За мной не заржавеет!

— Давай же пенься, не волосы, а мочалка, Лололошка! — Уже наседали на голову, растирая бедное средство уже битые минут полчаса. Это начинало подбешивать, но похоже только одного Калеба, пыхтевшего над ним, стараясь отмыть вьющийся волосы от еле уловимого собачьего запаха. — Хозяин, вы его не смоете. — Повторяли, как мантру, хоть это уже начало походить на какую-то молитву о блаженном наказание, от которого Лололошка, имя сказанное после пары минут осознания происходящего, а впоследствии выкрикиваемое всё время; щенок был рад, ему было приятно видеть заботу, чувствовать тепло и запах молодого тела, тянувшего молоком. — Хозяин, вы девственник? — Мне тебе и язык помыть? — Шипит рыжий, реагирую довольно быстро, чтобы успеть схватить оборотня за щёки одной рукой и сдавить. Ло, не свойственно своему собачьему роду, замурчал, потягивая молочный запах, от чего становилось смешно и щекотно. Напущенная злость и угроза быстро улетучилась, Калеб тяжело выдохнул, вздрогнув, уселся на холодный бортик ванны, с которого чуть не соскользнул, схватившись за волосы шатена. — От меня чем-то пахнет, что ты так нюхаешь громко? — Да, молоком. — Шепчет щенок, в опасной близости проводя носом по ключице к подбородку. Втянув кисловатый запах, шатен сдавленно выдыхает вместе со стоном, чтобы прикрыть глаза и вновь уловить тонкий запах кожи. Руки в волосах мягко перебирают локоны и гладят голову, зачёсывая короткими ногтями наконец пенные волосы назад. Калебу похоже не мешала эта близость, или же совсем малость, когда чужое обоняние притуплялось и оборотень лез на него, наваливаясь всем весом, утыкаясь в шею чуть ниже уха. — Молоко. — Лепетал в бреду Лололошка, вдыхая запах, во рту неприятно свело, словно он уже был готов выплюнуть всё наружу, лишь бы не чувствовать этот запах, но продолжал тянуться к нему. Шатен открыл рот, оголяя острые ряды, хотелось укусить и не отпускать, пока Калеб не забьётся в конвульсиях, просто, чтобы избавиться от зловонного запаха кислоты. Щенок высунул язык, прикасаясь к мягкой, чуть распаренной от ванны, кожи. Что-то в этом было, как и в его руках, остановившихся в его кудрях. Что-то странное и немного вкусное, или противное? Лололошка повторно лизнул кожу, снова и снова, наседая на не понимающего парня, пытавшегося отодвинуть от себя взбесившегося оборотня, повторяющего только одно: «Молоко!» — Лололошка, погоди, дай хотя бы смою с тебя пену! — Щебетал Калеб, в попытке образумить собаку, которая пихала его за бортик ванны на излюбленный пол. Чужая голова прижималась ближе, а пенные волосы, неприятно лезли в рот, хоть парень и удерживал их. — Стой же ты! — Руки предательски дрогнули и именинник угрожающе выгнулся, зависая на скользком ботике. — Я сейчас упаду! Шатен дёрнул его обратно, погружая в теплую воду. Его собственные руки вцепились в предплечье чужих, вжимая в округлые стенки большой ванной. Рот снова прижимался к уже изрядно покрасневшей шее, не в силах от неё оторваться, он жался ближе к рыжему. Щенок уже не стесняясь тёрся об него, словно втирал свой запах, впитывая в себя чужой. — Подожди ты. — Нашептывал именинник, бессильно дёргая ногами. Голова откинута назад, чтобы злосчастная пена не попала в рот и в нос, что уже произошло и горький вкус засел на языке, а щенок между ног, никак не давал ему сплюнуть, или вовсе повернутся в сторону. Оставалось лишь прикрыть глаза, морщась от привкуса цветочного шампуня. — Аа! — К Калебу резко прижались, дрожа всем телом, в странной попытке слиться с ним воедино. Рыжий прикрыл глаза, сразу жалея об этом, когда целенаправленный поток воды брызнул ему в лицо. Глаза, словно в момент высушили, они жутко щипали и рыжий потянулся к ним совсем забыв про мыльные руки и снова неприятная боль. — Чёрт! — Зашипел рыжий, пытаясь растереть глаза кулаками, но в этот раз ему помешали мягко убирая руки и касаясь его глаз, нежно поглаживая в разные стороны. Глаза всё ещё слезились и наверное выглядели красными и опухшими, к Калебу жались, сдавливали ребра, можно сказать, до характерных болевых ощущений, когда он вздрогнул и особо резво толкнул щенка. — Что ты? — Парню удалось на некоторое время отодвинуть навязчивого пса, но тот вновь был припечатан тушкой сверху. — Лололошка. Похоже больше на жалобный скулёж, или мучительный стон, чем на имя. Калеб уже не разбирался, чувствуя давящую боль и неспособность что-либо сделать. Глаза ещё не до конца прошли и он был отчасти слеп, но точно не решился слуха и теперь ему хотелось уйти под землю, подальше от холодного, можно сказать, трезвого голоса: — Я не уверен, что всё правильно понял. — Тот самый виновник их водной вечеринки с применением душа и парочки, если не сломанных, то точно пережатых, ребер именинника – Войд, или же строгий отчим, сейчас нависающий над парочкой, с самым что не наесть страшным и угрюмым лицом. Калеб сам начал жаться к дрожащему щенку, который похоже учуял удушающую атмосферу. — Калеб, есть какие-нибудь объяснения? Ты всё-таки именинник, так что я тебя не трону. Рыжий сжался, в бестолковой попытке спрятаться за дрожащим телом щенка, при этом мягко обнимая его и прикрывая открытую спину руками. Изо рта вырвался лишь непонятный трёп, не особо привлекательный для заждавшегося Войд. Из лейки начала медленно покрапывать, пока инспектор настраивал воду, как всё закончил, мужчина направил душ на оборотня, мягко поднимаясь. — Горячо. — Тихо захныкал Лололошка, пытаясь убрать с дороги свой драгоценный хвост, теперь щекочущий животы парней, заодно поджались к голове кудрявые уши. — Так что вы делали? — Грубо тащит за волосы шатена Войд, наконец исполняя мечту лёгких Калеба – вдохнуть поглубже и восстановить хоть какое-то дыхание. Горячая вода льётся на плоскую грудь, раскалённым воском скатываясь в ванну. Аметистовые глаза опускаются вниз, всматриваясь в мелкую рябь и в чужое дрожащее тело и маленького дружка, которого оборотень прикрывал промокшим хвостом. — Похоже я знаю, что вы собирались делать, маленькие засранцы. Рука тянется в воду, погружается по локоть, а пальцы в перчатках сжимают собачий стояк, что нервно вздрагивает от мужского прикосновения. Старший со свистом втягивает воздух, отдёргивая свою руку и перебрасывая взгляд на пасынка, после глухо выдаёт: — Живо, оба на выход, обтереться и в постель. — Лейка летит в сторону и с брызгами падает в воду, Войд угрюмо хмыкает, стягивает с себя пальто и выходит из ванны, с громким хлопком закрывая дверь.

***

— Лололошка, расслабься, или нам придётся тебя высечь, как плохую собаку. — Рычит Войд наваливаясь всем телом на шатена, чьё тело не переставало пробивать дрожью. — Мы же не хотим этого, правда? — Правда. — Всхлипывает Калеб, чувствуя неимоверное давление со стороны обоих оборотней, что буквально вдавили его в кровать, наседая сверху. Лололошка скулит, чуть приподнимаясь на локтях, чтобы освободить своему хозяину место, натыкаясь на оскал инспектора, который недовольно рычит ему в затылок, пытаясь протолкнуть в него немалого размера пенис. — Лололошка, расслабься. Постарайся! — Д-да. — Щенок поддаётся назад, всхлипывая от жгучей боли. Чувствовать в себе что-то было неприятно и странно, Лололошка понимающе смотрит в карие глаза снизу, всё-таки ему тоже досталось от него, но рыжий справился. Собачий член натирал где-то внутри Калеба, что получал легкие толчки от Войда, который резво проникал в Лололошку. — Лололошка. — Тихо хныкал нижний, обхватывая названного за шею. Прижаться ближе, возможно, вот чего не доставала этим двоим, теперь везде натирало, а их стоны звучали в унисон. Калеб запрокинул голову, стискивая оборотня ещё сильнее. Голова взрывалась на несколько кусочков, не в состоянии переварить всего удовольствия, когда чужой член толкается внутрь, а там всё горит от этого трения. — Есть что сказать имениннику? — Войд склонился над ними, делая толчки грубее, глубокими толчкам сотрясая молодое тело щенка. — Хорошо. — В тумане стонет Калеб, прижимаясь к отцовским губам. Мокрый поцелуй, что замедляет время, даёт насладиться им сполна. Войд пыхтит разрывая тонкую пелену с влажным звуком. Мужские руки всё ещё в кожаных перчатках, что кажутся обжигающе холодными, они касаются снизу и сжимают член, другой рукой же намечают собственный на впалом животе щенка. Пару пробных медленных толчков, определить степень своего проникновения. Глухие ноющие стоны с разной тональностью переплетаются в один мычащий долгий звук нежного поцелуя. Войд двигается плавно, этого хватает свести с ума двоих снизу, которые, словно змеи вцепились друг в друга боясь отпустить. Старший тянется к ним, вклиниваясь в нежный поцелуй, разрывая своим страстным. Он мечется сплетаясь сначала с одним, после с другим, затаскивая каждого в танец языков. Тяжелые дыхания щекочут лицо, от этого становиться смешно. — Войд. — Сладко стонут хором, когда старший подбросив бедра Лололошки вверх плавно выходит, а после до упора возвращает член обратно. Движения становятся хаотичными, стоны всё звонче, как и шлепки, что скоро оглушат троицу. Парни вновь сливаются в поцелуе, отдавая в него все эмоции. Чужие слёзы капают по щекам Калеба, хотя он их не чувствует из-за собственных. Мягкие, любимые руки обхватывают лицо щенка и тянут его к себе, соприкасаясь лбами. О Терра, как им хорошо! Они разрываются на части от резкого удовольствия, сильно жмурят глаза, раскрывая рот в немом стоне. Калеб тяжело выдыхает, нерешительно хлопая Лололошку по спине, сейчас он рад такой близости, когда горячее тело придавило его сверху. Лололошка сопит куда-то в плечо, перебирая пальцами на талии хозяина, прежде чем приподнять свой таз, откуда вытекает холодная сперма. — Вот так, сорванцы. — Хмыкает Войд, протирая руки о простыню. Инспектор скользит взглядом по двум запыхавшимся парням и довольно усмехается, не беспокоясь о репутации строго отца, он ласково целует спящего пасынка в лоб, оставляя вновь маленького ретривера, Лололошку, лежать калачиком на груди своего хозяина.