А теперь Михайлик прекрасно понимал,
что большие деньги в этом мире решают всё.
Старый подъезд встретил его неумолимой вонью бродячих кошек, сыростью, грязью и темнотой — мда уж, сколько лет прошло, а ничего не поменялось. Он поднялся по ступеньках на 3-й этаж и стал трезвонить в дверь — уже сюда был ощутим запах дешёвых сигарет, перегара и тошнотворной водки. — Тебе кого, сопляк? — на пороге его встретил Василий, вполне трезвый, однако, одет неаккуратно, как последний оборванец. — Здрастэ, де… Да какой ты мне, нафиг, дедушка? Отойди, мне нужно кое-что взять, — Михась церемониться не хотел — пришёл, взял, ушёл, забыл — всё. — Байстрюк? Хера се, ты вымахал! Надьку похоронил? — парень сцепил зубы и просто прошёл внутрь. Господи Боже, что там творилось — Михась просто шокировано смотрел на ту маленькую комнатку, в которой они с мамой жили до того, как перебраться в Киев — не убрано, всё в пыли, мебель сломана, а платья, которые тогда не влезли в чемодан, были разорваны в клочья, как тряпки болтаясь на подоконнике. — Закурить у тебя не найдётся? — Найдётся. Но прежде, ты мне должен кое-что отдать, — серьёзно сказал брюнет, не желая даже смотреть на мужчину — не воспринимал он его, как родного, для него был самым любимым, главным и настоящим дедушкой — Гриша, всё и точка. — И что тебе надо? Василий всеми фибрами души ненавидел Михайлика, потому что тот был копией той девушки, что свела его с ума… Он вместе с Гришей любил одну и ту же женщину — Иру. Поэтому Малиновский так не мог терпеть самого Подоляка-старшего, не дав ему сойтись со своей дочкой, затем вся его неприязнь переехала на внука, что всем напоминал её… — Почему ты не в питомнике? Или сбежал оттуда? — «питомником» мужчина называл детский дом. — У меня есть отец. И у меня есть мама. А ещё у меня есть дедушка, который любому смельчаку, что посмеет меня оскорблять, выпустит кишки, — спокойно сказал студент, — Не увиливай от разговора. Мне нужен тот кулон, с голубыми камушками. И не прикидывайся, ты прекрасно знаешь, о чём я говорю. — Всё сказал? А теперь проваливай отсюда. Пока прошу по-хорошему. А то выкину сам, как бродячего котёнка за шкирку нахер. — Ты ещё не услышал моих условий. Михась сам ненавидел его за всё то, что им с мамой из-за него пришлось пережить — он никогда не помогал ей, никогда не проведывал, не писал, не звонил — ничего! А когда мама заболела лишь пожелал ей скорой кончины без мук… А за папу… За это Миша был готов убить его — ведь именно из-за этого проклятого Васи он столько лет рос без отца. — Я не просто так заберу, я готов заплатить столько, сколько скажешь. — У тебя нет таких денег, сопляк. Да к тому же эта вещь мне дорога… — Этого достаточно? — бросая ему в ноги пачку с баксами, обмотанную кроваво-красной лентой, спросил кареглазый, а у Малиновского глаза на лоб полезли — да он таких деньжищ никогда в своих руках не держал, — Отдашь? — Забирай, он где-то там, среди шкафчиков, — уже во всю пересчитывая деньги, думая с кем и как их пропьёт, рявкнул на него Вася, а брюнет, дабы не терять время, быстро отыскал ту подвеску, что была вся в паутине, и поспешил сбежать оттуда, надеясь, что уже никогда сюда не вернётся, вдогонку слыша лишь оскорбления в свой адрес…Всё, как всегда…
Иногда в кое-каких местах ничего не меняется.
Миша очень бы хотел стереть эти страницы со своей памяти, стереть воспоминания об этом гнусном типе, что так ужасающе относился к нему, к маме, ко всем! От чего-то на глаза наворачиваются слёзы, но парень просит себя не плакать, там на улице ветер, холодно, ещё простудится и тогда всё — коту под хвост Новый год… — Михася… А як тебе сюди занесло? — Подоляк вздрогнул, слыша голос Фараона, и удивлённо посмотрел на него, не понимая откуда тот здесь взялся. Гриша, как только заметил своего внучка на Киевском вокзале совершенно одного, где у него самого неподалеку была встреча, сам не понимая зачем, стал следить за ним. Ему от чего-то стало интересно, куда тот собрался — и какого же было его удивление, когда мальчик купил билет до Луцка. Мужчина, не долго думая, тоже купил себе билетик, чё ему уже терять-то было? Погодка, конечно, была дерьмовой, без автомобиля в городе, который не очень хорошо знаешь, тоже — такое себе. Но Михайлик пошёл в какой-то дом, что находился весьма близко к вокзалу… — Михась, что такое? Тебя обидел кто? — заметив поникший, грустный взгляд тёмных глаз, спрашивал тот, а мальчик подбежал к нему и обнял его крепко, — Да что же случилось, зайчик? Маленький, скажи мне. — Мне забрать кое-что надо было. Вот я и приехал. Деда, только не рассказывай никому, пожалуйста, ладно? — Конечно. Конечно, солнышко. Ты уже все свои дела порешал? — Миша кивнул, поджав губы, — Вот и отлично, идём билетики закажем и домой. Седоволосый приобнял своего внучка и подался с ним за билетами, там они зашли в одну хорошенькую кафешку, дожидаясь своего поезда, но Михась был не сильно сговорчив, попивая тихо своё лате со сливками. А Гриша всё думал-гадал, что же такого могло случиться. Это уже потом он вспомнил, что в этом городе жила Наденька с малым до переезда в Киев, поэтому немного картинка стала вырисовываться.Кажись, голубоглазый даже догадался, КТО так испоганил настроение его мартышечке!
— Ты не замёрз? А то ты такой бледненький. Может, ещё кофейку хочешь? Чайку? Или покрепче чего? — Нет, спасибо. — Михася, ну ты совсем раскис. Лапа моя, ну кто тебя обидел? Расскажи, малыш. — Не чего рассказывать, всё хорошо, — лгал и дальше тот. — Миша, ты такая же вредина, как и твой папа — от будешь держать в себе всё до последнего, пока не бомбанёт, а когда уже бомбанёт будет немножко поздно. Ну нельзя же так, зайка. — Я ездил за подарком, для вас с папой. — Сюда?! Миша, та зачем нам подарки? Ты — это самый лучший подарок за всю жизнь. Котик, ну зачем было сюда ехать, вот дитя глупое… — Вот за этим… — достав из своего рюкзачка подвеску, ответил тот. — А как ты… Где ты… Блядь, да я весь Киев верх дном перевернул тогда! Как ты нашёл его?! — удивился Фараон, разглядывая кулон покойной жены. — Он был у… Маминого папы, — язык не поворачивался то ничтожество назвать дедушкой, — Думаю, эта вещь для вас с папой ценна, так что… Поэтому я и приехал сюда. — Это всё тот гад, да? Да он даже мизинчика моего маленького внучка не стоит, иди сюда, котик, — мужчина крепко обнял парня, который тут же уткнулся носиком ему в грудь, тихо всхлипывая, — О, ну куда? Ну зачем плакать, маленький? — Дэда… Как хорошо, что я тебя нашёл… Что папу нашёл… Лёшу… Я не знаю, что бы сейчас было, сложись всё иначе… — Но иначе не сложилось, так что всё. Хватит нюни разводить, ты у меня мальчик сильный, смелый, отважный! Выше носик. Идём, не то на поезд опоздаем, котёнок.Трястись им придётся немного долго…
В купе они были вдвоём, так никто и не подсел, что несказанно радовало. Гриша уже старался рассмешить своего внучка, как только мог, рассказывал ему обо всём и обо всех. И о себе, и о бабуле, и о Мише. — То есть как? Ты не знал, что она забеременела? — Не-а, я с ней был всего раз, а потом она куда-то исчезла и ребёночка от меня скрыла, язва такая! Михась заинтересовано уставился на дедушку, подпирая щёки, готовясь внимательно его слушать. Тот только улыбнулся — так грустно, ностальгически, и таки начал свой рассказ.ФЛЕШБЕК
— Ира, ну постой! Ну, пожалуйста! — голубоглазый юноша во всю бежал за женщиной, что вышла через чёрный выход театра, кутаясь в пальто, пытаясь убежать от этого настырного молокососа. У неё с Гришей была разница в возрасте больше десяти лет. Ирина уже давно была взрослой, сформировавшейся женщиной, которая хотела хоть какой-то стабильности в жизни, а это мелкое создание совсем не внушало ей этого чувства. Хотя мелкое создание изменилось с их последней встречи, что была три года назад — вытянулся, возмужал, приоделся, ещё и притащился под театр на иностранной иномарке. — Ирусь, подожди! — Подоляк, я тебе всё сказала ещё тогда! — таки остановилась жгучая брюнетка и резко развернулась к парню, — У нас ничего с тобой быть не может. У меня есть муж, ребёнок маленький! Куда ты лезешь? — Какой ещё нахрен муж?! Нету у тебя никого, ты меня обманываешь! — и действительно ведь обманывала, лишь бы Гришка от неё отцепился, но тот был настойчив и довольно внимателен, — Что ещё за ребёнок? Откуда? Ира нервно зажевала губу, отводя глаза — были вещи, которые этому пареньку лучше бы не знать. Тот же пристально смотрел на свою любимую и вдруг начался дождь, а она без зонта, и он без зонта… — Давай, я тебя хоть домой подкину? — Хорошо. Артистка садиться на переднее сидение, пристёгиваясь и на автомате поправляя свою кудрявую причёску. Григорий невольно залюбовался ею, глядя на нее взглядом полным нежности и любви. — Чем занимался все эти годы? — Ничем интересным. Закончил бурсу, открыл несколько магазинов одежды, пальцы все исколол в мастерской, но изделия слава Богу продаются. — Ничего себе, а ты шустрый. — А ты что думала, что я к тебе свататься приеду с пустыми руками? — Гриш, мы уже обсуждали это. Никакой женитьбы, я не для тебя, а ты не для меня. — Ир, ты ведь меня знаешь, я от своего не отступлюсь. Ты — моя женщина, и я тебя добьюсь! Я знаю, в твоих глазах сейчас я выгляжу малолеткой, у которого ещё молоко на губах не обсохло, но поверь, ты много чего обо мне не знаешь, — хитро стрельнул своими глазами блондин в сторону женщины. А ведь действительно — парень поменялся, стал неофициально работать у отца своего лучшего друга… Ох, Коля Арестович был ещё тем шалапаем, но парень являлся круглым отличником, знал несколько иностранных языков и поступил в один из престижных ВУЗов Киева — сам. Однако это Николаю не мешало брать участие в нелегальных делах папы, которыми в то время руководила Анна — мама Вельзевула. У его семьи были огромные планы на будущее — Аннет своего сына видела прекрасным мафиозником — и никак иначе. Гришу же ценили не меньше — Сергею парень нравился своими умом, хитростью и проницательностью, но ещё больше безграничной верностью и преданностью. — Г-гриша… А это ещё что за… — женщина кинула глазом назад и, мягко говоря, охренела — там было четыре ак-47, припрятаны в самом низу под сидениями, укрыты клетчатым пледом. — Ай, не бери в голову, это игрушечные, — отмахнулся Подоляк, держа лицо до конца — эти дела его женщины не касаются, а у него ещё сегодня ночью намечается одна сделочка, — Лучше расскажи, что у тебя нового, солнышко? — Так, немедленно останови машину. Я сама дойду, — понимая, что блондин специально перевёл тему, сказала та. — Боишься меня? — хихикнул Гришка, а потом плавно нажал на тормоза, — Приехали, малыш. Ну не суетись ты так, и не бойся, зай. Ну давай поговорим, как нормальные, взрослые люди. — Гриша, ты — ребёнок! Ещё и какими-то тёмными делами заниматься стал! Мне проблемы не нужны, ты мне их итак на всю жизнь вперёд создал! — Ну чё ты такая нервная? Ир, ну у меня есть работа, деньги, много денег, я тебе всё, что захочешь, буду покупать! Сошью много платьев! Цветы буду дарить каждый день! Иринка, ну почему ты не хочешь услышать меня? — Гриша, послушай меня. Я взрослая тётка, со своими закидонами, проблемами и так далее… Мы — разные. Ты ещё совсем юноша, тебе всего двадцать, а мне уже тридцатник стукнул, ну куда? Да и потом. У меня совсем нету к тебе чувств. Я не хочу быть с тобой нечестной, и пользоваться я тобой не хочу. Я не люблю тебя, понимаешь? То, что было тогда между нами — ошибка. — И что? Это я пока тебе не нравлюсь! А ты дай мне шанс! И вот увидишь, ты меня полюбишь. Я буду очень-очень стараться. Поверь мне, Ириш, ты никогда не пожалеешь, ну один малюсенький шанс…-смотря на ту умоляющим взглядом просил Фараон. — А знаешь, что? Пошли-ка со мной, — женщина понимала, что рискует, но она прекрасно знала вот таких вот юношей, что только на словах готовы были хоть луну с неба сорвать — увидит «прицеп» и сам сбежит, герой великий! Но Гриша был не из тех, кто боится трудностей — ради Ирины он готов был на всё, что угодно. Он пошёл смело за брюнеткой, поднимаясь на второй этаж, там их встретила тётя Зина — соседка, что согласилась посидеть с малышом. — Как Мишко, тёть Зин? — Спит твой зайчик, правда, сегодня что-то он вообще никакой, ни ел, ни пил, не игрался… — Тц, надо будет опять его врачу показать, — снимая туфли на высокой шпильке, говорит та. — Всё будет хорошо, Ирочка, не переживай так, он мальчик крепенький, просто стеснительный… Соседка прощается с актрисой, кивает головой и её странному, молодому гостью, косо на него поглядывая, но Подоляку было совершенно пофиг на чужие взгляды — он искал лишь один взгляд — Иркин. — Ну, теперь ты видишь, что я тебе не лгала? Вот, смотри, это мой ребёнок, — указывала на колыбельку кареглазая. Малыш, как только услышал мамин голос, приоткрыл свои невозможно большие, глубокие, тёмные глазки, слабо улыбаясь ей. Он вяло поднялся, цепляясь маленькой ручкой за перегородки колыбельки, становясь на ножки, и потянулся к Ире. — Такой… Господи, он так на тебя похож! Это просто чудо, — парень протянул руку, зарываясь пальцами в темные волосики на хрупкой головушке, но малыш боязливо отшатнулся едва не упав обратно, — А можно… Ир, можно, я его на ручки возьму? «Тц, Боже, а я то надеялась, что Мишко спугнёт его и он отстанет от меня! Ну какой же этот Подоляк приставучий! Ну неужели не понимает, что мы совсем не смотримся вместе? Что обо мне люди скажут? У меня итак скандал на скандале от засидевшихся домохазяек, что мол их мужья изменяли им со мной… И попробуй им доказать обратное… Ещё и обсуждать все начнут, что сошлась с молокососом…» — Нет, он к чужим боится идти. Плакать начнёт, не надо. — Не будет он плакать. Ну дай его мне, пожалуйста, — просил парень, глядя на эту маленькую зайку, — Иди сюда, мартышка. Боже, какой маленький… А какой хорошенький… Как тебя зовут, медвежонок? — спросил тот, смотря на это крохотное чудо, что махало ручками да ножками, пытаясь вырваться из рук блондина, что немного пугал его. — Михась. Он пока ещё не говорит. — Ого, это плохо. А почему? — Ира только пожала плечами, — Так, ану-ка пошли со мной, будем с тобой учиться разговаривать. Когда Фараон уселся на мягкое кресло с ребеночком, тот вырвался всё-таки из его хватки и быстренько залез под стол, прячась и прижимая к себе игрушку — потрепанного пёсика Кузю, что лежал рядом на табуретке. — Засоромив ти його, Гріш. А взагалі він дуже в мене специфічний і встидається чоловіків. — А скільки йому рочків? — Було два в березні. Мишко, ану вилазь, ходи, мама тебе трішечки погодує. Малятко… — но тот упрямо сидел в своем укрытии и даже не думал выходить — потому что стеснялся, стеснялся того, что не может издать ни звука. Парень тем временем кое-что подсчитывал в голове и с удивлением для себя осознал, что есть все шансы, что этот карапуз — его! В груди расцвела не хилая такая надежда на то, что Ирочка станет его женой и сойдётся с ним — раз уж решила оставить от него ребёнка. — Медведик мій маленький, ну ходи до мами, — тот упрямо замотал головой и только посильнее прижал Кузю к груди, — Ну ти подивись на нього… Міша! Вилізай, кому кажу? — Чшшш, не сварися, так він точно не вилізе, — блондин опустился на пол и тоже залез под стол, садясь совсем рядом с мальчиком, — Мавпочка, ти чого ховаєшся? Хіба я такий лячний? Не сиди на підлозі, ти застудишся. Ходи на колінка. Ходи, — Миша снова мотает головой и шмыгает носиком — вот-вот и разревется, — Давай дружити, м? — касаясь рукой худой, мягонькой щёчки, спрашивает голубоглазый, а маленький протягивает ему свою игрушку — что выглядело на его детском языке, как «Хорошо, давай». Тем временем на весь дом раздалась трель стационарного телефона и кто это только звонил в такой поздний час? Иринка пошла поднимать — это была её подруга Верочка — так что это точно надолго. Пока женщина разговаривала по телефону, Подоляк смог вытащить мальчика из-под стола, усадить его удобненько на диван и, прихватив из кухни тарелочку с гречкой да помидорками, уселся рядом, пытаясь покормить это чудо, что смущённо прятало за ладошками своё милое личико. — Михайлик, відкрий ротик, дивись, то літачок летить, вжу-у-ух! — темноглазый слабо улыбнулся и таки разрешил себя покормить, но много всё равно мальчик не съел, а потом и вовсе слез с дивана, дёргая Фараона за штанину, призывая идти за собой, — Йдем-йдем. Михась привёл его к шкафу, открыв который, стал прыгать, дабы достать свою любимую пижаму — та была очень мягкой и на ней были нарисованы котики. Маленький снял с себя кофточку и хотел уже переодеться, но Гриша его резко остановил, чего тот испугался и хотел снова вырваться да убежать, но на этот раз блондин не позволил. — Михайлик, у тебя пятнышко… — говорит тот, ласково проводя пальцем по тёмно-коричневому кружку — это был не просто кружок, это было подтверждение того, что этот зайчик — его плоть и кровь, — Я знал. — Что ты знал, Гриш? — подошла сзади Ира, помогая переодеться сыну. — Ничего-ничего, солнышко. — Ох уж эта Вера и болтушка! — Верка? Та кудрявая? Она смешная… — Разговорились о тебе… Так она о Коле стала спрашивать, подрос ли тот уже, понравился видать ей очень… — Коля? Коля весь в учебниках, зубрит, учит… Но! Бабы я рядом с ним давно не видел, так что могу организовать им встречу. — Та куда? Он ещё юн совсем, зачем ему старая Верка? Он себе ещё найдёт хорошенькую девочку, вот увидишь… Да и ты, подыщи себе кого-нибудь хорошего. Красивый, ведь, как чёрт. — Ну тогда готовься, мой ангел, чёрт будет искушать тебя, — засмеялся Гриша и женщина подхватила его смех, тоже громко расхохотавшись. — Та-та… Та-та-та-та… Та-та… Тата… — вдруг защебетал Михасик, а Ира с Гришей обомлели, до чего же дивный и милый голосок был у ребёнка, — Та-та, — показывая на Подоляка пальцем, сказал маме мальчик, — Та-та! — Говорит! Слышишь? Мой мальчик говорит!!! Мишко, ты умничка!!! — радостно запищала Ирочка. — Та-та! Та-та-та-та! Гришик поплыл, он так расчувствовался, что на глаза невольно набежали слёзы, он притянул к себе Михася, усаживая на коленки и целуя в пушистую макушку, от чего тот хихикнул громко-громко. Актриса никак нарадоваться не могла — значит с её малышом всё в порядке, а врачи всякую хрень ему диагностировали… С того дня парень к ней приходил очень часто в гости. Он не хотел торопить события, как и давить на женщину, понимая, что возможно у неё были какие-то свои причины скрыть от него маленького — Фараон всё косил под дурачка, мол не зная, что Миша его сын, он ждал пока Ира сама всё расскажет. Для Иры Гриша открылся совсем с другой стороны — такой ответственный, хороший, понимающий, решающий любую проблему, в общем, сопляк и молокосос на её глазах превращался в настоящего, надёжного мужчину и она подумала, а почему бы не рискнуть да не бросить вызов обществу? Согласилась таки брюнетка выйти замуж за Подоляка, хоть и до последнего боялась, что потом пожалеет об этом, но ни разу… Григорий ни разу не заставил её ни о чём пожалеть — он был просто отменным мужем и отцом. Михайлик то и дело всё щебетал да щебетал новые слова, находил себе друзей во дворике, катался с папой на его работу, где играл с ним в прятки между стеллажами и примерочными, ездил с ним на каждый мамин спектакль, что проходил в их городе. Часто к Ирине приставали уж слишком настойчивые и буйные фанаты, но Фараон их в мгновение ока всех раскидывал нафиг, а особо непонимающим мог и нос сломать за такое количество внимания к его женщине. Вот и сегодня он хорошо отделал одного придурка, что посмел приставать к Ирке. — Ты сума сошёл, Гриш?! Ты хоть знаешь, кто он такой?! — негодовала кареглазая, когда они ехали домой, видя заляпанные костяшки кровью у блондина. — Знаю, фуфло он необразованное и наркоша. — Это сын мера! Тебя посадить могут, глупый! — Девочка моя, я таких дел наворотил за свою жизнь, что мне уже пора дать пожизненное заключение, но ничего, ещё как-то живу на воле, а не за решеткой. — А вот об этом будет отдельный разговор! Мне совсем не нравиться то, чем ты занимаешься! Ты всё время побитый ходишь, в доме чуть ли не склад оружия! Повсюду кастеты, ножи, ты бы ещё в дом гранаты притащил! — Хорошо, скину всё это на хату Вельзевула, шо ты паникуешь так, а? А на счёт нравиться/не нравится… Детка, если мы начнём жить только на доход от моих магазов со шматами, то протянем не долго — ходить вечно голодным, холодным и нервным из-за нехватки бабла — это не о нас. Я тебе обещал стабильность — я её и исполняю, а методы, какими я её добиваюсь — тебя касаться не должны. — А вдруг с тобой случиться что-нибудь? Ты о Мише подумал? — Я всегда о нём думаю, поэтому и ввязался во всё это дерьмо — у моего сына должно быть всё, как и у моей жены. — Ты — мелкий придурок! Вот ты кто, Подоляк! Слышал?! При-ду-рок! — Хорошо. Только твой мелкий придурок, — брюнетка тяжело вздохнула, когда они парковались рядом с домом, а затем положила свою ладонь на перемазанную кровью руку, — Чего? — притормозив, спросил парень. — Вот поэтому я ненавижу твои дурацкие ночные ходки, — она наклонилась совсем близко и чмокнула Гришу в губы, а затем в щеку, кладя свою голову ему на плечо, — Твоя взяла молокосос, влюбилась я в тебя. — И это просто замечательно, — улыбнулся тот, просто ликуя весь изнутри — вот теперь всё на своих местах — любимая жена с сыночком рядом, лучший друг под боком, который всегда выручит, ну и впереди у них шикарное и светлое будущее, а жить они все будут долго и счастливо, как тогда думал голубоглазый, но судьбу не предугадаешь.Всего тринадцать лет продлилось его счастье,
пока Ира навсегда не закрыла свои чёрные, как ночь, глаза…
Конец Флешбек
— Но неужели нельзя было помочь ничем? — Михась так заслушался своего дедушку, так проникся его рассказами, что забыл обо всём. — Перепробовали всё. Потом я нашёл немецкого онколога, что был проездом в Киеве, и хотел уже к ней вести, но не успел, в палате она уже задеревела, прямо у Миши на глазах… Я всегда боялся этого дня, я боялся, что он увидит её такой, и последнее воспоминание с мамой у него будет связано с трупными пятнами и тишиной, вечной тишиной. — Это просто ужасно, — у студента аж мороз по коже пошёл, ведь если бы он не познакомился с Лёшей, такая же участь могла ждать и его с Надей. — Не могу не согласиться. Помню, как уже в последние недели я намеренно закрывал его дома, дабы он к ней не ходил, дабы не травмировал себя ещё больше, но он, как дикий кот, прыгал с окон, спускался по трубам вниз… Куда ты его не спрячь, не засунуть, он находил лазейку… Лишь бы проведать маму. — А потом… Что было потом? — Ничего. Ничего хорошего. Вместо того, чтобы заняться воспитанием сына, я забухал. Забухал по-чёрному, потому что никак не мог осознать, что женщины, которую я любил, боготворил, обожал — больше нет, она лежит в сырой земле и прикоснуться к ней нет больше возможности, как и услышать её чудной голос, что всегда будоражил меня изнутри. Я искал её в других, со сколькими бабами я был — это было не то. Все не те и не такие, и Миша сразу же сбегал к Коле домой, как только слышал, что я опять женился — «Мама у меня одна, а эту курву убери!» — вот так он говорил всегда, и я с ним был согласен. Такой, как Ира, уже не будет никогда. — Дэда, но… Ты не должен во всём винить себя. Тебе было больно. Плохо. Одиноко. Ты… — пытался подобрать слова студент, — Да ещё и папа очень схож с ней, это, наверное, тоже тебя напрягало… Я не оправдываю тебя, но… Каждый имеет право на ошибку, а также надежду на то, что однажды эту ошибку простят, — мальчик пересел поближе к Грише и сильно-сильно прижался щекой к его плечу, обхватив накачанную руку ладошками. — Спасибо, солнышко, но твой папа точно никогда не простит меня, и он тоже имеет на это право. Однако мне не на что жаловаться, у нас итак более-менее нормальные отношения, после всего того, что было между нами. — Он тебя любит, и ревнует! К Костику очень-очень ревнует. Это заметно, — сдал своего отца с потрохами парень, а Григорий удивлённо уставился на своего внука. — К кнопочке? Он что умом тронулся? — И такое бывает, — хихикнул кареглазый, а потом спросил, — Слушай, а… А почему ты с Костиком сошёлся? — Потому что он мне нравится, и… Знаешь, он такой хорошенький, такой… Он на Иринку похож, что внешне, что характером, да и… Дело не только в этом. Он цыпанул меня совсем другим — своим желанием выжить, а потом зажить нормальной жизнью. Костенька невероятный, он настоящий бриллиант, просто сокровище маленькое… Не знаю, за что мне досталось это чудо, но я Богу за него благодарен, очень-очень благодарен. Так, всё, хватит слушать рассказы бешенного деда, нам вот скоро выходить! — в край засмущался Фараон, что заметил Михась и только крепче прижался к нему. — Как хорошо, что у меня есть такой потрясающий дэда, как ты. Я даже бешенным тебя люблю… — седоволосый рассмеялся и погладил своего внучка по макушке. — Я тебя тоже, мартышка.31 декабря 00:10
Арестович, наверное, ещё никогда не был так зол, как сегодня. Вот это, блядь, предновогодний подарок! Повестка в суд. Явно же Святик со своим псом Гончаренком постарались… Там целый список обвинений, однако эти обвинения ничего не стоят, пока не предоставить одни бумаги, которые брюнет хранил очень надёжно. Но всё равно, только на судебных разбирательствах ему ещё не хватало светиться, как раз дата назначена сразу же после праздников. Сейчас главное всё это скрыть от мамы с папой, Миши, Михася, чтобы они не раздували на пустом месте, хотя Алексей понимал, что это уже не шутка, если ещё и ордер на арест преподнесут, тогда будет очень сложно защищаться. — Льоша? — радостно подскочил Михася в их спальне, после своей поездки, одетый в вишневый махровый халат, под которым пряталось что-то очень интересное — подарок для мафиози. — Раздевайся и ложись спать. Я сегодня не в настроении, — прошептал Люцифер, яростно стягивая с себя поднадоевший галстук, пиджак и, чуть ли не рвя пуговицы рубашки, откинул её на пол. — Льошенька, у тебе щось трапилось? Льошенька, хто тебе так ро… — Мышонок, не нарывайся, не то сейчас возьму без смазки и затрахаю до смерти. Давай спать. — Нет, я так не могу, тебе плохо, тебе поделиться надо со мной, рассказать всё… Лёш? — Михась, ты меня плохо слышишь? — стоя всё еще спиной к парню, спросил устало тот. — Я… У меня кое-что для тебя есть, — Михайлик стягивает со своих плеч халат, под которым скрывал не хилый такой прикидик — две белые подвязки, уж слишком укороченная юбочка в клеточку, черного цвета и милый, светлый, полупрозрачный топ, что открывал вид на торчащие, розовые сосочки, с бантиками на плечах, на тонкой шейке отлично сидел кожаный чёкер, в центре которого было сердечко. — Михайлик, любовь моя, давай всё завтра, а? Не сейч… Боже, какая красота-а-а! — протянул Арестович, вмиг забыв обо всех своих проблемах, любуясь стройными ножками и подтянутым животиком своей жены. — Я в-весь твой… Делай со мной всё, что захочешь…- смущённо прошептал тот, пытаясь оттянуть край юбки пониже. В глубине души Михасик очень боялся злого Лёшу, особенно, когда тот сам его предупреждал не лезть к нему. Но не может он смотреть на то, как мафиози злиться и дуется… В конце концов, секс — лучшее лекарство от всего. — Зая, ты… Малыш, ты… — Алексею было трудно подобрать слова — до того был прекрасен его Михайлик. Студент не растерялся, подошёл к своему мужу сам, мягко усадил его на кровать и опустился перед ним на колени, ловко расстегивая кожаный ремень, пуговицу и молнию, брюки летят вниз, черные боксеры тоже. Он целует низ живота Люцифера, губами выводя разные узоры на бледной коже, подбираясь всё ближе к паху, но тот вдруг его останавливает. — Играем по моим правилам, да, детка? — Как скажешь, любимый. — Запрыгивай-ка сюда, — хлопнув по колену, говорит Дон, кайфуя от приятной тяжести у себя на ногах — мальчик сел сверху, широко разведя бедра, потираясь неосознанно о Лёшу, от которого это не укрылось, и он мягко шлепнул того по упругой ягодице, — Плохой мальчик. — Какой папочка, такой и мальчик. Арестович хмыкнул и затянул парня в страстный поцелуй, руками оглаживая сочные бедра, аппетитные ягодицы и хрупкую талию, просто млея от вида своего любимого. Сегодня он хотел разнообразить их интимную жизнь, но без фанатизма, дабы не напугать Михасю — тот итак этой ночью так его порадовал. — М-м-м… Люцифер, глубже, — почувствовав в себе смазанный палец, прошептал Михайлик, подаваясь ему навстречу, тот ласково давил на простату, медленно растягивая тугие стеночки. — Подожди, моя принцесса, не всё сразу, — Алексей целовал кареглазого в шейку, ключицы плечи, отодвигая на край ткань туники с милым бантиком. — Не х-хочу ждать, м-м-м, тебя хочу-у-у… Немедленно…- тяжело дыша и сильнее насаживаясь на проворные фаланги, стонал парень. Лёша только тихо смеялся, шаря рукой по ящику, в поиске их нового развлечения — игрушка средних размеров с мощной вибрацией и пульт дистанционного управления. Михась нахмурился, ощущая возле входа что-то скользкое и немного большее по размеру, чем пальцы, и непонимающе посмотрел на брюнета, тот лишь попросил его расслабиться и медленно впихнул в него игрушку до конца. Парень мило ойкнул и крепко обнял мафиози за шею. — Льоша, шо то т-таке? — Чшш, тебе понравится, — мужчина спускает край топика ещё ниже, открывая вид на один из торчащих сосков, нежно целуя его и посасывая. — Льошенька, вийми ту штуку, я тебе хочу, а не… А-яй! Шо то було?! — Люцифер всего лишь на несколько секунд включил вибратор и тут же выключил, дабы его солнышко свыклось с новыми ощущениями. — Ты у меня такой пугливый, мышонок. Ничего не бойся, я не сделаю тебе больно, — Миша немного успокаивается под тихий шепот своего мужа, а потом протяжно скулит, ощущая мощную волну вибрации внутри — это было слишком непривычно, немного страшно, но до ужаса приятно. — Льо… А-ах! Ша! Шо ти робиш з тою ш-штукою? А-а-а-а-ах! — Но тебе ведь нравиться, моя кисонька, правда? — подкручивая ещё и ещё, говорил ласково Арестович, крепко прижимая к себе Михасика, что весь дрожал от испытуемого удовольствия. — Я н-не… А-а-ах! Не знаю я… Льошенька, в-виключи…- стесняясь своей реакции, просил тот. — Мы только до средины дошли, Михась. Ты ещё будешь меня умолять не вытаскивать её, вот увидишь, — студент только звонко стонал и пытался будто соскочить из той штуки — та словно изнутри щекотала гладкие стеночки, но стало ещё приятней, когда мужчина немного сменил угол и упёрся концом вибратора прямо на простату, раздражая её очень сильными волнами вибрации… — Боже, не треба так!!! Льоша!!! Льоша, м-мені… А-а-ах! Миша тонко скулил, впиваясь маленькими коготками в кожу на плечах Алексея, а тот только терзал его сосок и рукой двигал по сочащейся смазкой плоти, поставив вибрацию на максимум. — Льоша, я здурію зара-а-а-аз, а-а-а-ах! Льошенька! Ммммм, чому воно не зупиняється? Льош-а-а-а!!! — Тише-тише, давай, котёнок, сейчас тебе будет очень хорошо. Лешин шепот обволакивал его всего, игрушка внутри заставляла кричать во всё горло, а ласковая ладонь, что так нежно двигалась по всей плоти, пытаясь довести его до оргазма, просто сводила с ума… Миша просил то остановиться, то продолжать, то подождать… Он потерялся во всех этих ощущениях, беспомощно хныча от переизбытка чувств. — Льоша. Льоша, мені дивно якось… М-м-м-м-м! — Не бойся, мой хороший, так и должно быть, моя конфетка, — Люцифер целует его глубоко в губы, в быстром темпе двигая рукой. В какой-то момент мафиози останавливает движение ладонью и слегка пережимает плоть у основания — парень неосознанно начинает подаваться бедрами на встречу своему мужу, но тот не делает совсем никаких движений. — Л-льоша? Льоша, відпусти… А-а-х, Льоша… — игрушка внутри доводила студента до безумия, дразня вибрацией клубочек, а яички наливались тяжестью из-за накопившегося семени — от этого чувства срывало крышу.Удовольствие, что находилось на грани с лёгкой, томной болью.
— Моя сладкая кошечка, какой же ты соблазнительный… — Льошенька, в-відпусти… М-м-м… Льоша, мені… Мені тр-реба… Льоша, будь ласка… — Розслабся манюнь, розслабся і кайфуй, — Арестович немного сбавляет вибрацию, переключая её на плавный режим, и Мише хочется завыть, когда тот снова ласково обводит языком его сосок, затягивая его, посасывая, иногда слегка покусывая. — Льошенька, я хочу кінчити, д-дуже хочу… Боже, а-а-ах!!! Це просто божевілля якесь!!! — Цссс… Хіба ж я тобі забороняю, золотко? — Алексей разжал свою руку у основания и вдруг резко задвигал ею, снова усиливая вибро до максимальных цифр, казалось, мальчик в тот момент забыл, как дышать — он громко стонал, дрожа всем телом. — Льоша, тільки не… Не зупиняйся! Льоша… Льоша-а-а-а-а!!! М-м-м! — брюнет резко целует его, а Михась прогибается на его коленях, как дикая кошка, и громко скулит в поцелуй во время семяизвержения — этот оргазм был слишком ярким и сильным, от чего Подоляка даже вырубило на несколько секунд. — Михася? Лапуль? — Ше… Я ше хочу, — едва дыша, шептал тот своими раскрасневшимися губами, ища губы мужа. — Ше так ше, моя крихітка. — Льош, я тебе так ше ніколи не хотів, як зараз… — просипел Михась, легко толкнув Арестовича в грудь, заставляя лечь. Он снял с себя топ с бантами, оставаясь лишь в той пошлой юбке да подвязках, медленно опускаясь вниз, при этом вызывающе виляя бедрами. Мафиози пожирал его своим взглядом, особенно, когда тот зубами подцепил фольгу презерватива, открывая, а потом…Алексей уже был готов позорно кончить от того, как Михасик одел на него през с помощью губ, раскатав резинку по всей длине.
— Что же ты творишь, маленький негодник? — зарываясь пальцами в пушистые волосы и оттягивая их чуть назад, горячо спрашивал Люцифер. — Люблю тебя, — ответил тот, преданно заглядывая в янтарные глаза мужчины. В сознании Арестовича Мишкин голос эхом отбивался, повторяя эту заветную фразу ещё несколько раз… И так бесконечно…Это «Люблю тебя» останется с ним навсегда.
Он съезжает рукой ниже, ласково очерчивая острый подбородок, помогая мальчику подняться и притягивает его к себе, нежно накрывая пухлые губы своими. Широкая ладонь проходится по краю молочного бедра, поднимаясь всё выше, проникая под клетчатую юбку, сжимая упругую ягодицу. Алексей желает только его, ему нужен только он, этот прелестный мальчик, что сейчас в его руках словно маленький котёнок ластиться, прося ласки, любви и заботы. Прося, не оставлять, прося, любить, не забывать, не отдавать, а оставаться рядом… Мафиози аккуратно кладёт его на кровать и, разведя стройные ноги в стороны, входит в юное тело одним слитным толчком, вырывая глухой стон с искусанных уст. Лёша прижимает к себе парня, накрывая собой, двигаясь размеренно, медленно, нежно, показывая всю свою любовь, шепча разные романтические глупости… А Миша просто тает и невероятно расслабляется, отдаваясь во власть этому мужчине… Ему с ним ни что не страшно, ему с ним хорошо до дрожи, до сорванных стонов, до фиолетовых пятен перед глазами… — Киця моя, мені тебе постійно мало… — Арестович оставлял множество меток на мягкой коже своего возлюбленного, лаская каждый сантиметр хрупкого тела, двигаясь медленно-медленно, растягивая кайф на двоих…Ведь, что может быть лучше этого чувства?
Чувства воссоединения, чувства единства,
чувства взаимнобезграничной любви…
Михайлик вздрагивает, ощущая теплое семя внутри себя, в ходе чего сам изливается, пачкая кулак своего мужа, которым тот сжимал его плоть. И оба тяжело дышат, оба устали, пора бы уже остановиться, но оба жаждут продолжения — яркого, страстного жгучего. — Ещё? — Ещё, Люцифер… — брюнет тянется к мужчине, целуя мягко в губы, прижимаясь всем телом. Лёша отстраняется и окидывает взглядом свою жену… Эта блядская юбка в клетку с кружевными подвязками действовали на него, как красная тряпка на быка — до чего же его мальчику это шло! И до чего же было приятно осознавать, что такого Михасю может лицезреть только он — такого сладкого, вкусного, развратного и в то же время невероятно милого…Эта невинность, граничащая с развратом, так и манила мафиози…
— Я ещё хочу, очень-очень хочу… — Моя ненасытная кошечка… — одно движение и Михайлик оказывается на руках Алексея, тесно прижатый к накачанному торсу. Они заглядывают друг другу в глаза, видя там пламя страсти, любви и обожания. Им не надо слов, им хватает этих взглядов, жестов, касаний, движений… Вмиг мужчина всё сбрасывает со стола, что был недалеко от их кровати, усаживая на него свое солнышко. И снова их тела сливаются воедино, Лёша не медлит, с каждым движением толкаясь всё сильнее, быстрее, чётче, попадая точно по клубку нервов, заставляя Мишу скулить на всю комнату, царапая ногтями его лопатки, плечи, спину… И так почти до утра, всю ночь на пролёт, сплетая тела и души вместе, сходя с ума от удовольствия, обоюдно крича от оргазмов, что казалось пронзали от кончиков пальцев до корней волос… — Боже, Михась, как же я тебя люблю, — пытаясь отдышаться говорил Алексей, довольно улыбаясь, приобнимая сонного Михайлика, что своими тоненькими пальчиками чертил узоры на мужественной груди. Мальчик млел от ласковых движений ладоней своего мужа — тот поглаживал его талию, бёдра, задерживаясь в тех местах, где была кружевная ткань подвесок, глядя на него, как на самую желанную мечту в мире. — И я тебя люблю, Люцифер. И всё же… — кидая взгляд на стол на котором они ещё недавно зажигали, говорил кареглазый, — Нам надо поменять стол, этот так скрипит, ещё и неудобный такой. — Как скажешь, моя жена любимая, как скажешь. Всё, что захочешь поменяем. Любое желание. Одно лишь слово, Михася, и я брошу мир к твоим прелестным ступням, — осыпал того комплементами Дон. — Мой мир здесь, лежит рядом со мной и обнимает меня. Мне ничего не надо, мне нужен только ты, мой Лёшенька. Спасибо тебе за всё, родной. — И тебе спасибо за этот замечательный год, — он целует студента в макушку, потеснее прижимая к себе. Им бы отоспаться хоть чуть-чуть, а то уже к обеду у них будет движ, шум, гам, в общем семейно-праздничная атмосфера… *** Кристина с Колей устало плелись в спальню своего сыночка, договорились же встать по раньше, ведь у женщины на каждого из них были свои планы в этот день, а эти шалапаи, похоже, проспали. Брюнетка тихо приоткрывает дверь и слегка краснеет, видя на кровати полуобнажённого Михасика в юбке, на бедре которого красовалась кружевная подвязка, а на полу… — Ну нихера себе, — присвистнул Вельзевул, видя целую кучу использованных презервативов, топик, ещё одну подвязку и небрежно брошенную в угол одежду Лёши. Сам мафиози посапывал, безмятежно улыбаясь, укрытий по пояс одеялом, прижимая к себе Михасика, что был весь в засосах. — Ей, кавалєр, ти свою кобіту чо не накрив? — тряся своего сына за плечо, шутливо протянул седоволосый. — Михасик, детка, давай ещё пять минут… Чуточку и встаём, моя прелесть… Блять, папа?! — резко подорвался Лёха, заметив своих родителей, тут же прикрывая рядом лежащего Михасю. — Вы это… Переспа… Ой! — прикрыла та ладошкой губы, — П-проспали, вот… — смотря в пол, сказала Кристина, стоя, как вкопанная, и красная словно свёкла. — Льошик… Мене спина болить… Можна я ще трошки полежу? Ва-а-ай!!! — ещё не до конца проснувшись, лепетал сначала тот, но заметив над собой отца своего мужа, сам резко спрятался, забравшись с головой под плед. — Тебя Хамелеон убьёт за это вот всё, — крутя на указательном пальце кружевной кусочек ткани, заржал Коля. — Если ты будешь молчать, то никто ничего не узнает. Михась, давай вылезай уже оттуда. Впереди ещё целая куча дел от мамы… А мама стояла посреди всего этого хаоса, всё ещё шокировано хлопая глазами — всё же надо было привыкать к тому, что ангельский нимб Михасика иногда трансформируется в дьявольские рожки с хвостиком. Уже позже к ним приехал Гриша со своей кнопкой — у того с морозу щёки порозовели, причёска вся стала небрежной, когда тот стянул шапку, да и под курточкой пряталось совсем по девичьи хрупкое и маленькое тело, облачённое в чёрную классическую водолазку и тёмно-синие джинсы. — Так, драстэ. Гриша, ты шары взял? — Взял-взял, Кристинка. — Бегом наряжать ёлку. А ты… Ты у нас кто? — Костя я, — ответил смущённо тот, брюнетка специально включила «дурочку», поскольку думала что Фараон ничегошеньки не знает о прошлом этого паренька — не хотелось подставлять такого хорошего мальчика. — А я — Кристина, но для тебя я просто мама Хрися. Так, ты идёшь со мной, познакомишься с мамой Михаси, будем вместе салатики нарезать. — Хорошо. — Костик! — радостно запищал Михась, быстренько спустившись вниз и тут же кидаясь на него с объятиями, — Привет! — И тебе привет, мышонок. А ты подрос с нашей последней встречи. — Не правда, я как был маленьким, так и остался, — сказал мальчик и пошёл с ними на кухню. Там они все вместе с Надей шаманили над всякими блюдами, нарезая салатики, фаршируя рыбу, запекая грудку, и готовя жижу для пушистого бисквита. Жанночку отпустили на выходной в честь праздников. На плите кипел рис, шипела зажарка и парился качан капусты. Всю эту кухонную идиллию заметил Михаил, что наконец-то закончил все дела в клинике. — Добрий вечір, тьотя Христя, малятка, — кивнул он парням, что о чём-то своём шушукались, — І тобі привіт, моя киця — подкрался сзади Подоляк и приобнял женщину, крепко прижимая к своей груди и целуя в светлую макушку, — Ти як? — Добре. Михась, відпусти, бо замажешся, я ж уся в майонезі. — Я тебе і з майонезом з'їм, — хихикнул тот и поцеловал её нежно в щёку, — Може, допомогим чим? — Сідай, картошку будеш чистити, бо ше треба шубу зробити, ну і гарнірчик, — сказала темноволосая, протягивая ему ножичек и красный фартук со снежинками. Хамелеон только стягивает с себя пиджак, оставляя на стуле в гостиной, закатывает рукава чёрной рубашки и надевает фартук, схватив ножичек в руки. Он стал снимать кожуру под тихий смех женщин, что вспоминали разные смешные истории из своей жизни, а так же едва уловимый шепот этих двух зайчиков, что сами там над чем-то ржали… — Татусь, а є новини про Давіда? — Все по-старому, поки на ШВЛ-і. Але він вже по-тихеньку приходить в себе. Є де-не-де позитивна динаміка. — Це просто супер, — улыбнулся мальчик, включая миксер и взбивая белки для крема. Тем временем Николай охал и ахал возле огромной ёлки, которую сам же и притащил по просьбе своей любимой жены. Подоляк был непреклонен — гонял его с игрушечными шариками вдоль дерева, как марафонца. — Нэ, ну куда? Коля, ну не так! Чуть левее! — Так, Гриш, всё, хватит, ёлка уже перегружена твоими шарами… — устало потирая лоб, сказал Вельзевул, ведь мужчина так его достал — то повесь выше, то пониже, то так не модно, то левее, то правее… — Осталась звёздочка. Давай, Николай Сергеевич, ты у нас высокий, вперёд! — со смехом говорил голубоглазый, как же он скучал по всему этому… — Нэа. Это на потом. Всё, отвали от меня с этой ёлкой, — отмахнулся тот и они оба уселись на диван, вытянув ноги, включая плазму, по которой крутили какие-то скучные концерты, но для фона пусть играет. А когда уже стол пополнился немного вкусно пахнущими блюдами, Михаил подозвал к себе своего сыночка и сказал, что наверху его кое-что ждёт. Студент улыбнулся, поднимаясь по лестнице наверх, и, приоткрыв дверь, зашёл в свою комнату. — Это тебе, сына, — доктор протягивает мальчику большую коробку, в которой находился робот на пульте управления. Михась непонимающе посмотрел на игрушку, а потом вдруг вспомнил, что однажды в детстве писал письма деду Морозу под Новый год, в надежде получить дорогой подарок, ведь в те свои далёкие, наивно-детские времена он верил в чудеса. — А почему ты решил подарить именно это? — Каюсь… Видел я твои письма Деду Морозу, Надя каждое из них хранила в стареньком альбоме с твоими детскими фотографиями… В каждом из писем был этот робот. Знаю, сейчас он тебе, наверное, не нужен, да и… — Нужен! Очень-очень нужен, — перебил его Михася, у которого навернулись слёзы на глаза, — Пап, — всхлипнул тот. — Честно, очень хотелось исполнить какую-то твою детскую мечту, малыш, — погладив того по пушистой макушке, сказал брюнет. — У мене так само є для тебе дещо. Воно теж пов’язано з дитинством, твоїм дитинством. Миша с интересом уставился на своего сына, тот же в свою очередь достал из сумки ту подвеску. Гриша решил отдать её обратно, поскольку считал, что не имеет никакого права обладать этой вещью — у него другой супруг, другая любовь, иная привязанность. А мать у Миши — одна, так что эта вещь должна оставаться у него. — Шо то? Гарне таке… — А ти відкрий! — Подоляк-старший как-то смущённо улыбнулся, а потом улыбка сошла на нет: — Мама? А як ти… А де ж ти взяв? — Там де взяв вже нема, татусь, — Михась крепко обнял своего отца, а потом добавил: — Я знаю, як ти любив свою маму, як сумуєш за нею… Тому хотів подарувати щось таке, що пов’язане з нею… — Хитрун мій маленький, — трясь своим носом о маленький носик Михаси, что был весь в веснушках, прошептал доктор. — Весь в татуся, — кивнул на коробочку с роботом студент. — Йди сюди, моя мавпочка, як добре шо ми з тобою знайшлися, — брюнет целует сына в висок, а потом тянет за собой — пора уже садиться за стол. И праздник действительно был волшебным — громкая музыка, вкусные блюда, элитная выпивка, но это всё настолько неважно… Главное было совсем другое — они все вместе — все! Мама-Хрися, Вельзевул, Лёша, Михасик, Миша, Надя, Гриша и его Костик… Брудершафты, шутки, громкий хохот, танцы, заляпанные кофточки… Затем все сверху накинули теплые курточки и принялись в засыпанном снегом розовом саду играть снежки, как ни странно всех уделал Михайлик, но! Лёша в последний момент подкрался сзади, схватил его за талию и бросился с ним в довольно-таки глубокий сугроб. — Люцифер, тебе было мало? Ва-а-ай, аха-ха-ха! — со смехом кричал Михася, когда тот качал его в снегу. — Какой же у тебя чудный смех, — с улыбкой сказал Алексей и помог ему подняться, тут же притягивая к себе, да целуя глубоко-глубоко и в то же время нежно и ласково. — Эй, сосульки, через пять минут Новый год! Бегом в дом! — шикнула на них Христя, которая сама стала себя оттряхивать со снегу — Гриша тоже ей не хило приложил снежками. — Бегом так бегом, — закинув жену на плечо, захохотал Коля, надеясь, что всё так и останется навсегда — беззаботно, тихо, мирно…И всегда вместе
Костик на раз-два открыл несколько бутылок шампусика, наливая его в красивые, хрустальные стаканчики, на худой ножке, украшенной снизу красивыми серебряными камушками. — Эй, а звезда где? — заметила Кристина и просто убийственным взглядом посмотрела на Григория — ведь тот отвечал за украшение ёлочки. — Вот наша звёздочка, — кивнул на ничего не понимающего мальчика Николай, — Иди-ка сюда. Вот. Возьми. — Нэ, я маленький, я не достану туда… — вертя в руках красиво разукрашенную звезду и задрав голову вверх, говорил студент. — Со мной достанешь, иди-ка сюда, солнышко наше ясное, — Вельзевул мягко взял того за талию и поднял вверх, Михась одним движением повесил игрушечную звездочку на верхушку ёлки под счастливый смех и стук хрустальных бокалов. Затем мафиози опустил его на пол и тот сразу же побежал обниматься с Лёшей, что протянул ему бокал шампанского. Стукнувшись, да пожелав шепотом друг другу хорошего Нового года, они пригубили немного напитка на брудершафт, а затем поцелуи… Мягкие, нежные, совсем невесомые… Гриша чмокает и своего любимого, ласково прижимая того к себе, Костя хмельно улыбается — спиртное ударило в голову и он немного раскрепостился, хоть чуть-чуть забыв о своей стеснительности и зажатости. — Гриш, я люблю тебя, — шепчет тот ему на ухо, оставляя на гладко выбритой щеке поцелуи. — И я тебя, радость моя. Миша же в руках кружил свою любимую жену, наслаждаясь её смехом и красивыми светлыми глазами. Коля с Кристинкой не отставали, двигаясь в такт неспешной мелодии. Отвлеклись все, разве что, когда услышали звуки салютиков. Они все быстренько выбежали, дабы полюбоваться этой разноцветной красотой. — Смотри-смотри, красненькое такое! — указывая пальцем на светлые линии, что появлялись в тёмном небе, говорил Костику Михась, тот только умилённо улыбался, переглядываясь с Гришей, ведь мальчик выглядел таким невинно-милым, смотря на эти разноцветные огоньки.Этот год был замечательным…
Каждый обрёл то, что хотел — вторую половинку, настоящего друга, забытую любовь, семью… Пусть ещё множество испытаний впереди, но они всё выдержат, всё преодолеют, дабы каждый праздник отмечать вот так — в полном составе!Настоящей, крепкой, дружной семьёй!