Ошибка подполковника Дрёмова

Утро выдалось куда более добрым, чем прошлый вечер. Света была бодра, весела и очень улыбчива. Она сама сходила в столовую за завтраком, принеся на подносе его буквально от котла — свежий и очень горячий. Рокотову сейчас даже казалось, что она просто прочитала все его мысли прошедшей ночью, так резко у неё изменилось настроение. Но это всё Иван отводил на второй план. Главное было то, что он наслаждался ею. Между ними всё вновь было привычно прежнее — прежний Светин сияющий взгляд, прежняя улыбка, прежний смех. И ещё её нежные прикосновения, нежность её губ. Рокотов и сам не переставал излучать для неё радость, свою любовь к ней. То, как она заботилась о нём в эти дни было впервые за уже весьма долгую и наполненную событиями жизнь Ивана. Ещё никто и никогда не был так внимателен и чуток к нему, как она. Света безошибочно знала, даже не будучи врачом и по настоящему не видя его раны, где и когда у него болело. И эта невероятная чуткость Светы разжигала в душе Ивана пожар чувств к ней ещё сильнее. Он ещё никогда настолько сильно не хотел быть рядом с ней. Просто быть. Пробежали два утренних часа. Свете пора было уже уходить. И это бы не так сильно расстроило Ивана, если бы и он пошёл вместе с ней. Они бы в обед обязательно прогулялись где-нибудь, желательно в тихом месте, где они смогут побыть один на один. В их кабинете же он всегда мог подойти к ней, обнять, оставить на её виске или щеке невесомый поцелуй. Но до этого ещё было целых два дня (Рокотов помнил слова врача о том, что выпишут его именно через это время). Иван хотел чтобы они скорее прошли. Греясь в последних теплых лучах солнца, Рокотов, оставив ненужную ему теперь повязку, обеими руками крепко обнимал Свету. Она же сложила свои нежные ладони на его плечи, а потом также осторожно обвила ими его шею. Они ничего друг другу не говорили, слова не могли выразить того, что говорили глаза. Да, вот именно по этому взгляду Иван истосковался. Тому самому родному Светиному взгляду. Широко распахнутые глаза, в которых дрожала зелёная глубина. Они долго так простояли не сводя с лиц друг друга взглядов. И совсем неожиданно для Светы, Иван наклонила ближе к ней, кончиком носа коснулся её курносого. Это лёгкое касание… Дальше было как всегда, нежные касания губ, скользящая по щеке ладонь, мягкими объятия. А потом Рокотов вновь просто держал её в своих руках, а она наслаждалась его глубоким, немного печальным, но всё же мягким карим взглядом. Его ладони лежали на её аккуратной и прекрасной талии, а её — легли на его окрепшие плечи. Это было всё так просто, но это было для них великим счастьем. С лёгким скрипом приотворилась дверь в палату, в проёме появилась фигура, а затем раздалось немного смущённое: — Прошу прощения за вторжение. Это пришёл Дрёмов. Увидев Елагину и Рокотова, которые сейчас очень хорошо проводили время наедине, Дрёмов немного смущённо отвёл взгляд, он случайно увидел то, что обычно старательно скрывалось от чужих глаз. Свету это неожиданное появление подполковника не обрадовало, она скромно встала рядом с Иваном. Подполковник прошёл внутрь, в руках он чуть трепал фуражку. — Еще раз прошу прощения за столь неожиданный визит, — Дрёмов выпрямился и взглянул на стоящих у окна Рокотова и Свету, — но у меня очень хорошие новости. Вчера нашлись двое немцев, что помогли сбежать из лагеря связисту и шифровальщику. После этих слова к Светлане Петровне вернулась её серьёзность следователя. — Эти двое из местных жителей, да? — уточнила она. — Всё так. Из местных, — подтвердил Дрёмов и продолжил дальше, — Эти двое укрывали беглецов, у них нашли форму сбежавших. Я их уже допросили они они сказали, что участвовать в организации побега им приказал Генрих. Также этот Генрих принес сбежавшим советскую форму. И сам он пришел в форме бойца Красной Армии. Как только связист и шифровальщик переоделись, Генрих ушёл с ними оставив достаточно круглую сумму этим двум немцам. Плата за помощь. Но знаете, Светлана Петровна, что самое интересное здесь? — глаза у Дрёмова странно заблестели. — Что Генрих по описанию полностью совпадает с Мишей? — спокойно сказала Света. — Откуда вы знаете? — глаза подполковника теперь округлились. — Это было очевидно. Подполковник быстро собрался обратно после удивления. Он уже было хотел продолжить какую-то свою мысль, как в разговор вмешался Рокотов. — Виталий Сергеевич, а тебе не кажется странным, что у подпольщиков имеется столько комплектов нашей формы. Ведь сейчас не сорок первый, что бы быстро находить её. К тому же, насколько я знаю, за последнее время в городе не было убийств, нападений на красноармейцев, где у них была бы похищена форма. — Да не было. Ты думаешь, что немцы откуда-то быстро достают себе её? — Дрёмов уловил мысль Рокотова. — Именно. Достают. Вспомни об убийстве семьи Клотц. Убийцы пришли в нашей форме. Значит, у подполья имеется её запас. — При том, форма НКВД у них ещё есть. — добавила Света. Иван кивнул. — Нужно сегодня устроить полную проверку наших складов и тех, кто на них служит. А ещё необходимо проверить банно-прачечные отряды и прачки госпиталей. Возможно, и там есть предатели, что снабжают подполье формой. — Иван, ты представляешь какой это объём работы? — Дрёмову эта идея очень не нравилась. — Если не тянуть время, а начать прямо сейчас и привлечь к этому всех людей твоих, то за день ты можешь управиться. К тому же, складов у нас не так много в пределах города. А дальше подпольщики не пойдут, у них нет таких ресурсов чтобы откуда-то везти сюда её. Тем более что нужна она была лишь для некоторых акций. Света согласно кивнула, она поддерживала идею Ивана, потому что он был прав. — Я понял тебя, Иван Григорьевич… Что ж, — Дрёмов поглядел на Елагину, — тогда нам пора, Светлана Петровна. Жду вас внизу. А ты, Иван Григорьевич, поправляйся скорее! — подполковник надел фуражку и вышел. Дверь захлопнулась. — Да, действительно, что-то изменилось в Дрёмове. Нет, помешанным на госбезопасности он не перестал быть… Но… Вежливее что-ли стал. — поглядев на закрытую дверь, заключил Рокотов. — За погоны свои переживает, вот и стал вежливее. — Свете было сейчас совершенно не до Дрёмова, ей был важен Ваня. Обняв его и оставив тепло губ на щеке, что обязательно будет его согревать всё то время, пока он будет здесь один, Света отправилась на службу. Сегодня день обещал быть длинным.

***

Как только машина Дрёмова остановилась у входа в штаб, из его дверей вышел старший лейтенант с кипой каких-то бумаг. — Дуденков, — тут же окрикнул его подполковник. — Я, товарищ подполковник, — Александр кажется, немного испугался этого окрика, хоть он и не был грубым. — Собирайся. Поедешь со мной. — А как же… — неуверенно ответил Дуденков, показывая свои бумажки. — Потом со своими конскими делами разберёшься. Давай, собирайся, собирайся, Дуденков, — торопил Дрёмов. — Понял, — Дуденков развернулся и ушёл обратно в штаб, оставить свои бумаги. Дрёмов же тоже зашёл к себе, отдал поручения своим помощникам, распределил кому куда ехать и проверять. Елагиной он поручил проверку госпиталей и банно-прачечных отрядов. Взяв себе в помощь нескольх офицеров, Света первая отправилась исполнять своё назначение. Целый день все интенданты Кёнигсберга, все начальники складов НКВД, командиры банно-прачечных отрядов не знали спокойствия. Проверялось всё до последней рубашки и кальсон, до последней пуговки. Дрёмов никого не упускал при проверке личного состава. И пока всё шло нормально, мелкие недочёты решили исправить потом. Главное, что всё было на месте. И ближе к вечеру он с Дуденковым доехали до последнего склада. Начали проверку и практически сразу Дуденков нашёл, что недостает здесь ровно пять комплектов обмундирования. В том числе и один офицерский комплект. Но самое интересное здесь было то, что начальник склада для помощи в разгрузке имущества привлекал из соседнего лагеря троих пленных немцев. Дрёмов тут же их арестовал и допросил. Двое из них сразу призналась в том, что у них в городе остались родственники и они специально напросились рабочими на склад чтобы иметь доступ к хранившемуся здесь имуществу. Ведь так эти двое пленных солдат могли передавать подполью украденную здесь форму, пользуясь тем, что и начальник лагеря, и начальник склада позволяли встречи с ними. А родственники носили им еду в корзинках, где потом прятали украденную форму. Дрёмов быстро приказа арестовать и родственников этих двоих. Как оказалось, семейки эти были нацистами. А это значит, что они работали на подполье. Канал по которому подпольщики получали форму теперь был вскрыт и обезврежен. Света же ничего, кроме разных мелких нарушений, не нашла. Работа госпиталей и отрядов была в целом поставлена как требовалось. А госпиталь, где лежали Ваня, Света в чем-то сочла даже образцовым. Она вернулась в штаб дожидаться Дрёмова. Он не заставил себя долго ждать. Однако, общее совещание он решил провести не здесь, а в палате у Рокотова.

***

Дрёмов воодушевлённо рассказал о своих сегодняшних успехах, о том как он, ну и Дуденков, нашли тех, кто достал подпольщикам форму. Рокотов внимательно это слушал и ужинал. Потому что именно за эти делом Дрёмов его застал когда приехал. Света от своей порции пока отказалась, что немного удивило Иван, обычно Света с большим удовольствием ужинала после работы. Но решил, что она просто не хочет при Дрёмове есть, поэтому и отказалась. Ивану было на присутствие подполковника всё равно, он проголодался. — …Так что, не сегодня, так завтра мы возьмём за хвост этого оберста, — закончил наконец Дрёмов свой рассказ. — Ты так уверен в этом? — Рокотов кажется не разделял оптимизма подполковника. — Город перекрыт, их сообщников мы почти всех взяли. Осталось их теперь допросить и взять оберста. — Нет… Не прав ты, Виталий Сергеевич, — Рокотов отставил посуду и подошёл к окну, облокотившись на подоконник, — Да, основной состав мы вычистили, арестовали или убили. И хоть этот оберст Арним уцелел, он не может так хорошо руководить оставшимися подпольщиками. Ольгу мы взяли, взяли и Штольберга. Юргена, я так понимаю, ты тоже без присмотра не оставил. — Конечно нет. Арестовывать не стал, но беседу, вежливую, — на этих словах он особенно поглядел на Светлану Петровну, — я провел. — Ну вот. Значит, Арним больше не может координировать действия оставшихся подпольщиков и уж тем более организовывать побеги, — продолжал Иван. — Думаешь, что есть тот, кто действительно руководил всем этим подпольем, а оберст у него просто как исполнитель? Иван молча кивнул, а потом ещё добавил: — И тех двоих немцев вытащил Михаил не сколько по приказу Арнима скорее всего, а по приказу этого неизвестного нам. Дрёмов крепко задумался над словами Рокотова. Ведь теперь, если он прав, ему нужно искать не двух, а трёх людей. Причём об этом третьем ему ничего неизвестно. — И как предлагаешь искать этого третьего? — спросил наконец Дрёмов у Ивана. — Он сам даст о себе знать. Ведь как и Арним, он не будет больше оставаться здесь. План с восстанием провалился, подполье разгромлено, а мы с англичанами и американцами ещё формально союзники, а это значит заступаться и помогать им здесь они больше не собираются. Теперь оберсту и его начальству выгоднее просто сбежать к ним… Да и англичанам это выгоднее. Уверен, они много чего знают и будут представлять для союзной разведки большой интерес. К тому же, они кое-что видели здесь, в Кенигсберге, — Рокотов высказал все свои соображения, что зрели у него те дни, пока он лежал здесь. — Предлагаешь просто ждать? Но чего? — Выхода в эфир, — за Рокотова быстро ответила Света, что всё это время просто слушала их разговор сидя на кровати. — Всё верно, Свет. Их выхода в эфир. И я думаю, сделают они это очень скоро. У них больше нет времени ждать, — Иван был серьёзен. Дрёмов быстро уловил всю суть сказанного Рокотовым. И он понимал, теперь всё действительно шло к завершающей фазе его поисков. Нужно в любой момент быть готовым к захвату и оберста, и этого руководителя. А это значит, ему нужно вернуться в штаб. В палату на вечерний обход зашёл врач с медсестрой. — Добрый вечер, Иван Григорьевич, — как всегда приятным голосом поприветствовал доктор. — Вижу, вы чувствуете себя уже совсем хорошо. — Да, самочувствие и в правду у меня хорошее. — Иван действительно чувствовал себя не просто совсем хорошо, а совершенно здоровым человеком. Врач привычно ещё раз осмотрел его. — Могу только обрадовать вас, Иван Григорьевич, рана затянулась просто прекрасно. До полного заживления, конечно, ещё пару недель, но сейчас я уже не вижу смысла вас держать здесь. Думаю, вы тоже уже с удовольствием покинете эти стены. — врач сделал свои пометки в бумагах. — Как всегда вы правы. — застёгивая рубаху ответил Иван, а сам он сделался довольным ведь понимал к чему сейчас клонил доктор. — Ну вот… Так что, радуйтесь — завтра я вас уже выпишу. Света, услышав слово «выпишу», расплылась в самой довольной улыбке. Как и Рокотов. Они глядели друг на друга уже предвкушая завтрашний день. Врач закончил со своими записями и собирался уже уйти, как Иван спросил его: — А сегодня с выпиской не получится? — Сегодня, нет. Всё же курс препарата у вас завершается завтра, а не сегодня. А получит вы его должны полностью. Так что, только завтра. — Хорошо. Как скажете. — Рокотов решил не настаивать, раз так, значит так. — Хорошего вам вечера, Иван Григорьевич, — кивнул напоследок врач и вышел из палаты. Дрёмов всё это время стоял в углу палаты и наблюдал в окно за проходящими по двору медсёстрами и последними прогуливающимся солдатами. — Значит, завтра выписывают, что ж, хорошо. — сказал подполковник, как только дверь за врачом закрылась, — Тогда, жду завтра тебя в штабе, Иван Григорьевич. Ну и вас, Светлана Петровна, тоже. До завтра. На этих словах Дрёмов вышел из палаты. И как только дверь хлопнула, Света уже оказалась рядом с Иваном, приобняв его. Она заливалась радостью и улыбкой. Рокотов сам был рад, что это всё подошло к концу. Уже завтра утром они будут вместе, везде и навсегда. — Ну вот и всё. — произнёс Рокотов глядя в счастливые глаза Светы, — Всё, наконец, закончилось, Светик! Она чуть кивнула головой. Их окутывал сумрак палаты, пахло больницей. Обычно, в таком окружении можно только страдать, мучаться от боли в искалеченном теле. Но Рокотов вместо этого чувстовал только тонкий запах Светиных волос и её горячее тело, прижавшееся к нему. Его захлетывала нежность к ней. Даже если он сейчас решит поцеловать её, это не будет вершиной той горы чувств его, которая находилась внутри. А вот так, стоят в сумраке прохладной палаты и держать друг друга в объятиях, не пророрив ни слова — Ивану казалось это тем самым, что говорило о его любви к ней всё.