Ошибка подполковника Дрёмова

— Подождите за дверью, — вошёл в кабинет генерал и приказал работающим там девушкам. Они молча вышли. Генерал сел за стол, где работал подполковник Носовихин. Он ждал когда придёт Дрёмов. Подполковник же звонил из своего кабинета в госпиталь. — Что можете сказать по его состоянию? — говорил Дрёмов с врачом. — Сейчас товарища Рокотова оперируют. Сколько продлиться операция я вам сказать не могу, случай не совсем простой, состояние тоже не из лёгких. — Что ж… Понимаю вас, понимаю. Но как только операция завершиться необходимо изолировать его в отдельную палату. Это приказ. — Хорошо, я понял вас товарищ подполковник, — ответил врач. — Как операция завершиться, позвоните мне, доложите. — Понял вас. — До свидания, — Дрёмов положил трубку. Что ж, теперь можно и к генералу, он же уже ждёт. — Разрешите? — раздался знакомый голос из открытой двери. — Входи, Дремов, — генерал сел за стол. Дрёмов вошёл в кабинет Носовихина, что временно был кабинетом генерала. Пока подполковник остался стоять около стола. — Что, как там Рокотов? — спросил первое генерал. — Оперируют. Пока никаких других подробностей нет. — Ясно… — генерал ненадолго задумался, постучал карандашом по столу, а потом сказал, — Нравятся тебе твои погоны, Дрёмов? Дрёмов не понимал вопроса и исходя из этого не знал как на него ответить. — Так вот, Дрёмов, тому, что ты будешь пока носить эти две красивые звёздочки на них, ты обязан Рокотову. Смотрю я дела и вижу, что он многое за тебя сделал. Как и Елагина. Подростка из «Гитлерюгенда» она сумела допросить, не ты. Так ты и вышел на подполье. Дату узнала тоже Елагина, а Рокотов раскрыл шпиона в комендатуре. А ты что успел сделать за это время? Допустил убийство Лидке прямо у себя в кабинете, упустил руководителя восстанием… Ведь, Дрёмов, — генерал вышел из-за стола, — Мало было подавить этот мятеж фашистов, надо было взять того, кто ими руководил. А одного руководителя у тебя убили, а второй сбежал… Да и Михаил тоже неизвестно где у тебя… — генерал ненадолго замолчал переводя дух, — Все следователи не могут работать, криминалист ранен… Связь только вот в городе восстановили… Чёрт знает что у тебя здесь, Дрёмов. Бардак! Как и в прошлый раз. Твоё счастье было, Дрёмов, что Светлана Петровна и Рокотов вперёд тебя соображают и понимают всё. А то бы ты и связиста упустил с поляками, и фон Берга тоже со списками агентуры. Дрёмов стоял молча, парировать нечем, да и только хуже будет ему от этого. — Каков твой дальнейший план, подполковник? — шагнул ближе генерал. А ведь никакого плана пока у Дрёмова не было. Он не знал с чего ему начинать поиски Михаила, поиски руководителя подполья. — Вижу, нет его у тебя, — прервал мысли Дрёмова генерал, — Значит слушай мой, — генерал заложил руки за спину и шагал по кабинету, — Как только Иван Григорьевич придёт в себя, поручишь поиски Михаила ему, если до этого моменты ты его не найдёшь. Да, Дрёмов, тебе всё равно его искать. Тебе! Как и руководство подполья этого фашистского… Рокотов, поглядел я его дело, следователь весьма хороший… Нам в контрразведке такие тоже очень нужны. — Товарищ генерал, — Дрёмов всё же заговорил, — Я уже предлагал Ивану Григорьевичу службу у нас, но он категорически отказался. — Значит плохо предлагал, — сказал, как отрезал генерал, затем он продолжил своё, — Елагиной не сообщать о Рокотове… Поиски Михаила, как и подпольщиков, дело секретное… Да и сейчас, Светлана Петровна не в том состоянии, чтобы вести дела. — Товарищ генерал, — вновь раздался голос Дрёмова, но чуть более смелый. Генерал обернулся к нему. — Что, Дрёмов? — Не согласен, что товарища Елагину не надо привлекать к этому делу… и не сообщать об Иване Григорьевиче… Не правильно это будет, не по человечески. Всё-таки у них какая-никакая, а семья. Генерал был удивлён такой смелости Дрёмова. Он давно ничего такого от него не слышал. — И что ты предлагаешь тогда? — генералу было интересно, что конкретное предложит подполковник. — Как только врачи скажут, что Иван Григорьевич будет жить после операции, сразу сообщить это Светлане Петровне. Поверьте, Елагина прекрасный следователь, замечательный аналитик, я ещё не видел такого среди женщин. Сообщение о том, что Иван Григорьевич жив можно сказать, вернёт её обратно, она сможет приступить к работе. В том числе и к поискам руководства подполья и Михаила. — Хочешь и её привлечь? — Так точно… Да и она уже в курсе Михаила Рокотова, чем он занимается… Генерал вопросительно взглянул на Дрёмов. — Ты даже это не сумел скрыть! … А Иван Григорьевич, он знает? — Скорее всего. Солдат, что выстрелил случайно в Рокотова, сказал, что он закрывал двоих. Один из тех двоих был молодым… Ну и в другом случае Рокотов не стал бы приказывать «не стрелять» и вставать под пулю… Если бы это не был выживший сын. Генерал вздохнул, слов у него не находилось для подполковника. Он сумел сделать, пожалуй, всё не так. Всё что можно у него пошло криво. — Отчего же ты не отправил Рокотова с Елагиной обратно? Понял, что без них ты вообще ничего не сделаешь? — Так точно, — почти что пробормотал Дрёмов. — Значит… Елагина была в курсе задания Михаила… Так, ладно. Что дальше ты собираешься делать? — Для начала нужно допросить Ольгу, хочу поручить это Елагиной. Генерал же ходил по кабинету и думал, как ему поступить. Подполье это работа СМЕРШа, а не следователей из штаба Уполномоченного. Да, он готов взять на службу к себе Рокотова, но не готов Елагину. — Дрёмов, ты уверен, что Елагина справиться с поиском? — спросил через некоторое время генерал. — Уверен. С Иван Григорьевичем точно справиться. — Но ты же понимаешь, что всё это дело — это секретная операция?! — Товарищ генерал, а если нам и Светлану Петровну принять на службу? Вместе с Рокотовым? — Дрёмов же шагнул к сейфу и достал оттуда личное дело, — Вот. Это личное дело Елагиной, — он раскрыл папку, — В начале сорок первого от неё было три рапорта с просьбой принять в разведку. Но трижды их отклоняли, хотя по справке, выданной ей на курсах ОСОАВИАХИМа, радистка она была отличной. Языка она только не знала, немецкого. В школе у неё учили только французский. Поэтому отклоняли. Генерал посмотрел документы, что протянул ему подполковник и изучил их. Потом спросил: — И что ты предлагаешь? — Составим ещё один рапорт и на основе этих трёх, примем на службу. Временно, как и Рокотова. — Почему временно? — Всё же, — Дрёмов убрал дело обратно в сейф, — Светлана Петровна у нас здесь восстановлена на службе, её в мае демобилизовали… А у Ивана Григорьевича очень большая выслуга. С такой выслугой уже пора подумать и о мирной жизни. Генерал сел за стол. Стал думать над всем сказанным Дрёмовым. Рокотова он был готов взять на службу, сам же этого хотел. Но вот Елагину… Вспомнил, что эти двое уже спасали операции Дрёмова. И уж если он без них никак не может, то… — Хорошо, Дрёмов. Привлекай к этому делу Елагину. Как только с Рокотовым станет всё ясно, вводи её в курс дела. Как и Ивана Григорьевича. Документами всеми займутся другие. Ваша задача — руководство подполья и наш пропавший агент. Все меры предосторожности, относительно Рокотова, оставляешь. Его теперь должны видеть и знать о нём как можно меньше людей . — Понял, товарищ генерал. Сделаю. — И запомни, Дрёмов. В последний раз предупреждаю тебя. Провалишь это дело — вместо этих двух красивых звёздочек на твоих погонах будут красоваться три. Маленьких. И то, где-нибудь в милиции. В органах я тебя после такого провала не оставлю. Уяснил? — Так точно, — Дрёмов уяснил это. — Тогда свободен. Дрёмов вышел из кабинета. С души как будто камень упал. Ведь всё утро перед ним не сходил вид Светланы Петровны. А в голове звучало её: «У вас ничего человеческого не осталось!». Дрёмов не знал, видно по нему было или нет, но от чего то, эти слова, сказанные именно ей, дотянулись до той глубины его души, до которой мало кто дотягивался. Дрёмов постоял у окна, выкурив одну сигарету, надо успокоиться. А затем ушёл к себе. Ведь ему сейчас ехать в госпиталь, брать у всего персонала подписки о неразглашении. Те самые, расстрельные.