Пасынки Илуватара

Верхушки деревьев озарялись косыми лучами солнца, но у корней царили мягкие сумерки. Точно так же, как и день, и сотни лет назад. Ломион пересчитывал узлы с обозначениями того, что отправляли на Большую весеннюю ярмарку, ежегодно проводившуюся там, где Гномий тракт пересекал Гэлион. В этом году Ломиону предстояло в очередной раз везти товары на обмен, и ударять в грязь лицом очень не хотелось. Особенно перед Бребенэль. Ах, Бребенэль, кто еще из какого угодно клана умеет собирать паучий шелк и ткать его лучше, чем ты? Сама Вайрэ не может с тобой сравниться... Ломион достал тетиву для лука и залюбовался льдистым блеском паучьего шелка, из которого она была сплетена. Бребенэль, прекраснейшая из лайквэнди, выбрала его среди многих, тетива для лука — ее дар. Дар ответного дара требует. А ему, Ломиону, предложить в ответ пока что, по сути дела, нечего. Особо нечего даже рассказать — много ли интересного происходит в родных лесах, а то, что происходит, и так все знают. Родичи Ломиона уже начали посматривать на него косо — дескать, для него что бы ни делать, лишь бы ничего не делать. Тогда как Бребенэль уже давно выучилась и теперь считалась лучшей ткачихой в своем клане. Ее клан владел паучьими стадами, а паучий шелк не гнушались покупать даже нолдорские короли. Хм, знали бы они, откуда он берется... Собственно, с Моркелеба, отца Бребенэль, благосостояние клана и началось. Как рассказывают, пришел он откуда-то с севера и принес с собой несколько шелковых пауков, от которых и произошли паучьи стада. Отец Бребенэль Ломиона тоже не жаловал, считая бездельником и лоботрясом. Бребенэль замуж не торопилась: интересы клана всегда стоят выше личных, а приводить в свой клан лоботряса, пусть даже и любимого, нежелательно. Принимать надо тех, кто усилит клан, а не ослабит. «Ничего, — думал Ломион. — Сейчас поеду с товарами на Большую весеннюю ярмарку, а там обменяю у наугрим медовые бальзамы и пчелиный клей на что-нибудь этакое... В прошлом году из Ногрода привозили железную птицу, которая умела ходить, махать крыльями, клевать зерно, а еще красиво пела. Вот бы выменять такую для Бребенэль!» Ломиону что-то подобное давно уже снилось. Он подумывал даже пойти к Видящим, посоветоваться, что бы могли обозначать корабли, озаренные тысячами огней, движущиеся сами собой, без помощи парусов и весел, самоходные повозки без лошадей, парящие в небе стальные птицы, живущие под землей огромные змеи с огненными глазами и прочие непонятные чудеса. На ярмарке надо будет у наугрим спросить, не знакомы ли им такие змеи. А вдруг знакомы? Как здорово было бы тогда — сел на такую змею (у нее на боках, похоже, сумки специальные, как на седлах у вьючных лошадей), раз — и уже на другой стороне гор. Или оседлал железную птицу — и лети куда хочешь, хоть на ярмарку, хоть за море. И не нужно будет день за днем грести против течения, а потом сплавляться обратно. А с другой стороны — Видящие запросто могут сказать, что это происки Врага, — им сейчас везде Враг мерещится, даже в цветках синего башмачка. И сиди потом один, жди, пока тебя соизволят «почистить». Вроде бы у Врага на Севере есть огненные змеи и самоходные повозки... Но опять же — а кто этого Врага доподлинно видел? Из лесных — никто. А про Маэдроса, Маглора и Карантира, что живут к северу от Оссирианда и из чьих владений в основном и привозят рассказы про Врага, вообще слухи нехорошие ходят. Будто они там, за морем, всех родственников перерезали, а теперь сюда приехали за тем же самым. А еще их Тингол терпеть не может. Впрочем, к Видящим — после ярмарки. А то опять спрашивать начнут, когда он, наконец, соберется учиться, и у кого. А если не хочется? Если куда больше нравится ездить на обмены, ходить в дозоры, охотиться, петь, а то и просто бродить по лесам? — Эй, Ломион, — прервал его раздумья насмешливый оклик. — Ты для кого ее везти собираешься? Ломион взглянул на то, что держал в руках, увязывая в украшенную весенними цветами сеточку, — и смущенно уронил на землю. Грянул хохот. Оказывается, замечтавшись, он почти упаковал вместе с мешочками речного жемчуга, пряных кореньев и драгоценного пчелиного клея большую и толстую жабу.