***
Том провел свои шесть лет обучения, тщательно заводя знакомства, наживая врагов только тогда, когда считал это выгодным или необходимым. Он, несомненно, так же успешно пережил бы и седьмой курс, если бы не один досадный и раздражающий фактор. Похоже, у Поттера была склонность к непреднамеренным неприятностям. Справедливости ради, сплетни, несомненно, утихли бы, если бы Макдугал не был мстительным пустым недоумком, но Том разочаровался в справедливости с нежного четырехлетнего возраста. Справедливость не вернула ему его украденный обед у Билли Стабса. Разозлив Макдугала, Поттер настроил против себя добрую часть друзей этого шута. Это были далеко не все гриффиндорцы, но кретины обвинили во всем учеников Слизерина. Слизеринцы, в свою очередь, возложили вину за растущую враждебность на весь факультет Гриффиндора, не делая различий между отдельными людьми в своем возмездии. Таким образом, в борьбу были втянуты другие гриффиндорцы и слизеринцы, и даже если они ничего не имели лично против Тома или Гарри, ситуация накалялась. Раньше факультет Слизерина довольствовался игнорированием Поттера, в основном из-за его интровертного поведения, приемлемой фамилии и того факта, что ему оставался всего один оставшийся год в Хогвартсе. Теперь они заметили, что мальчик не был таким уж безобидным, каким казался вначале, и что он фактически спровоцировал войну факультетов. В сочетании с его увлечением Томом, вызванным зельем, он стал прямой мишенью злобных сплетен и насмешек. Том был в бешенстве, когда его втянули в этот бардак, так как Поттер отказывался от него отходить. Он подумывал о том, чтобы предпринять решительные меры, чтобы избавиться от вредителя, но знал, как быстро слухи в Хогвартсе могут меняться. Он не осмеливался пробовать что-либо с таким вниманием к ним двоим, не тогда, когда Поттера можно было легко превратить в трагическую жертву, а Тома — в злодея: они всегда такие хорошие люди, не так ли? Том обнаружил, что его возможности ограничены. Избавление от Поттера также привлекло бы нежелательное внимание и вызвало бы симпатию к мальчику, поскольку ситуация с любовным зельем была случайностью. Он не мог не вести себя как дурак, и школа недоброжелательно посмотрела бы на Тома, если бы он наказал мальчика за это. Кроме того, он обнаружил, что не совсем уверен, что сможет успешно бросить Поттера, поскольку у мальчика была сверхъестественная способность находить его лучшие убежища в школе. Если ничего не поможет, он полагал, что всегда сможет воспользоваться Тайной Комнатой, поскольку, змееуст Гарри или нет, он никогда ее не найдет. С другой стороны, он мог тонко поощрять войну факультетов, сохраняя при этом внешний вид старосты, потворствующему междомовому единству. Как один из центров слухов, он мог… манипулировать ими, чтобы они более благоприятно отражались на них обоих. Он предпочел второй вариант, тем более что у него уже сложился план, как это сделать. Завтра должен был состояться матч по квиддичу, отношения между Гриффиндором и Слизерином в ближайшее время только ухудшатся. Его план основывался на навыках мальчика, и, судя по информации, которую он получил от Поттера, у него был талант к игре. Вероятно, даже лучше, чем у их нынешнего ловца; Том достаточно разбирался в этом виде спорта, чтобы признать двухлетнюю неудачу в поимке снитча крайне плохой репутацией, особенно когда он выступал против грязнокровок, которые до Хогвартса считали метлы ничем иным, как чистящими приспособлениями. Итак, Том планировал, одновременно работая над домашним заданием по зельеварению. Поттер сел напротив него, притворяясь, что работает над чарами, но на самом деле проводил больше времени, разглядывая Тома с одурманенным выражением лица. В общей комнате Слизерина царила спокойная атмосфера, учитывая, что только несколько классов были свободными в данный момент. Тихая болтовня заполняла фон. Обычно он не проводил там свое свободное время, но он провел достаточно времени в общей комнате, общаясь, так что это не было чем-то необычным. Они заняли ближайший к камину стол: он слегка согревал холодный воздух подземелья. Наконец, спустя десять минут, Винки Крокетт вошел в комнату и сел на свое обычное место, между прочим, всего через стол от того, на котором сидел Том. Крокетт выглядел удивительно ненапряженным: как капитан команды по квиддичу, он хорошо знал о неблагоприятных шансах Слизерина на кубок в этом году. Одним из охотников Равенкло был чистокровный племянник Ларса Лундеквама, выдающегося игрока в квиддич, который, к сожалению, имел талант, подтверждающий его непрекращающееся хвастовство. Все игроки Гриффиндора были шести- и семикурсниками, опытными ветеранами, и даже у Хаффлпаффа был «природный талант» вратаря. — Ты сказал, что был хорошим ловцом, не так ли, Гарри? — лениво спросил Том, достаточно громко, чтобы услышал Крокетт, но не настолько, чтобы показать, что он хотел быть услышанным. — Жаль, что это твой последний год. — Я в порядке, — пробормотал Поттер, выглядя искренне смущенным. Его лицо покраснело под пристальным взглядом Тома. Это несколько озадачило Реддла, когда он увидел, что кому-то действительно неудобно признавать свои навыки, а не просто показывать скромный вид, чтобы скрыть свое тщеславие. — Ерунда, — сказал Том, слишком широко улыбаясь. — Ну же, ты наверняка хочешь произвести на меня впечатление. Я предлагаю тебе прекрасную возможность похвастаться, выглядя при этом нескромным, — поддразнил он с расчетливой точностью. — Ну… однажды я проглотил снитч, в своей первой игре, хотя я не уверен, что мне стоит этим хвастаться, — с усмешкой ответил Поттер. — Очень преданный, — сказал Том с шутливой серьезностью, одарив мальчика кокетливой улыбкой в надежде, что Поттер будет лучше сотрудничать. Он видел, что Крокетт слушает. Ему нужно было, чтобы Поттер сказал что-то впечатляющее, а не развлекательное. — А как насчет твоей второй игры? — Не очень интересно, — признал Поттер. — Я поймал его менее чем за пять минут. Моя команда была расстроена тем, что я не дал им возможности покрасоваться. Том увидел, как Селвин наклонился ближе, теперь явно заинтересованный. — Ну, самый быстрый зафиксированный захват — семь секунд, так что всегда есть стимул для улучшений, — хитро поддразнил он, надеясь подтолкнуть Поттера к более впечатляющим подвигам. — Три с половиной секунды, — рассеянно поправил Поттер, похоже, теперь увлекшись этой темой. Большинству людей действительно нравилось рассказывать другим о своих талантах, и Гарри не был исключением, если его правильно поощряли. — Знаешь, говоря о самоотверженности, в игре после этого я поймал снитч со сломанной рукой. Гермиона закатила истерику, когда Вуд поздравил меня с тем, что я продолжаю играть. А на втором курсе ее разглагольствования были ужасающими, — он ухмыльнулся, в глазах заплясали веселые огоньки. Том какое-то время изучал его, не обращая внимания на видимую оценку Поттера со стороны Крокетта и голодное выражение в глазах капитана. По крайней мере, Крокетт хотел бы попробовать свои силы во втором или третьем матче года, даже если в первой игре он предпочел бы остаться с командой, которую тренировал. Но это пока, Том еще устроит ему sine qua non. Нет, Тома беспокоило то, что Поттер снова повел себя немного не так. Для случайного слушателя в том, что он только что сказал, не было ничего необычного, но Том уловил странности, осознавая их за последние несколько дней. Три с половиной секунды. Рекорд по самому быстрому улову был, безусловно, семь. Том слышал это много раз за время своего пребывания в Хогвартсе, и не запомнить это было невозможно, несмотря на его незаинтересованность. Возможно, это можно было приписать к ужасной памяти Поттера, если бы не то, что Поттер действительно играл в квиддич, а не как он, и он сказал это так уверенно, что Реддл почти задался вопросом, был ли недавно еще один рекордсмен, за исключением того, в «Ежедневном пророке». Возможно, мальчик просто ошибся. Но, если не принимать во внимание эту маленькую деталь, как Поттер не только остался на своей метле со сломанной рукой, но и смог сохранить концентрацию, чтобы победить? В двенадцать лет? Как у него развилась такая высокая терпимость к боли? — Извини, я хвастаюсь, — пробормотал Поттер, его улыбка исчезла, вырывая Тома из его бурлящих мыслей. Он молча проклинал себя; он позволил себе отвлечься, когда должен был поощрять разговор Поттера о его талантах. Конечно, самым очевидным объяснением оставалось то, что Поттер лжет, но Том почему-то в этом сомневался. У него был способность… знать, когда ему лгали. — Вовсе нет, — заверил он его, заставив губы дернуться в очаровательной улыбке. — Ты просто очаровал меня, я был так впечатлен твоей блестящей карьерой. Поттер подозрительно посмотрел на его улыбку, в то же время выглядя весьма увлеченным ею, что привело к довольно забавному хмурому взгляду, превратившемуся в разинутый рот. Том смутно удивлялся тому факту, что в какой-то момент взгляды Поттера начали развлекать его, в то время как обычно он осуждал других за то же самое. Он полагал, что это тешит его самолюбие, когда он считает Поттера безобидным, слишком глупым и влюбленным, чтобы угрожать ему. Даже с любовным зельем, несколько поцелуев с закрытыми губами были самым большим, что он пробовал. — Что такое? — любезно спросил он, решив, что мальчик уже достаточно долго таращился на него. — Ты прекрасен, — неожиданно пробормотал на это Поттер, застигнув его врасплох, хотя никогда бы в этом не признался. Он быстро бросил на мальчика неодобрительный взгляд. Он не ожидал, что этот идиот будет так прямолинеен, но, опять же, приворотное зелье. По крайней мере, это заставило Крокетта отвернуться; Тому нравилось, когда его подслушивали, только когда он сам это устраивал. Разговор достиг своей цели. — Делай домашнее задание, Гарри, — ответил Том.Часть 5
11 августа 2022 г. в 16:46
Тому редко снились кошмары, но когда они случались, ему снилась смерть. Ужасно неоригинальный, но тем не менее сильный страх; в конце концов, никто еще не осилил смерть. Он хотел бы, но не сейчас.
Человек просыпается, когда умирает во сне. Это был общеизвестный факт. Кошмары мучили Тома не потому, что ему снилось, что он умирает, ему снилось, что он уже мертв. Вы могли избежать жизни, но не могли умереть снова, чтобы избежать самой смерти, и поэтому его сны заманили его в ловушку.
В загробной жизни у него не было магии. Он опустился до уровня своего отца-маггла; нет, он стал еще слабее своего маггловского отца. Загробная жизнь позволила этому человеку отомстить, и Том бесконечно страдал от его рук, страдал от рук всех людей, которых ему еще предстояло убить. Даже Миртл мучила его, вопила о желтых глазах и вечном безумии. Том мог справиться с болью, но не мог вынести слабость.
Он клялся себе никогда больше не быть беспомощным, чтобы показать свое превосходство, но в загробном мире он стал не более чем бессильной тенью того, кем он был раньше. Он ненавидел, ненавидел, ненавидел, ненавидел, ненавидел…
— Том, — сквозь дымку прорвался голос. — Том! Проснись.
Он проснулся с резким вздохом, но больше не издавал ни звука; его широко распахнутые глаза были единственным признаком его пробуждения. Зеленые глаза смотрел на него сверху вниз, испуганные и встревоженные, их цвет тускнел в темноте.
— Тебе приснился кошмар, — избыточно прошептал Поттер.
— Это не так, — выдохнул Том, отрицая очевидное. Когда он говорил уверенно, большинство людей были вполне готовы выслушать его ложь. — Возвращайся в постель.
— О чем он был? — тихо спросил Поттер и вместо того, чтобы вернуться к себе, плюхнулся рядом с ним. Он принес свою собственную подушку, что говорит о том, что он не намеревался уходить в ближайшее время.
— Возвращайся в постель, — прошипел Том, яростно пихая мальчика и откатываясь, чтобы между ними было еще несколько дюймов. — Это было ни о чем, потому что мне не приснился кошмар.
— Ты врешь, — обвиняюще сказал Поттер.
— Нет, не вру, — злобно отрезал он, прежде чем оборвал себя; его терпение и остроумие притупились из-за усталости. — Твоя забота трогательна, — выдавил он. Его голос звучал странно, когда он был охвачен гневом и состраданием одновременно. — Но тебе следует вернуться в постель.
— Мне тоже приснился кошмар, — сонно пробормотал Поттер, зарывшись головой в подушку и полностью его игнорируя. — Я думаю, это из-за этих чертовых подземелий. Они мерзлые, как дементоры. Они схватили Седрика, и я слышал, как она кричала…
— Кто кричал? — осторожно спросил Том, несмотря на собственное любопытство. Был ли Гарри раньше в присутствии дементоров? Это звучало как возвращение к худшему воспоминанию.
— Моя мать, — пробормотал он, косясь на Тома, и продолжил, прежде чем Реддл успел спросить, почему его мать кричала. — Чего ты вообще боишься настолько, что тебе могут сниться кошмары? Наверное, смерть, но я думал, что ты должен проснуться, когда умираешь во сне.
Том резко сел, его рука дернулась за палочкой, но на этот раз он воспротивился своему желанию. Палочка у горла Поттера в прошлом не помогала, и ему очень не хотел признавать, но отсутствие искры страха заставило его почувствовать себя еще более беспомощным, чем до того, как он вытянул руку.
Поэтому он сказал себе, что комментарий Поттера был лишь удачной догадкой. Все боялись смерти, поэтому, естественно, Поттер подумал об этом, когда ничто другое не казалось ему очевидным. Он опустился обратно на подушку. Поттер ничего не знал.
Даже если мальчик потенциально знал о крестражах.
«Разорвешь свою душу, свой рассудок, и все ради чего?»
Он отбросил эту мысль.
— Я сброшу тебя на пол, — мрачно пригрозил он, чувствуя еще большее раздражение, когда Поттер устроился поудобнее в его постели.
Мальчик томно потянулся, подавляя сонный стон, не обращая на него внимание.
Том сузил глаза, взял палочку, наложил быстрое заглушающее заклятие и почувствовал некоторое удовлетворение, когда скинул Поттера с кровати с глухим стуком, на что тот громко вскрикнул. Том посмотрел через край и увидел, что Гарри пытался пристально посмотреть на него, но без очков его прищур скорее портил общее впечатление.
— Я не делаю пустых угроз, — предупредил его Том.
— Я тоже, — ответил Поттер, спотыкаясь и плюхаясь обратно на его кровать. Том почувствовал, как дернулся его глаз. — Запомни это, потому что я говорю тебе, что буду возвращаться, даже если мне придется ползти или будить Малфоя, чтобы пройти через защиту.
— Абраксас не посмел бы, — ядовито сказал Том. — И у него нет необходимых навыков.
— Он бы это сделал, если бы я сказал, что думаю, что что-то не так, — ответил Поттер, и его веки опустились. — Малфой, я не знаю, что случилось, я просто продолжаю слышать, как он хнычет, — сказал он голосом, в котором звучали фальшивая озабоченность и паника, сонно мотая рукой для выразительности.
— Ты не посмеешь, — прошипел Том.
— Я думал, Абраксас не посмеет? — спросил Поттер, еще раз зевнув. — Заткнись, а? Нам обоим снятся кошмары, я могу просто поспать здесь.
— И это не имеет ничего общего с приворотным зельем, не так ли? — язвительно сказал он. — Откуда мне знать, что ты не будешь приставать ко мне во сне?
Прежде чем он успел моргнуть, Поттер приподнялся и наклонился, прижимая их губы друг к другу. Рука запуталась в волосах Тома, удерживая его на месте, чтобы он не мог отпрянуть, что-то влажное и твердое коснулось его нижней губы — язык Поттера — прежде чем он отреагировал и грубо оттолкнул мальчика.
Поттер рухнул обратно на подушку лицом вниз, совершенно не обеспокоенный.
— Я обещаю приставать к тебе только тогда, когда ты не спишь, — вяло пообещал он, его голос был невнятным и приглушенным от ткани.
Том мгновение не шевелился, тяжело дыша, почти ослепленный яростью. Он держал свою палочку у затылка Поттера, несмотря на свою предыдущую решимость, дрожа от гнева. Он вовремя спохватился и глубоко, успокаивающе вздохнул.
— Тогда ради тебя, я надеюсь, ты быстро заснешь, Поттер, — с ненавистью выплюнул он.
Он подождал полчаса, пока Гарри погрузится в более глубокий сон, и, усилив свое заглушающее заклинание, испытал огромное удовлетворение, слушая, как бормочущий Поттер во второй раз за ночь опускается на пол.
Ведь одни просыпались, когда умирали, но ведь просыпались и при падении.
Примечания:
Буду очень рада комментариям