян Чэном с той же целью воровали лотосы у злющего мужика, живущего вниз по реке, и по уши в речной тине дарили полевые цветы благородным девам. Теперь вот горячие головы присоединялись к адептам тёмного культа. Скажи об этом кто Цижэню во времена их обучения, тот бы изошёл на кровь и порубил бы сына Чанцзэ на тряпочки ещё в его семнадцать. — Расскажи нам, кто такой ходячий мертвец. — Тип низкоуровневых преображенных трупов. — Он способен действовать осмысленно без приказа заклинателя? — Нет. — А навка? — Навки никогда не были людьми, — покачал головой пацан. — Ими становятся впитавшие в себя энергию животные или растения. Они обладают самосознанием, но… — Но? Малец покосился на товарищей и повёл плечами. — У них есть воля, но нет побуждения. Их желания и порывы зависят от типа впитанной энергии. — Смог бы с ними договориться? — прищурился Усянь. — Зачем бы мне это? «Проклятый старик», — в сердцах подумал Вэй Ин. Как же часто тот путал узколобость с благонравием. — Вспомни предыдущую ночную охоту, — раздался вдруг голос с порога, и Вэй Ин, порывисто обернувшись, едва не свернул себе шею. Гули, мертвяки, навки, демоны… Тысячи и тысячи усопших, чтоб им с миром на том свете жилось. Перехватившее грудь дыхание шумно сорвалось с губ, и замершее было на мгновение сердце торопливо понеслось вскачь. — Лань Чжань, — улыбнулся он. Светлый силуэт на фоне зажжённых ночных огней казался самым материальным, самым настоящим из всего, что за последние три месяца Вэй Ин видел вокруг себя. Он ни по кому и никогда так не скучал.

* * *

Они вышли из аудитории на полчаса позднее комендантского часа. Ученики помладше сонно, но довольно жмурились, те, что постарше, возбуждённо перешёптывались. Лунный свет серебром отражался от ряби на ручье, а искры от факелов ярким золотом пугали наступающую тьму. Едва тронувшая его после ужина усталость отступила, и, потворствуя постыдным желаниям, Вэй Ин наблюдал за разбредающейся малышнёй, повиснув на плече у Лань Чжаня. От белого ханьфу пахло сыростью и дорожной пылью, от волос доносился уже слабый аромат сандала и как будто бы горечавок. Так пахло в цзинши, так пахло от одежды самого Вэй Ина, когда он покидал Облачные глубины и уходил в очередное путешествие. Вздохнув чуть глубже, Вэй Ин едва удержался от дурацкого желания зарыться носом поглубже в ворот ханьфу и дёрнуть за неприлично гладкие для того, кто почти пять часов провёл на мече, волосы. Не мог же он всегда быть идеальным, ну. — Учитель Вэй? — обернулся вдруг Лань Лиу. — М-м? — Усянь удобно устроил подбородок на плече Ванцзи и довольно улыбнулся. Пацан заалел ушами, но не стушевался. — Лютые мертвецы ведь тоже не обладают собственным сознанием? — Верно. — Но Призрачный генерал, он ведь… Вэй Ин мог бы и рассказать, но правда в том, что он в действительности и не знал, как словами объяснить то, что некогда сделал для Вэнь Нина. — Вот молодёжь пошла! — вместо этого воскликнул он и бесцеремонно схватил Лань Чжаня за руку. Тёплая, сухая ладонь сразу же обхватила его собственную. — Ты живых лютыми-то не обзывай! Есть и теплокровные холоднее малыша А-Нина! Он, конечно, не красавчик, но видел бы ты его в былые времена! Бедолага Лань Лиу побледнел, покраснел, растерянно глянул сначала на Вэй Ина, потом, в поисках поддержки, на наставника и нелепо, как выброшенная на берег треска, распахнул рот. — Иди спать, — пришёл на помощь Ванцзи. — Уже поздно. — Но… — Лань Лиу. — Простите этого ученика, — тут же стушевался парень и поклонился. — Хангуан-цзюнь. Учитель Вэй. — Иди-иди! Иж ты, А-Нина мертвяком обозвать… — Лань Чжань смотрел на него с той самой нежной улыбкой и несерьезным укором, что и все эти годы. — Что? — Не путай детей, — пожурил он. Одна из чёрных как смоль прядей соскользнула с плеча и легко коснулась запястья Вэй Ина. Так много нужно было рассказать: про Наньнин, про попавшихся ему на пути демонов, про россказни местных о призраках в лесах. О смешной ребятне недалеко от Цайи, что в лицах изображали из себя уже по больше части выдуманную историю об обучении Старейшины Илина в клане Лань. О заплутавшей в озёрном крае девушке и её ручной навке, о построенном в его честь храме недалеко от Юньмэна — вот бы посмотреть на лицо Цзян Чэна. Он столько всего хотел рассказать. — Я очень скучал, — только и пробормотал он, прислонившись лбом к чужому плечу. — Не сильнее меня, — отозвался Лань Чжань. Рассказы могли и подождать.