The Root of All Evil Is Love

      У Тома был большой практический опыт, когда дело доходило до дуэлей, но даже он неохотно признавал разницу между дракой на школьном дворе и дуэльной схваткой не на жизнь, а на смерть против взрослых опытных ветеранов.       Неопытность раздражала его, не давая покоя, и он поклялся исправить эту неспособность, как только закончит учебу. На данный момент он довольствовался своим положением лучшего дуэлянта в школе. К семнадцати годам он знал, что у него уже было достаточно опыта, чтобы победить большинство взрослых или, по крайней мере, тех, кому не хватало практического опыта. Но это было только началом его пути.       Так что у Поттера не было абсолютно никаких причин сдерживаться, когда он сражался с ним на дуэли.       — Ну же, Поттер, неужели ты не можешь придумать что-нибудь получше? — спросил он, как только профессор Мерридум вышла за пределы их слышимости.       Том видел написанную мальчиком работу по Защите от Темных Искусств; он показал результаты чуть выше среднего, но ничего, что могло бы сравниться с Томом. Конечно, он знал, что Поттер не хотел бы причинить ему боль из-за приворотного, что лишь подтверждало его веру в то, что любовь слаба, — но он чувствовал себя оскорбленным тем, что Поттер думал, что сможет победить его.       Помимо пренебрежительного отношения к его мастерству, его утомляло отсутствие вызова. Он был неоспоримым чемпионом с четвертого курса, на котором он произвел фурор, победив Антонина Долохова, на тот момент лучшего дуэлянта школы, чрезвычайно опытного и на три года старше него. С тех пор у него не было особого соперничества, но, по крайней мере, Поттер представил для него что-то новенькое. Закрытая обстановка Хогвартса давала мало шансов сразиться с новыми противниками.       Том обезоружил его еще одним небрежным движением запястья, и палочка полетела в его вытянутую руку, а мальчик быстро последовал за ней невербальным левикорпусом. Гарри присоединился к нескольким своим одноклассникам, которые неизящно болтались в воздухе.       — Ты уже можешь произносить заклинание невербально, — пожаловался Поттер. Его очки ненадежно свисали с одного уха, рискуя упасть. — Тебе даже не нужно практиковаться, так почему бы тебе просто не позволить мне потренироваться на тебе?       — Это было бы недостойно, — презрительно сказал Том. — Профессор сказала включить заклинание в инсценированную дуэль, чтобы я не опустился на милость того, кто даже не смог разоружить меня.       Он действительно не ожидал, что Поттер справится даже с этим, но, конечно, мальчик мог продержаться дольше, чем несколько жалких секунд. Он видел, как тот дрался в нескольких случайных дуэлях в классе, и у Поттера было немного таланта в этой области.       — Это левикорпус, ты бы не опустился, а был бы в воздухе, — язвительно заметил Поттер, прервавшись, когда Том швырнул его на пол. — Уфф…       — Ты думаешь, я идеален, не так ли? — тихо спросил Том. — Любовное зелье гарантирует это. Ты должен знать, что не можешь выиграть, так чего же ты добиваешься?       — Что я получу от победы? — возразил Поттер, приподнимаясь на локтях. Он привычным жестом поправил очки.       Том задумчиво посмотрел на него. В конце концов, Поттер был слизеринцем. Он полагал, что не будет ничего плохого в том, чтобы предложить небольшой стимул, поскольку он не проиграет в любом случае, и он мог получить что-то из этого.       — Что ты хочешь? — спросил он. Поттер выглядел удивленным, но выражение его лица быстро стало задумчивым.       — Гм, — промычал мальчик, садясь и разглядывая свои колени, его шея покраснела. — Как насчет… поцелуя?       Том сохранял бесстрастное выражение лица. Он ожидал, что Поттер попросит ответить на один из его вопросов, но предположил, что увлечение может проявляться по-разному. Он не удосужился сбить цену; он не проиграет.       — Хорошо, — согласился Том с хищной улыбкой. — Но если я выиграю, ты расскажешь мне, откуда ты знаешь парселтанг. — У него было еще кое-что, о чем он хотел спросить, но в итоге он выбрал самое необходимое. — А еще ты останешься сегодня в своей постели.       — Ты заставляешь меня ставить одно желание против двух, — сказал Поттер, сузив глаза. — Если я выиграю, ты должен рассказать мне о своих родителях.       — А если я выиграю, ты должен рассказать мне о своих, — тут же возразил Том.       Эта информация должна иметь хоть какую-то ценность, учитывая очевидную секретность происхождения Поттера. Был ли он сыном грязнокровки или рожден вне брака? Знание его чистоты крови может стать необходимым в будущем.       — Это уже три, — запротестовал Поттер.       — Это мое последнее предложение, — отрезал Том, потому что для него невозможно проиграть. Он никогда не сделает ставку, в которой рискует больше, чем выиграет. Он протянул Поттеру палочку, и мальчик, нахмурившись, взял ее.       Хмурое выражение лица значительно исчезло, когда он вскочил на ноги, оказавшись слишком близко к Тому, и их лица были в нескольких дюймах друг от друга. У Поттера перехватило дыхание, глаза расширились, и он начал наклоняться вперед…       Том быстро отступил назад вне досягаемости мелкой похоти Поттера. Мальчик моргнул, но этот момент, казалось, дал ему прилив энергии. Его взгляд метнулся вниз, чтобы снова вернуться к глазам. Поттер крепче сжал палочку и слегка подпрыгнул на носках.       — На счет три, — сказал Том, поднимая палочку в типичном дуэльном приветствии. С таким же успехом можно было бы сделать это как следует.       Краем глаза он заметил, что они привлекли внимание нескольких любопытных наблюдателей, несомненно ожидавших увидеть, как Поттер потерпит унизительное поражение. Его одноклассники, возможно, и знали его за его доброту в классе, но он взял за правило всегда быть безжалостным, когда дело доходило до работы с палочкой, что они также хорошо уяснили.        Поттер поднял свою палочку в соответствующем приветствии, создавая впечатление, что он уже делал это раньше. Том слегка поклонился, почтительно повернувшись лицом к сопернику. Мальчик внезапно заколебался, в его глазах мелькнула вспышка узнавания.       — Полагаю, вас учили дуэлям? Сначала мы кланяемся друг другу, — мягко подсказал Том. Он предположил, что Поттеру, в конце концов, может не хватать знаний в этой области, но он почувствовал укол сомнения, когда мальчик все еще не поклонился, разинув рот и открыто глядя на него с легким ужасом на лице, совсем не похожим на его обычное влюбленное лицо.       — Ну же, Гарри, правила приличия должны быть соблюдены, — резко сказал он. — Ты не хотел бы забывать о своих манерах. Я сказал, поклонись.       Ему хотелось бы бросить повелительный взгляд и пропустить мимо ушей любезности, но к этому моменту они привлекли еще больше внимания. Сдержать ярость в голосе оказалось непросто. У мальчика, казалось, случился какой-то приступ тревоги, и он застыл на месте.       — Гарри, — повторил он, глядя Поттеру в глаза.       Мальчик моргнул, сделал неглубокий вдох и, казалось, вернулся в мир, как будто его разум был потерян в другом времени или воспоминании.       — Что, ты не собираешься просить меня поклониться Смерти? — резко спросил Поттер. Том впервые слышал его таким сердитым с тех пор, как он пролил зелье. Это было непонятно, но он хмыкнул, прежде чем бессвязно пробормотать.       Вспышка легилименции позволила Тому услышать эхо голоса, прямого и гордого, прямо как у его отца, но он не осмелился копнуть глубже при таком количестве свидетелей.       Он обнаружил, что его необъяснимо раздражает тот факт, что Поттер сосредоточился на ком-то другом, а не на нем. У него был отстраненный взгляд, он вспоминал о какой-то прошлой дуэли, когда он должен был быть сосредоточен на Томе. Он достойный противник, тот, кто находится здесь прямо сейчас, с ним, именно он должен быть в центре его мыслей. И то, что Поттер игнорировал его даже под воздействием любовного зелья, которое должно было сделать его одержимым им…       — Не будь смешным, Гарри, — сказал он с резким хладнокровием. — Это просто дружеская дуэль. Поклонись.       Рука Поттера задрожала на палочке, но, сжав ее со стальным выражением лица, он без лишних слов резко опустился в небольшом отрывистом поклоне. Изумление в его глазах исчезло, сменившись гневной решимостью.       Он повернулся на каблуках. Том наблюдал за ним с подозрением, не желая признаваться, что этот обмен репликами выбил его из колеи. Выражение лица Поттера не было похоже на лицо человека, стремящегося выиграть поцелуй. Отбросив эту мысль, он повернулся в противоположном направлении.       — Один, — сосчитал он. Дюжина заклинаний уже вертелась на кончике его языка. Для него задача никогда не заключалась в том, чтобы запомнить заклинание, а скорее в том, чтобы выбрать одно из многих.       — Два, — продолжил Том, его шаги были ровными. Он видел, как Малфой и Эйвери наблюдают за ними с нетерпеливым садизмом, делая ставки, продержится ли Поттер больше или меньше семи секунд.       — Три, — резко сказал он, уже развернувшись на каблуках, прежде чем даже сказал слово. К его удивлению, Поттер отреагировал так же быстро; во всяком случае, он начал поворачиваться перед ним.       — Ступефай, — воскликнул Поттер, опережая Тома в первом заклинании, заставляя его контратаковать. Это было далеко от того, как мальчик сражался раньше, но все же не особенно оригинально.       Тем не менее, что-то было в его глазах… похоже, он больше не боролся с Томом.       Позже он признался бы, хотя бы самому себе, что, возможно, позволил своему гневу затуманить его суждения. Без сомнения, он был лучшим дуэлянтом: он знал больше заклинаний, и у него было достаточно изобретательности, чтобы использовать их в полной мере.       Но в своем раздражении и разочаровании он недооценил его. Он хотел больше намеков, чтобы объяснить новый, изменчивый подход мальчика; Поттер сражался с ним как с врагом, а не как с его школьной любовью. Он атаковал в лоб, о никаких тонкостях говорить не приходится, поэтому Том счел безопасным затянуть бой, думая, что другой ученик со временем будет только больше уставать и разочаровываться.       Поттер оказался непредсказуемым или, возможно, слишком предсказуемым. Высокомерие имело свойство вести к разрушению, хотя Том всегда считал свою собственную гордость больше уверенностью, чем высокомерием. Он всегда насмехался над теми, кто терпел неудачу из-за собственного тщеславия.       Поттер сражался со многими противниками, более сильными, чем он сам, это было очевидно. Он даже не утруждал себя многими ответными проклятиями, предпочитая просто уклоняться от большинства из них, и сосредотачивался на поиске лазеек, а не на их создании. Он не был особенно изобретателен в традиционном смысле, использовал довольно стандартные заклинания, но то, как он их использовал, застало Тома врасплох. Он был агрессивен, и его атаки имели силу. Он выпускал одно заклинание за другим без колебаний, безрассудно и не боясь возмездия.       На заднем плане Том услышал, как профессор Мерридум говорила им сдаться, но никто из них не послушал. Они оба тяжело дышали, поединок был гораздо более напряженным и длился гораздо дольше, чем любое из его противостояний с их одноклассниками. Они уже привлекли внимание всего класса.       Поттер и раньше проявлял талант к дуэлям, но ничего подобного никогда не случалось.       — Серпенсортия, — прошипел Поттер, бросая змею через комнату. Это вызвало шепот и смешки со стороны других, особенно слизеринцев, которые задавались вопросом, чего он надеялся достичь, бросив змею в Наследника.       Конечно, он не мог говорить с ней, не раскрывая этот уникальный навык учителям и всей школе в целом, и Поттер это знал.       Как только Том уничтожил ее, на него обрушился шквал новых заклинаний. Его падением была его собственная компетентность: он приготовился послать проклятие, но заколебался всего на несколько секунд, потому что прочитал его из книги, которую позаимствовал у Блэка, что поставило под сомнение законность. Он бы выиграл дуэль, если бы произнес его, но если бы он сделал это посреди урока, то мог бы поставить под угрозу свое положение в Хогвартсе и свою будущую карьеру.       Это было самое короткое колебание, и дуэлянты намного старше Тома могли бы легко его упустить.       Но не Гарри.       К своему крайнему смятению и ярости, Том понял, что позволил Поттеру найти лазейку, которую он ждал, и он знал, что произойдет дальше, но ему не удалось вовремя создать альтернативное заклинание.       — Импед… — начал он, но Поттер уже наполовину закончил свое собственное.       — Экспеллиармус! — прокричал Поттер, посылая невероятно мощное обезоруживающее проклятие, заставившее Тома отшатнуться назад.       Поттер легко поймал палочку, но свою не опустил, удерживая ее на уровне груди Тома. Весь класс молча таращился, их тяжелое дыхание было единственным слышимым звуком.       — Что ж, — в конце концов, сказала профессор Мерридум, заставив несколько испуганных глаз метнуться в ее сторону. — Ну, это была очень впечатляющая дуэль, ребята, но вы должны были практиковать проклятие левикорпуса. Мистер Поттер, не могли бы вы опустить свою палочку?       И тут же мальчик моргнул, его палочка опустилась на несколько дюймов, а его лицо обмякло от шока. Он вдруг застонал, отвернувшись от поединка и прижимая руку к лицу, зажимая шрам.       Том был в ярости. Обычно он поклялся бы отомстить, за исключением того, что он сам заставил Поттера драться с ним на дуэли, и все это видели. Если бы Том предпринял какую-то личную месть, то нашлись бы те, кто заподозрили бы в нем виновника, закоренелого неудачника и труса.       Как бы ему не было неприятно это признавать, он принял обезоруживающее заклинание гораздо более достойной потерей, чем зависание в воздухе вверх ногами, и его ярость возросла в десять раз, когда он понял, что теперь в долгу перед Поттером.       Но нет, это Гарри обманул его: он намеренно ввел Тома в заблуждение, заставив считать его некомпетентным дуэлянтом, и именно он предложил сделать ставку на исход. Том победил бы, если бы не идиотские ограничения министерства…       — Мистер Поттер? — Голос профессора Мерридум прервал его ярость. Она и остальные в классе уставились не на него, а на Поттера, чье лицо ужасно побледнело.       — Почему я злюсь? — с тревогой спросил Поттер, его губы были натянуты и напряжены. Он давил на свой шрам, пока костяшки пальцев не побелели. — Я люблю его, мне не стоит злиться…       Профессор нахмурила брови, услышав это.       — Мистер Поттер, любовное зелье, кажется, причиняет вам беспокойство. Почему бы вам не пойти в больничное крыло?       — Я могу пойти с ним, профессор, — плавно вмешался Том, но она выглядела нерешительной его предложением.       — Кажется, он борется с последствиями зелья, возможно, что-то еще… — она замолчала, переводя взгляд с одного мальчика на другого. Профессор послала Тому извиняющийся взгляд; она ценила его как своего лучшего ученика, что неудивительно, но у нее также была рассудительная голова, и она знала, что нельзя шутить с грязным искусством зелий.       — Я верю, что смогу решить эту проблему, — объяснил Том с тихой покорностью, с нужной долей неуверенности в голосе. — Дуэль просто немного вышла из-под контроля, и это вызвало ярость… сильные, противоречивые эмоции, причиняющие ему боль. Я просто хочу извиниться и уладить конфликт, но, учитывая его… состояние, уединение было бы признательным, профессор.       — Ты хочешь как лучше, Том, — неуверенно сказала профессор Мерридум. — Но любовное зелье повлияет на его эмоции, не так ли? Я не уверена, что ты должен извиняться перед ним в таком состоянии…       Том подавил свое и без того значительное раздражение, его глаза на мгновение метнулись к Поттеру, чтобы убедиться, что мальчик не обращает на них внимания. Профессор обожала Тома, это было правдой, но ей также нравился Поттер, учитывая его спокойную манеру поведения и талант к ее уроку. Она будет уверена, что у Тома только самые лучшие намерения, но какая-то ее часть будет сомневаться: даже у самых кротких и блестящих студентов время от времени случаются размолвки. Она не хотела бы, чтобы зелье «манипулировало» мальчиком, чтобы он преждевременно простил Тома, когда она не знала, что вызвало их разногласия. Том не знал, что было причиной внезапной досады Поттера, но он мог достаточно легко успокоить их профессора.       Том опустил голову, потирая шею и изображая смущение. Он говорил с нарочитой нерешительностью.       — Профессор, это просто… — Том взглянул на мальчика, а затем быстро отвел взгляд, как будто стесняясь и смущаясь. — Видите ли, он был зол, потому что я отказался его поцеловать. Это не его вина, конечно, и на самом деле он довольно понимающий для человека, находящегося под влиянием любовного зелья. Но мне жаль говорить, что я был немного резок с ним, а потом случилась эта дуэль… Если бы я только мог извиниться и объяснить ему, почему… Он бы понял, я уверен.       — О, — протянула профессор Мерридум, слегка покраснев. — О. Понятно. Да. Да, это вызвало бы некоторый конфликт, не так ли? Он хочет… Но не может… Да, возможно, вам следует поговорить с ним.       — Спасибо, профессор, — сказал Том, растягивая губы в облегченной улыбке. Он двинулся к Гарри, незаметно положив руку ему на спину и подталкивая его прочь.       — Конечно, конечно, — ответила она, пренебрежительно махнув на них рукой. — Говорите столько, сколько вам нужно. О! — Она сделала паузу, бросив на Тома ласковый взгляд. — И, Том, не чувствуй себя обязанным делать что-то, чего ты не хотел бы. Просто помни, что Поттер поймет твой отказ и, возможно, даже поблагодарит тебя за него, когда зелье перестанет действовать.       Как будто кто-то мог заставить его делать то, чего он не хотел.       — Конечно, профессор, — сказал Том без намека на гнев в его голосе, выводя Поттера за дверь класса.