***
Света была уже на службе в штабе. В кабинете рядом с ней работал капитан Йоффе, его левая рука всё также перевязана. К гимнастёрке он уже успел пришить новую красную полоску о ранении, хоть до конца и не вылечился. Свете все годы войны везло, обошлась без них. Но если посчитать душевные раны… Но их никто не считал, не учитывал. Только она сама знала о них, только сама она считала. Как только Света пришла на службу, сразу принесли материалы нового дела — нужно было разобраться с интендантом одной из погранзастав. Он, судя по предоставленным материалам, продавал и полякам, и немцам тушенку со спиртом с одного из складов НКВД. Света вот уже два часа сидела сверяла учётные документы на всё это. Чтобы узнать точное число проданного. Но пару минут Света сводила все записи, а потом сама собой подолгу начинала думать о Ване — как он сейчас там, без неё, как чувствует себя. Хотелось уже скорее оказаться вновь рядом с ним. Света старалась вернуться к работе, но выходило так себе. К тому же, Ваня же в этом кабинете сидел прямо напротив неё. И на этом столе всё было ровно так, как неделю назад это оставил Ваня, вплоть до наклона пера в стакане. От этого ей иногда казалось, что Ваня просто ненадолго вышел из кабинета и вот-вот он откроет дверь и войдёт, принеся с собой привычный запах крепкого табака. В кабинет же, без стука, явился Дрёмов. В руках достаточно пухлая папка. — Лев Анатольевич, подождите за дверью, — сухо приказал капитану Дрёмов, а сам шагнул к столу, где сидела Елагина. Капитан молча встал, взял фуражку и вышел, приказ есть приказ. Как только дверь захлопнулась, Дрёмов сел напротив Светы. Он протянул ей папку. — Светлана Петровна, вот эту гражданку необходимо допросить по всей форме. Я пытался её разговорить, но она ушла в глухой отказ. Может вам удастся её допросить? Света взяла документы и стала читать их. Дрёмов же продолжал: — Она работала в одной из комендатур Кенигсберга машинисткой и… ну вы сами знаете, делала подпольщикам пропуска и прочие документы. Про всё это её надо как следует допросить! Её игра в молчанку уже надоела. Света внимательно пролистала переданные бумаги. — Хорошо, Виталий Сергеевич… Только, мне нужна будет тюремная камера, что в соседнем здании и… — Света быстро написала на листочке и передала его подполковнику, — разыщите мне вот эти материалы. Как можно полнее. Как только я их получу, ведите Ольгу на допрос. Дрёмов взглянул на листок, поднялся и ответил: — Ну… Будут вам, Светлана Петровна, и камера, и эти материалы. Елагина кивнула и вернулась к изучению дела арестованной машинистки комендатуры. Дрёмов быстро вышел из кабинета. Сюда вернулся Йоффе. — Ещё дел подкинул вам товарищ подполковник? — спросил он у Елагиной сев за свой стол. — Подкинул. — не отрывая взгляда от принесенных Дрёмовым документов ответила Света, периодически она делала себе выписки. Йоффе больше ничего не спрашивал.***
Через два часа Света уже была в здании бывшего Полицайпрезидиума, а после, при нацистах, здании Гестапо. Здание это было большое, в три этажа, а один из корпусов в четыре, и занимало оно угол площади перед Северным вокзалом города. Во время штурма здание достаточно пострадало, но сейчас его постепенно приводили в порядок. Поэтому на некоторых этажах уже можно было спокойно находится. В подвальных помещениях, где был ряд камер, ремонт был практически завершён. Елагина уже ждала, сидя за столом в одной из камер, когда доставят арестованную. Перед ней были те самые материалы, что она просила разыскать Дрёмова. Железная дверь отворилась и боец с автоматом завёл Ольгу. Вид как всегда у неё — надменный и гордый. Света на это вообще не обратила внимания — и не таких гордых видела. Ольгу усадили напротив Елагиной. Боец остался стоять в дверях, для охраны. — Целый подполковник госбезопасности не смог допросить, так думаете вы сможете? — Ольга всё также держалась независимо, смотрела с презрением и с высоты собственной гордости; руки демонстриративно были скрещены на груди. — Судя по всё такому же цветущему виду у вас, подполковник даже не думал начинать вас допрашивать, — тут же ответила Елагина. — Ах, ну да… — театрально закатила глазки Ольга, — Ваш же главный метод на допросах это животная грубость… Только силой и привыкли всего добиваться. Даже не удивлена вам, советские, — на этом слове в голосе зазвучало ещё больше презрения. — Есть с чем сравнивать? — Света была совершена спокойна, слова Ольги кажется её нисколько не зацепили. — Есть! — язвительно выпалила Ольга, — И это сравнение не в вашу пользу. — Значит, немецкие офицеры были куда как обходительны? Я верно вас поняла? — Ещё как более обходительны и внимательны! И уж для них слова «честь», «благородство», «достоинство» — это не пустые слова! А для вас?! Да это первое, что стремитесь уничтожать в людях! — Ольга всё пыталась сейчас отвечать дерзко, хлёстко, но выходило больше истерически, нежели на то, она хотела. Света же была всё также холодна, спокойна, уж чего-чего, а истерик она видела переводила. Этим её не удивить. — Значит, благородные и честные немцы, — Света спокойно поднялась из-за стола, отошла к решётчатому окну, — Эти прекрасные и благородные господа, на которых вы так преданно работали и которым также преданно служили, которых так упорно защищаете, прямо в этом помещении пытали, и даже убивали вот таких же как и вы, прекрасных и милых девушек. Пытали мужчин, женщин, стариков. Пытали и русских, и евреев. И немцев, — с небольшим паузами, медленно заговорила Елагина. Эти слова пока на Ольгу не производили никакого впечатления, она всё также презрительно глядела на Светлану Петровну. А Елагина продолжила: — Вас же ещё никто даже пальцем не тронул. Более того, даже не думал, — Света вернулась к столу и взяла в руки папку, раскрыла её и вынула несколько листков, — А ещё, эти благородные и честные нацисты немцы, что так обходительны были с вами — они всех жителей вашего села… Расстреляли, — на стол легли ещё несколько фотографий, где надо рвом были запечатлены стреляющие немцы и две падающих женщины, — В соседнем селе жителей согнали в сарай и сожгли. Тех, кто пытался спастись ждали немецкие пулемёты. Их убили только потому что они русские, потому что советские, — Света склонилась над Ольгой и особенно выделила то слово, которое с таким презрением произносила Ольга, — Вы почитайте, почитайте эти показания трёх солдат, что участвовали в этом. Почитайте показания свидетелей, что обнаружили ров с трупами. Где в том числе нашли ваших родителей и двух младших братьев — Митю и Васю, — Света ближе пододвинула бумаги к Ольге. У Ольги сошёл её весьма гордый и надменный вид. Глаза забегали по строчкам допросов немцев, забегали по фотографии. Руки чуть нервно подрагивались. — А вот, что было в Аушвице, где служил ваш куратор Лидке, — Света выкладывала на стол новые фотографии, — Это — Бухенвальд. А это — вновь благородные немецкие расстрелы мирных жителей — детей, стариков, женщин. Света по одной выкладывала фотографии, на которых сами же немцы запечатлели свои страшные преступления. Где довольно улыбались немецкие солдаты на фоне повешенных, где были запечатлены люди, которые от голода были живыми скелетами, где немецкие офицеры добивали выживших после расстрела женщин. Вид у Ольги изменился до неузнаваемости. Руки дрожали, глаза не сходили с фотографий, впились в силуэты на них. В этих глазах был ужас и самый настоящий шок. Света же продолжала: — А ещё здесь есть… — Не надо! — сдавленно вскрикнула Ольга, — Не надо… Я расскажу всё, что вас интересует… Всё расскажу, — Ольга подняла свои испуганные глаза на Елагину. Света собрала всё обратно — теперь то Оленька готова! Спесь с неё была сбита. А прекрасные образы, созданные в её голове, разрушены сухими фактами и немыми чёрно-белыми фотографиями. Елагина вернулась за стол, достала бумагу, карандаш и сказала: — Тогда, рассказывайте, Ольга Анатольевна. С самого начала. Как вы оказались в Германии?..***
Рокотов удобно устроился на койке, под головой две подушки. В палату для того чтобы открыть для проветривания окно вошёл боец из охраны. Он мельком взглянул на лежащего Ивана. — Товарищ майор, неужели вам так интересна эта книжка? Там ж ни черта не понятно, — открытая фоточку сказал боец. — Интересна… История математики не менее интересна, чем сама математика, — спокойно заметил Рокотов. — А мне больше наша история по душе… Про то, как мы буржуев скинули, революцию совершили. — Да, согласен, — Иван прикрыл книгу, — Хорошая у нас история. Но и в математике тоже, знаешь ли, были свои революции. — Революции среди цифр? Это как так, товарищ майор? — усмехнулся солдат. — Ну… Не совсем как ты говоришь, не среди цифр… Но поверь, не менее интересно, чем у нас. — Хорошо, поверю вам на слово, товарищ майор, — солдат поправил автомат на плече, отдал честь и вышел. Рокотов проводил его добродушной улыбкой и вернулся к чтению. От скуки он готов читать всё подряд, в том числе и книгу по истории развития математики. В середине книги пошла речь о нерешаемых задачах в математике. Иван с интересом читал. Он дошел до места про циклы Леонардо Эйлера и про историю с семи кёнигсбергскими мостами — как можно пройти по всем семи мостам не проходя дважды ни по одному из них. — …«Задача не имеет решения, поскольку в гра́фе этой задачи нечётную степень имеют четыре вершины», — прочёл вслух Иван конец параграфа, задумался, а потом сказал как бы самому себе, — А ведь в начале века в Кёнигсберге построили восьмой мост… Решили задачу, можно сказать. Рокотов захлопнул книгу. Его поразила собственная догадка. «А ведь действительно! Что, если для того, чтобы решить задачу, нужно просто расширить условия задачи?.. Тогда всё сложиться!.. Что же я раньше сам до этого не додумался!» — Иван сам поразился собственной идее, которая сейчас казалось очевидной. — Света придёт, расскажу ей, — вновь вслух произнес свои мысли Рокотов и вернулся к чтению не выпуская из головы главного теперь.***
За окном уже смеркалось, когда Света прошла в кабинет подполковника. — Ну как, Светлана Петровна, запела наша красавица? — Дрёмов откинулся на стуле и затушил папиросу. — Ещё как запела! — Света села за большой стол по центру кабинета. За этот же стол сел и Дрёмов, ему Света протянула листы допроса. Подполковник сразу же приобрел довольный вид. А Света стала пересказывать материалы допроса, ведь если сейчас читать это всё, то это будет долго. — Да, Ольга специально устроилась в комендатуру машинисткой чтобы иметь доступ ко всем основным документам, знать, какая работа у нас проводиться. И, конечно, готовить поддельные пропуска… вернее как поддельные. Номера настоящие, бланки верные, а фамилии там нужные подпольщикам. — Да-да… Это я помню, — прервал Дрёмов, — Что она ещё рассказала? — Готовые документы она передавала через соседского паренька, бывшего, конечно, в Гитлерюгенде. — Как зовут этого паренька? — Юрген. Вот здесь, — Света перелистнула листы, — Его адрес. — Хорошо, погляжу, что там за Юрген такой живёт… Что ещё? — Через этого Юргена Ольга получала и поручения о том, какие конкретно документы нужны подпольщикам. Поручения давал некий Герман. Я думаю, это псевдоним. А за ним скрывался, вполне возможно, руководитель подполья. Дрёмов лишь кивал, вчитываясь в материалы допроса. Света же продолжала: — Рассказала Ольга и о том, какую прошла подготовку в разведшколе. Училась она здесь уже, в Восточной Пруссии, в местечке Нойкурен. Курс был шестимесячный и получила Ольга подготовку в качестве радистки. С началом наступления Красной Армии школа была переведена в глубь Польши, но Ольгу оставили здесь, она должна была внедриться в наши руководящие органы, что собственно, и случилось. — Кто руководил её подготовкой? — Разведшколой руководила капитан РОА Наталья Берг-Попова, но здесь, в Кенигсберге, куратором у Ольги был некий оберст Арним. Здесь есть его словесный портрет, — Света показала необходимые строчки допроса, Дрёмов стал их читать. — Ну что… очень хорошо… Что-то ещё? — Дрёмов продолжал читать допрос и слушать Светлану Петровну. — Подробностей о подготовке подполья к восстанию Ольга не знает. Вся её работа — сбор информации о деятельности комендатуры и подготовка документов… Но она назвала два адреса, где проводили собрания подпольщик и возможно были руководители подполья, — Света вновь перебрала листки с допроса, вынула нужные. Дрёмов принялся их читать. — Прекрасно… Замечательно, Светлана Петровна! — подполковник кажется засветился радостью от полученного результата. — Вот теперь эту Оленьку можно будет и… — рука Дрёмова тяжко легла на столешницу, как намёк на то, что же ждёт Ольгу. — Она вообще-то согласилась с нами сотрудничать. — Елагиной не хотелось, чтобы вот так сразу, пусть и преступницу, но отдали под суд и привели приговор в исполнение. — Это хорошо. Но наказание это не отменяет. Поработает и получит засуженное. — подполковник поднялся из-за стола и прошел к своему. — На эти адреса я приеду сам. — Сейчас хотите? — кажется Свете эта идея не очень импонировала. — Конечно. Чего тянуть? — подполковник убрал в сейф свои бумаги, вынул оттуда другие, сложил на стол. — Не лучшая идея, Виталий Сергеевич, ехать туда на ночь глядя. — От чего такие сомнения, Светлана Петровна? — Дрёмов надел свои очки. — От того, что уже темно и неизвестно, кто или что будет вас там ждать. И даже если вы являетесь на адреса с ротой автоматчиков, от этого лучше не будет. Вы наделаете столько шума! И этим самым привлечете ненужное внимание к нашим поискам. — Света с каждым словом подходила на шаг ближе к столу Дремова. — А если вы привлечете это самое внимание, то подпольщики станут ещё тише. И тогда, боюсь, вы их уже никогда не отыщите. — глядя в упор на подполковника и уперевшись в стол произнесла Света. Глаза Дрёмова забегали. Он не привык чтобы его, подполковника госбезопасности, какие-то майоры и тем более женщины, вот так чуть ли не распекали, командовали им, указывали как и что делать. Но при всём своём возмущении, Дрёмов ясно понимал — Елагина сейчас права. Работу контрразведки не должно быть видно! Нельзя давать понимать подполью, на какой они стадии поисков, что СМЕРШу уже известно о них, а о чём — нет. Дрёмов пока думал над словами Елагиной, постукивал пальцами по столешнице. После закурил. — Да, пожалуй, вы правы Светлана Петровна, — скинул пепел Дрёмов, — Не надо сегодня наведываться туда… Лучше завтра, с парой бойцов и под видом обычных пехотных командиров там походить, посмотреть, что и как. Света довольно поглядела на подполковника — он всё же внял её доводам. А не как обычно — отказался от всего, «я сам всё знаю, как лучше», «вы — дилетанты, а я — профессионал». — Я могу идти? — взяв свои документы спросила Света. — Можете. Но прежде ознакомьтесь вот с этими документами, — подполковник протянул папку, — это по Штольбергу. Света взяла из его рук папку и принялась изучать в кабинете сидя за большим столом. Материалов было не так много — показания соседей Штольберга, его коллег, некоторых пациентов. На ознакомление со всем этим у Светы ушло не очень много времени. — Это всё, конечно, хорошо, — под конец произнесла Светлана Петровна, как только перевернула последний лист, — но не говорит нам о том, куда он сбежал. — Я вам дал всё, что у меня есть. — приняв обратно документы ответил Дрёмов, — Найдётся ещё, ознакомлю. Ну а пока, можете идти, Светлана Петровна, — Дрёмов убрал возвращенную папку в сейф, — И… Ивану Григорьевичу от меня передайте, чтобы поправлялся скорее. — неожиданно добавил он. — Хорошо, я передам, Виталий Сергеевич. — ответила Света и вышла. Очень неожиданно было от Дрёмова услышать такое, что он проявлял внимательность. Искренен он в этом или же просто пытается расположить к себе? Света не могла пока понять это. Но вроде бы, подполковник был искренен. Время шло к семи вечера, а это значит, что пора было собираться уходить из штаба.***
Всё та же палата госпиталя. Всё тот же теплый свет от настольной лампы. И всё то же тепло рук Ивана, которым никак не могла насладиться Света. Они были здесь вдвоем, наедине друг с другом. — …И представь, она же всё рассказала, как увидела, что я выложила ей. — Света тихим голосом рассказывала Ване о том, как допрашивала сегодня Ольгу. — Она столько нам рассказала! Дрёмову надолго хватит работы. — Света немного улыбнулась, ненадолго совсем. Иван довольно смотрел на то, как ему рассказывала Света. Смотрел и наслаждался её горящими глазами, её голосом, движением рук, головы, как спадали её кудри… В памяти, как туман, проступили воспоминания об Инстербурге. Да, так невпопад и не к месту. Иван вспомнил как придя вечером из комендатуры, усталый, измотанный поездками по полкам дивизии, он зашёл домой, а из зала в новом платье цвета изумруда не вышла, выплыла Света. И помимо её нового платья, что было так хорошо под свет её больших и всё ещё немного девчоночьих глаз, у неё была новая прическа — великолепные каштановые кудри. Света стала легкой, словно бы парящей в этой комнате. Но всё украшала нежная, светлая, мягкая Светина улыбка и тихое: «Привет, Вань!». Рокотов теперь часто вспоминал вечера в те два летних месяца, когда они оба поверили, что война для них закончилась… Иван, вернувшись обратно в реальность, дослушал то, о чём ему так долго говорила жена. Он поднёс к своим губам её ладонь, она вновь прохладная. Иван стал согревать их лёгкими и короткими касаниями. Его немного бросало в жар — и из-за ранения, и из-за чувства близости рядом Светы. Для него, что заболеть, что влюбиться до беспамятства — одно и то же. Только, любовь, эта та его болезнь, от которой он никогда не хотел излечиться. — Умница ты моя, Светик!.. Ты всё правильно сделала. — мягко обжимал он её руку, — Всё правильно… Молодец! А Света засияла той самой чистой, светлой и поистине радостной улыбкой, где не было слёз, тоски, печали. — Кстати, — всё также с улыбкой говорила дальше Света, — тебе Дрёмов передавал, чтобы ты поправлялся. — Дрёмов? Да ладно, Светка? — Рокотов не поверил. А Света лишь кивнула. — Дрёмов, Ванечка, Дрёмов просил. — Это прямо что-то новенькое от него! — от кого угодно он ожидал это услышать, но не от Дрёмова. — Да он вообще в последнее время немного другой стал. Представь, не спорит со мной, соглашается со всем. — Даже так! — Рокотов довольно поглядел на жену. — Даже вот так! — Света и сама сейчас была очень довольная. Рокотов потянул к себе Свету, она чуть склонилась над ним. Иван зашептал ей: — Это он наверное тебя теперь боиться, поэтому не спорит с тобой. — в голосе Ивана было немного шутливости, рукой он завел за ухо её упавшую кудряшку. Света засмеялась, Иван же просто радостно улыбался. Наконец Света смеялась. Они сидели и счастливо глядели друг на друга. В этот момент ничего кроме этого им не нужно было. Всё, что нужно для счастья, в этот момент было у них. — И ещё, Свет, — Иван дождался момента, когда можно будет рассказывать о своей догадке, — я днём думал над одной проблемой… — Что за проблема? — Проблема того, почему Миша не вышел на связь. Света сразу же сделалась серьёзнее. — Мы исходили из того, что нам известны все руководители подполья, это Лидке, неизвестный мужчина и приближенный к ним Штольберг, так? — Так, — кивнула Светлана. — А что если для решения нашей задачи необходимо просто добавить ещё одно условие? Что есть третий, истинный руководитель немецкого подполья. И вот именно на его след напал Михаил и дабы найти его решил не выходить к нам, остаться среди немцев. Света задумалась, она поднялась с кровати, прошлась по палате, а затем вернулась. — Ну, звучит логично, конечно… Но доказать это как? — Пока это просто моя версия. Доказательств у меня нет… Дрёмову расскажи про эту версию, может быть у него будут какие-то данные. — Хорошо… Да, я передам её. Обязательно, — Света очень серьезно относилась к версии Ивана, ей тоже не была безразлична судьба Михаила. А Иван, рассказав об одной совей догадке, вспомнил и про другое дневное дело. — Свет, я ж ещё блокнот тот немного почитал, — он вспомнил о своей «работе» здесь. — Что-нибудь вычитал там? — Света села ближе к нему. — Вычитал… В основном тут, конечно, врачебные записи, — Иван вытянул из-под подушки тот самый блокнот, — О пациентах, рецепты какие-то… Личные пометки есть, вроде того, что купить в магазине и у кого пошить новые брюки…. Судя по первой дате в записях, вести блокнот стали с лета сорок четвертого… А вот самая интересная запись появилась в феврале сорок пятого, — Иван раскрыл нужную страницу. — И что это за запись? — Света вновь стала серьезной. — По поводу прохождения обучения в неких лагерях. Света тут же задумался, Рокотов же пытался понять по её взгляду, о чём задумалась она. — Мне Дрёмов рассказывал, что перед нашим наступлением немцы готовили местное население к диверсионной работе… А Штольберг тем более должен был пройти такую подготовку. — Почему? — Ну так он был членом нацистской партии, а их готовили в диверсанты и в подпольщики в первую очередь. — Вот значит как… Ну, теперь ясно почему именно он был связан с подпольем. — Это да. — Я вот только не могу понять вот что Свет, а почему именно он пришел и сказал? — это давно уже смущало Ивана. — Испугался последствий. Он мне сам сказал… Да и вид у него был очень испуганный. — ответила Света. — Испугался… Понятно, — протянул Иван, что ж, от страха такое вполне мог сделать Штольберг, — Ну а ещё в блокнот было два адреса. — Что за адреса? Иван быстро перелистнул страницы, отыскал нужную. — Вот, — показал он записи Свете, — Пометок рядом никаких нет. Просто адреса — Вильгельмштрассе 4 и Хуфен-аллее 56. Света взяла в руки блокнот, она где-то уже видела именно эти адреса. — Ольга называла эти адреса как места сборов подпольщиков, — Света вспомнила, где видела их, — Да… Их называла Ольга. — Значит, мы на верном пути. И Ольга тебе действительно всё рассказала. Света согласно кивнула, а потом протянула руку к тумбочке оставив там блокнот. — Завтра туда, на эту Вильгельмштрассе и Хуфен-аллее, съезжу. — Света расстегнула верхние пуговицы воротника платья. — Только осторожно, Свет! Мало ли что они после разгрома своего для нас оставили там. — Света только сказала о своих планах, а Рокотов уже начинал беспокоиться, ведь его рядом не будет с ней, этого в двойне делалось тревожнее. — Не переживай, я буду осторожна. — Света мягко улыбнулась Ване и прижалась к его щеке, тело всё же медленно наливала усталость. Он в ответ тоже ей улыбнулся. Но потом задумался о чём-то своём, провожая взглядом поднявшуюся от него жену. Света оставила на спинке кровати ремень, в последнее время ей казалось, что он ужасно давил ей. Как и воротник формы. Всё словно бы стало узким, неудобным и тесным. — О чем ты задумался? — Света наконец заметила сосредоточенный на себе взгляд мужа. — Да думаю… Вряд-ли подпольщики будут использовать уже эти адреса. — Потому что их знали арестованная Ольга и сбежавший Штольберг? — Именно. Скорее всего, всё, что хоть как-то указывало на них, было уже уничтожено. Света опустилась рядом с Ваней, немного поразмышляла, а потом согласно кивнула. — Да, пожалуй, ты прав, Вань… Но я всё равно съезжу. Обещаю, я буду осторожна! И одна туда не поеду. Честное слово! — на этих словах Света практически устроилась под левым боком у Рокотова, мягко опустила руку на его грудь, наклонила голову так, что Иван чувствовал как легко касаются её локоны его кожи. А Света с привычной нежностью поцеловала его чуть тронутую за несколько дней щетиной щеку. От наслаждения этим таким привычным для них прежде жестом, Иван прикрыл глаза. Он даже на время забыл, что лежит в госпитале. Ему казалось он дома, в их домашней кровати. И опять вспомнился Инстербург. Вечерами Света вот ровно так же ложилась рядом и целовала его, руки мягко касались лица, шеи, груди. А затем, Света крепко обняла Ваню, положив голову на плечо. — Мне без тебя не жить! Я больше не смогу без тебя! — очень тихо произнесла Света. Рокотов ту же крепче обхватил её от накатившей волны нежности в их неспоконом жизненном море. Он хорошо чувствовал, что Света вновь боится остаться без него и вместе с тем, оставить его одного. — Светка, Светик. — он губами прижимался к её локонам, целуя куда-то в макушку и шепча. — Любимая моя… Всё у нас обязательно наладится! Не переживай! Он чуть глубже вздохнул. Руки же Светы ещё крепче обхватили его тело, она зажмурилась. Да, она боиться. Его бесстрашная Света боится. Иван вёл рукой по её плечу. А у самого сердце казалось сейчас разорвется от того, как болела его душа за неё, за их судьбу. Почему, за что же Свете всё это выпало?! Как Ивану хотелось разом всё это прекратить, закончить раз и навсегда и увезти её отсюда в… Да куда угодно, но только увезти! Где больше нет войны. Где она его не потеряет. И будет обещанная, долгожданная мирная жизнь. Иван хотел ещё что-то добавить Свете, про то, как всё скоро будет обязательно лучше, что он непременно поправится, как увидел, что Света уже спала. Просто она всё ещё крепко держалась за него. «Устает очень Света… Не высыпается…», — вновь вспомнил Рокотов про то, что Света упрямо не хочет покидать на ночь его палату. Но он понимал, почему она так упряма и поэтому старался уж так сильно не переживать. Да и к тому же, он уже примерно рассчитал, когда будет выписан. А это значит, что скоро и он, и Света спокойно смогут выспаться. У себя дома. Рокотов закрыл глаза, стараясь теперь заснуть. «И всё же, когда Света рядом, мне так спокойнее ведь. И Света тогда счастливее» — сквозь дремоту улыбнулся Иван.