My Ocean

«Упрямый ублюдок. Чертов сраный пилигрим. Ну вот чего ему стоило просто откликнуться на зов Хакона или Лоан? Но, нет. Мы ж такие все из себя молчаливые и загадочные, угрюмые жопы мира!» Хакон, устало привалившись к столбу на вершине здания, от всей души мысленно и во всех позах поносил мальчишку. Ну а взгляд бегуна внимательно рыскал по улицам просыпающегося города. Словно у него было вот такое невъбенное супер-пупер зрение, способное обнаружить прыгающего или бегающего Эйдена даже с такого расстояния. На душе было тяжко и волнение не отпускало. Куда Эйден мог исчезнуть вместе с сестрой? Хакон уже успел оббежать всех знакомых и незнакомых врачей, лекарей и им подобных знахарей и колдунов. Фрэнк, Айтор, базарные, даже местная алкашня из Рыбьего глаза были опрошены либо лично, либо по рации. Лоан сама несколько раз выходила на связь. Сначала спрашивая, не знает ли Хакон, где Эйден, а потом чтобы узнать нет ли новостей. Каждый звонок от нее, понятное дело, сквозил могильным холодом, слова она выплевывала сквозь зажатые в раздражении (или приступах бешенства) зубы. Ну хотя бы так. Уже без жажды увидеть Хаконовы кишки на ближайших деревьях. Мужчина считал, что худой мир всегда лучше и все такое, поэтому был рад. Сам бегун уже сбился со счету, сколько раз он пытался связаться с Эйденом. Но тот молчал. Сейчас, стоя высоко над городом, он повторил попытку. Тишина. И на что вообще надеялся? У него уже был ранее составленный план обойти все безопасные зоны, ведь парнишка с сестрой могли спрятаться там. И мужчина почти запрыгнул на трос, по которому за несколько секунд можно было с ветерком спуститься на землю, когда его рация закашляла и заскрипела еле различимым голосом Эйдена. — Эйден, Эйден! — Хакон моментально выхватил рацию и закричал в ответ. — Слава богам, Эйден! С тобой все нормально? — бегун почувствовал небывалое облегчение. Жив, сучара. Но на его вопросы так никто и не ответил. В эфире перекатывалось лишь шипение белого шума. Грешным делом Хакон даже подумал, может ему все послышалось. Последние деньки выдались ахово нервными и тяжелыми. Слуховые галлюцинации еще никто не отменял. — Эйден? — Хакон, она умерла. Хакон, я не знаю что делать, — голос парня звучал задушено и хрипло. — Малыш, мне очень жаль, — душу Хакона заполнило сочувствие чужому горю. Он добавил осторожнее и тише: — Скажи мне, где ты, я приду. Слышишь? Я приду. Ты не должен сейчас быть один, - мужчина проглотил горький комок и с надеждой уставился на рацию. — Я… мы за городом, к западу от Бульвара Гаррисона недалеко от стены есть часовня. Мы в лесу, недалеко от нее. — Да, да я знаю где это! Эйден, я скоро буду! Дай мне полчаса, малыш, и не отключайся, прошу, — последнее Хакон произнес тише и с нотками мольбы. Услышав в ответ утвердительное хриплое «хорошо», Хакон убрал рацию. Сердце от непонятного волнения стучало сильно, до тошноты. Ему доверились. Его ждали. В нем нуждались в момент боли. И он не имел права подвести или сплоховать. Не в этот раз. Он боялся не успеть. А еще голос его малыша был заплаканным. Это подстегивало бледного и сосредоточенного мужчину ускоряться и превращаться в почти-что-машину. Путь до часовни Хакон не бежал, он летел. Время от времени перепрыгивая целые построения, не чувствуя боли от отбитых коленей и в мясо расцарапанных рук. Эйден ждал. Все его силы ушли на разговор с Хаконом и на то, чтобы уложить Мию на землю и укрыть своей курткой. Устало привалившись спиной к шершавому стволу огромного дуба, парень перешел в режим ожидания. Слезы уже не текли, но глаза нещадно щипало и лицо горело. В голове была непонятная пустота. Он действительно не знал, что делать дальше. Даже не так. Он не хотел даже думать о том, что мог бы делать дальше. Он не мог думать. Не хотел и не мог, поэтому ждал Хакона, полностью доверившись этому странному и изворотливому человеку. Предателю, к слову говоря. Эйден сам не понимал, почему именно ему он позвонил. Но что-то внутри подсказывало, что это пиздецки правильно. Словно Хакон сейчас прискачет и, улыбаясь прищуром глаз, решит и разбросает все проблемы. Словно Хакон придет и заберет боль. Или вытащит самого Эйдена из боли. Как-то так. В таких странных и абстрактных размышлениях пилигрим полностью ушел в себя и даже не заметил, как к нему подошел Хакон. Запыхавшийся бегун шумно приземлился рядом со вздрогнувшим парнем. — Э… кхм, это ей, — прохрипел Хакон, прочистив горло. Эйден поднял глаза и увидел в руках мужчины небольшой пестрый букет из полевых цветов. — Собрал по пути пока шел к вам. — О, она любила цветы. Оказывается любила. Спасибо, — Эйден посмотрел Хакону в глаза. — Помоги мне ее похоронить. Один я не справлюсь, Хакон. — Эйден, я тут именно для этого. Помогу сделать все, что нужно, — Хакон разорвал зрительный контакт. Он осторожно подошел к телу Мии и положил букет ей на грудь. Не было сил смотреть на такого Эйдена. На сломанного, потерянного, наполненного болью. Не было сил смотреть на опухшее лицо, на красные глаза с лопнувшими капиллярами. Хотелось вернуть прежнего Эйдена, стереть это все. Хакон не понимал, почему он готов был положить жизнь за это. Но много философствовать времени не было. Он обязательно пораскинет мозгами об этом когда-нибудь потом. Они отправились к часовне в поисках лопаты, кирки да хотя бы плоского куска металла. Сначала Хакон хотел пойти один, но быстро понял, что парня надо отвлечь и занять чем-то. Под предлогом того, что в часовне может засесть кто угодно, начиная от орды кусак до парочки разрушителей или гунов, Хакон увел парня с собой на поиски. По итогу они нашли в часовне несколько разлагающихся кусак, которые явно радостно оживились при виде живых людей. Но радость была недолгой, очень скоро им снесли их многострадальные гнилые головы. Обезопасив помещение, пилигрим и бегун разбрелись в разные стороны, профессионально обшаривая каждый угол. Через некоторое время они встретились у входа. Каждый продемонстрировал свои находки. Эйдену удалось найти кривую-косую, но лопату. Хакон показал пыльную золотую накидку наподобие одежды церковных служителей и неожиданную закупоренную бутылку, предположительно, вина. Хотя одному богу известно, что за пойло могло быть внутри. Вернувшись к Мие, мужчины развели бурную деятельность. Для начала выбрали место для захоронения. Эйдену подумалось, что раскидистый дуб стал бы отличным спутником и защитником для его сестры. Хакон идею поддержал. Дальнейшие пару часов они, тихо переговариваясь и подбадривая друг друга, по очереди копали яму. Земля в начале поддавалась с трудом. Но чем глубже становилась яма, тем рыхлее и легче казался грунт. По крайней мере для Эйдена. К концу парень, грязный и мокрый от пота, без устали махал лопатой. Казалось, что физическая и тяжелая работа вытесняет из него все плохое, отвлекает от боли и дает смысл. Ведь он что-то делает. Что-то правильное и нужное. Важное для Мии. Успокоившийся Эйден докопал могилу практически в одиночку. Хакон не мешал. Кряхтел и жаловался на свой старческий возраст, отдыхал, картинно поглаживая поясницу. Механическая бездумная работа сейчас кое-кому нужнее. Затем они вдвоем завернули тело девушки в золотой кусок ткани и осторожно уложили на дно ямы. Букет пристроили туда же. Встав рядом друг с другом, почти касаясь плечами, оба молчали. Нужно было сказать прощальные слова. Последние слова. — Я начну, если ты не против, — Хакон поднял глаза на Эйдена и, получив короткий кивок, продолжил. — Малышка Мия, мне бесконечно жаль, что не удалось познакомиться с тобой. Но даже не зная тебя лично, я могу представить какой особенной ты была. Ведь любовь и теплые воспоминания о тебе наш дорогой малыш Эйден пронес через всю свою жизнь. Эти воспоминания поддерживали его, давали сил. Иногда он прятался в воспоминаниях о тебе от всей той жути, что происходила вокруг него. Ты его звездочка. Надеюсь, ты сейчас там, где и должна быть, на небосводе. Уверен, что даже оттуда ты будешь наблюдать и оберегать своего непутевого братишку. Обещаю заботиться о нем, малышка. Спи спокойно. Эйден удивленно посмотрел на мужчину, даже позабыв о волнении по поводу своей прощальной речи. Он не думал, что Хакон так хорошо его понимает. Поэтому, когда тот закончил говорить, благодарно сжал его плечо. — Мия, мне столько всего хотелось тебе рассказать, столько важного я копил, чтобы поделиться с тобой. Но сейчас почему-то ничего не приходит в голову. Знай, мне жаль, что я не смог тебя спасти. Жаль, что у нас с тобой было так мало времени. Жаль, что все так сложилось в этой жизни. Надеюсь, встретимся в другой и наверстаем все упущенное. Я люблю тебя, сестренка, — печаль тяжелым грузом снова легла на его понурые плечи, придавливая к земле. Но тут Хакон приобнял его за плечи, словно забирая себе часть груза. И, действительно, дышать стало легче. Эйден не был один. Закапывали могилу так же молча и по очереди. В изголовье сложили несколько больших и гладких камней. Вид развороченной черной земли Эйдену не понравился, поэтому еще пару часов они потратили на то, чтобы по окрестностям бережно выкапывать и пересаживать на могилку понравившиеся кусты и цветы. Парень очень надеялся, что растения приживутся. Особенно ромашки.