Child of Darkness

Привести лошадь к водопою можно, заставить напиться — нет. — Стивен Кинг, «Зеленая миля».

      Снейп, как и предполагалось, не появился. Вероятно, до утра никто ни о чем не узнает.       Гарри аккуратно откинул одеяло в сторону и скосил взгляд на соседнюю кровать.       Теодор провалился в глубокий сон на удивление быстро. Из ванной, куда Гарри пропустил его первым, Нотт, едва держащий глаза открытыми, буквально выполз, разморенный горячим душем и сном. Пошатываясь, слизеринец проплелся через комнату к кровати, рухнул на нее, завернулся в одеяло и засопел спустя несколько минут.       А вот у Поттера сна, к счастью, не было ни в одном глазу.       Убедившись в том, что Теодор спит достаточно крепко и просыпаться не собирается, Гарри соскользнул с кровати.       Он был одет в свою пижаму — на случай, если Нотт таки проснется, или Драко решит проявить настойчивость и заглянуть к Поттеру перед сном.       Ни того, ни другого не случилось.       На часах — начало первого ночи.       Гарри максимально тихо стянул с себя рубашку — прямо через голову, не расстегивая, — и штаны. Надел школьные брюки, которые висели на спинке стула, туфли, тоже школьные, и свой черный свитер без горла, который зимой носил на уроки. Поглядел на мантию, подумал, вытащил из ее внутреннего кармана чудом не потерявшуюся в лесу палочку.       «К черту, — решил Поттер, — пойду так».       Еще бы наряжаться ему не хватало. Он же не девчонка, которая на первое свидание идет, так?       Медленно приоткрыв входную дверь и выглянув в коридор, Гарри мельком обернулся назад, проверить Теодора.       Тот не менял позу с того момента, как рухнул на кровать. Лежал спиной к двери, неподвижно — Поттер слышал дыхание Нотта и отчетливо видел, как вздымался его правый бок.       Гарри выскользнул из комнаты, тихо прикрыв за собой дверь. Зашагал по коридору, держа палочку наготове. Нос улавливал ядреную смесь запахов — за день здесь проходили десятки разных студентов, но разобрать, чьи именно феромоны витают в воздухе, не представлялось возможным.       В гостиной горел камин. Сам по себе этот факт не был странным — пока еще Черное озеро оставалось ледяным, так что тепло было необходимо поддерживать круглосуточно. К тому же, среди старшекурсников ходила мода после отбоя оседать в гостиной за какими-то своими делами.       Тревожило другое. В одном из кресел, отдаленных от света, сидела детская фигура.       Гарри прищурился. Выйди ночью сюда любой другой студент, Драко в темноте он бы не заметил.       Поттер замер, прильнув к стене. Из коридора он пока не выходил, оставаясь в тени, — сюда свет огня не доставал.       Малфой — вот уж настойчивый придурок! — свернулся в кресле, забравшись на него с ногами, и старался не клевать носом, буравя сонным, но крайне упрямым взглядом проем коридора, ведущего к комнатам мальчиков.       Гарри стиснул зубы, не уверенный, какие эмоции он сейчас испытывает. С одной стороны было раздражение, но с другой — звенящая привязанность.       Драко был первым человеком, первым волшебником, первым другом, которого Поттер узнал здесь, в этом мире. Пускай все, что знал Малфой, — это картинка, с которой Гарри стер все, что тому не положено знать, Драко продолжал оставаться самым близким к нему существом. Наверное, его можно было даже сравнять с Петуньей, хоть и с большой натяжкой.       Подстегнутые этой волной, сомнения обступили разум Поттера со всех сторон.       «Не позвать ли с собой Драко?» — кольнула предательская мысль.       На секунду она даже завладела Гарри, но тот, встряхнув головой, остался тверд.       Драко Малфою нельзя идти с ним. От этой встречи, и так висящей на волоске, зависит слишком многое в жизни Поттера.       Мальчик помнил и слова Меркурия, и предупреждение Флоренца. Его нутро чувствовало в словах обоих правду, так что все, что сегодня скажет Поттеру Квиррелл, должно остаться лишь в его голове.       «...И по сему выходит, что единственными людьми, которые в курсе всего произошедшего, остаются Сириус, Дамблдор и Волдеморт.       — И правильнее всего будет обратиться к Сириусу, потому что из всех возможных людей лишь он не исказит информацию ради своей выгоды.       — Еще лучше...»       «...Тебе следует быть осторожнее. Не верь своим глазам, мыслям и ушам...»       Гарри выдыхает, стискивая в пальцах палочку. Та в темноте тлеет едва заметным синим огнем.       Построив план действий, Поттер сдвигается с места, входя в гостиную, и идет прямо к Драко, не издавая при этом ни звука.       Бледный свет зеленоватого огня освещает правую половину его лица, и Малфой от неожиданности вздрагивает.       — Гарри?.. — хриплым и сонным голосом вопрошает блондин, прищурив уставшие глаза. В них полопались капилляры, делая белки почти полностью розовато-красными.       Поттер ничего ему не отвечает, подходя вплотную.       Драко хмурится, следя за движениями друга настороженно-неуверенным взглядом. Возможно, блондину казалось, что Гарри ему мерещится.       Поттер останавливается, почти касаясь коленками сидения кресла и ног Малфоя. Потом наклоняется, обхватывает лицо слизеринца ладонями — мягко, но уверенно, как делал это с Кеннетом, когда только учился использовать гипноз, — и, почти касаясь своим лбом чужого, заглядывает в расширенные черные зрачки.       — Что ты... — со слабым удивлением в голосе сипит Малфой.       Гарри фиксирует чужой взгляд своим.       — Слушай меня, Драко, — тихо говорит он, стискивая хватку пальцев на чужих скулах. Плечи блондина обмякают, и тот смотрит в глаза Поттера бессмысленным, пустым взором. — Ты очень хочешь спать, не так ли?       — Д-да... — тихо, заторможенно отвечает Малфой.       Гарри приподнимает руки, заставляя Драко запрокинуть голову, чтобы не разорвать визуального контакта.       — Почему бы тебе не пойти спать, Драко? Ты ведь очень доверяешь Гарри, не так ли? — тихо говорит Поттер, роняя слова, точно камни. Когда программируешь чужие мысли, следует быть более терпеливым, нежели когда отдаешь грубые, короткие команды. — Он твой друг, и он пообещал тебе, что никуда не пойдет. Так, Драко?       — Так... — едва слышно отзывается Малфой, бессмысленно пялясь в глаза Гарри и впитывая все, что тот ему говорит.       — Он никуда и не пошел, — продолжает Поттер, — ты просидел здесь столько времени, но только впустую потратил его. Завтра рано вставать, ты можешь не выспаться.       Завтра — а точнее уже сегодня — суббота, и рано вставать как раз таки никуда не надо было. Но Драко, ничуть не усомнившись в словах друга, тупо кивает, едва шевельнув головой.       — Иди спать, Драко, — Гарри чуть шевелит большими пальцами, лежащими на бледных мягких щеках. — Ты никого не видел. Ты спокоен. Иди спать.       Малфой неохотно шевелится. А потом, стоит Поттеру опустить руки, встает на ноги и, пошатываясь, точно сомнамбула, плетется в сторону своей комнаты.       Гарри провожает его немигающим взглядом. Шаги стихают через несколько минут, скрипит дверь, и все кончается.       Мальчик наконец отрывает взгляд от темного проема, глубоко вдыхает, выдыхает и подходит к выходу из общежития, который, благо, в целях безопасности на ночь не блокировался.       Стена с шуршанием отодвигается в сторону, каменные змеи быстро расползаются, блеснув в неверном свете глазами-изумрудами, и Поттер выходит во влажную, холодную темноту Подземелий.       Путь до двигающихся лестниц мальчик преодолевает почти бегом. Те снова стоят в нужном положении, словно Квиррелл уже был здесь совсем недавно.       Хотя, почему «словно»? Кроме этих лестниц попасть в Подземелья или на верхние этажи Хогвартса способа нет.       Мальчик, на цыпочках поднявшись на пролет вверх, воровато оглядывается по сторонам, выискивая глазами и ушами патрулирующих коридоры школы старост или преподавателей. Портреты на стенах все сопели, как один, а чтобы разбудить их — надо было реально быть слоном.       Гарри, цепляясь за перила, быстро поднимается по ступеням, чтобы, оказавшись наверху, обнаружить странно знакомые запахи в воздухе и приоткрытую дверь в запретный правый коридор на третьем этаже.       Изнутри доносятся голоса.       Поттер, прикусив губу, напрягает слух, замерев на пороге.       — ...и как мы туда попадем, скажи на милость?!       Разъяренный шепот.       — Ты хотя бы что-то подготовил?..       Неуверенный голос, старающийся как-то уладить конфликт.       — Да что вы все взъелись-то на меня, а?!       Праведно возмущается третий. Он же почти обиженно продолжает:       — Между прочим, я прекрасно понимаю, куда мы идем. Снейп — настоящий сли..!       — Да не в Снейпе дело, Рон! — кажется, это Финниган. — Что нам до Снейпа, если мы даже мимо этого проклятого пса не пройдем?! Он нам за здрасте головы откусит!       — У меня есть губная гармошка! — возразил Уизли.       Раздался звонкий шлепок кожи о кожу — кто-то из подельников Рона стукнул себя по лбу.       — Отец подарил, — тем временем продолжал рыжий гриффиндорец, как бы ничего не замечая. — Он же тащится по всему маггловскому...       — Да что нам твоя гармошка! — горестно взвыл Финниган шепотом. — Тут гранатомет нужен, не меньше! Или ракетница!       — Гран... раке... что? — в голосе Рона зазвенело непонимание и неподдельное удивление.       Симус отмахнулся:       — Очень мощное оружие у нас, у обычных лю... магглов, короче, да. Ты меня понял.       Уизли восхитился:       — Ух ты! А расскажешь потом, что это такое?!       Финниган, забыв про волнующую его проблему, явно приосанился, судя по польщенному тону:       — Конечно, я их в своей жизни столько повидал...       — Эй, — вмешался Дин Томас. — Это все очень интересно, Симус, но давайте лучше мы все вернемся к тому, как нам пройти мимо пса!       — А чего к нему возвращаться? — не понял Рон. — Я же уже сказал: гармошка у меня есть! Пушок от музыки засыпает, мне это Хагрид рассказал!       Послышались неуверенные шепотки и возня.       — А ты хорошо играешь?.. — наконец крайне недоверчиво поинтересовался Финниган.       Уизли оскорбился:       — Ну уж явно не в первый раз ее вижу! Я практиковался!.. Между прочим, специально ради сегодняшнего дня... то есть, ночи.       В голосе его послышались запоздалые панические нотки.       Гарри, осознавая весь масштаб представшей перед ним проблемы, с силой зажмуривает глаза, прикрывая их ладонью, и выдыхает сквозь стиснутые зубы.       «Тогда никто, кроме меня, не сможет ему помешать...»       Твою мать.       Поттер едва не захныкал.       — Ну, чего ж мы ждем?! Снейп, небось, уже идет за камнем!       «Ну нет уж, до комнаты с собакой вы сегодня не дойдете!»       Гарри распахнул дверь и вошел в коридор, больше не скрываясь. Дерево столкнулось с камнем, раздался характерный грохот. На Поттера уставились три пары глаз.       Финниган — этот гриффиндорец всегда был наглее и резвее прочих, — прервался и воскликнул, отшатнувшись назад и ткнув Гарри пальцем:       — А этот что тут забыл?!       В другой руке у Симуса была палочка, на кончике которой сверкал огонек Люмоса.       Дин заметно занервничал, стремаясь отвести взгляд от фигуры Поттера, замершей посреди коридора. Рон, стоящий дальше по коридору, обернулся, держа в руках упомянутую губную гармошку.       Финниган же, явно возмущенный происходящими вокруг него событиями, резко поворачивается к Уизли и, продолжая указывать на Гарри пальцем, резким тоном спрашивает:       — Ты, Рон, сказал, что этот змей здесь не появится!..       Лицо Уизли на миг перекосило, но затем оно превратилось в хмурую восковую маску. Томас неуверенно сунул руку в карман мантии, и у Поттера промелькнуло смутное подозрение, что там у Дина была спрятана палочка. Симус сердито пыхтел, глядя на Рона бешеными глазами, и в целом создавалось такое впечатление, что никто из гриффиндорцев не был рад встрече с Гарри.       Какая жалость. Поттер поплачет об этом позже, когда спровадит незваных гостей подальше от тайника с Камнем.       На ходу выстраивая стратегию своих дальнейших действий, Гарри идет в сторону Финнигана, Уизли и Томаса. Каблуки его туфель отстукивают по камню звонкий дробный ритм.       — Эй! — услышав шаги, Симус резко обернулся. — Стой там, слизень, и не приближайся!       Поттер в угоду плану ничего не ответил, хотя было, что. Когда гипнотизируешь людей, заставляя их забыть продолжительный отрезок времени, лучше поменьше болтать — иначе гипноз может сработать неправильно.       — Ты вообще слышал, что я тебе сказал, Поттер?!       — Давайте не будем... — попытался было вмешаться Томас.       — Еще как будем! — взвился Финниган. — Он заодно со Снейпом!       — Гарри! — вдруг сказал Рон. Толкнув плечом Симуса, он вышел вперед, все еще сжимая в одной руке гармошку. — Слушай, ты ведь пришел сюда, чтобы защитить Камень, ведь так?       Гарри даже невольно замедлил шаг, в итоге остановившись метрах в трех напротив Уизли. Тот щурился, пытаясь разглядеть лицо Поттера, — в коридоре было темно хоть глаз выколи.       — Мы здесь тоже за этим, — не получив ответа, продолжил Рон. Лицо у него было раздраженное и неприязненное, как и голос, и Гарри понял, что будь на то воля Уизли — он бы не говорил с Поттером, а послал его ко всем чертям, добавив для скорости чего-нибудь вроде Флиппендо. — Так что ты можешь пойти с нами!..       Брови Гарри взлетели, кажется, к самой линии роста волос, Финниган издал возмущенный задушенный возглас, который обычно звучит перед обмороком, а Томас обмер. Да и Рон, кажется, тоже мгновенно пожалел о сказанном.       Но, тем не менее, упрямо продолжил:       — Ну, знаешь, у нас ведь, получается, общий враг, — гриффиндорец неуверенно развел руками. Силен он был в чем угодно, но явно не в красноречии. — Так что мы можем... ну... объединиться?..       Из его уст это звучало крайне абсурдно, и это понимали все, в том числе и сам Рон, чье лицо вдруг сделалось чертовски уставшим.       Финниган был первым, кто пришел в себя.       — Ты что несешь, Рон?! — просипел гриффиндорец, хватаясь за плечо однокурсника. — Ты же не серьезно? Ты просто подшутить хотел, да?..       «О, к сожалению, Уизли предлагал это на полном серьезе», — про себя отзывается Гарри, вместо этого говоря:       — Замри.       Рон, в чьи глаза Поттер смотрел на протяжении последних мгновений, тут же одеревенел. Взгляд его стал стеклянным, а пальцы стиснули дурацкую губную гармошку сильнее, до очертившихся под кожей суставов.       Рот Симуса некультурно распахнулся, когда он в полном шоке уставился сначала на послушно замершего Рона, а потом на Гарри, который быстро сделал еще два шага вперед, сокращая расстояние между собой и гриффиндорцами до жалких сантиметров.       — Какого ч..! — Финнигану, к счастью, хватает глупости уставиться широко распахнутыми глазами прямо в зрачки Поттера, и тот четко приказывает:       — Заткнись и замри.       Симус обмирает, изваянием застывая рядом с таким же неподвижным Уизли. Оба гриффиндорца стояли, уставившись в пустоту, и не шевелились, точно восковые фигуры на выставке в музее.       А вот с Дином вышла подлость: если Финниган не понял, что произошло, и попался, то Томасу хватило времени осознать, что Гарри сделал с его друзьями что-то непонятное, но определенно страшное.       Пытаясь поймать глазами оставшегося гриффиндорца, Поттер закрутил головой, бегая потемневшим взглядом по каменным стенам, статуям горгулий и нагромождениям парт, скамей и стульев, примостившимся по краям коридора.       — Что ты с ними сделал?! — топот ног по камню. Гарри резко оборачивается на звук и на проблеск силуэта в темноте: Дин обошел его сбоку, чтобы не попасть в приятелей. Прямо в переносицу Поттеру смотрел кончик чужой волшебной палочки. — Флиппендо!       Гарри отшатнулся в сторону, а затем, едва не поскользнувшись, нырнул за одну из ближайших статуй. Заклинание снесло несколько стоящих рядом с укрытием Поттера стульев — те сгрудились подле стены, прикрытые сверху какой-то грязной ветошью, — и разбилось о стену с жалобным стоном-свистом.       Гарри тяжело дышал, сердце долбилось о трахею где-то под самой глоткой, а тело швыряло то в холод, то в жар. Подобного страха мальчик не чувствовал даже тогда, когда защищался от тролля с Гермионой на спине.       Вслед за осознанием на миг захватившего его ужаса мальчик отчетливо понял еще один момент: нельзя задерживаться здесь ни секунды. Ему надо выйти из укрытия, невзирая на опасность, которую несли заклинания перепуганного до смерти Дина. Потому что если Томас коснется Финнигана или Рона, попробует потрясти их...       Стиснув зубы, Гарри выхватил собственную палочку и выскочил из-за постамента сразу на середину коридора. Как раз вовремя: словно в замедленной съемке Поттер увидел, как Томас тянет к безучастному Рону свою руку.       ...гипноз перестанет действовать. А справиться с тремя гриффиндорцами будет куда сложнее, чем с одним.       Гарри сорвался с места, вскидывая свое потрескивающее синим пламенем оружие.       Краем глаза заметив быстро приближающегося Поттера за плечом, Дин инстинктивно отдернул руку и обернулся, снова вскидывая свою палочку. В темном взгляде — паника и полное непонимание, что делать.       — Инсендио! — шепнул Гарри, нацелив кончик артефакта на мантию гриффиндорца.       Огонь вспыхнул охотно и ярко, на миг осветив искаженное страхом лицо Дина. Темнокожий мальчик взвизгнул, отшатываясь в сторону и почти задевая плечо Рона. Он замахал руками, отчаянно пытаясь сбить пламя и начисто забывая о Гарри.       Поттер, не медля ни секунды, метнулся к Томасу. Пространство на миг сжалось, скомкалось и сморщилось, точно лист бумаги, мгновение — и он уже вплотную к Дину.       Не успевает мальчишка и пискнуть, как Гарри, схватив его за шею, швыряет гриффиндорца на пол, подальше от двух недвижимых изваяний. Раздается глухой стук, с которым тело столкнулось с камнем, и Дин издает глухой болезненный звук. Палочка выскальзывает из его ослабевших от удара пальцев и откатывается в сторону, превратившись в безобидный кусок дерева.       Секунда — и Поттер снова рядом. Не церемонясь, слизеринец опускается Дину прямо на грудь, прижимая его к полу собственным весом. Цепкие сильные пальцы сжимаются на чужом лице, на котором постепенно исчезает оглушенное столкновением с полом непонимание и появляется удивление вперемешку с первобытным ужасом: у края зрачков Гарри сверкают ярко-алые огоньки.       Несколько мгновений длится борьба. Томас воет, точно загнанный волками олень, которого уже дерут на части, а Поттер силой удерживает его на полу, сжимая коленями чужие ребра и закрывая рот ладонью, чтобы издаваемые гриффиндорцем звуки не привлекли посторонних. Ноги Дина елозят по каменному полу в тщетных попытках сбросить слизеринца, руки то шарят по телу Поттера, сминая одежду, ударяя и царапая, то пытаются отодрать тонкие пальцы, перекрывающие кислород, от лица. Стиснув зубы, вампир напрягает руки и поворачивает голову гриффиндорца так, чтобы широко распахнутые глаза Дина смотрели прямо в его.       — Не шевелись, — низко рычит Гарри в лицо Томасу, с силой вжимая пальцы в темную кожу и едва сдерживая желание еще раз хорошенько приложить чужой затылок о камень.       Когда взгляд Дина становится отсутствующим, а черты лица расслабляются, становясь безвольными и мертвыми, Поттер облегченно выдыхает и садится на чужой груди, невольно крепче сжимая коленями грудную клетку, точно сидя не на неподвижном человеческом теле, а на лошади. Отдышавшись, мальчик оборачивается: Финниган и Рон как стояли, так и продолжают стоять. Томас не успел их разбудить.       Отворачиваясь, Поттер закрывает глаза и выдыхает, встряхнув головой так, словно пытался вытрясти из нее неприятные мысли и эмоции.       Передышка длится недолго. Рассудив, что с Дином будет проблемнее всего, Гарри засовывает палочку обратно в карман брюк и принимается сначала за него. К сожалению, одновременно всех троих гриффиндорцев запрограммировать было невозможно.       Задача оказалась довольно трудной. Проблема состояла в том, что Финниган, Томас и Уизли планировали сегодняшнее дело заранее. Заставлять их забывать события, произошедшие на третьем этаже, было бессмысленно — к сожалению, гипноз работал таким образом, что жертва могла восстановить стертые воспоминания, если знала, где «копать». Трое гриффиндорцев находились в одном месте и видели одни и те же события, и потому риск того, что они вспомнят о драке, возрастал еще больше.       Исходя из этого, Гарри пожевал губу и решил так: на данный момент для него главное, чтобы никто из троицы не выдал его причастности к походу на третий этаж и Камню раньше времени. А если уж так лягут карты, то Поттер отработки как-нибудь переживет — до конца учебного года осталось всего ничего, а из Хогвартса его никто ни за что не исключит.       Гарри отправил гриффиндорцев восвояси с таким напутствием: пока Рон, Симус и Дин ждали подходящего момента, чтобы выскользнуть из общежития, то заснули, и всем троим приснился общий сон, где с ними дралась какая-то непонятная тварь, которая совершенно точно не была Гарри Поттером — дело, благо, упрощалось темнотой, которая скрыла его лицо, и тем, что мальчик не говорил ни с кем из ребят, а отданные наполненным магией голосом команды они не запомнили бы при всем желании. Также Гарри приказал гриффиндорцам ни на что не реагировать, а упорно идти в общежитие, где требуется завалиться на кровати прямо в одежде и ботинках и отключиться до самого утра.       Такой себе сценарий, но ничего более надежного и логичного Поттер не смог сочинить за какую-то пару минут, а времени придумывать сценарий для каждого ребенка в отдельности у него не было. Вдобавок, даже если Рон, Симус и Дин что-то вспомнят, к тому моменту по всем фронтам будет уже поздно.       Конечно, все еще оставалась вероятность того, что кого-то из троицы по дороге к общежитию поймает староста или преподаватель, но Гарри это не особенно волновало. В конце концов, объяснять-то все так или иначе придется гриффиндорцам. Поттер к тому времени уже наверняка найдет Квиррелла.       А вот профессор ЗОТИ точно позаботился о том, чтобы никто лишний не добрался до него так просто.       Провожая взглядом спину Рона, скрывшуюся в дверном проеме, ведущем к лестницам, Гарри вдруг раздраженно выдохнул и застонал, вспомнив кое-что.       Как и сказал этот рыжий мальчишка, Пушку была нужна музыка, чтобы он заснул. Другого способа пройти мимо пса не было, если только не попробовать применить насилие.       Но это крайние меры. Которые очень сильно наследят и вызовут кучу вопросов. Да и, честно говоря, Поттер не был уверен, что выйдет из этого противостояния живым.       Зубы-то у псины ядовитые...       У него в чемодане лежит та проклятая дудка, которую на Рождество подарил Хагрид. Возможно, придется вернуться в общежитие, чтобы забрать ее, но делать это слизеринец совершенно не хотел.       Ни на что особенно не надеясь, Гарри напряг слух. В прошлый раз, когда он был здесь вместе с Драко и Теодором, то присутствие Цербера почувствовал сразу. Ночью существо наверняка спало, так что еще можно было попытаться проскользнуть.       Поттер закрыл глаза. Расслабился, обращаясь в слух, и тут же почти физически ощутил, как раскатилось по коридорам эхо. Гарри услышал удаляющиеся шаги Рона, Симуса и Дина, которые плелись друг за другом на расстоянии около десяти-пятнадцати метров. Глухо стучал камень под их туфлями, распространяя вибрации по полу и стенам. В шахте с лестницами завывал сквозняк, отовсюду доносились странные шорохи, шелест и как будто бы густое, раскатистое дыхание.       А вместе с тем — музыка.       Негромкая, напевная, ласковая. Она затекала в уши, точно ручей, успокаивая взбудораженные нервы и притупляя чувства. Кажется, это была...       — Арфа, — тихо прошептал Гарри, открывая глаза.       Пушок спал. Кто-то уже позаботился о колыбельной для него.       Не теряя более ни секунды, мальчик бросился дальше по коридору, в сторону логова Цербера, охраняющего тайник с Философским Камнем, к заветному люку в полу.       Приоткрывая незапертую дверь, Поттер заглядывает в комнату, осматриваясь.       У стены по правую сторону действительно стояла большая позолоченная арфа. Ее струны словно дергал сам воздух, издавая тот самый тихий успокаивающий мотив.       Гарри облегченно выдыхает и проскальзывает в помещение, тихо притворяя за собой крепкую деревянную дверь.       Пушок громко сопел, похрапывая тремя головами, лежащими на скрещенных лапах. Темно-синяя ткань, служившая псу подстилкой, задралась с одного края.       Поттер прищурился.       Из-под этой самой ткани виднелся край люка.       Правда, просто так открыть его было нельзя — сверху крышку частично прижимала одна из передних лап Цербера.       Гарри тихо и очень медленно приблизился к спящему существу, то и дело оглядываясь на арфу — как бы та не перестала играть...       Мальчик опускается на колени, аккуратно подхватывает мешающую открыть люк конечность, приподнимет ее и осторожно перекладывает. Одна из голов Пушка, всхрапнув, облизывается во сне, высунув огромный розовый язык. Поттер невольно замирает, настороженно наблюдая за существом. Поняв, что просыпаться пес не собирается, мальчик тянется рукой и откидывает мешающуюся ткань в сторону — крышка люка оказывается небольшой, оснащенной классической ручкой-кольцом, которая была прикреплена к деревянному корпусу только с одной стороны.       Гарри хватается за эту ручку, с тихим скрипом поднимает крышку.       Под ней обнаруживается черный провал, в котором было совершенно не видно дна.       Мальчик чувствует, как его внутренности сковывает предвкушающий страх. Сотни маленьких иголочек вонзаются в нервы, разбегаясь чьими-то прохладными прикосновениями по позвоночнику. Гарри прищуривается, стараясь рассмотреть что-нибудь в глубине провала.       Безуспешно, даже с его зрением. Подумав, Поттер создает маленький шарик света — беспалочковый Люмос, который он научился использовать в десять лет, — и отправляет его вниз.       Шахта без какого-либо намека на лестницу оказывается нервирующе длинной — около пяти или шести метров, если не всех десяти. Дальше люмос выхватывает из тьмы какие-то обугленные отростки, шевелящиеся на сквозняке, и, преодолев еще пару метров, наконец достигает голого каменного пола.       Гарри шумно выдыхает.       Никакого приспособления, которое могло бы смягчить падение, не было и в помине. Но спуститься вниз все же как-то надо было.       Затравленно оглянувшись на похрапывающего Цербера, одна из голов которого находилась, по мнению Поттера, опасно близко к его телу, мальчик сел на край провала, свесив в него ноги. Кожу под тканью брюк обдало холодом. Придерживая крышку люка одной рукой, тут же покрывшейся гусиной кожей, стоило глянуть в непроглядную густую черноту, Гарри нервно сглотнул — и соскользнул вниз.       Более ничем не удерживаемая крышка люка оглушительно громко хлопает над головой, и без того слабый свет исчезает полностью.       Часто задышав, Поттер крепко зажмуривается, прижимая руки к груди и переворачиваясь так, чтобы его спина смотрела вниз, — и со всех сил старается сжать воздух под собой, чтобы притормозить падение.       Пространство вокруг уплотняется, словно превращаясь в большую мягкую подушку. Но сил и концентрации Гарри хватает ненадолго — секундой погодя подушка исчезает, и мальчик с громким вскриком проваливается вниз и сталкивается с твердым полом, второй раз за день сильно ударяясь спиной.       Ушибленные легкие на несколько секунд отказывают, переставая принимать в себя воздух. Поттер хрипит, кое-как переворачиваясь на живот и уставляясь мутным взглядом в стену. Свет огонька пляшет по покрытому плесенью камню.       Когда дыхание восстанавливается, Гарри еще какое-то время лежит неподвижно, приходя в себя. Потом медленно встает на ноги и смотрит вверх.       Обугленные отростки, которые он увидел сверху, оказываются сожженными остатками зарослей дьявольских силков. Видимо, изначально именно они и должны были смягчить падение Гарри.       Под взглядом мальчика растения вдруг начинают шевелиться. Регенерирующие лианы вновь разрастаются, переплетаясь между собой и закрывая проем шахты плотной завесой. Единственный выход теперь перекрыт.       Поттер бесшумно выдыхает и оглядывается по сторонам. Люмос едва освещает пространство небольшой высеченной в камне комнатки, где оказался мальчик. Гарри медленно обходит помещение по периметру и натыкается на крепкую деревянную дверь с ручкой-гонгом. Точно такая же вела из запретного коридора в логово Пушка, оставшееся высоко над головой.       Поттер толкает ее вперед. Дверь со скрипом отворяется, пропуская мальчика в узкий кишкообразный коридор.       Вокруг царил абсолютный мрак и тишина, нарушаемая только стуком капель. В этом подземелье и правда было очень влажно — мальчик чувствовал эту влагу кожей и носом. Его туфли глухо стучали по гладкому каменному полу, издавая тихий шуршащий звук, который эхо уносило далеко вперед. Тянуло сквозняком — дальше наверняка было большое помещение с высоким потолком.       Слух настойчиво щекотал тихий шелест и звон.       По спине продрало маленькими, ледяными мурашками.       Гарри невольно ускорил шаг, съежившись. Огонек бесплотного белого света плыл вслед за ним, освещая пространство неуютного, тесного коридора.       Судя по всему, так просто до тайника с Философским Камнем он не доберется.       Вдруг тоннель оборвался — и мальчик оказался на пороге огромного зала с куполообразным высоким потолком. На стенах висели десятки светильников, полностью разгоняющих мрак подземелья ярко-желтым светом. Зал был абсолютно пуст, если не считать стаи, нет, роя из как минимум нескольких десятков маленьких белых птичек, сверкающих, как драгоценные камни. Они порхали под самым потолком, поддерживаемым несколькими колоннами, украшенными аляповатым узором, и издавали тот самый шелест и звон, который Поттер услышал еще в коридоре.       Недалеко от проема, в котором замер слизеринец, расположился невысокий подиум. В воздухе над ним зависла гоночная метла.       Гарри прищурился, медленно входя в помещение. На другом конце зала он приметил еще одну дверь.       Игнорируя птиц и метлу, мальчик прошел через все помещение прямо к ней. Дернул за ручку-кольцо, толкнул от себя — безрезультатно. Дверь была заперта.       Озадаченный, Поттер повернулся лицом к залу и нахмурился. Шарик света с негромким хрустом лопнул.       Взгляд мальчика задержался на метле, а после переместился к птичьему рою. Приглядевшись, Гарри понял, что птицы были непростыми — их необычно длинные клювы на самом деле являлись ключами.       Поттер обернулся к двери, отмечая под ручкой маленькую замочную скважину.       Они что, серьезно? Как, черт возьми, он должен понять, какая птица сюда подходит?       Прикусив губу, Гарри сложил руки на груди, задумавшись. Играть по правилам этой загадки — то есть садиться на метлу и ловить птицу с нужным ключом, — он не собирался. Следовательно, нужно было открыть дверь другим способом.       Что он мог?       Попробовать вскрыть замок заклинанием.       Никакого результата. Ни одно взламывающее заклинание из арсенала Гарри не подействовало на запорный механизм.       Или, к примеру, проломить себе дорогу.       Оказалось, что птицы крайне агрессивно реагируют на попытку пройти дальше с помощью силы. Несколько пернатых воткнулись своими угловатыми кривыми клювами в ноги и спину Гарри прямо через одежду, но, благо, не глубоко, хоть и чертовски больно. Избавившись от птиц, Поттер рассерженно раздавил их, придавив маленькие хрустальные головки каблуком к полу.       Ни одна из убитых птиц, оказавшихся отнюдь не живыми, не подошла к скважине.       Прикрыв глаза, Гарри обшарил дверь своей магией — выяснилось, что та не была защищена никакими особо сложными заклинаниями, кроме одного единственного: того, что, судя по всему, ликвидировало действие отпирающих чар. Видимо, все надежды задержать похитителя Камня возлагались только на птиц и унизительное предложение погонять за ними на метле.       Мальчик воочию представил, как этим делом занимается укутанный в восточные одежды Квиррелл, и хихикнул. Зрелище, в теории, было бы стоящее, однако сам факт того, что Поттер об этом задумался, говорил лишь об одном: профессор явно прошел дальше другим способом.       Значит, способ этот таки существовал. Оставалось только понять, в чем именно он заключался.       И тут Гарри осенило: он мог взорвать дверь с помощью Сангвимантии. Зря он, что ли, столько тренировался?       К тому же, в головах профессоров, создававших эту загадку, наверняка даже мысли не промелькнуло, что кто-то может использовать эту отрасль магии. Следовательно, и защиты от нее никакой не было.       Воодушевленный пришедшей в голову идеей, Поттер зашарил рукой по груди, по привычке ища там нож. Разумеется, нащупал он только знакомый крестик, совершенно бесполезный в сложившейся ситуации.       Гарри разочарованно выдыхает. Закатывает рукав на правой руке — кожа тут же покрывается мурашками. Пошире открыв рот, мальчик вонзает оба верхних клыка в запястье, кое-как вывернув то под неестественным углом, и вскрывает себе предплечье.       Кровь хлынула из раны, пачкая пол, туфли и брызгая на ткань брюк. Поттер неловко шагает вперед и прижимает поврежденную часть тела к деревянной поверхности двери, щедро размазывая по ней красное.       Когда две рваные раны затягиваются, Гарри отступает назад на несколько шагов, вскидывает ведущую руку и, прикрыв глаза, поднимает в голове буквально выжженный в памяти повторениями и тренировками алгоритм действий, вычитанный в Медвежьей Книге. Следом напрягается, концентрируя магию в кончиках пальцев и направляя ее к агонизирующим частицам эфира.       Размазанная по двери кровь начинает дымиться и искрить почти сразу. Крепко зажмурившись, Поттер выполняет последний пункт: толкает магию вперед, провоцируя взрыв.       И отскакивает в сторону, закрывая лицо руками.       Дерево разлетелось вдребезги с оглушительным грохотом, являя взору черный проем. Задуманное успешно совершено, однако передышки Гарри никто не дает: птицы, поняв, что дверь уничтожена, просто взбесились. Весь рой резко развернулся, нацеливая клювы-ключи в сторону мальчика, и бросился на него, намереваясь заколоть.       Поттер, придя в себя и осознав, что сейчас вполне может оказаться прибитым к стене на манер бабочки, бросается к проему и ныряет в него, скрываясь в следующем помещении.       Некоторые птицы, конечно же, летят следом, однако неожиданно сваливаются на пол, едва преодолев порог. Их маленькие стеклянные глазки замирают, лапки конвульсивно дергаются, а крылья деревенеют. Прижавшийся к стене Гарри окидывает взглядом безжизненные тельца и шумно выдыхает.       Основная часть роя, негодующе звеня, остается в зале, не рискуя сунуться в другую комнату вслед за обхитрившим их ребенком и мертвыми сородичами.       Успокоив дыхание, Поттер оглядывается по сторонам — и сердце его проваливается куда-то вниз.       В комнате царит разруха. Обломки чего-то каменного разбросаны в хаотичном порядке. Не успевшая осесть на пол пыль витает в воздухе, отчего кажется, что глаза затянуло мутной пленкой. Помимо обломков камня по полу разбросаны осколки стекла и куски стали — видимо, остатки разбитых совсем недавно светильников.       Кроме пепельно серого среди руин черное и белое — два цвета.       Гарри наконец сдвигается с места и бредет вперед, неловко обходя завалы и оглядываясь по сторонам. Он поднимается на небольшое возвышение и, глянув себе под ноги, понимает, что стоит на кое-где разбитой, покрытой толстыми витиеватыми трещинами доске в белую и черную клетку.       А каменные развалины вокруг него — это обломки огромных магических шахмат.       Идя через это поле брани, Поттер натыкается на относительно целую Пешку. Та даже способна двигаться. Фигура лежит, завалившись на бок, часть основания у нее отсутствует. В руках пешка, представляющая собой низкого пузатого рыцаря, держит две сабли. Стоит Гарри приблизиться к ней, как фигура конвульсивно содрогается и взмахивает оружием в его сторону. Шарахнувшись назад, Поттер от греха подальше обходит пешку по дуге и идет дальше, стараясь держаться в отдалении от более менее целых фигур.       Прежде, чем он достигает двери в следующее помещение, мальчик замечает среди каменных обломков верхнюю половину Белой Королевы, держащую в руках меч с обломанным лезвием. Она безостановочно крутит головой по сторонам, словно выискивая врага, и движения ее шеи сопровождаются громким надрывным хрустом и скрипом. Недалеко от ферзя из завала выглядывает голова Черного Коня, сколотая с одной стороны — не хватает уха и глаза. Чуть дальше Поттер видит туловище, кажется, Белого Короля, лежащее на боку. На месте головы у него зияющая пустота.       Ускорив шаг, Гарри в считанные мгновения достигает конца зала и толкает дверь.       Та с тихим, ножом прорезающим мертвую тишину скрипом поддается.       Вокруг происходит какая-то чертовщина. Мальчику все это перестало нравится еще тогда, когда пришлось прыгнуть в люк, ведущий неизвестно куда, а уж сейчас, когда он миновал проклятых птиц, готовых заколоть любого до смерти, и комнату с кучей разбитых шахмат, которые какого-то черта еще продолжали двигаться...       В нос ударяет до боли знакомый отвратительный запах.       — О, нет... — шепчет Поттер, делая несколько шагов вглубь помещения, оказавшегося относительно небольшой ареной, высеченной из обсидианового цвета мрамора, в центре которой стоял тролль, держащий в руках огромную дубину.       Дверь позади захлопывается сама собой.       «Только не ты...» — слабо умоляет Гарри, ероша волосы обеими руками.       Посреди комнаты был тот самый тролль, которого он вместе с Гермионой завалил на Хэллоуин. И вот какого черта это мерзкое создание все еще в Хогвартсе, а не кукует в Запретном лесу или каком-нибудь магическом зоопарке?!       Поняв, что в помещении он теперь не один, тролль грузно поворачивается к Гарри, уставившись на него маленькими, разгневанными глазками. На голове у существа виднелась огромная, насыщенного желтого и фиолетового цвета шишка.       Поттер чувствует, как в животе у него все обрывается.       Тогда, на Хэллоуин, тролль не был разозлен — он двигался довольно медленно, махал дубиной не особенно проворно, да и двое надоедливых детишек его в качестве еды не то чтобы интересовали. Возможно, если в тот раз существо сбежало из-под учительского надзора, оно было накачано какими-нибудь препаратами. Мало ли, тролли в целом создания довольно агрессивные и буйные.       Да и человечиной не брезгуют, как правильно заметил Драко.       Сейчас тролль был полностью в своем уме — чист, как стеклышко, как любила говаривать Петунья, накачивая Вернона коктейлями с сырым яйцом и томатами после бурного пятничного вечера, проведенного в обнимку с алкоголем.       А еще он чертовски сильно не хотел видеть здесь Гарри.       Существо взревело, беря дубину наизготовку.       Поттер, отступив назад, выхватил палочку. Та, словно чуя опасность, грозящую хозяину, пылала синим пламенем пуще прежнего и тревожно вибрировала в пальцах, готовая отозваться на малейшее движение кисти.       «Видимо, Квиррелл, побывавший здесь раньше меня, успел сильно его разозлить», — подумал Гарри, нервно сжимая хватку на древке.       Тролль, с силой ударив дубиной об пол, пошел на таран, снова взмахивая своим оружием. Поттер, не ожидавший такой прыти от на первый взгляд медленной и неподъемной туши великана, бросился в сторону в самый последний момент.       Дубина со свистом рассекла воздух и каким-то образом при соприкосновении с полом даже высекла ярко-алые искры. Гарри, едва не споткнувшийся на ровном месте, поблагодарил себя из прошлого за то, что тот не надел мантию, а после, решительно отодвинув сантименты на задний план, сосредоточился на том, чтобы вспомнить все выученные за жизнь заклинания.       Можно было пройти по уже проторенной дорожке: Конъюктивитус и Флиппендо Максима — тролля ослепить, потом башкой о стенку и оставить лежать зубами к ней же. Однако у мальчика были серьезные сомнения по поводу того, что он сможет попасть существу точно в глаза.       Точнее даже не так: он точно знал, что не попадет. Не в тех обстоятельствах, в которые его поместило это испытание.       Здесь даже Гермиона не помогла бы — скорее мешалась бы под ногами, не говоря уже о том, что Гарри пришлось бы защищать ее от тролля наравне с собой.       С какой стороны не посмотри, картинка в итоге вышла бы грустной.       Тролль, взревев, обернулся, сверкая бешеными от злобы глазами.       Поттер резко затормозил и, надежно упершись ногами в пол, направил в сторону существа палочку и рявкнул:       — Флиппендо Максима!       Скрученный в спираль воздух на скорости ввинтился в грудь тролля — и отшвырнул его назад, заваливая на спину. Кувалда выскользнула из толстых мясистых пальцев и откатилась чуть в сторону.       Мозг кольнула раскаленная игла. Гарри, мгновенно реагируя, меняет цель, наводя кончик артефакта на пока не несущее опасности оружие противника.       — Бомбарда.       Выученное в попытках познать Сангвимантию заклинание срывается с языка тяжело, твердо и уверенно. Дубина разлетается на куски — пускай крупные, но использовать их как оружие тролль уже не сможет.       А тот тем временем приходит в себя и, не обнаружив под рукой любимого инструмента по проламыванию чужих черепов, разъяряется еще больше. Вскочив на ноги, существо несколько раз с силой ударяет себя кулаками в грудь — и это выглядит настолько больно, что Гарри вжимает голову в плечи, — и, громко взревев, бросается в сторону мальчика, широко расставив крупные сильные руки.       Можно было бы использовать Флиппендо еще раз, но быстро приближающийся тролль сбил Поттера с толку. Невольно перепугавшись, Гарри швыряет в существо:       — Петрификус Тоталус!       Который, ожидаемо, не действует.       На троллей вообще мало что действует. Только самые сильные, ядреные заклинания берут их толстую щетинистую шкуру.       Однако двигается существо теперь все же медленнее.       Поттер, пригнувшись, успевает поднырнуть под одну из распростертых рук и отскочить подальше. Палочка обжигает кожу ладони, требуя от хозяина новых приказов, но мальчик понятия не имеет, что ему делать дальше.       Пользуясь теми секундами, что он находится вне поля зрения тролля, Гарри бросается в сторону двери, ведущей прочь из этого зала дальше, в следующее помещение. Вцепляется в ручку, яростно дергает — и та, ожидаемо, оказывается запертой.       «Твою мать», — думает мальчик, медленно оборачиваясь в сторону натужно пыхтящего тролля. Тот уже повернулся в сторону Поттера и теперь, наклонившись к полу и встав на низкий старт, брал разгон, громко пыхтя, точно разгневанный бык.       Гарри усилием воли удержал себя на месте, когда существо со всех ног, рыча и брызгая слюной, бросилось в его сторону, громко топая босыми ногами. Палочка с каждым мгновением дрожала в пальцах все сильнее, но Поттер ждал до победного, не шевелясь.       Когда тролль развил такую скорость, что ни затормозить, и как-то изменить курс самостоятельно уже не мог, Гарри отскочил в сторону, подальше от двери.       Глаза существа расширились, провожая движение мальчика удивленным взглядом. А потом тролль протянул длинную мерзкую руку с толстыми пальцами вбок — и схватил Поттера за ногу.       Тот подавился вздохом. Пол резко ушел куда-то в сторону, и мальчик со всей силы приложился сначала боком, а после и головой о черный мрамор пола. Коленный сустав громко хрустнул, когда голень, зажатая в кулаке великана, оказалась резко вздернута вверх.       Тут раздается грохот: тролль, как и планировалось, влетает головой прямо дверной косяк.       Ну, или не совсем головой.       А прямо шишкой.       Огромное тело складывается, как картон, слои жира, сжавшись под аляповатой жилеткой, начинают походить на гармошку, а глаза тролля закатываются. Секундой погодя туша расползается по полу, точно тесто, — и только голова великана остается тесно прижатой к каменной стене. Короткая шея, вывернутая под неестественным углом, выглядит сломанной.       Что, благо, не так, судя по шумному спертому дыханию, вырывающемуся из зловонного рта.       Гарри со стоном приподнимается, вытаскивая свою ногу из ослабевшей хватки и отползая в сторону от бессознательного тела тролля. Палочку он каким-то чудом не выронил при ударе, так что сейчас, поморщившись от ноющей боли в боку, мальчик сует ее обратно в карман и откидывается на спину, глядя оглушенным взглядом в обшарпанный голый потолок.       Как только жжение утихает, Гарри трет грязными ладонями лицо, выдыхая. Потом садится и осматривает себя. Одежда оказывается покрыта пылью, засохшей кровью и собранной по полу арены грязью вперемешку с мерзкопахнущей слизью. Передернувшись от отвращения и не став даже принюхиваться, чтобы точно опознать то, в чем измазался, Гарри кое-как поднялся на ноги и наложил на себя не меньше десятка очищающих чар, снова вынув только что убранную палочку.       — Ну... — Поттер сглатывает, оборачиваясь к двери. Голос у него хрипит. — Надеюсь, как победа это зачтется.       И на негнущихся ногах бредет к выходу с арены. К сожалению, прямо рядом с дверным проемом развалился тролль, но мальчик, аккуратно переступив руку существа, неподвижно лежащую на полу, все же подходит к двери и толкает ее вперед.       Она, слава Великой Матери, поддается.       Гарри, наученный горьким опытом, прежде, чем войти в помещение, просовывает туда только голову, окидывая пространство настороженным цепким взглядом.       Посреди еще одного мраморного зала с куполообразным потолком стоял стол. На нем в хаотичном порядке выстроились семь сосудов — все разного размера и формы.       Не обнаружив никакой опасности, Гарри проскальзывает внутрь, прикрывая за собой дверь, да покрепче. И стоит мальчику сделать несколько медленных шагов вглубь комнаты, как позади него вспыхивает линия ярко-фиолетового пламени. Вздрогнув от неожиданности, Поттер оборачивается — а потом слышит, как за спиной, по ту сторону стола со склянками, тоже разгорается огонь.       Медленно оглянувшись вокруг, Гарри понимает: он в ловушке.       — Везет же мне сегодня, просто офигеть, — тихо бормочет себе под нос мальчик и неохотно приближается к столу.       Помимо семи разногабаритных сосудов, там лежал еще и свиток пергамента. Нахмурившись, Поттер взял его в руки и развернул, вчитываясь в витиеватый мелкий почерк:

«Впереди опасность, то же позади, Но две из нас помогут, ты только их найди. Одна вперед отправит, еще одна — назад, В двух — вино всего лишь, а еще в трех — яд. Ты хочешь здесь остаться на долгие века? Тогда ищи — к тому же подсказка тебе дана. Во-первых, как бы ловко ни скрывался яд, Найти его несложно — от вина левый ряд. Второе — в крайних бутылях налито не одно и то ж, Но если вперед тебе надо, помощи зря ты ждешь. Затем ни в большой, ни в малой смерти ты не найдешь, А если из второй слева и второй справа глотнешь, Сам убедишься — налито одно и то же в них, Хотя на взгляд они разные, но это уже в-четвертых».

      Не веря своим глазам, Гарри швырнул пергамент обратно на стол и воскликнул:       — Господи, только не это!       Он ненавидел головоломки.       — Падение с десятиметровой высоты без страховки — было, — негодуя, восклицает Поттер. Кому он все это выговаривал — мальчик не задумывался. — Дурацкие птицы-ключи-убийцы — было! Целый зал с огромными шахматами, разбитыми на куски, — было. Проклятый тролль, вознамерившийся размазать меня по стенке, — было! И какой гений решил, что здесь не хватает долбаной головоломки?!       Раздраженно схватив пергамент и снова перечитав строки, Поттер швырнул его обратно и всплеснул руками:       — Еще и, блять, на исключения!       С пару минут померив зал злыми шагами и несколько раз попытавшись пройти через пламя напролом, Гарри все же вернулся к столу и, предельно серьезный и очень хмурый, снова развернул пергамент.       Перечитал.       — Так, — замученно выдохнул он, сжав пальцами одной руки переносицу и закрыв глаза. — «Одна вперед отправит, еще одна — назад», прекрасно. Назад нам не надо, значит, верная склянка только одна...       Поттер открыл глаза и окинул семь сосудов испытующим взглядом. Все они были наполнены жидкостями, различающимися и по цвету, и по консистенции.       — «В двух — вино всего лишь, еще в трех — яд».       Ага. Значит, сделать из каждой склянки по глотку не выйдет — можно скоропостижно кончиться.       — Ладно, — обреченно выдыхает Гарри, разминая пальцы. Суставы несколько раз громко хрустят. — Ну, я по крайней мере знаю, как пахнет вино.       Мальчик окидывает сосуды еще одним взглядом, не находя ни одной склянки, где было бы что-то, похожее на нужный ему напиток.       — Попытка не пытка, — наконец пожимает плечами Поттер и принимается откупоривать сосуд за сосудом.       Некоторые смеси обладали резкими насыщенными запахами, некоторые — мягкими и притупленными. Гарри, если честно, не надеялся на то, что вино никак не замаскируют, но проверить все же надо было.       Спасло его обоняние: в двух из семи склянок оказалась налита жидкость, чей запах пусть и был сильно ослаблен и замаскирован какими-то травами — но все еще немного чувствовался. Поттер различил характерную кислинку, проверил консистенцию и цвет — в одной бутылочке была желтоватая жидкость, а во второй почти черная, — и выдвинул вперед нужные сосуды так, чтобы те больше не стояли в одной линии с остальными.       Отпали позиции «2» и «6».       Гарри кинул мимолетный взгляд на пергамент. «А если из второй слева и второй справа глотнешь, сам убедишься — налито одно и то же в них...».       Значит, вероятность того, что он угадал правильно, была достаточно высока.       — Так, — напряженно прошептал мальчик, снова обращаясь к подсказке-стихотворению. — «...как бы ловко ни скрывался яд, найти его несложно — от вина левый ряд».       Гарри неуверенно выдвинул вперед те склянки, что находились слева от сосудов с вином, и снова вернулся к чтению.       Мимо: «1» и «5».       — Два из трех есть. Отлично. «Второе — в крайних бутылях налито не одно и то ж, но если вперед тебе надо, помощи зря ты ждешь»... — Поттер окинул напряженным взглядом сосуды, соединяя прочитанное с действительностью и выискивая нужные связи. — Значит, в седьмой склянке не яд, а что-то другое. Пока оставим... «Затем ни в большой, ни в малой смерти ты не найдешь».       Самая маленькая бутылочка стояла на позиции «3» и была окружена вином слева и, очевидно, ядом — Гарри выдвинул склянку номер «4» вперед, — справа. Самым большим же сосудом являлась седьмая, самая последняя бутыль.       Поттер судорожно выдохнул. Теперь, коль он все сделал правильно, в одной из оставшихся двух склянок окажется нужное варево, которое позволит ему пройти через черный огонь — тот, что закрывал дверь в следующее помещение.       Гарри очень надеялся, что в последнее.       Взгляд мальчика метался между двумя бутылочками — большой и маленькой.       Как выбрать? Как понять, какая из них правильная?!       Поттер чувствовал, как драгоценное время утекает сквозь пальцы.       Чувствуя, как к нему подбирается отчаяние, Гарри снова схватил пергамент и еще раз перечитал текст стихотворения.       — Блин... — сокрушенно выдавил он, запустив пальцы одной руки в волосы. Отгадки он не видел. — Блин-блин-блин...       Поттер терпеть не мог загадки и прочие головоломки. Он не видел в них никакого особого смысла и не понимал людей вроде Кеннета, которые по этим извращениям просто тащатся. Робинсон как-то заявил, что эти «мозгодробилки», как в сердцах окрестил их слизеринец, якобы развивают мышление, но сам Гарри считал, что незачем усложнять себе жизнь самостоятельно, когда всякой фигни тебе подкидывают на регулярной основе и так.       Взгляд еще раз пробежался по строкам, не находя ответа. Гарри перечитывал раз, второй, третий... и все тщетно.       И только он потянулся за самой большой бутылочкой, устав от метаний, как его осенило:       — «...в крайних бутылях налито не одно и то ж, но если вперед тебе надо, помощи зря ты ждешь», — прошептал он строчку, которую уже произносил вслух. Найдя соответствующую часть стихотворения, Гарри еще раз внимательно ее перечитал, чувствуя, как в груди расцветает воодушевление. — В крайних бутылях помощи зря ты ждешь!       С победным возгласом Поттер схватил самую маленькую бутылочку и, откупорив, выпил ее содержимое одним глотком.       «Только бы не яд...» — мелькнула запоздалая мысль.       По горлу прокатилось странное неприятное ощущение — словно мальчик проглотил глыбу льда. Гарри передернулся, скривился и отставил бутылочку обратно на стол, не удосужившись ее закрыть. По коже пробежал мерзкий холодок.       Стеклянная крышечка, звякнув о мрамор, откатилась в сторону и замерла где-то под столом.       Собравшись с духом, Поттер двинулся к заслоняющему нужную ему дверь черному огню. Вдохнув поглубже, мальчик сунул в него сначала руку — и только потом, поняв, что ему ничего не угрожает, шагнул в пламя полностью.

══════⊹⊱≼≽⊰⊹══════

      Перед ним предстала широкая мраморная лестница, ведущая вниз. Ступени были высокими, узкими и чертовски ненадежными. Гарри спускался по ним, ставя ступни боком. Иначе он мог поскользнуться или оступиться и кубарем покатиться вниз.       Квиррелл явно не оценил бы подобного энтузиазма.       Факелы на стенах вспыхивали, стоило Поттеру приблизиться к ним. Прищурившись, мальчик неотрывно глядел вниз — кажется, ступени заканчивались у распахнутых двойных дверей. Двери были мраморными, толстыми и очень тяжелыми. На них был вырезан какой-то странный спиральный узор. Из зала на порог и несколько самых нижних ступеней падал яркий оранжевый свет, остро контрастирующий с кромешной темнотой, которую факелы едва разгоняли.       Внутренности сжались в один единый комок, посылая по телу электрический импульс, и Гарри ускорил шаг.       И вот он оказался в огромном зале, который действительно был последним. Переступив порог, Поттер сделал несколько шагов и остановился перед еще несколькими ступенями. Они вели вниз и окружали центральную часть зала, делая из нее что-то вроде бассейна — правда, без воды. Выхода из этого зала не было: стены представляли собой глухую каменную кладку. По периметру помещения выстроились высокие пузатые колонны. Гарри запрокинул голову: потолок терялся в темноте — туда не доставал даже свет многочисленных факелов.       За его спиной вспыхнуло ярко-рыжее пламя, отрезая дорогу назад. Квиррелл повернулся к Гарри лицом, отворачиваясь от большого аркообразной формы зеркала, стоящего посреди зала.       Зеркало это было странным: оно не отражало спину профессора ЗОТИ. Вместо этого под его поверхностью словно клубился плотный серебристый туман, который, казалось, поглощал окружающий свет. Позолоченная рама отбрасывала на колонны цветные блики, а витиеватый орнамент ярко блестел, отражая всполохи огня. Зеркало стояло на подставке, похожей на две ноги с впившимися в пол острыми длинными когтями.       Но более всего внимание привлекал тот самый густой туман серебряного цвета. А после сегодняшнего инцидента в Запретном лесу Гарри испытывал стойкую неприязнь ко всему серебряному.       Видимо, убедившись, что пришел именно тот, кого ждали, Квиррелл отвернулся, сказав:       — Подойди.       Поттер нахмурился. Голос принадлежал не подселенцу — тот обычно использовал совершенно другие интонации. Но и не профессору ЗОТИ, которого знал мальчик, — тот заикался минимум по три раза в каждом слове, в котором было больше одного слога.       Память услужливо подкинула воспоминание: Квиррелл в Запретном лесу. В тот момент его магическая аура была обычной, то есть квиррелловской, но при этом вел себя преподаватель определенно не так, как обычно. Помнится, Гарри тогда вообще решил, что в теле профессора ЗОТИ сидит кто-то третий.       И сейчас перед ним был именно тот Квиррелл из леса.       Наконец мальчик сдвигается с места и медленно подходит к профессору — и, соответственно, к зеркалу. Скользнув взглядом по оправе, Гарри видит выгравированные на металле письмена.       «Erised stra ehru oyt ube cafru oyt on wohsi».       Что это за белиберда — Поттер понятия не имел, а после головоломки с исключениями не хотел даже напрягать мозг, чтобы подумать.       Поверхность зеркала по прежнему пустовала — и даже когда Гарри встал прямо напротив него, серебряный туман даже рябью не пошел.       И тут Поттера кольнуло смутное предчувствие.       «Ровена Рэйвенкло... эта Основательница пошла еще дальше, господин Гарри. Она единственная в итоге отказалась от ходов внутри стен Хогвартса. Вместо этого она стала использовать порталы в зеркалах...»       Гарри чуть отклонился в сторону, внимательно оглядывая зеркало сначала слева, потом снизу. Когда он отступил немного вправо, в верхней части арочного изгиба, прямо над словом «ube» мальчик обнаружил орнамент в виде распустившего крылья ворона.       Подтвердив свою догадку, Поттер вернулся на свое изначальное место, надеясь, что его интерес не сочли подозрительным, и выжидающе посмотрел на безмолвного и неподвижного Квиррелла, тоже неотрывно глядящего на зеркало.       Сердце мальчика заходилось бешеным стуком где-то в горле. Толчки крови почти оглушали, заполняя тишину звоном.       Дыхание Квиррелла было спокойным, а ток крови в венах — размеренным.       — А я все гадал, увижу ли здесь тебя, Поттер, — наконец говорит профессор. Гарри вскидывает брови. «Говорит не подселенец, — понимает мальчик, — аура не изменилась». — На самом деле, эта встреча все еще висит на очень тонком волоске.       Поттер настороженно нахмурился.       — «На очень тонком волоске»? — собравшись с духом, эхом отзывается мальчик, сверля профиль Квиррелла настороженным взглядом. Тон голоса у него, вопреки желанию, скорее презрительный, чем непонимающе-уточняющий. — Не вы ли хотели встретиться со мной здесь и для того оставили столько подсказок?       Профессор ЗОТИ склонил голову к плечу. От его ауры повеяло тьмой, и Гарри почувствовал, как по его затылку пробежали ледяные мурашки.       — Разве? — голос неуловимо изменился. Лже-Квиррелл вздернул брови, не смотря на Поттера, но обращаясь к нему. Мальчик проследил направление взгляда: подселенец, как и профессор до этого, не сводил взгляда с зеркала Ровены Рэйвенкло. — А мне показалось, что наоборот.       Шрам свело зудом, но Гарри, скривившись, проигнорировал это. Недоуменно нахмурившись, мальчик спросил:       — Что вы имеете в виду, пр... сэр?       Лже-Квиррелл шевельнулся. Повернул к нему голову, посаженную на тонкую птичью шейку — сожми пальцами, и она переломится, точно сухая ветка, — и, окинув Гарри нечитаемым взглядом, пояснил со странными интонациями в голосе:       — «Зато он наверняка знает, где нахожусь я».       Желудок Гарри сделал кульбит в животе и провалился в пустоту, словно гирей оттянув живот, — а вместе с ним и все существо мальчика.       «...в темном закутке между колоннами повисает тяжелая тишина. Автоматически усиливается слух; Поттеру даже мерещится чье-то дыхание. Чье-то лишнее дыхание...       ...Он вскочил на ноги и метнулся из проема, где они с Драко и Тео прятались, в коридор, но успел заметить лишь черное пятно, мелькнувшее вдали, за углом, и стремительно скрывшееся за ним».       Стоила ли личность неизвестного того, чтобы так рисковать?»       Гарри надеялся, что по его лицу не было видно тот иррациональный ужас, которым, словно ледяной водой, окатили его с ног до головы слова Лже-Квиррелла.       Голос, к сожалению, дает петуха:       — К-как..?       Продолжить ему не дает толкнувшаяся в горле гордость.       Губы подселенца растягиваются в ухмылке — холодной и жестокой. Он отворачивается и только тогда Гарри слышит тихий короткий хмык — легкий, точно выдох, и острый, как бритва.       «Ага, — нервно думает Поттер, — секрет фирмы. Ясно-понятно...»       Воспользовавшись короткой передышкой, мальчик погружается в свои воспоминания, шарясь в них, как енот в мусорном баке — быстро, судорожно и голодно.       Что еще Квиррелл мог подслушать?       Ответом на этот вопрос становится случай в библиотеке; тот самый, когда Гарри встречался с Гермионой, чтобы поговорить об Уизли. Профессор тогда появился буквально из воздуха — и точнехонько после того, как Поттер закончил разговор с Грэйнджер и направился к выходу.       И в этот же день он дал Гарри наводку на сокровище.       Следом мальчик вспоминает еще кое-что — маленькую деталь, объединяющую внезапное появление Квиррелла в библиотеке и подслушанный разговор в коридоре.       Звон в левом ухе.       Гарри не придал ему значения ни в первый, ни во второй раз — тогда он был занят более важными делами и не смог соединить одно с другим.       И Квиринус Квиррелл в итоге застал его врасплох.       Но каким образом профессор ЗОТИ мог появляться рядом в те моменты, когда Поттер говорил о чем-то важном? И почему у мальчика звенело в левом ухе, когда это происходило?       — В библиотеке тоже? — решил уточнить Гарри, сглотнув.       Лже-Квиррелл поморщился, точно от зубной боли.       — Ты ради этого вопроса сюда пришел, мальчишка?       Поттер было стыдливо съежился, но тут же огрызнулся:       — Нет. Но едва ли вы на них ответите, сэр.       Гарри, конечно, мог попытаться задать свои вопросы, хотя бы некоторые из них, но только вот было очевидно, что Квиррелл пришел сюда не за тем, чтобы давать на них ответы, и это было ясно, как день. А злить его Поттеру не хотелось — возможно, будучи в более менее нормальном расположении духа, подселенец сам что-нибудь ему расскажет, как уже делал до этого.       Лже-Квирреллу зачем-то было нужно это странное зеркало. Возможно, оно — последняя преграда на пути к Философскому Камню?       Выдержав паузу, мальчик спросил уже более смиренным тоном:       — А вам какая польза? От встречи со мной, — и, подумав, добавил: — Едва ли бы вы провернули все это, идя на поводу у двенадцатилетнего ребенка.       Наверное, ему следовало прикусить язык и стоять молча, но у Поттера уже не было на это никаких сил. Раз уж Волдеморт привел его сюда — то он знал, на что подписывается.       — Проверка, — лаконично отозвался Лже-Квиррелл почти мгновенно, точно готовил этот ответ с самого начала разговора.       От этого проклятого слова у Гарри скрипнули зубы.       «Как вы связаны с моим шрамом? Помимо проклятия?» — хотел спросить Поттер.       — Проверка? — спросил Поттер, нахмурившись. Пальцы его правой руки невольно потянулись к торчащей из кармана брюк рукояти волшебной палочки. — Проверка чего?       Взгляд Лже-Квиррелла мгновенно метнулся в сторону, давая понять, что движение мальчика не осталось незамеченным. Голос профессора же на контрасте остался неизменным:       — Стоит ли оставлять тебя в живых, Поттер.       Гарри почувствовал, как мрамор шевельнулся у него под ногами.       — Зачем вам меня убивать? — нервно спросил он, отступая назад и в сторону и не отрывая взгляда от фигуры Квиррелла.       Тот развернулся на каблуках — на нем были чертовы туфли, а не привычные восточные тапки, — и чуть склонил голову к плечу. Страшные глаза сузились.       — Причин достаточно, будь уверен.       Гарри сглотнул, чувствуя, как по конечностям растекается омертвелый холод безысходности. Не зная, что ответить, он спорол первое, что пришло на ум:       — А количество хотя бы подсказать можете?       Подумав, Лже-Квиррелл любезно отвечает:        — Больше одной.       Спасибо большое.       Придя к выводу, что градус опасности этой темы разговора с каждой секундой становится все выше и выше, Гарри криво улыбается. И, переведя взгляд на зеркало, спрашивает:       — Что это?       — Зеркало, Поттер.       — Вы прекрасно поняли, что я имею в виду, сэр.       Профессор равнодушно пожимает плечами.       — Загляни в него.       Кинув на безучастного к происходящему Волдеморта напряженный взгляд и на пару мгновений дольше положенного задержав его на фиолетовом тюрбане, Гарри послушно отворачивается к зеркалу и делает шаг вперед, подходя ближе.       Поначалу все остается неизменным: серебряный туман как клубился под отражающей поверхностью, так и продолжал клубиться. Но потом, стоило Гарри простоять у зеркала дольше секунды, целенаправленно глядя вглубь марева, тот вдруг всколыхнулся, перемешиваясь и превращаясь сначала в темно-серые грозовые облака, а потом в молочную дымку. В этой дымке мальчик видит свое подернутое пеленой отражение — хмурое лицо, жесткий недоверчивый взгляд, всклокоченные волосы, бледная кожа, черный свитер с порванным в нескольких местах рукавом и правый карман брюк, из которого торчит палочка.       А потом дымка растворяется без следа, оставляя только кристально чистое, четкое изображение.       Именно изображение. То, что Гарри видел в зеркале, не было его отражением.       Вместо черноволосого двенадцатилетнего мальчишки с зеркальной глади на него смотрит взрослый человек. Поттер не брался утверждать, сколько ему было лет — могло статься и двадцать, и сорок, и сто, и даже тысяча. Лицо у человека бледное и острое, с выделенными скулами и подбородком, с изогнутыми черными бровями и росчерком шрама на лбу. Руки его висят вдоль тела расслабленно и уверенно. Красные глаза с узким зрачком смотрят самодовольно и нагло, а едва просматривающаяся улыбка на губах только подкрепляет этот взгляд — клыками, выглядывающими в узкий просвет. Телосложение, как и лицо, точеное и резкое: таз уже плеч, хоть разворот последних и не особенно внушителен, но горделив; грудная клетка в меру широкая, а трапеция и плечи, очерченные мышцами, сильно выделяются; ноги длинные, выглядящие сухими и тонкими, но тоже не обделенными силой.       Одет человек был в черный костюм странного покроя; Гарри такой ни разу в жизни не встречал. Вроде бы, он представлял собой что-то среднее между военным маггловским обмундированием и классическим выходным образом волшебников: узкие брюки, высокие сапоги на шнуровке с тяжелой устойчивой подошвой; жилет с множеством пуговиц и других застежек; странная рубашка с плотным воротником, застегнутым до середины горла. Еще на человеке была мантия, накинутая на плечи и оттого больше напоминающая плащ. Чтобы блестящая ткань не сваливалась, она была перехвачена на груди тонкой цепочкой.       У ног человека свернулась крупная темно-охровая змея с хитрым рисунком на спине.       Гарри прищурился, шагая к зеркалу ближе.       Его не-отражение тоже шагает навстречу и настороженно пригибает голову, вглядываясь пронзительно алым взглядом прямо в душу.       Поттер видит за своей спиной десятки человеческих силуэтов. Они безостановочно двигаются: мелькает женская тень, потом мужская; мужская, а следом снова женская. Гарри даже близко не узнает этих силуэтов: среди них нет никого, хоть сколько-нибудь похожего на Петунью, Драко, Теодора, Гермиону или еще кого-то, кто был бы знаком с ним на данный момент.       Четкий образ в этом Зазеркалье имела только Кэсседи. Она еще больше подросла и теперь выглядела очень грозно.       — Что ты видишь? — вдруг спрашивает Лже-Квиррелл, о присутствии рядом которого Гарри уже успел позабыть.       Поттер, чудом не дернувшись, переводит взгляд на профессора и задает встречный вопрос:       — Что не так с этим зеркалом?       Квиррелл смотрит на него крайне недовольно, но, видя непреклонный взгляд Гарри, все же неохотно отвечает:       — Это зеркало зовут «Еиналеж». Оно показывает самые горячие желания того, кто в него смотрит.       Профессор кивает на письмена.       — «Я показываю не ваше лицо, но ваше самое горячее желание».       — Это латынь? — недоверчиво осведомляется Гарри.       Лже-Квиррелла передергивает, и он смотрит на Поттера почти что с презрением.       — Достаточно прочитать надпись в зеркальном отражении.       — То есть наоборот, — признавая свои умственные способности, смиренно отзывается мальчик, еще раз окидывая взглядом свое отражение в зеркале. — Ясно...       Честно? Гарри кажется, что врет это «Еиналеж» все. «Самые горячие желания» — ага, как же. Тогда почему у Гарри-Самое-Горячее-Желание такой же беспорядок на голове, что и у Гарри-Вообще-Не-Желание?!       Неплохая такая неувязочка выходит.       Бросив это бесполезное дело, Поттер задает вопрос, ради которого они все здесь собрались:       — И где Камень?       — Зависит от того, — голос Лже-Квиррелла сделался жестким. Профессор сдвигается с места, делая шаг в сторону Гарри. — ...что ты увидел в зеркале.       Мальчик недоумевает. Как его желание может быть связано с сокровищем?..       — Ну, явно не родителей... — бормочет себе под нос Гарри и косит взгляд на зеркало. Его взрослая версия все еще стоит там, но теперь больше не повторяет движений Поттера. Вместо этого двойник сложил руки на груди и переводил взгляд с Лже-Квиррелла на свой оригинал, словно прекрасно понимал, что они говорили и о чем.       Гарри прищуривается, задумавшись.       Зеркало Еиналеж, если верить профессору, показывает твои самые горячие желания, а не лицо. В зале, где находилось зеркало, было последнее испытание — иначе Лже-Квиррелл не стал бы здесь задерживаться, дожидаясь Поттера.       Расположение Камня зависит от того, что ты видишь в зеркале. Еиналеж — зеркало Ровены Рэйвенкло, а она использовала зеркала как порталы, в качестве альтернативы тайным ходам, которые создавали другие Основатели. Но тайными могут быть не только ходы.       Что, если это зеркало было не порталом, а хранилищем?       Гарри встал так, чтобы ворон во главе рамы был четко виден. Двойник заинтересованно покосился в его сторону, а потом повернулся к Поттеру всем корпусом, теряя интерес к Лже-Квирреллу, вдруг отступившему на шаг назад. Движение темной ауры заставило Гарри передернуться, но он усилием воли сосредоточился на своем не-отражении.       Самое горячее желание, значит.       Поттер заглянул в глаза двойнику и, напрягшись, старательно пожелал:       «Я хочу, чтобы Философский Камень был у меня».       Почти тут же Гарри почувствовал себя полным идиотом. Единственное, на что он уповал в данной ситуации, так это на повторение этой фразы раз за разом, пока двойник в зеркале...       Гарри Поттер из Зазеркалья улыбнулся, и от вида острых зубов настоящего Гарри передернуло — инстинкты воспряли в груди, чувствуя опасность. Двойник подался вперед и положил ладонь на отражающую поверхность Еиналеж изнутри.       Поттера вдруг охватило странное ощущение нереальности происходящего. Шагнув вперед, он неуверенно поднял руку и протянул навстречу — чтобы приложить ее к зеркалу точно в том же месте, где это сделало его отражение.       Стоило их «коже» соприкоснуться, как двойник поплыл, смешиваясь в грязно-серую субстанцию. Серебряный туман вспух и заклубился — и на ощупь он был как вода.       Гарри шевельнул пальцами, и по поверхности зеркала разбежались круги. Глубоко вздохнув, мальчик погрузил руку внутрь.       На Квиррелла Поттер не смотрел, но отчетливо чувствовал его пристальный взгляд на своей щеке.       Вода была чертовски холодной. Рука погрузилась в зеркало до середины предплечья, и Гарри начал обуревать страх: а вдруг он не сможет вытащить ее? Серебряный туман не был прозрачен, и единственным, что видел Поттер, было то, как его рука постепенно исчезала внутри Еиналеж, посылая по ее поверхности легкую рябь.       И тут его пальцы нащупали что-то твердое и угловатое.       Гарри втянул носом воздух, схватил это «что-то» покрепче и рывком вытащил руку из зеркала.       Сомкнувшаяся вокруг кожи вода отпустила его неохотно — поверхность зеркала деформировалась и поплыла, потянувшись вслед за конечностью мальчика, но потом, с глухим хлюпом выпустив ее, неохотно вернулась обратно, снова затвердевая.       Поттер облегченно выдохнул, отступая назад и опуская взгляд вниз.       На ладони у него лежал крупный ярко-оранжевый камень. Тесаные полупрозрачные бока его переливались в свете огня, покрывая кожу Гарри светлыми бликами.       — Прекрасно, — вдруг раздалось позади. Поттер обернулся.       Лже-Квиррелл требовательно протянул раскрытую руку вперед.       Гарри на миг сжал Философский Камень в пальцах. Потом на негнущихся ногах развернулся, подошел к профессору и вложил в его ладонь артефакт.       Глаза с беснующимися в них языками пламени выглядят скорее желтыми, нежели карими. Лже-Квиррелл подносит Камень к лицу и, прищурившись, оглядывает его со всех сторон, держа артефакт на свету. Поттер, поняв, что стоит к профессору как-то уж слишком близко, отступает на пару шагов назад, рассеянно разминая запястья.       В голове у него звенящая тишина. В груди начинает ворочаться какое-то невнятное предчувствие. Гарри сглатывает. Горло оказывается сухим и шершавым, как наждачная бумага. Слюна кажется вязкой и наэлектризованной — на вкус она как давно скисшее молоко.       По загривку ползут тревожные мурашки.       Стараясь абстрагироваться от этого тревожного состояния, Поттер отходит в сторону, снова возвращаясь к зеркалу. Густой серебряный туман завораживает, но нисколько не успокаивает. Гарри тянется рукой к палочке и оглаживает острую загнутую рукоятку.       «Мне нужно спросить...» — мысль обрывается сама собой, и Гарри опускает голову, глядя в пол.       Здесь он гранитный. Не мраморный.       Раздается шелест одежды. Гарри, вздрогнув, поворачивает голову в сторону Лже-Квиррелла — и замечает, что пристальный взгляд профессора прикован к его спине.       Примерно к тому месту, где в лесу у него треснул позвонок.       Стоило Поттеру обернуться, как Лже-Квиррелл тут же выпрямился, больше не глядя на мальчика. Камень профессор уже успел где-то спрятать, так что руки у него теперь пустые.       Настороженный неожиданным вниманием, Гарри хрипло интересуется:       — Сколько времени прошло?       Лже-Квиррелл смотрит на него глазами-угольками, из которых как-то незаметно пропали все эмоции.       — Достаточно.       А после он достает из рукава рубашки, прятавшейся под безразмерным фиолетовым балахоном, волшебную палочку.       Гарри резко разворачивается к профессору всем корпусом. Пальцы, лежащие на рукоятке палочки, крепко ее стискивают, но вытащить не решаются.       Температура в комнате резко падает на несколько десятков градусов. Гарри напряженно сжимает губы и стискивает челюсти, чувствуя, как в груди нарастает давление.       На лбу выступает тревожная испарина.       Так они и замирают: друг против друга, на расстоянии от силы в пять метров.       Нервы натянуты, как тетива, готовая сорваться с пальцев в любой момент.       — Неплохая реакция, — ледяным тоном сообщает Лже-Квиррелл, поднимая палочку и направляя ее точно Гарри в лицо. — Неудивительно, что ты прошел мимо тролля, не получив ни царапины.       Гарри сглатывает. Мысли судорожно мечутся в его голове, сталкиваясь друг с другом и порождая полную неразбериху.       Он не ожидал, что все обернется вот так.       Но вытащить палочку и направить ее на противника в ответ мальчик все так же не решается.       — Я достал Камень, — звенящим от напряжения голосом выдает он, отступая на шаг назад и быстро окидывая взглядом зал. Негусто: из нормальных укрытий здесь только колонны. Зеркало Еиналеж в расчет брать не приходится: слишком уж оно хрупкое и ненадежное.       А еще он, Поттер, в проклятом тупике. Отсюда нет выхода. Чтобы выбраться из катакомб, куда мальчика загнал след Философского Камня и желание встретиться с Квирреллом, надо было вернуться обратно через все залы с испытаниями. А там гребанный огонь — Гарри надо будет умудриться успеть добраться до склянки с зельем, которое позволит ему пройти через него.       Взгляд снова метнулся в сторону.       Ах да, еще же есть другой гребанный огонь — и он закрывает выход уже из этого зала!       И Поттер даже вспоминать не хотел про то, что проклятая десятиметровая шахта, перекрытая дьявольскими силками, ни за что не выпустит его из этого подземелья.       С языка настойчиво рвалось ругательство.       Выходило, что бежать ему некуда. Но и сражаться Гарри не мог.       Боги, это даже в мыслях звучало просто смешно!       Волдеморт чуть склоняет голову набок.       — Бесполезно выпрашивать себе баллы, мальчишка. Камень в любом случае достался бы мне.       Когда Гарри находился в опасности, у него отключались почти все словесные фильтры. Как тогда, в лесу во время Большой Охоты, когда он сцепился языком с огромным кентавром с луком в руках и едва не схлопотал стрелу в горло — в дополнение к той, что уже торчала из его плеча.       — Да? А чего же вы тогда не достали его из зеркала сами, сэр?       Глаза у Волдеморта потемнели.       Гарри не успел понять, что произошло в следующий момент. Чужая кисть шевельнулась, молниеносным движением описывая круг. Магия скопилась на кончике чужой палочки и заискрилась.       Поттер бросился в сторону, за зеркало. Неизвестное заклинание ударилось в гранит в том месте, где он стоял мгновение назад, и разнесло плиту на куски.       Гарри зажмурился, прикрыв лицо рукой от крупной крошки и пыли. Палочку он все же выхватил — теперь уж избежать столкновения не получится при всем желании.       «Твою-то чертову мать! — в сердцах прошипел про себя мальчик, опускаясь на одно колено за зеркалом и напряженно прислушиваясь к чужим шагам. — Что ему не понравилось-то?!»       Ответа на этот вопрос он явно не получит.       Мгновением спустя Гарри снова отскочил в сторону, когда очередное заклинание едва не зацепило его голень.       Зеркало осталось позади. Теперь он как на ладони.       Волдеморт выпрямился, чуть отводя палочку в сторону. Лицо Квиррелла, которое он использовал, чтобы говорить, пронзила судорога, но потом оно стремительно одеревенело, превратившись в восковую маску неприятного желтоватого цвета.       Гарри колебался долю мгновения, но потом все же вскинул палочку. Брови Лже-Квиррелла дернулись вверх, и он демонстративно опустил острие своего оружия в пол, как бы говоря: «Ну покажи, что собираешься сделать, мальчишка».       Поттер не заставил его долго ждать.       — Инсендио, — едва шевельнув губами, прошипел он.       По крайней мере, немного отвлечь Волдеморта ему удалось: из палочки неожиданно вырвалась не короткая вспышка обычного рыжего пламени, а целый сноп ярко-синих искр.       Не теряя времени даром, Гарри бросился наутек, надеясь успеть спрятаться за одной из колонн, пока Лже-Квиррелл будет разбираться с огнем.       Но, оборачиваясь в сторону, в которую собирался бежать, мальчик заметил краем глаза, как Волдеморт, даже глазом не моргнув, резким движением рассек воздух перед собой палочкой — и синее пламя разбилось о сомкнувшийся вокруг мужчины купол.       Отбежать далеко Гарри не успел: его лодыжки вдруг что-то быстро оплело, и мальчик рухнул на пол, нелепо взмахнув руками и едва не выронив палочку. Больно ударившись грудью и локтями о гранит, Поттер, едва сдержавшись, чтобы не застонать, сдавленно зашипел сквозь стиснутые зубы.       Его резко дернули назад и потащили по полу. Поняв, что сейчас не случится ничего хорошего, Гарри кое-как вывернулся, переворачиваясь на спину, и увидел, что прямо из палочки Квиррелла вырывалось несколько прочных веревок, которые и связывали его ноги.       — Я не собираюсь бегать за тобой по всему залу, — буквально прорычал Волдеморт, крепче сжимая древко палочки. Разумеется, за веревки дергал не он сам, а его магия.       Гарри сдавленно прокряхтел, пытаясь цепляться пальцами за края гранитных плит:       — Вас никто и не заставляет!       Надеясь, что фокуса никто не заметит, Поттер напрягся, поджигая веревки на ногах прямо через брюки. Как только пламя занялось, мальчик ужом вывернулся из них и, оттолкнувшись коленями от пола, вскочил на ноги, разрывая расстояние между собой и Волдемортом, который тут же отменил заклинание с веревками.       Взгляд лорда метнулся к ногам мальчика — ткань штанин от огня нисколько не пострадала.       Гарри снова вскинул палочку, нацеливая ее оппоненту в грудь:       — Зачем вы это делаете?!       Он не понимал.       Лже-Квиррелл прокрутил палочку между пальцами — с ее кончика сорвались ярко-зеленые искры, — и посмотрел на мальчика со снисходительным пренебрежением.       А Волдеморту, в целом, было плевать, чего он там не понимал.       Не дожидаясь, пока темный маг кинет заклинание первым, Поттер крикнул:       — Петрификус Тоталус!       От заклинания Волдеморт, ожидаемо, уклонился. Двигался он лениво, будто играючи, и Поттер ни на секунду не сомневался, что его заклинания Темному Лорду не то что как слону дробина — мальчик словно погремушкой перед ним звенел, а не палочкой размахивал.       В черных злых глазах появилось что-то, похожее на безумие.       — Да, сопротивляйся как можно активнее, мальчишка!       И, черт возьми, Гарри очень сильно не понравился этот тон, кислотой затекший прямо к нему в уши.       Отойти достаточно далеко и спрятаться ему опять не дали. Поттер понятия не имел, что за заклинания использовал Лже-Квиррелл — тот ни разу не произнес формулу вслух, — так что мозгов у мальчика хватало только на то, чтобы носиться из стороны в сторону и скакать, как пасхальный кролик, стараясь не поймать ни одну проклятую вспышку, когда та могла с одинаковой вероятностью оказаться как заклинанием щекотки (бывший профессор ЗОТИ с сидящим внутри Темным Лордом казался Поттеру способным на такую подлость), так и Бомбардой.       Когда Гарри наконец запыхался, устав бороться с инерцией и скоростью своего тела, Волдеморт лениво уронил:       — Экспеллиармус.       Первый раз вслух. Словно издевался.       Короткая красная вспышка выбила из руки Поттера палочку. Та, ударившись о гранит, откатилась в сторону, разгневано пылая синим пламенем через трещины.       Но сдаваться так просто Гарри не собирался. Черт знает, что Волдеморт собирался с ним сделать, но сопротивляться Поттер будет до самого конца.       Он все еще мог пользоваться своей магией.       Гарри вскинул правую руку, протягивая ее в сторону палочки, лежащей метрах в трех от него.       — Ак...       Правую руку пронзила боль.       От неожиданности Поттер взвыл, хватаясь за исполосованное предплечье и жмурясь от невыносимой муки.       Все, что было ниже локтя, по ощущениям превратилось в месиво.       Неловко отшатнувшись назад и прижав к себе поврежденную конечность, Гарри кое-как раскрыл слезящиеся глаза.       Кровь капала на пол из, по меньшей мере, шести порезов, рассекавших свитер и вместе с ним кожу и мясо. Пальцы скрючились, пораженные резкими импульсами мучительной боли, пульсирующей в нервных окончаниях.       Порезы были неглубокими и, к тому же, совершенно неопасными — но адская боль с этим вердиктом совершенно не вязалась.       Гарри кое-как проморгался, исподлобья уставившись на Волдеморта. Тот, словно проверяя его реакцию на ранение, замер, точно изваяние.       Темный грязно-зеленый столкнулся с эбонитово-черным. Секунда — и все завертелось в водовороте красного и рыжего.       Гарри снова попытался призвать палочку, но ему снова не дали этого сделать. Веревки сомкнулись на ногах, и Поттера резко дернули в сторону, заставляя распластаться на полу, больно приложившись правым боком о гранит.       Мальчик елозил окровавленными руками по полу, но они скользили, ни в силах ни за что уцепиться. Ногти саднило — наверное, Поттер своими попытками остановить движение едва не вырвал их с корнем, но эта боль не шла ни в какое сравнение с той, что приносила исполосованная рука.       Волдеморт оказался рядом слишком быстро — его тяжелая магия буквально придавила Гарри к полу, точно гранитная плита. Это ощущение заставило мальчика начать извиваться сильнее, пытаясь выбраться из чужой хватки.       Но Лже-Квиррелл не дал ему и шанса.       Силком перевернув Гарри на спину и сразу же придавив его грудь коленом к полу, Волдеморт схватил Поттера за горло, но тут же с шипением отдернул руку прочь — кожа на ней мгновенно покрылась волдырями и задымилась.       Гарри вскинул одну ногу, тщетно пытаясь достать тело Квиррелла коленом и сбросить с себя.       Лорд, игнорируя боль от ожогов, снова схватил его за горло, заставив запрокинуть голову. Поттер тут же схватился за чужое запястье, потому что чужие пальцы слишком сильно сдавили гортань, ограничивая поступающий в легкие воздух, и натужно захрипел.       В воздухе пахло паленым человеческим мясом.       Волдеморт навел палочку на лицо Гарри и подрагивающим от ярости голосом процедил сквозь стиснутые зубы:       — Дергайся посильнее.       Глаза Поттера широко распахнулись.       Голова взорвалась мучительной болью, и Гарри заорал, задергав ей из стороны в сторону, насколько позволяла это хватка на горле. Кожа расходилась на лице под действием заклинания точно масло; мальчик чувствовал, как брызгала во все стороны обжигающе-горячая кровь, как она затекала в глаза, в уши, в рот и пачкала волосы. Ноги сучили по полу в агонии.       Когда он в очередной дернул головой, заклинание рассекло кожу опасно близко к глазу. Волдеморт рассерженно зарычал, а Гарри почувствовал, как пальцы сжались сильнее, теперь уже не просто удерживая его на месте, а полностью перекрывая кислород. Поттер отчаянно захрипел, с каждой секундой все больше слабеющими пальцами хватаясь за чужую руку. Левой половины лица он не чувствовал — она превратилась в сплошной кусок мяса, пульсирующий болью.       Наконец Лже-Квиррелл отпустил его, и Гарри, едва почувствовав свободу, отполз в сторону, надрывно кашляя и хватаясь за покрытую красными пятнами шею, — трахея, казалось, ушла в заднюю стенку горла и возвращаться на положенное место не собиралась.       Кое-как восстановив дыхание, мальчик потянулся к лицу, но, едва коснувшись мокрого, отдернул ее прочь, сдержав позорный всхлип. Левый глаз был залит кровью — открывать его Поттер не решался.       Раны на правой руке все еще кровоточили и даже не думали зарастать.       Тяжело дыша, Гарри перевел взгляд, полный затравленной злости, наверх. Над ним возвышалась фигура Квиррелла.       Палочка указывала мальчику точно в лоб.       Поттер напрягся, не зная, чего еще ожидать — новой боли или чего-нибудь похуже.       Волдеморт замешкался, глядя на сжавшегося у его ног слизеринца странным, тлеющим взглядом. На правой щеке у него был небольшой угловатый ожог, заходящий на челюсть, — видимо, Гарри, сопротивляясь, умудрился дотянуться до его лица и мазнуть по нему пальцами.       Потом, наконец, черные глаза сощурились, и Волдеморт, сделав короткое незамысловатое движение палочкой, послал в Гарри ослепляюще-белую стрелу.       Мир схлопнулся.

══════⊹⊱≼≽⊰⊹══════

      Когда сработал маячок, было уже поздно.       Ворвавшись в зал с зеркалом Еиналеж, Снейп увидел ужасающую картину.       Гранит был тут и там заляпан кровью. Темные капли влажно блестели, отражая всполохи горящего пламени. В воздухе висел тяжелый зловещий дух.       МакГонагалл позади негромко вскрикнула и, закрыв рот руками, выдавила:       — О, Мерлин...       Взгляд Флитвика стал крайне хмур, а Спраут, пошатнувшись, схватилась за дверной косяк — да там и осталась. Судя по ее зеленовато-серому лицу, женщина едва сдерживала тошноту.       Сердце застучало быстрее и сильнее. Снейп, не дожидаясь коллег, едва не бегом бросился к неподвижно лежащему на полу телу.       Подошва туфель утонула в натекшей лужице крови — та почему-то до сих пор не свернулась. Опустившись на одно колено, Северус перевернул тело Гарри на спину.       И зажмурился. К горлу подступил комок страха, а желудок свело.       Совладав с собой, Снейп аккуратно обхватил голову мальчика пальцами и внимательно осмотрел раны, покрывающие всю левую половину лица ребенка.       До кости порезы не доставали, но, судя по тому, что кровь продолжала сочиться из них, нанесены повреждения были заклинанием — и у зельевара даже было предположение, каким именно.       МакГонагалл подошла со спины и тихо спросила:       — Как он, Северус?       Снейп, вздрогнув, опомнился и прижал два пальца к основанию шеи ребенка. Сощурился, присматриваясь.       Гортань распухла — кожа вокруг нее пестрила темными фиолетовыми пятнами.       Нахмурившись, зельевар сместил пальцы сначала чуть выше, потом чуть ниже, пытаясь найти место, где можно было почувствовать удары. Чуть надавил, замирая.       Пульс был.       — Жив, — охрипшим от волнения голосом выдавил Северус.       МакГонагалл со свистом и нескрываемым облегчением выдохнула.       — Слава Мерлину. Его надо...       И тут в дверях, спрятанных во время подготовки испытаний в одной из стен зала, появился Дамблдор. Спраут, все еще бледная, как полотно, отшатнулась в сторону, пропуская директора Хогвартса внутрь.       — Альбус! — мгновенно вскинулась Минерва. Начисто позабыв о Поттере, она буквально подлетела к старику. — Ох, это просто ужасно! Ты только посмотри, что сделал этот...       Снейп обернулся, придерживая голову Гарри в ладонях и не давая ей опуститься на холодный гранит.       Взгляд, которым Дамблдор окинул творящийся в зале беспорядок поверх своих очков-половинок, был темным. Директор, одетый в свой извечный светло-голубой балахон и остроконечную шляпу, спустился в бассейн и подошел к зеркалу. Стелящийся за ним по полу подол мантии собрал на себя капли крови, но директора это нисколько не смутило.       Снейп проследил за движением Дамблдора. Тот замер напротив Еиналеж, постоял там какое-то время, а потом сунул руку в зеркало.       До бессознательного тела Гарри Поттера ему явно не было никакого дела.       Северус перевел взгляд на мальчика, потом уложил его голову себе на колено и посмотрел на свои испачканные ладони — казалось, кровь была абсолютно везде. На мантии, на брюках, на подошве и носках туфель. Избавиться от нее было проще простого — не зря же существовала в этом мире магия.       Но Снейп знал, что никакие очищающие заклинания не снимут эту тяжесть с его души.       Казалось, он мог предотвратить то, что произошло.       Опустив ладонь на шею Гарри, Северус аккуратно ощупал гортань. Под пальцами чувствовался отек, но он был легким и не нес угрозы жизни — у Поппи в Больничном крыле точно найдется зелье, которое его уберет. Синяки вокруг выступающей под кожей трахеи были насыщенного фиолетового цвета, с синеватым отливом. Их вид беспокоил, но и на это можно было без труда найти управу.       Снейп присмотрелся к груди Поттера, потом поднес ладонь к чужому лицу.       Мальчишка дышал. Хрипло и тяжеловато из-за отека и синяков, но дышал.       Зельевар осмотрел его голову, ощупал череп, выискивая шишки или другие повреждения. Таковых не оказалось.       — Камня нет? — тем временем сухо осведомился Флитвик. Он, как и Спраут, стоял в отдалении — даже не спустился в бассейн. Северус глянул в сторону полугоблина. Тот был бледен и, судя по заострившемуся взгляду, насторожен. Но все же ни он, ни Помона, ни МакГонагалл, ни Дамблдор не стремились помочь Гарри.       Ладно уж. Хотя бы убедиться, что он пережил встречу с Волдемортом. Пока что это удосужилась сделать только Минерва — и то, видно, на нервах.       Снейп зажмурился и, забывшись, потер веки пальцами. Почувствовав вязкую влагу, он отдернул ладонь и тихо выругался — теперь кровь несчастного мальчишки была и у него на лице.       Дамблдор вытащил руку из зеркала и, сжав пальцы в кулак, потер их о ладонь.       — Да. Он его забрал.       Директор обошел бассейн по периметру, кинул мимолетный взгляд на тело Гарри, внимательно осмотрел брызги крови на полу и разрушенную гранитную плиту рядом с Еиналеж. Встав так, чтобы его взгляд захватывал большую часть пространства, где произошло... то, что произошло, Дамблдор достал палочку и, шепча что-то себе под нос, принялся рисовать ей в воздухе какие-то непонятные символы.       МакГонагалл замерла недалеко от сидящего на полу Снейпа и, прижав руки к груди, неотрывно наблюдала за действиями директора. То же самое делали и Флитвик со Спраут.       Стиснув зубы, Северус снова опустил взгляд вниз — на изуродованное лицо.       «Проклятый идиот, — собственный голос в голове звучал устало и заунывно, как скрипящий стон, — вот сидел бы ты сегодня в общежитии, ничего бы не случилось...»       Левая половина лица была залита уже начавшей потихоньку сворачиваться кровью. Лоб, висок, щека и подбородок исполосованы — раны были косыми, длинными и короткими, то и дело обрывающимися. Одна из них едва не цепляла глаз.       В этом не было ничего страшного. Повреждения выглядели неприятно, да, но на самом деле они не несли практически никакого вреда здоровью. Видимо, Волдеморт хотел не убить, а причинить как можно больше боли.       Гарри Поттеру чертовски повезло — так считал Северус Снейп.       Потянувшись, зельевар достал из специального потайного кармана палочку. Только он собрался начать приводить мальчика в порядок, как заметил кое-что странное.       Нахмурившись, Северус снова осторожно, не выпуская палочки из руки, приподнял голову Гарри и пригляделся к одной из ран у него на лице.       Кровь идти перестала, начав подсыхать, — это хорошо. Северус провел большим пальцем по краю самого протяженного пореза и увидел, как его конец — чуть выше виска, у линии роста волос, — шевельнулся.       Игнорируя пронесшиеся вниз по позвоночнику мурашки, Снейп, вопреки желанию выпустить голову Поттера из рук и отпрянуть, напротив, лишь присмотрелся сильнее — и увидел, как края пореза потянулись друг к другу...       Северус сглотнул, едва слышно выдохнув:       — Что за...       ...и срослись.       Даже шрама не осталось.       Снейп проморгался, задаваясь вопросом, не мерещится ли ему. Но нет: порез медленно и упрямо, миллиметр за миллиметром продолжал срастаться.       «Что это, драккл подери, за чертовщина?..»       Ему не мерещится. Определенно не мерещится.       Оглушенность прошла, и Северус, внезапно ощутив, как его с ног до головы окатило холодом, дернулся.       «Дамблдор...»       Быстро направив палочку на этот самый порез, он прошипел:       — Эпискей.       Кончик палочки вспыхнул мягким молочным светом, и края раны стали срастаться быстрее.       Снейп не сдержал судорожного выдоха и воровато огляделся.       Никто ничего не заметил.       Слава Мерлину.       — Что ты делаешь, Альбус? — вопросила МакГонагалл где-то у него за спиной.       Раздались тихие шаги.       — Это чары из раздела событий. «Реституэре эвентус», если быть точнее, — несколько изумленно сказал спустившийся в бассейн Флитвик. Взгляд его теперь был еще смурнее, чем тогда, когда он только вошел в комнату. — Очень сложная магия.       МакГонагалл обернулась к профессору чар и вздернула брови.       — Ни разу о них не слышала.       Флитвик пожал плечами.       — Неудивительно. Они не особенно распространены.       Минерва в ответ неприязненно отозвалась:       — Запрещены Министерством, что ли?       — Нет-нет! По счастью, нет, — возмутившись, покачал головой Флитвик. — Этим заклинанием иногда пользуются авроры и мракоборцы. Чары типа «Реституэре эвентус» имеют довольно сложную многоуровневую формулу, которую при применении заклинания необходимо зачитать наизусть и без запинок. Если формула произнесена правильно, а все движения палочкой выполнены корректно, то чары помогут вам реконструировать произошедшие на нужной территории события, считав остаточные магические потоки.       МакГонагалл, судя по голосу, нахмурилась.       — И почему авроры и мракоборцы прибегают к этому заклинанию только иногда? Раз оно так полезно.       — «Реституэре эвентус» возможно применить лишь тогда, когда с момента нужного вам события прошло не больше часа, — поясняет Флитвик. — Магические потоки, к сожалению, очень быстро рассеиваются. Бывали случаи, когда даже при исполнении этого условия чары показывали крайне нечеткую картинку.       Флитвик проводит рукой по своей седой бороде и бакенбардам.       — Понимаете, Минерва? «Реституэре эвентус» на самом деле только кажутся очень эффективными чарами, но на самом деле на их работоспособность влияет слишком много факторов. Время, условия, в которых разворачивалось событие... скорость магических потоков, их протяженность, вибрации... В общем, достаточно редко все звезды сходятся так, что «Реституэре эвентус» реконструирует событие без мути и искажений — четко и ясно. Так, как все было на самом деле.       МакГонагалл серьезно кивает.       — Погрешностей так много, что эти чары никак нельзя назвать эффективными. Я поняла, Филиус. Спасибо.       Ответ Флитвика звучит сухо, хотя, казалось бы, он должен радоваться:       — Но в нашей ситуации, я думаю, чары сработают как надо, Минерва. Надо лишь дождаться, пока директор закончит формулу и рисунок. Не будем ему мешать.       МакГонагалл глухо угукнула, а Снейп перешел на третий порез — тот проходил под глазом, и Северусу была нужна вся его внимательность и сосредоточенность, чтобы палочка в руках не дрогнула в самый неподходящий момент.       Дамблдор поднял руки и взмахнул кистями. Палочка описала спираль и опустилась вниз.       Посреди бассейна вдруг замельтешили призрачные силуэты. Они то и дело прерывались, подергивались и никак не могли обрести целостность, раз за разом расплываясь и превращаясь в помехи.       Директор Хогвартса нахмурился, продолжая нашептывать слова заклинания, и снова описал кончиком своей палочки какой-то замысловатый рунный рисунок.       Силуэты, состоящие из сотен маленьких цветных искорок, стали неохотно сливаться друг с другом, образуя человеческие фигуры. И если поначалу казалось, что в зале за последний час побывало человек десять, то на деле их оказалось всего два.       Флитвик нахмурился, ткнув пальцем во все еще расплывчатые силуэты, — один из них принадлежал высокому человеку, а второй ребенку.       — Видите, о чем я говорил, Минерва? Магические потоки уже начали понемногу исчезать.       — Возможно, именно с этих событий прошел час, — неуверенно предположила МакГонагалл, глядя, как два статичных магических силуэта стоят напротив зеркала Еиналеж и неотрывно пялятся на него.       Филиус пожимает плечами.       — Может статься и так. Но, Минерва, вспомните, сколько чар мы навешали на этот зал. Мне кажется, так не охраняется даже кабинет Фаджа.       МакГонагалл напряглась. Потом пораженно прошептала:       — Н-но... практически все они уничтожены!       Флитвик кисло улыбнулся, не отрывая взгляда от подергивающихся силуэтов.       — И вы заметили это только сейчас? Ох, теряете хватку, Минерва.       — И из-за этого картинка так рябит? — нетерпеливо осведомилась женщина, недовольно насупившись. Видимо, она была уязвлена словами профессора чар.       — Да, — Филиус кивает. — Остаточный магический след от разрушенных чар и артефактов создает плотный фоновой шум. Но даже так, кажется, нам удастся понять, что здесь произошло.       И Флитвик наконец кидает взгляд на бессознательное тело Гарри.       Дамблдор тем временем заканчивает чтение формулы, опускает палочку и отступает назад.       Два то и дело расплывающихся силуэта начинают двигаться.       Первый из них был светло-фиолетового цвета с иссиня-черной искрой там, где находилась грудная клетка, — это, судя по всему, было ядро. Второй, принадлежавший ребенку, оказался насыщенного кроваво-красного оттенка. Ядро у него было практически белым, и от него по всему силуэту расходилась вибрация. Вокруг белого пятна красный цвет быстро переходил в ослепительно-желтый.       Снейп настороженно прищурился. Ядро у силуэта, принадлежащего Гарри, не имело скорлупы.       Скорлупа, или по-другому мантия — внешняя оболочка магического ядра. Она удерживает магию внутри, не давая ей влиять на остальной организм. Действие этих чар, «Реституэре эвентус», очень похоже на снимки, которые делают в Святом Мунго, чтобы выявлять патологии, связанные с магическим ядром. На таких снимках оно всегда было самым ярким пятном — именно оттуда и происходила вся магия волшебника. И, как правило, пятно это было всегда окружено ободом. Обод этот и являлся скорлупой.       Которой у Гарри Поттера не было.       Недоумевая, Снейп пригляделся ко второму силуэту, сейчас отступившему в сторону от зеркала. Но нет, ему снова не казалось. У магического силуэта Волдеморта был обод — серебристый и едва заметный.       А вокруг ядра Поттера только временами вспыхивали черные искры, по форме напоминающие осколки.       Мерлин, и как только мальчишку не разорвало на куски?       — О чем они говорят? — раздраженно спрашивает МакГонагалл, которая явно устала от наблюдения за практически статичными фигурами. — Альбус! Неужели ни один артефакт для прослушивания не уцелел?       Дамблдор, неотрывно наблюдающий за разворачивающимся перед ним представлением, покачал головой и отстраненно подтвердил:       — Да. Он их все уничтожил.       МакГонагалл со свистом выдохнула, не скрывая разочарования.       — Жаль. Нам бы пригодилась запись их разговора.       Ее слова никак не прокомментировали.       Силуэт Гарри Поттера тем временем извлек из зеркала Еиналеж Философский Камень, выделенный чарами ярко-оранжевым цветом. Силуэт Волдеморта протянул руку, явно требуя, чтобы мальчик отдал артефакт ему.       — Начинается, — сказал Дамблдор, когда Гарри отдал Камень лорду. Директор, даже не оглянувшись, махнул рукой в сторону Снейпа и приказал: — Северус, будь добр, унеси оттуда мальчика.       Зельевар недовольно скривился, но послушался. Подняв Поттера на руки — тот оказался даже легче, чем Снейп ожидал, — он поднялся по ступенькам и остановился у стены, рядом со Спраут.       Голова мальчика безвольно качнулась и оперлась затылком на предплечье декана Слизерина, запрокинувшись назад и выставив на показ ужасные синяки.       Помона рядом шумно сглотнула.       — Ох, бедный ребенок...       Снейп кинул на нее презрительный взгляд, и женщина тут же замолчала, сконфуженно уставившись в пол.       Восстановленные чарами события тем временем набрали обороты. Началась потасовка — но Северус скорее описал бы ее как смертельную игру в салки. Видимо, примерно так же ее ощущал и Поттер: единственное, что делал его магический силуэт, так это пытался убежать и не попасть под заклинания Волдеморта.       Снейпу хотелось обозвать мальчишку идиотом в своей обычной манере — но он прекрасно понимал, что в сложившейся ситуации у неопытного ребенка и выбора-то не было. Или бежать — или погибнуть.       О полноценном сражении волшебников, ясное дело, не шло и речи.       Если рассматривать произошедшие в этом зале события с этой точки зрения, то картина вырисовывалась крайне странная. Раны на лице Гарри можно было счесть наказанием. Скажем, за дерзость — Лорд Судеб никогда не скупился на пыточные, если поведение подчиненных казалось ему недостаточно почтительным, да и фантазия у него была что надо. Затеянную Волдемортом игру в догонялки — вот он с помощью Инкарцеро обездвиживает ноги Поттера и заставляет его упасть на пол, — можно было объяснить желанием поиграться с жертвой перед... кульминацией. Однако лорд терпением никогда не отличался, и если он был зол на мальчишку, то едва ли стал бы гонять его по всему бассейну, прежде, чем...       Когда силуэты начали разыгрывать сцену с нанесением увечий, Снейпу захотелось отвернуться. Он не был слабонервным человеком, но подернутая помехами пульсирующая магия Поттера выводила его из равновесия.       Кожу лица жгло: Северусу казалось, что на нее попали брызги чужой крови.       Кинув оглушающее, силуэт Волдеморта какое-то время постоял над телом мальчика, а потом зашевелился.       И исчез — Дамблдор взмахом палочки прекратил действие чар.       МакГонагалл возмутилась:       — Альбус, но как же нам уз...       — Неважно, как Том выбрался из замка, — прервал ее директор.       Он нервничал. Снейп не особенно хорошо знал Альбуса Дамблдора — да и не очень-то хотел этот момент исправлять, — но для него было очевидно, что реконструкция событий нисколько не развеяла тревог директора. Наоборот, только увеличила их количество.       Ситуация и правда была неоднозначная.       Опасная, сказал бы Северус.       Дамблдор обвел взглядом зал. Лицо у него было пустое и невыразительное.       — Ни один артефакт не уцелел, — тихо произнес директор. И замолк, хотя было видно, что он собирался сказать что-то еще.       Потом старик наконец посмотрел на Гарри, неподвижно лежащего на руках у Снейпа.       — Нужно отнести его в Больничное Крыло. Пусть его подлатает Помфри.       — Я уже все сделал, — сухо отозвался Северус. Его пальцы на плече и ногах мальчишки сжались сильнее. — Поппи нужно будет только напоить его парой зелий.       — Но Гарри нужно хорошо выспаться, — сказала МакГонагалл. Она поднялась по ступеням и подошла к Снейпу. — Произошедшее стало для него большим потрясением... Возможно, его будут мучить кошмары.       Северус зыркнул на нее и процедил:       — Вот как будут — тогда и подумаем, что делать.       — Избранный жив, — невыразительно сообщил Дамблдор, тоже поднимаясь к ним. — Это на данный момент главное.       «Он уже составляет план действий, — понимает Снейп. Его губы сжимаются в тонкую бесцветную линию. — Старый ублюдок».       Только Флитвик замешкался в бассейне. Заметив что-то на полу недалеко от нескольких крупных пятен крови, где лежало тело Гарри, он подошел и поднял это. Затем развернулся, поднялся по ступенькам и, подойдя к Северусу, аккуратно положил на грудь Поттера его волшебную палочку.       — Не хватало потерять, — тихо шепнул профессор чар и отошел.