***
Штабная машина остановилась у здания Штаба Уполномоченного. Вновь окружает рабочая суета — солдаты охраны, офицеры идущие по своим поручениям и делам, штатские, которые пришли решать свои проблемы. Елагина неспешно пересекла двор и вошла внутрь и направилась в свой кабинет по пути стягивая с рук перчатки. Она почти дошла до своего рабочего кабинета, как её окликнули: — Вот где вы ходите, Светлана Петровна? — раздался голос Дрёмова у неё за спиной. Света обернулась — к ней спешил чем-то очень взволнованный Дрёмов. — Что-то случилось? — спокойно спросила она, сунув в карман плаща свои перчатки. — Да. Случилось, — подполковник поравнялся с ней, — пока вас где-то носило мне позвонили и доложили, что из лагеря сбежало двое пленных немцев. Но не просто немцев. Эти двое — радист и шифровальщик армейского уровня. — Из какого лагеря они бежали? — Свете сейчас очень необходимо было это уточнение. — Из лагеря недалеко от Понарта, в самой его южной части. — Самая окраина города? — Да. — кивнул Дрёмов. — Ясно… Тогда едем? — Елагина была уже готова выезжать на место происшествия. — Да… Поедем. Но прежде, — Дрёмов зачем-то огляделся по сторонам и негромко добавил указав на дверь своего кабинета, — давайте ненадолго зайдём в мой кабинет. «Зайти ненадолго к тебе, Дрёмов? Зачем?» — Елагина несколько не поняла, зачем это всё нужно было. Но интуиция подсказывала, что это не просто блажь подполковника, тут что-то серьезное. Поэтому она не стала уточнять, а просто прошла за Дрёмовым. Оказвшись в своём кабинете, Дрёмов сразу направился к сейфу и вынул оттуда два листа с машинописным текстом, протянул их Светлане Петровне. — Что это? — первое, что спросила Елагина, когда Дрёмов протянул ей документы. — А вы посмотрите. — лишь кивнул на бумаги подполковник. И Света внимательно прочитала то, что дал ей Виталий Сергеевич. Это оказался недавний допрос Штольберга. Но только не тот, который они проводили совместно с ним. Это был другой допрос. — Читайте, Светлана Петровна, читайте. — всё также спокойно и неторопливо молвил подполковник словно был они никуда не торопилися, нету у них никаких дел, кроме чтения допросов. Елагина прочла всё строчка за строчкой, до последней точки, рассмотрела все подписи и инициалы. То, что было изложено здесь было видно по её лицу — совершенно не радовало её. — То есть, — Света аккуратно положила бумаги на край рабочего стола подполковника, — Штольберг утверждает, что Михаил Рокотов хотел уйти к англичанам после восстания? И не просто уйти, а и работать на них? — Да, — кивнул головой Дрёмов, — и я склонен доверять его словам, Светлана Петровна. А знаете почему? Потому что когда в сорок третьем мы внедряли Михаила в немецкий тыл, то была подготовлена легенда, которая очень отличается от той, которая изложена здесь. Вы прочитайте ещё раз, чем Михаил мотивировал Штольбергу своё желание уйти к англичанам и вообще работу на Абвер. Свете никуда не нужно было смотреть, она и так прекрасно помнила написанное в протоколе: — Что он хочет жить в достатке и не строить коммунизм, — повторила она слово в слово показания врача. — Вот. Легенда его была не такая. И как по вашему нам теперь расценивать эти показания? — Дрёмов многозначительно глядел на Елагину, он чувствовал сейчас свою правоту в этой ситуации. — Как расценивать?.. — задумчиво протянула Света чуть отошла назад и поглядела в окно, — Как показания одного из членов фашистского подполья, который хочет спасти свою жизнь, — не отрывая взгляда от окна проговорила Елагина. Подполковник внимательно на неё смотрел пытаясь понять то, о чём думала сейчас Елагина, как восприняла эти документы. А Света отошла от окна обратно к столу подполковника и сказала: — Виталий Сергеевич, Штольберг прекрасно понимает, что его ждёт за участие в подпольем этом… Да — его ждёт расстрел. А кому хочется этого? — Елагина медленно подошла ближе к подполковнику, голос её был тише обычного, — Правильно — никому. Поэтому, Штольберг от страха за свою шкуру будет плести вам всё что угодно, лишь бы не оказаться у стенки. — Врать нам и не бояться, что правда раскроется? — недоверчиво прищурился подполковник. — Но ведь прежде, чем она раскроется, пройдёт время. Ведь так? — Допустим так, что с того? — А то, что Штольберг выигрывает для себя время. В надежде, что Михаил и Арним уйдут от нас, мы их упустим. А он сможет вздохнуть спокойно… Его они не убьют, ну и заодно он сбросит на ниэ все свои нехорошие дела здесь. Дрёмов с высоты собственного роста смотрел на Елагину. Глаза её очень недобро сверлили его. Особенно пугало его сочетание холодного и колкого взгляда с тихим и крайне спокойным голосом. — И ещё, Виталий Сергеевич, вам как никому должно быть известно, что порой приходится действовать исходя из обстоятельств — здесь и сейчас. И не важно, какая там была у тебя легенда. Света взяла со стола бумаги и протянула их подполковнику. Она всё тем же негромким голосом произнесла: — Если вы что-то хотите доказать, Виталий Сергеевич, то потрудиться собрать доказательства, факты, а не шить дело на основе слов нациста, который спасает свою шкуру и собственных домыслов. Подполковник взял протянутые бумаги обратно, а Елагина развернулась и хлопнув дверью, вышла из кабинета. Дрёмов понял — она не хочет верить в то, что ему казалось теперь очевидным. Он убрал всё обратно, взял с вешалки свои вещи и вышел вслед за Светланой Петровной, которая уже ждала его в машине.***
Дрёмов и Елагина вскоре приехали в лагерь военнопленных. В один из кабинетов в расположении администрации лагеря по очереди вызывали бойцов из охраны, их допрашивали. Потом допросили все караулы, конвойных, командиров и начальника лагеря. Никто не мог сказать определенно, как двое немцев могли почти средь бела дня сбежать. Допросили и весь отряд пленных немцев, где были сбежавшие. Но там никто не мог сказать, как же те двое сбежали. После проведённых допросов Елагина, Йоффе и подполковник обошли территорию лагеря. После этого стало понятно — сбегали немцы совсем не из лагеря, а за её пределами. Просто уже здесь, на утренней проверке, этих двоих хватились. Эти выводы подтвердил и Йоффе, ведь он так и не нашел нигде следов взлома, подкопов, тайных троп. Да и никак иначе, чем через главные ворота отсюда не сбежать, а там вышка с пулеметом. Значит, там тоже не проскочить. — Значит, этих двоих нужно искать за пределами лагеря? — возвращаясь с обхода территории ещё раз спросил Дрёмов у Йоффе для уточнения. — Без сомнений там, — капитан как и прежде был уверен в своих выводах. — Ну… Будем искать. — только и ответил Дрёмов, ничего другого не оставалось делать — только искать. Офицеры вернулись к машине. Проходив три часа, они здесь закончили свои мероприятия, можно и возвращаться, а поиски в округе поручить бойцам из батальона охраны тыла, например. Их много, возможно им улыбнётся удача. Йоффе сел в салон автомобиля, а Дрёмова неожиданно отозвала в сторону Елагина. Она отвела его подальше от машины и бойцов, которые стояли на часах у входа в лагерную администрацию. — Не просто так сбежали именно эти двое — шифровальщик и связист. Думаю, из допросов вы поняли, что они в лагере не общались между собой. Значит, сговориться на побег они не могли. — Но ведь сбежали? И явно вместе. — Потому что бежать им помогли местные это раз. А во-вторых, им специально помогли бежать. Побег устроен конкретно для них. Повторюсь, сбежал связист и шифровальщик… Арним ищет связи, — Елагина уже не знала как ещё сказать Дрёмову такие очевидные для неё вещи. — Вы считаете, что это связано? — голос Дрёмова был негромкий, чтобы никто не смог расслышать этот разговор. — Напрямую! Вспомните, Иван Григорьевич ведь задержал тех контрабандистов с рацией в заливе. Задержал. Значит, подпольщики её не получили. И теперь он будет искать новую рацию и тех, кто сможет работать на ней. Связист, этот работал с длинноволновыми рациями в узле связи армии. Шифровальщик между прочим тоже, при штабе армии был, — Елагина напомнила все детали дела, которые они только что узнали из личных дел пленных. — Хорошо… — подполковник был согласен с изложенным майором, — А как по вашему местные немцы могли помочь им здесь, на территории лагеря? — Ну зачем же здесь, в лагере… — А-а… Вы думаете, пока немцев выводили на работы, то они и сговорились с кем-то отсюда, а после сбежали? Света молча кивнула — наконец-то Дрёмов всё понял! — Что ж… Логично. — подполковник заложил руки за спину и ненадолго задумался — рассуждения Светланы Петровны он счёт разумными и очень логичными. Они отлично объясняли все вопросы в деле. Размышления подполковник быстро прервала Света, она не закончила свою мысль: — Поэтому я считаю, сейчас нужно внимательно слушать все радиочастоты. Арним скоро может выйти в эфир. Если у него появился связист, будьте уверены, он скоро получит и рацию. — Я понял вас, Светлана Петровна. Будем слушать. — подполковник теперь понимал всю серьезность изложенного Елагиной, теперь ему действительно нельзя прошляпить подпольщиков. Елагина вернулась к машине вслед за Дрёмовым. Они последними сели в машину и поехали обратно в штаб. Там ждала другая не менее важные дела.***
И всё же рабочий день сегодня решил быть очень насыщенным. Света только хотела начать собираться по своим личным делам, как патруль привёл в кабинет задержанного. Это был молодой сержант одного из полков внутренних войск НКВД. Задержали его когда тот пробрался в один из немецких магазинов на Гоффманштрассе. Патруль передал Елагиной мешочек со взятыми сержантом из магазина ювелирными украшениями. На лицо было обычное мародёрство. Света допросила сержанта, зачем полез туда, как нашёл этот магазин, почему был один и так далее. Сержант честно отвечал на все вопросы. Подробно рассказал и о том, как пробрался в магазин. — … Его я ведь случайно увидел… Ну и чёрт как дёрнул меня туда полезть!.. Так я ведь ещё постоял, подумал, надо оно мне или нет!.. Ну вот решился всё таки… Там же ведь, вещицы дорогие, у нас за такие еды на месяц набрать можно!.. — сержант отвечал так, словно бы и с самим собой вёл какую-то беседу, самому себе объяснял случившееся, — И хочу уж зайти и, видать, в последний раз Господь от греха хотел отвести меня — солдат один окликнул меня. — Какой солдат? — сразу же спросила об этом Елагина. — Да парень молодой какой-то был… Тоже, кстати, из наших… Ну в смысле из внутренних войск. Но не из моей части. Я своих всех знаю, не по имени, так в лицо. — Дальше что было? Окликнул он вас и? — Так он всего-то спросил, как до рынка дойти. — И всё? — Так точно. — Как выглядел этот солдат? — Молодой, — повторил сержант, — Ну лет двадцать, двадцать два на вид дам ему… Волос темный у него… Выправка очень хорошая, вот! — вспомнил деталь сержант, — У нас такой выправки комбат не имеет, а у этого мальца такая, словно бы он на параде вечно. «И вновь молодой темноволосый солдат с выправкой… Любопытно», — Свете опять было знакомо это описание. Кажется, это вновь был Михаил. Если в первый раз это могла быть случайность, второй раз — совпадение, то вот уже в третий — это закономерность. Быстро закончив допрос, оформив всё, Света передала сержанта под арест. Тут уже гауптвахтой не отделаться, будет дело передано в трибунал. За мародёрство было предусмотрено суровое наказание. В случае этого сержанта возможно, будет снисхождение из-за его полного раскаяния. Ну и он не сопротивлялся при задержании. Однако, всё это уже не были заботы Светланы Петровны. Её работа — оформить дело и передать на рассмотрение в трибунал.***
И того, Света задержалась в штабе на два лишних часа. По сумеречным улицам Кёнигсберга она на попутной машине добралась до госпиталя. Штабных водителей для поездок в госпиталь и из него Света никогда не брала, чтобы не вызывать подозрений и вопросов, зачем она туда так часто выезжает. Она взлетела на этаж в палату к Ивану, на ходу снимая верхнюю одежду, раскрыла заветную дверь. — Света, привет! — прямо напротив входа у окна состоял Иван. — Думал, что уже не придёшь сегодня. Радость от встречи играла на их лицах улыбками. — Ну как я могу к тебе не придти! Оставив у входа вещи, Света быстро оказалась рядом с ним, прижалась к нему. Она так соскучилась! Иван тоже очень скучал по ней. Несколько минут она простояла рядом и обнимая его. Иван безмолвно прижал обеими руками её к себе и медленно провёл пальцами по её волосам. Света приникла к нему и долго слушала, как стучало его сердце, как будто это было что-то особенное. Сердце Ивана Григорьевича продолжало живо биться в его груди. Вновь был совместный ужин больничной едой. Разбавили его принесённые на днях Светой яблоки. Иван их приберег — они были очень сочные и спелые. Одно удовольствие есть такие яблоки! За едой Света рассказала о произошедшем за день. — … Так что на той квартире из твоего списка, я уверена, первые дни и скрывались оберст с Мишей. Если Дрёмов наш был бы пошустрее, то он взял бы их, — Света стояла с кружкой чая облокотившись на высокий подоконник. — Согласен, — сидел на краю койки Рокотов и кивал в ответ жене, — Но Дрёмов упустил… — Такие вот дела, Вань. — Ясно… Ну, а ещё что-то было? — спросил следом Иван, как чувствуя, что было это самое «что-то» — Было. У нас сегодня из лагеря сбежало двое немцев — связист и шифровальщик. — Интересно! — Рокотов оживился, — Шифровальщик и связист… Очень необычный состав для побега. — Согласна. И я считаю, что это наш оберст ищет связи с англичанами, — Света сразу рассказала свои соображения по этому делу Ивану. — Ты думаешь, что именно оберст организовал этот побег? — Ну не он лично… Но скорее всего по его инициативе. Непосредственно же организовал этот побег Михаил. — Почему ты так думаешь? — Иван сделся ещё серьёзнее, он уже вникал в дело. — Лагерь на окраине города, там вокруг ещё остаются жить гражданские немцы. К тому же пленные регулярно выходят за пределы лагеря для разбора завалов. В таких условиях организовать побег двух человек, да ещё и при помощи местных — дважды два. И уж тем более Михаилу. Иван задумчиво сделал несколько глотков уже теплого чая. Рассуждения Светы он считал совершенно верными, он сам бы ровно такую же схему составил. К тому же, лагерь, первая квартира, где скрывались оберст и Миша и место проведения операции — всё это было в южной части города в пределах двух районов. Очень просто всё соединить в одно. — Если без помощи местных не обошлось, как ты считаешь, то надо всех их проверять. Возможно, там есть некие родственники этих сбежавших немцев, — наконец заговорил Рокотов, он был уверен теперь, что сообщников нужно искать именно среди местных жителей. — Возможно… Надо Дрёмову об этом сказать. — Света поставила на тумбочку стакан и вышла из палаты чтобы позвонить в штаб. Судя по тому, что вернулась она быстро, разговор был недолгим. — Не поверишь, Вань, — закрывая плотнее дверь начала Света с радостным видом, — Дрёмов-то уже как три часа уехал со взводом прочесывать окрестности лагеря! Света довольная вновь оказалась около окна с окончательно остывшим чаем в руках. — Вот как!.. — Рокотов довольно заулыбался, — Хорошо! Надеюсь, он сможет отыскать сообщников. — Я тоже надеюсь… Да, Вань, хотела сказать тебе, почему я ещё так уверена, что организовал всё Михаил. — Света села рядом с Рокотовым, — Потому что в часе от лагеря в форме бойца войск НКВД скорее всего видели Михаила. Но это не в первый раз. Как минимум дважды его замечали в городе. Один раз недалеко от вскрытого тайника. Иван на этих словах медленно поднялся с койки и отошёл к окну. То, что она сейчас говорила, было для него крайне важно. И не просто важно — это снимало с души тяжкие раздумья и переживания о сыне. — Значит, Мишка жив и с ним всё в порядке. — новость от Светы успокоила Ивана, ведь он последние дни думал, жив ли он всё же, теперь было понятно, что жив. — Конечно жив! — Света поднялась и подошла к Ивану, она приобняла его фигуру, сложила голову на плечо. — И если он стал организовывать такие побеги, то он как-то убедил оберста, что он всё ещё свой… И ты не выдал его. Иван хотел было улыбнуться на это, обрадоваться, но не мог. То обстоятельство, что Михаила немцы приняли за своего несмотря на ту встречу, наводило Рокотова на иные мысли. — Или не убедил. А он действительно, стал их человеком. — голос Рокотова вновь засквозил тоской и болью. — До сих пор не могу поверить в то, что Миша выбрал для себя такой путь — не справедливость, а достаток у врагов. Света опустила свои руки, подняла голову с плеча мужа и чуть отошла от него. Она взглянула в лицо Ивана. — К тебе Дрёмов тоже с тем допросом Штольберга приходил? — голос Светы был одновременно и раздраженный, и расстроенный. Рокотов только кивнул в ответ. Света увидев это недовольно, скрестила руки на груди. А Иван тихо стал говорить, словно бы оправдываясь: — Я думаю в своих словах Штольберг не врал, — тихо добавил Иван. — И почему ты веришь словам этого фашиста? — Света была полна возмущения. — Допрос был вчера… Видимо сразу после того как вы вместе допросили… А в этот момент он был готов говорить всё что знал. При том не врать. Времени придумывать у него не было… Поэтому, я думаю, Штольберг здесь не врал. Ему Миша действительно это говорил, — тон Ивана всё больше делался самооправдателтным. А Света стала расхаживать по палата всё также держа руки на груди. — Рокотов, ты спешишь с выводами! — тон Светы сделался строгим, следовательским, — Неужели ты всерьёз думаешь, что твой сын, Ваня, мог стать предателем?! — кажется Свету эти сомнения Рокотова начинали раздражать. — Но ведь допрос… — Да это всё слова, Вань! Ну не мне же тебя учить, Рокотов, что должны быть весомые улики, доказательства, — Света подчеркнула именно это слово, — В таких делах как измена родине и переход на сторону врага. А Дрёмову, будь он неладен, втемяшилась эта идея, что Миша предатель, а ты и рад её подхватить! Так что ли?! Иван виновато опустил взгляд вниз. Он сам уже не знал, как ему считать. С одной стороны он, как и Света, не верил в предальство. Но каждый день что-то находилось, говорящее, что Дрёмов прав — то убитый Лидке, то побег с оберстом, то показания врача, то вот, организованный Мишей побег военнопленных, явно не просто так, а чтобы выйти на связь с англичанами. Что это, как не подготовка для побега туда, к врагам? С другой стороны была его отцовская вера в то, что сына оговорили, Миша никого не предавал, к врагу не уходил и не собирается. Рокотов стоял около окна потупив взгляд и пытался отогнать этот самый худший вариант. Стоял он кажется долго и слушал недовольный стук сапог у себя за спиной. Это Света пыталась уже успокоить себя. «Как же всё-таки Света взялась за это дело… А как защищает Мишку! Словно бы он не только мой сын, а и её тоже. Что он наш, общий…» — неожиданно Рокотов стал думать совершенно о другом, на сердце от этого сделалось теплее. Ведь он вновь подумал о Свете и том, что они разделили между собой, разделили и сделали вместе с этим общим. " Света очень любит меня и поэтому приняла такого, какой я есть. Со всем, что было у меня в прошлом. В том числе и с сыном», — Иван обернул взгляд на жену, которая всё ещё была недовольна его поведением. Он смотрел на неё нежно и любя, в голове же мысли шли дальше: — «За моего переживет, хотя своих у нас с ней так и не появилось. И кажется, уже никогда не появится. А я даже за Сан Санычем никак не доеду, не устрою это!». Рокотов стоял и думала обо всём этом, сделалось очень обидно за Свету и брала злость на самого себя — за то что не может сделать её хоть немного счастливее. И всё же Света шагнула к Ивану, крепко обняла его и прошептала: — Извини Вань, что… — Света хотела сказать, что была неправа, что не хотела повышать на него голос, но Иван опередил: — Ничего, Свет, я всё понимаю. — и он вновь положил ладони на её плечики, вновь крепко прижал к себе. Так и ему, и ей всегда делалось спокойнее. Иван чувствовал — между ними эта тема теперь легла ещё более больной линией. Одного Рокотов боялся — что его опасения окажутся в конце концов правдой. Если так то, тот роковой шаг он действительно себе не простит. Он не сможет больше просмотреть ей в глаза. Потому что его вина будет непрощаемой. — Ладно, Вань, — прервала повисшую тишину Света, она начинала угнетать её и без того неважное настроение, нужно было заканчивать это всё как-то, — пошли отдыхать. Мне завтра снова целый день работать… Да и тебе тоже надо отдыхать. Иван согласно закивал. Действительно, пора уже ложится спать. Да и он видел — за день Света очень устала, просто она как всегда молчит об этом. Но её глаза, уставший взгляд из-под ресниц выдавал всё. В палате погасла лампа. Каменные выбеленные стены залил холодный лунный свет. Рокотов долго не мог уснуть, ворочался, поднимался к окну. Он не находил себе места от переполнявших голову мыслей. Иван шагнул к кровати Светы. Она крепко спала, повернувшись к стене. Роктов сильнее натянул на её плечи одеяло. « Светка, Светулька!» — Иван влюбленно глядел на этот безмятежный сон жены. По подушке расплескались волны её кудрей. Давно он такой её не видел. Мягкая, нежная, спокойно спящая Света. Рокотов любовался ею, ведь сейчас в ней была та самая детскость, беззащитность; именно эта отчаянно скрываемая ею беззащитность подняла из глубины души Ивана стремление всегда защищать её, быть рядом с ней, а затем это вылилось в куда более сильные чувства, которые не угасали до сих пор. Просидев так некоторое время, Рокотов всё же поднялся, поправил на спинке койки её форму и вернулся к себе. Он лёг, заставляя себя уснуть. Сами собой в его голове появились картины Киева и того далёкого сентября. Каким он со Светой тогда был. Какой была тогда Света. Нет, конечно он и сейчас любил её, невероятно обожал. Но иногда скучал по той немного взбалмошной, но неизменно улыбающейся Свете. Сейчас она стала куда строже. Год вместе так и не смог окончательно вернуть былую Свету. Да и не мог. Слишком много тяжёлого пережила в войну она, чтобы оставаться такой, какой она была пять лет назад. Иван лежал, глядел в потолок. Он вспоминал Киев. Вспоминал, как надеялись на обычное семейное счастье, где будет их дом, будут их дети. Будет их семья. Будет после войны, которая вот-вот закончиться… Война закончилась, а счастье, кажется, даже не думало приходить. Была лишь нескончаемая череда боли, страданий и разбитых надежд и мечтаний. У него и у неё.