Мультивселенная безумия

Я вижу в твоих глазах свое отражение. Они кидают мне беспощадный вызов каждый раз, когда ты смотришь на меня. В твоей натянутой улыбке виден фальшь, за которым ты так умело скрываешь правду. В каждом твоем жесте заметна уверенность и твердость, – ты всегда знаешь, что последует дальше. Твои слова колкие, порой резкие, пусть и кинуты невзначай, – ведь ты забыл, что твоя главная черта – искренность. Ты не замечаешь своего ужасного отношения к другим, считая, что они заслуживают быть униженными, как когда-то был и ты. Ты никогда не примешь тот факт, что все равны и что иерархия не самый лучший способ уравновесить все вокруг. Ты пропускаешь мимо ушей истинную правду о себе, боясь, что она может задеть тебя за живое. Ты продолжаешь окутывать себя иллюзиями, в которых в тебе нуждаются, в которых нет места одиночеству. Ты никогда не примешь этого, — ведь то, кем ты стал, казалось, только сидело внутри тебя все это время, без возможности выбраться наружу. Тебе кажется, что твой характер закалился горьким опытом прошлого и что то, кем ты являешься сейчас, – вина других людей, которые однажды тихо вошли в твою жизнь, а потом так же тихо оттуда и вышли. Ты уверен, что должен быть полной сволочью, чтобы тебе не сделали больно, не заставили страдать снова. Тебе страшно оставаться один на один со своими мыслями, ведь ты безоговорочно веришь, что они – причина твоего несчастья, причина твоего плохого самочувствия. Ты не веришь ни во что, поэтому мне не стоит говорить, что я сделал тебя своей копией. Я всегда знал, что влияю на тебя, как никотин на легкие, – но мне всегда было в удовольствие наблюдать за твоими изменениями. Я не пытался тебя сломать или приручить, не пытался навязать свое мнение, свои взгляды. Я не хотел стать объектом твоего подражания. Я знал, что рано или поздно это закончится, но я ни разу не подумал о последствиях. Тебе не страшно, ведь ты не осознаешь произошедшего. В твоих глазах нет страха. Есть только один. Тайный. Ты боишься самого себя. Ты чувствуешь власть над другими в своих недавно окрепших руках. Ты осознаешь, что правила меняются, и теперь роль кукловода всецело передается тебе, – но ты все так же боишься... Ты никогда не признаешь этого, ведь говорить правду – не по твоей части, но твой страх потери контроля над собой будет крепчать с каждым днем, – и в один момент ты поймешь, что пора сдаваться. Но ты больше не вправе этого сделать. Я знаю, что тебя мучает, знаю, когда ты страдаешь от душевной боли, и когда душевная боль плавно перетекает в физическую. Я соткал тебя из своего полотна, своими же иголками, – я знаю о тебе все. Но ты... Ты не знаешь и половины того, через что тебе стоит пройти или что испытать. Ты не знаешь о себе ровно ничего, кроме того, что ты уже давно не такой, как прежде. Все видят тебя насквозь, кроме тебя самого, – а мне лишь остается стоять в сторонке и тихо наблюдать, как мое творение губит себя своими же руками. Мне стоило помешать тебе еще в тот момент, когда я начал замечать, что ты не желаешь останавливаться, достигнув пика, а все также усердно уничтожаешь себя изнутри. Но одного моего желания было бы недостаточно: ты не хочешь смотреть обратно, возвращаясь в прошлое, ты не хочешь ничего менять. Я не стану тебя отговаривать, ведь ты скажешь, что я вновь полез туда, в чем и вовсе не разбираюсь, – не смею с тобой не согласиться. И нет, я совсем не доволен своей работой: в тебе ничего не осталось от самого себя. Я не смогу тебя исправить, не смогу переписать тебя снова. Но я не Гоголь – я не в силах уничтожить свой шедевр. Я вижу в твоих глазах свое отражение, но в моих – ты больше никогда не увидишь своего.