Молчание ягнят

— Ты же постоянно слушаешь этот плеер? — Когда затыкаешь уши, сердце тоже недоступно. Поэтому я не соприкасаюсь с ненавистным миром. Икари Синдзи Стрелки часов не повернуть вспять. Но в наших силах двигать их вперед! Гэндо Икари

Было жалко будить своего мужа, но что поделать — пусть он и устал, у него всё ещё имелись обязательства, долги и обещания, которые нужно было исполнять. Поэтому, стоило часам показать семь вечера, Сесиль мягко затормошила мужчину, спящего на её коленях. Было жутко неудобно, а ещё в животе было странное чувство, которое точно не являлось знаменитыми «бабочками». Это как… как будто что-то проникало в неё и проникало в живот, наполняя чем-то тёплым и живым. И оно медленно распространялось по телу, даруя что-то вроде покоя и… Что-то вроде, да. Мгм. — Уже время? — Хриплым голосом спросил Савада, протирая заспанные глаза. Почему никто не предупредил, что боссом Вонголы быть так… даже не то чтобы тяжело, а скорее — нудно? Одни сплошные документы, документы и еще раз документы. Эти написать, эти одобрить или отклонить, попаниковать над расходами, выдирая волосы и крича, какие все кретины и как они достали, не забыть в процессе стукнуться пару раз головой и стол, возненавидеть и возлюбить этот мир через пару стаканов алкоголя. Разобрать мелкий шрифт через лупу на пактах о мирных договорах, снова покричать, что достали уже использовать девятый шрифт в Майкрософт Ворде, что за идиоты вообще использую этот шрифт?.. надо еще изучить новые оружейные проекты и решить, стоит финансировать или нет, а еще надо следить за днями рождения ближних и конкурентов, и еще следует знать, что в самой Вонголе происходит через отчеты подчиненных, и так много прочее. Вот недавно, например, многоэтажное здание Вонголы затопило. Все шестьдесят этажей! Шестьдесят! Тсуна рвал на себе волосы, ругался, плевался и запивал своё горе с Занзасом, который карикатурно нарисовал его, Саваду, прыгающего со здания Вонголы. Савада оценил и послал самое дешёвое пойло, которое только смог найти в этой грёбанной Италии. А женщины? О… это отдельный кошмар! Женщины в мире мафии опасны, стервозны, а ещё с детства учатся убивать своих мужей так, чтобы не оставлять следов. — Ещё полчаса, но я подумала, что тебе стоит очнуться перед встречей, а не глазеть так удивлённо. — Сесиль в последний раз провела рукой по мягким волосам Тсунаеши и слегка хлопнула по его руке, мол, давай, вставай, здоровяк. В лице жены Сесиль его более чем устраивала: убить не пыталась; влиять, пока что, тоже; у кабинета замечена не была; может, пыталась усыпить его доверие, но гораздо вероятнее что Рокудо усыпит её прежде, чем Сесиль — его самого. Пламя, обычно буйное и безжалостное в груди словно успокоилось. Савада заебался. Он только встал, но совершенно не хотел этого делать. Встреча… точно, встреча. У него назначено. Лучше бы она дала ему поспать, честное слово. — Благодарю, — довольно сухо бросил Савада, вставая. Медленно потягиваясь. Осторожно потерев шею, в конце концов. — Ты, кажется, хотела поговорить. Это что-то важное было? Сесиль не замялась и смотрела ему в глаза. Ещё одно отличие; люди, в основном девушки и женщины, они смотрели на него не распахнутыми глазами, а кокетливыми; его уже бесил хитровыебанный прищур. Сесиль смотрела так, словно на него было больно смотреть. В её взгляде была жалость и усталость. Синьора Савада потянулась и осторожно, со вздохом размяла свои затёкшие мышцы; она не такая, как он или кто-то из пламенных, она слишком слабая, чтобы игнорировать усталость. И… ужасная физическая подготовка тела. — Достаточно важное. Я хотела поговорить о наших отношениях. О, Ками-сама. Как раз то, чего Тсунаеши хотел бы избежать как можно дольше; не подумайте, он правда устал, на него столько всего свалилось, и последнее, что он хочет сделать вместо сна — это болтать с женщиной о том, не знаю о чём. Тсунаеши чувствовал себя настолько дерьмово, словно уже разочаровал Сесиль, но правда такова, что ближайший месяц, если не месяцы, ему будет конкретно не до неё. — Я могу отложить этот разговор? — Смотря насколько ты хочешь сделать это. Было бы неправильно её обманывать. И поэтому Тсунаеши честно начала, но слегка издалека: — Тебе известно… как ты стала моей женой вообще? И почему? Не совсем, но допустим. — Да, — солгала Сесиль. — Весьма конкретно. — Тогда буду честен. Мой пост накладывает определённые обязательства и сейчас слишком много всего происходит, чтобы я мог уделять время тебе, как ты того заслуживаешь. Савада говорил немного. Но весьма чётко, — а ещё у него были красивые длинные пальцы, на которые Сесиль то и дело отвлекалась, абсолютно точно не пялясь. — Я поняла, — перебила Сесиль. — Сколько, по твоему, это займёт времени? Немного разгрузки и сформулированный график, я имею ввиду. Мужчина задумался. Отвёл взгляд. А часики-то всё тикали и тикали; интересно, почему в иное время, кроме как напряжённых моментов, Сесиль их практически не слышит?.. Вот какая забава. Или подлость природы в чистом виде. — Больше полугода. О. О. Тсунаеши смотрел на неё так, будто Сесиль в любой момент закатила бы истерику; как будто он ожидал этого, но на самом деле, они только переспали и пару раз общались — Сесиль могла относится к нему как к живой секс-игрушке или папочке, который снабжает её властью, деньгами и сексом. Она о таком читала и ей вовсе не обидно — всё же разрядки и положительных эмоций она получила больше, чем он; да и выгоды, так-то, тоже; а по поводу детей они договорились. — Тогда мне, думаю, лучше уехать… скажем, куда-нибудь, где есть снег. — У нас есть предприятия, — подтвердил Тсунаеши, согласно замычав. — Но… ты не против? Сесиль пожала плечами. И как нечто самой разумеющееся пожала плечами: — Ну, в конце концов мы только занимались сексом и пару раз болтали. Я не думаю, что испытываю к тебе слишком близкие эмоциональные отношения. Сесиль умолчала про папочку. — Тогда… я пойду? — Да. Хорошо, то есть… ты можешь остаться до воскресенья? А после я прикажу тебя доставить, каким способом ты только хочешь. Сесиль встала и улыбнулась — почти естественно. — Хорошей встречи. — Спасибо. И дверь захлопнулась. … (Чтобы Сесиль вывести из себя, нужно достаточно многое). Сесилия не была заложницей ситуации да и вела себя она не так, но у Аделины всё равно складывалось не самое хорошее впечатление. — Тебе стоит быть осторожнее, — высказалась Адалина, и Сесиль даже вздрогнула. — Вау… так ты можешь не только на поверхности писать слова?! Адалина обошлась закатыванием глаз, снисходительно глядя на умильную Саваду, быстро уплетающую… кто-нибудь ей вообще скажет, почему Сесиль уплетает хлопья с молоком на ужин? Кто вообще есть хлопья с молоком на ужин? — Говоря с тобой вот так, я оставляю собственное пламя; ублюдки из Вонголы просто не могли бы не почувствовать его, общайся я с тобой у них под носом. — Адалина закрыла глаза на полное невежество этой девчонки и сдержала тяжёлый вздох. (— Выбирая между жизнью и смертью, что бы ты выбрала? Говори честно. — … — Сесиль. — …Жизнь. Я отчаянно хотела бы жить здоровой). Здоровая, с румянцем и даже набравшая несколько килограмм. Адалина медленно сканировала своё бывшее тело и не видела бывалую хрупкость, которую она выстраивала годами. Тело, казалось бы, всё тоже — но с сознанием Сесиль в нём оно словно взаправду… ожило. Стало настоящим телом, а не инструментом для осуществления желаний. Щёки наливались румянцем, глаза задорно блестели, волосы не были в идеальном порядке, и их гораздо чаще можно было увидеть распущенными и запутанными, чем нет; Сесиль прибавила несколько нужных килограммов, ленилась с утра вставать, пуская во сне слюну и забывала о том, что сначала чистят зубы, и лишь потом завтракают. А не наоборот. — Та волшебная радужная фигня? — Спокойно осведомилась Сесиль, вспоминая шутку про радугу, единорогов и их блевотину. Выходило, правда, совсем не смешно. — Не фигня, а пламя… Тебе безумно повезло, что ещё никто не заметил подмены. Сесиль не побоялась ранить совершенно не тонкие чувства знакомой. — Ты радуешься тому, что в этом мире нет никого, кто был бы тебе близок? Что в мире нет никого, кого бы ты любила и доверяла? Тон у Сесиль очень спокойный, а сама она сидит перед зеркалом в неприличной позе, порой переворачиваясь вверх тормашками, порой запрокидывая на стену ноги, но так или иначе взворачивая голову так, чтобы она была направлена на зеркало, — которое, к слову, Сесиль попросила горничных переместить прямо напротив кровати. Марисоль долго не соглашалась, а Савада не хотела «козырнуть» тем, что они не подружки, и вообще-то Марисоль как раз приплачивают за то, чтобы та выполняла все мелкие капризы Сесиль; но портить отношения не хотелось, да и Марисоль своим поведением часто подсказывала, что так, а что не так, — или и вовсе вмешивалась, не давая Сесиль серьёзно напортачить. Халат перекручивается, закручивается и показывает сверх того, что было бы приличным. Адалина не может решить, хорошо это или плохо. Но… она не то чтобы против. — Я радуюсь тому, что ты можешь прожить ещё один день, не будучи раскрытой. В тебе, знаешь ты это или нет, но так или иначе играют мои манеры, моя тональность и мои… связи. Ты не понимаешь или не осознаёшь, но… Сесиль почти вежливо перебила. — Я всё понимаю. — Понимаешь? — Понимаю. Просто предпочитаю… не задумываться об этом. Почему, как ты думаешь, я такая спокойная? Из-за того, что манг и манхв с новеллами перечитывалась? Отнюдь… хотя было бы несомненно хорошо, если бы таким образом я закаляла бы свою психику, честное слово. Просто… понимаешь? — Сесиль вдруг тихо зашептала, а её радужка потеряла словно ориентир, растворяясь в зрачке и пустоте. Никаких эмоций. Лишь бесконечная… пустота. — Если я об этом задумаюсь, то расплачусь. Расклеюсь. Рискну подумать и размышлять дальше о том, что это реальность, где я могу… могу жить плохо; что меня могут ранить; что меня могут пытать; что меня могут убить; что мне будет плохо. Мир каждого человека вращается вокруг самого себя и это не эгоизм; мы сами становимся главными героями в наших жизнях. И если я запнусь, если… если остановлюсь — вдруг я больше не смогу двигаться дальше? Адалина молчала. Долго молчала, прежде чем выдохнула: — Тогда ты убьёшь саму себя. Морально. А потом, вероятно, физически. — Да… я убью саму себя. — А затем с лица Сесиль слетела пустота, и она почти глупо захихикала. — Давай не будем о плохом, окей? Ты там что-то о волшебных палочках рассказать хотела! Хотела… — Не о волшебных палочках, а о пламени, — инстинктивно поправила Адалина. — И о том, как тебе надо будет себя вести. Ты играла в шахматы? — Ну… было пару раз. А что? — Король — неприкосновенная фигура. А Королева — лишь пешка, ходящая по вертикали и диагонали. И её, в отличии от Короля, никто не защищает. Легко ею стать, лишь дойдя до края. И легко умереть. За Короля. Сесиль поджала губу и неуверенно опустила взгляд. А Адалина всё говорила; то, что они откладывали; то, что Сесиль слышать не хотела, но это было важно и нельзя было не говорить об этом. Адалина была в словно человеком и туманом одновременно в зеркале. Её отражение перетекало с одной поверхности на другую, а голос сладко шептал даже не на ухо — а в самой голове. — Я расскажу тебе сказку, да не одну; все они будут о жизни и смерти, о вечном и бессмертном; о скоротечном и быстротечном… но сначала ты избавишься от нежданного гостя. Аделина вдруг почти зло — на самом деле, она едва нахмурила брови и посмотрела жёстче обычного, но Сесиль, которая провела с ней достаточно времени, легко поняла, что это зло, — нахмурила брови и кинула взгляд на дверь. Прошептала: — Не позволяй скомпрометировать себя. И растворилась в зеркале, но не ушла — бывшая Шейд голой кожей ощущала её прочный, почти напряжённый взгляд. Тук. Тук. Тук. Сесиль мгновенно замолкла и глянула в сторону. Аделина нарисовала паром знак тише на одной из отражающих поверхностей. Сесиль поправила зачем-то волосы, прикрылась халатом и кашлянула в сторону. Тихо признала, что навыки рисования у Аделины были отвратного качества. Открыла дверь и почти удивлённо-деланно подняла брови; за порогом стоял, эм… чувак. Просто какой-то чувак, с которым Сесиль не уверена, что должна встречаться; на миг, признаваясь честно и положа руку на сердце, она забылась и почти как мантру вымолвила, выученная в больнице: — Ничего не продаю, никому не подаю, ничего не покупаю, в Богов и религию не верю, уже пробовала, опыт не понравился, любовников и любовниц мне подсылать не надо, муж имеется в наличии одной штуки, и меня он пока устраивает, спасибо-до свидания. И захлопнула дверь, заметив напоследок довольно сильное изумление, мелькнувшее на смуглом лице. Аделина честно не хотела. Она уважаемая мафиози, она светская львица, она туман, сошедший по мужу — в конце-то концов! Сесиль встретилась взглядом с Аделиной и она, честно держа себя в руках, ошеломляюще громко расхохоталась. Никто не принимал ещё Хранителя за какого-то… какого-то!..