Если бы я только знал...

- Здравствуйте, Алефтина Альбертовна, - поздоровался мужчина, едва из-за железной двери, покрытой облупившейся грязно-серой краской, появилась уставшая женщина. - Вы меня, наверное, не знаете. Я... - Здравствуйте, Данил... Сергеевич, кажется, - перебила она его. - Да. Но лучше просто Данил. Я бы хотел найти Вашего сына. Димита, - на всякий случай уточнил он. Этот адрес он нашел пару дней назад. Сначала ему предстоял весьма неприятный разговор с братом и уже почти бывшей женой. Потом замотался со сбором документов для развода. Да и про племянника не забывал, все-таки ребенок ни при чем. Потом вспоминал, где учился Димит, чтоб съездить туда и взять домашний адрес. И вот теперь он тут. И не знает, что сказать этой женщине. - Опоздал ты Данил,- горько усмехнулась женщина. - Да ты проходи, проходи, чего у порога топтаться, - шире открывая двери, сказала она. - Димит...уехал? - как-то неуверенно спросил он. Странное тревожное чувство закралось в сердце, из-за чего оно болезненно сжалось. - Уехал, - словно пробуя слово на вкус, прохрипела она. - Можно и так сказать. Ты разувайся, да проходи на кухню. Квартирка едва была приспособлена к проживанию. Старые выцветшие обои, растрескавшийся потолок в мелкую сетку-паутинку, старый обшарпанный коврик на полу. Под окнами кое-где не хватало кусков гипса и глины. Давно не мытые окна и люстра. Нестираный, когда-то белый, а теперь черный, в копоти, пыли и саже тюль. И давящая атмосфера обреченности. Ощущение, что здесь уже давно никто не живет. Запущенное и мертвое жилище. Да и сама женщина, как только сейчас обратил внимание мужчина, крайне неопрятна. - А...куда? - голос странно дрогнул, выдавая его волнение. - Куда он уехал? Мне нужно с ним поговорить. Нужно попросить прощения. Мы очень нехорошо расстались с ним. Я наговорил ему... - Он давно простил тебя, - грубо оборвала его женщина. - Простил и отпустил, исчез из твоей жизни. Все как ты просил. - Я... Не знаю, как сказать. Я был не прав. Тогда, пять лет назад... Я был не прав. Я не должен был всего того говорить. Я не понимал... Себя. Да, именно так. Он... - Прекрати, - всхлипнула она, - ты ничего уже не исправишь. Ты ничего не сможешь ему рассказать. Он умер. Три года назад. Мужчина замер и, казалось, перестал дышать. Почему? Из-за чего? Как? Где? Все эти вопросы крутились у него в голове, сменяя друг друга. А женщина продолжила. -Пять лет назад. Вернее, все началось в день твоей свадьбы. Сразу после того как он подарил тебе книгу, сын бросился на вокзал и уехал в Сибирь. А потом... Потом университетский роман с крайне ветреным парнем. И, как следствие, ВИЧ... Потом СПИД... И, в итоге, смерть в больнице. Все это я прочла в его дневнике, который он вел вплоть до дня смерти. Там и была прикреплена твоя фотография. С твоей же свадьбы. Вот его дневник, - она протянула потертую тетрадь в твердом сером переплете, - а вот адрес кладбища, где он похоронен. И номер могилы, - она протянула пожелтевший от старости листочек, на котором только что записала адрес. - А что за книга? - спросил он, кивнув в знак благодарности на переданные записи. - Мюссе. Он безумно любил эту книгу. Она - это единственное, что осталось у него в память об отце. Ее приобрел еще прадед Димита. Так она и передавалась от отца к сыну. В общем, неважно. Иди. Я устала и хочу отдохнуть. Наспех вытолкнув мужчину за дверь, Алефтина Альбертовна прошла в спальню, чтоб выпить "Корвалол", а то сердце совсем ни к черту. За последние три года она уже пережила два инфаркта. Врачи строго-настрого запретили ей волноваться, так как третий инфаркт станет для нее, скорее всего, последним. И выпив лекарство, она легла спать, чтобы утром уже не проснуться.