***
Драко наклонился к нему и шепнул на ухо: — Сподручнее будет можжевельник. Гарри шикнул на него, бросил в ту же сторону индифферентный взгляд, но все же отложил в сторону ягоды шиповника и взял ягоды можжевельника. Ножом плашмя раздавил фиолетово-черные плоды, выдавливая сок на доску. Лезвием из каждого аккуратно извлек по три небольшие косточки. В котел отправилась только мякоть и тонкая кожица. С начала учебы прошло чуть больше месяца. На календаре — конец февраля, снег давно сошел, а Снейп решил устроить своим любимым гриффиндорцам небольшой зачет — приготовление микстуры от влажного кашля. Жаль только, что под ту же милость попали и слизеринцы. Зачет шел всего двадцать минут, а Гарри уже успел знатно напортачить — он умудрился перепутать порядок добавления и кинуть в котел горькую полынь вместо валерианы, — и сейчас активно пытался исправить положение, отчаянно вспоминая, что прочитал в учебниках матери года эдак три назад. Как хорошо, что Снейп сейчас был где-то в другом конце аудитории, чихвостил приунывшего Уизли и не видел этого позора. Кипящее на котле зелье из тошнотворно зеленого стало умиротворенно лиловым, и Гарри облегченно выдохнул, притягивая к себе имбирь и принимаясь аккуратно его шинковать — по толщине ломтики не должны были превышать трех миллиметров. Драко и Гермиона помирились. Гарри не был уверен, что Малфой за что-то извинялся, но точно знал, что Грэйнджер получила злополучный выпуск «Вестей» — эта проклятая газета была первым вопросом из рубрики «какого черта?» от девочки. Вторым вопросом стало: «Как себя чувствует Драко?» О, Гарри читал статью, прилагающуюся к снимкам заляпанных краской слизеринцев. Читал ее и Теодор, и, разумеется, Драко. Учитывая, что в этот раз всяческие оскорбления посыпались в основном на голову Малфоя, обойдя стороной голову Мальчика-Который-Выжил, служившего в этой истории скорее мебелью, чем еще одним участником инцидента, Гарри тоже волновал вопрос, как блондин себя чувствует. Впрочем, Драко не сказал по этому поводу абсолютно ничего. Ни Гарри, ни Теодору. Потому Поттер сомневался, что Грэйнджер стала здесь исключением. Они с Малфоем, конечно, носили парные браслеты, но это было скорее символом ненападения, нежели дружбы, наличие которой признают оба. Полным ходом шла подготовка к экзаменам. Учиться в компании Теодора и Драко было приятно. Они знали больше, чем Гарри, но попусту не говорили — дебаты разворачивались лишь тогда, когда слизеринцы натыкались на такой вопрос, решить который без посторонней помощи они пока были не в силах. После начала учебы к троице присоединилась Гермиона, и в библиотеке теперь было гораздо более шумно, чем обычно. Рон Уизли, который с недавних пор тоже стал появляться в этой обители знаний — правда, явно не для того, чтобы эти самые знания потреблять, — косился на стол слизеринцев побитым псом и то и дело ворчал что-то себе под нос. Гарри, временами прислушивающийся к этому потоку сознания, выяснил, что гриффиндорец в основном костерил Гермиону и его самого, раз за разом повторяя то, что слизеринец и так давно знал. Однако свита Уизли — Финниган и Томас — уже давно не попадалась Поттеру на глаза, пропадая где-то на отработках, которые гриффиндорцы хватали, как денежные купюры, падающие с неба. Выждав тридцать секунд, Гарри добавил нарезанный имбирь. Взяв длинную деревянную ложку, вырезанную из ствола рябины, он принялся мешать варево — пятнадцать раз против часовой стрелки, десять по и сначала. А вот Альбус Дамблдор в последнее время сутками пропадал где-то за пределами Хогвартса. То его в Министерство вызовут, то Визенгамоту какая-то помощь понадобится, то еще какие-нибудь подразделения правительства сядут в лужу... В общем, со всеми этими отлучками о существовании Дамблдора все начисто забыли. Директор и так присутствовал в школе чисто номинально: он не вел ни одного урока, не занимался сбором попечительского совета, даже не курировал деятельность педагогов, насколько было известно Гарри. У Дамблдора было только два режима активности: отсутствующая и чертовски напрягающая. Первый режим был активирован на протяжении почти всего учебного года, а вот перещелкивался он на второй пускай и редко, но метко. Чего стоило только злополучное чаепитие после рандеву с Пушком. Слава Великой Матери, что пока что взаимодействие Поттера с Дамблдором ограничивалось только этой встречей. Под конец года в Хогвартсе вообще началась какая-то нездоровая возня. Гарри она сильно тревожила — мальчик никак не мог отделаться от ощущения, что со всех сторон его облепили чьи-то взгляды. Чаще всего взгляды эти принадлежали портретам и призракам, которые избегали общаться с Поттером, предпочитая наблюдать за ним издалека. Иногда смотрящим оказывался Снейп, изваянием застывший в конце коридора; иногда сидящая за преподавательским столом МакГонагалл, глядящая на Гарри поверх своих круглых маленьких очков во время урока; временами Помона Спраут задержит на Поттере взгляд дольше обычного, или Флитвик, с ласковой улыбкой слушающий его ответ и смотрящий прямо в глаза. Все они чего-то ждали, замерев на месте, готовые сорваться с места, как только какое-нибудь событие послужит спусковым крючком оглушительному выстрелу последствий. Но порой смотрящим оказывался Квиринус Квиррелл. Ожидание этого профессора имело другой вкус. Оно было темным, нехорошим. Если Снейп, МакГонагалл, Спраут и Флитвик смотрели напряженно, словно предупреждая о чем-то, то Квиррелл глядел подначивающе. В его бегающих глазках отчетливо читался вопрос: «И что ты будешь делать дальше, мальчик?» Гарри растирает валериану, закидывает ее в котел и облегченно выдыхает — все ингредиенты добавлены, и теперь остается только ждать готовности. Мальчик заменяет рябиновую ложку серебряной и принимается мешать по той же схеме. Зелье принимает бледно-фиолетовый оттенок. Проклятый Квиррелл не давал ему нормально вдохнуть последние две недели, не меньше. Он то и дело возникал в коридорах — чуть ли не буквально из-под земли, — здоровался, улыбался этой своей подергивающейся застенчивой улыбкой, без остановки теребил тюрбан, словно хотел содрать его к чертовой матери, и смотрел так... многозначительно. — С-сег-годн-ня б.. буд-дет п.. пр-рос-ст-то пот-тряс-сающ-щая н-ночь, м-мис-стер-р П-Пот-тер-р, — улыбаясь, точно блаженный, говорил Квиррелл. Его тонкие белые пальцы лежали на груди, то и дело сжимая и теребя фиолетовую ткань головного убора, хвостом свисающую на одно плечо. Это случилось буквально за пять минут до начала зельеварения. — Да уж... — с сомнением тянет Гарри, рассматривая флакон, наполненный красно-розовой жидкостью. Он скосил взгляд на зелье Драко — то было насыщенно малиновое, такое, каким и должно быть. Лениво оглянувшись по сторонам, Поттер увидел уже знакомого пухленького гриффиндорца. Лонгботтома чуть ли не трясло от ужаса, а над его котлом клубился угольно-черный дым. Мальчик кисло поглядел на плод своих трудов, еще раз оглянулся на чуть ли не рыдающего Лонгботтома, скользнул взглядом дальше — на Уизли, чьи дела были не лучше, — а потом легкомысленно отмахнулся: — На «Удовлетворительно» сойдет! Брови Снейпа медленно ползли вверх, пока он крутил в паукообразных бледных пальцах флакон с зельем Гарри. — Где вы допустили ошибку, мальчишка? — спросил он, ставя многострадальный сосуд на стол. — Добавил горькую полынь раньше валерианы, профессор Снейп, — ответил Поттер. Руки он крепко сцепил за спиной, старался не качаться на носках и не подгонять декана с окончательным вердиктом. Вскинув брови, зельевар еще раз окинул флакон Гарри внимательным взглядом, приглядываясь к цвету, покачал его, оценивая консистенцию, и сказал: — Что добавили? — Ягоды можжевельника, профессор. Снейп откинулся на спинку кресла и вгляделся в лицо своего студента. — Кто подсказал? — Я сам, — коротко отозвался Гарри, и глазом не моргнув. По сути, шиповник подействовал бы абсолютно так же, как и можжевельник, но в первом случае пришлось бы добавить еще и лаванду. Как элемент-стабилизатор. Снейп внимательно прищурился. — Что ж, — медленно начал он, постукивая пальцами по столу рядом с флаконом, — видимо, вы еще на что-то годитесь, Поттер. И сказал: — Поставлю «Выше ожидаемого». И жестко добавил: — Авансом. Так что не расслабляйтесь. Впереди у вас еще экзамен. — И не думал, профессор Снейп, — заверил декана Гарри. — До свидания. Зельевар уже переключился на других студентов и начисто проигнорировал слова Поттера. Тот, нисколько не расстроившись, собрал свои вещи в сумку и быстро вышел из класса. Зельеварение — на календаре все-таки пятница, — было предпоследним уроком. Следом шла Травология, на которой не требовалось быть особенно умным, и потом можно было отдыхать. У выхода из замка Гарри из толпы слизеринцев выцепила Гермиона. Крепко схватив Поттера за запястье, девочка буквально выволокла его наружу и подтолкнула в сторону, к стенам. — Что случилось? — нахмурился Гарри, настороженно оглядевшись по сторонам. Несколько слизеринцев, с которыми Поттер шел рядом, проводили его и студентку Рэйвенкло недоуменными взглядами. Среди них был, кажется, Забини — он был единственным темнокожим студентом на первом курсе. Впрочем, все смотрящие достаточно быстро отвернулись, делая вид, что ничего странного не происходит, и скрылись за углом, выйдя на улицу. Глаза Гермионы лихорадочно блестели. Заправив прядь кудрявых волос за ухо, девочка шепотом спросила: — Помнишь, я говорила тебе о том, что Рон по пятницам ходит к Хагриду? Начиная понимать, к чему клонит Грэйнджер, Поттер сосредоточенно кивнул. — Да, помню. — Он позвал меня сегодня с собой, — сообщила рэйвенкловка, — иди к хижине ближе к отбою. Рон точно будет там. Гарри стиснул руку Гермионы в знак благодарности и бросился догонять однокурсников. Драко обернулся на него и прищурился. — Как подозрительно у тебя глаза блестят, Поттер. Гарри попытался было состроить невинное выражение лица, но Нотт все испортил. — В самом деле, — заявил он, пихнув Поттера локтем, — давненько мы не ввязывались в какую-то опасную муть, да? — Колись, что тебе Грэйнджер нащебетала, — поддержал его Малфой. — С чего вы взяли, что... — начал Гарри. Драко и Теодор уставились на него мрачными красноречивыми взглядами. — Отнекивайся сколько угодно, — сказал Малфой, — но идем мы туда вместе. — Вы даже не знаете, куда! — возмутился Поттер. — А это и не важно, — отмахнулся блондин. — Не потащишь же ты нас в Запретный лес, — усмехнулся Теодор и отвернулся, глядя вперед. Гарри закатил глаза.══════⊹⊱≼≽⊰⊹══════
— Как связан твой лесник, Уизел и вся та чертовщина, что творится в Хогвартсе с начала года? Громко каркнув, ворон вспорхнул с ближайшей сосновой ветки и взмыл в иссиня-черное небо, покрытое яркой россыпью звезд. В зарослях травы тихонько стрекотали сверчки. Воздух полнился ночными звуками и запахами. — Через Дамблдора, — отзывается Гарри. Он взбирается на небольшой пригорок и останавливается, чтобы отдышаться. — Он все это придумал. Запретный лес, ощерившись голыми ветками, сбился к краю горизонта. Невысокие горы были затянуты сероватым туманом, а в воздухе отчетливо чувствовалась влага. Единственным теплым пятном во всем этом пейзаже была хижина Хагрида, сиротливо прибившаяся к краю леса и подмигивающая детям ярко горящими окнами. Драко поежился и закинул на голову капюшон мантии. — И зачем оно ему надо? Если требовалось просто спрятать этот дурацкий Камень, не проще было ли организовать тайник где-нибудь вне Хогвартса? Или, если уж на то пошло, не посвящать в наличие какой-либо тайны лишних людей вроде Уизли? — Именно поэтому я называю происходящее «заговором», а не, скажем... — Гарри на секунду задумался, а потом отмахнулся: — ...как-то иначе, в общем. Дамблдору и не нужно, чтобы Философский Камень был хорошо спрятан, иначе у нас, обычных учеников, не было бы ни шанса узнать о том, что в Хогвартсе вообще что-то происходит. — Хорошо, — сосредоточенно кивнул Теодор, тоже глядя вниз, на хижину. Спускаться с пригорка трое слизеринцев не спешили. — Тогда главный вопрос: от кого хотят спрятать Камень? — Он-то, конечно, главный, — протянул Гарри, — в конце концов, мы пришли сюда именно для того, чтобы хоть немного приблизиться к ответу на него. — Ты так уверен, что Уизел может что-то знать? — взгляд Драко блеснул серебром, отражая свет луны. — Со стороны директора было бы глупо доверять такие данные Предателю Крови, который еще и интеллектом не обременен. — Он и не доверил, — покачал головой Гарри, сложив руки на груди, — уверен, что нет. Но у Рона шило в одном месте, а еще он любит внимание. Его сильно задело то, что я попал на Слизерин, а обо всей той истории, что происходит в Хогвартсе, семья Уизли знала еще до начала учебного года. — Откуда ты это знаешь? — спросил Нотт. В голосе его звучало острое недоверие. Гарри кинул на Теодора мимолетный взгляд. — Я слышал их разговор на Кингс-Кросс. Уизли тогда заходили на платформу девять и три четверти со стороны маггловского мира. Малфой кивнул: — Я помню это. Гарри продолжил: — Семья была в полном составе, за исключением мистера Уизли. От них несло гнилью, так что я постеснялся подходить, — Драко и Теодор прыснули. — Поначалу все было нормально: Молли отправила через барьер старших детей, Перси и близнецов. С ней осталась только девочка — Джинни, вроде бы — и Рон, но он не спешил идти за братьями. Они все постояли, пооглядывались. В итоге из их короткого разговора выяснилось, что столько времени Уизли топтались на месте, ожидая, пока появлюсь я. Их послал Дамблдор. — Хотели втереться в доверие заранее, — криво ухмыльнулся Драко, — как это похоже на Уизли, не так ли? — Ты о Гермионе? — нахмурился Теодор. Драко угукнул, а Гарри добавил: — Кстати, о ней. Угадайте, кто раструбил всей школе о том, что мы с вами нарушили правило и пробрались на третий этаж? — Нет, — резко сказал Драко. — Мерлин, ты серьезно?.. — Нотт досадливо всплеснул руками. — Уизли, — почти пропел Гарри. — Он рассказал Гермионе. Я так думаю, ей в первую очередь. — Нет, с одной стороны логично... — задумался Теодор, — ...уж явно ни Снейп, ни МакГонагалл, ни Квиррелл, ни уж тем более Дамблдор не стали бы шептаться об этом со студентами. А вы... Нотт обвел Драко и Гарри хмурым взглядом. — ...надеюсь, тоже не стали болтать. — С кем ты, по-твоему, разговариваешь?! — возмутился Драко. — Естественно, мы ничего никому не рассказали! И досадливо добавил: — Вот иной раз ляпнешь такую глупость несусветную, Нотт, что я диву даюсь, как тебя земля носит! Теодор, нисколько не смутившись, пожал плечами. — Надо рассмотреть все версии. Так вот, — он серьезно посмотрел на Гарри, — я правильно понял, что Уизли узнал о третьем этаже от Дамблдора и по его указке разнес этот слух по школе? Поттер кивнул. — Это моя версия событий. Потом, — он показал пальцем на Малфоя, — Рон поссорил Драко и Гермиону. Думаю, этим Дамблдор хотел поставить передо мной выбор: встать на сторону первого и прослыть ненавистником магглов и магглорожденных, или поддержать обиженную девочку, но тем самым нанести оскорбление Малфою и всему своему факультету. — Да Уизли змея еще похлеще нас, — почти восхитился Драко. Теодор покосился на него. Взгляд у Нотта был крайне недовольный. — Не неси чепуху, Малфой. Он делает все по указке Дамблдора. Тот наверняка ему даже реплики расписал и заставил учить наизусть. — Рональда Уизли-то?! — почти истерично хохотнул Драко. — Да он не может запомнить даже фамилию Синистры! — В любом случае, — прервал парад оскорблений Гарри, — Рон что-то знает. Хагрид тоже, ведь именно он по приказу все того же Дамблдора забрал Камень из Гринготтса. Он же предоставил Пушка для охраны тайника на третьем этаже и рассказал мне о Философском Камне. Рон и Хагрид часто общаются — об этом мне рассказала Гермиона, а ей сам Уизли, когда зазывал Грэйнджер ходить к леснику вместе. Подумав, Теодор твердо кивнул. — Уизли точно что-то знает. — Заговорщики, когда думают, что их никто не слышит, не могут не говорить о самом заговоре, — согласился Драко, сложив руки на груди. Постучав носком ботинка по земле, он нетерпеливо осведомился: — Так чего же мы ждем? Давайте спускаться, а то пропустим все представление! Хижина Хагрида стремительно увеличивалась. Приближаясь к каменной постройке, Гарри настороженно принюхался — помнится, у великана была собака. Пес обнаружился за углом, в конуре. Животное крепко спало и даже не думало как-то реагировать на крадущихся к дому детей. — Так, — прошептал Гарри, привалившись спиной к стене, — ищем наиболее удобное окно. Таковое обнаружилось достаточно быстро. Форточка в верхней его части была приоткрыта. Если прижаться к стене под окном, то голоса Рона и Хагрида было достаточно хорошо слышно. Гарри присел на корточки, не заботясь о том, что может испачкать мантию и кивнул Теодору и Драко, тут же опустившимся рядом. — По крайней мере, — вздохнул едва слышно Малфой, поправляя капюшон так, что бы его полы не ограничивали обзор, — Грэйнджер не соврала. В свете, падающем из окна, блеснул сплетенный из бисера браслет. Опершись ладонями на холодный камень, Гарри аккуратно приподнялся, заглядывая внутрь хижины через пыльное замызганное стекло, кое-где покрытое трещинами. — Как ты не понимаешь, Хагрид?! Рон Уизли беспокойно ходил по комнате, то и дело натыкаясь то на стол, то на скамью или табурет. Одет он был в кое-где мятую школьную форму. Красно-золотой галстук был развязан и безвольно болтался, перекинутый через шею. Рыжие волосы торчали во все стороны, а лицо было насыщенно красным, словно мальчишка о чем-то очень долго и очень эмоционально рассказывал. Хагрид обнаружился чуть ли не в самом углу своей импровизированной гостиной. Великан сидел в своем излюбленном кресле около каменной печи, в которой снова что-то пеклось. Лицо у него было крайне смурное, даже мрачное. Губ великана Гарри не видел — все скрывала отросшая кудрявая борода. Взглядом Хагрид неотрывно следовал за Уизли, продолжающим мерить узкое пространство комнаты быстрыми шагами. Всплеснув руками, Рональд обернулся к неподвижному великану и заговорил, не прекращая активно жестикулировать: — Снейп — предатель! Это же очевидно! Гарри физически ощутил острое недоумение Драко. — А крестный тут при чем?.. — шепотом осведомился Малфой, буравя взглядом профиль Поттера. Как и Теодор, Драко не рисковал высовывать макушку и заглядывать в комнату. Оба слизеринца полагались только на слух. — Он же настоящий змей! — продолжал тем временем Рон. — Декан Слизерина, который сам учился на Слизерине, — и как только профессор Дамблдор может ему доверять?! Хагрид неохотно шевельнулся в своем кресле. — Дамблдор и Снейп — давние друзья, Рон, — глухо прогудел он. — Да хоть кто! — встрепенулся Уизли. В голубых глазах плескалось праведное возмущение. Затем мальчишка вдруг метнулся в сторону великана и, понизив голос, сообщил: — Я видел, как той ночью, на Хэллоуин, когда в Хогвартс пробрался тролль, Снейп куда-то пошел. Очень быстро пошел, явно торопился... Он наверняка сам выпустил его — ну, тролля! — для отвлечения внимания! Потому что собирался, пока никто не видит, выкрасть Камень для Того-Кого-Нельзя-Называть!.. Теодор издал глухой звук, но тут же зажал рот ладонями. Гарри метнул на него взгляд, а Драко предостерегающе зашипел, пнув Нотта в ботинок. Хагрид тем временем громко возразил: — Что за глупости?! Снейп — никакой не предатель! Он один из учителей, охраняющих Камень. Ему попросту незачем его выкрадывать! На Рона аргумент, судя по всему, не произвел совершенно никакого впечатления. Он отступил назад и сложил руки на груди. — Тогда почему профессор Дамблдор так волнуется обо всем, что касается Гарри? Вообще, разве не Поттер должен копаться во всем этом, стараясь выяснить, что происходит? Хагрид нахмурился, сжав колени своими крупными пальцами, и промолчал, упрямо стиснув челюсти. — Потому что он этого не делает! — ответил на свой же вопрос Уизли и развел руками. — Ведь Гарри перешел на сторону слизней! Ему теперь тоже нельзя доверять! Как и... — Гарри не переходил ни на какую сторону, Рон! — устало отозвался Хагрид, который, судя по всему, выслушивал это уже далеко не в первый раз. — То, что он попал на Слизерин, не делает из него плохого человека... — Но ведь он с Малфоем! — чуть ли не в истерике возопил Рональд. — И со Снейпом! Они все в этом участвуют! Что, если Гарри отвлекает внимание?! Пока летучая мышь строит план ограбления! — Рон! — одернул мальчишку Хагрид. — Не называй профессора Снейпа летучей мышью. Он же... учитель все-таки твой! Уизли обиженно буркнул: — Хорош учитель, ничего не скажешь... он терпеть не может Гриффиндор! Симус и Дин не вылезают с его дурацких отработок, а все из-за обычной шутки! — На уроках положено учиться... — раздраженно, но назидательно отозвался великан, вдруг вскакивая и принимаясь колдовать над очередным своим произведением искусства, которое до этого томилось в печи. Гарри со своего места не мог понять, что такое приготовил Хагрид на этот раз. — А не шутки шутить! Вот Снейп на вас троих и злится, потому что не слушаете вы его и не ставите ни во что! — Но он же... — умоляющим тоном начал было Рон, но Хагрид бросил на него предостерегающий взгляд. Споткнувшись об него, Уизли уже без особого запала буркнул себе под нос: — Вот пропадет Философский Камень, а потом окажется, что его украл Снейп! И выйдет, что я был прав! Потом, явно увлекшись пришедшей ему в голову мыслью, мальчишка пробормотал так тихо, что никто, кроме Гарри — ни Хагрид, занятый своим кулинарным шедевром, ни Теодор, ни Драко — не услышал бы его: — Тогда никто, кроме меня, не сможет ему помешать... Вдруг Драко дернул Гарри за штанину. Едва слышно чертыхнувшись, тот наклонился вниз, и Малфой быстро зашептал: — Гарри, этот идиот точно не наелся какой-нибудь гадости у твоего лесника? Он несет фигню! Поттер скривился и передернул плечами. — Его не шатает, он не бледный, не зеленый и не путается в словах. Так что без понятия! Драко закатил глаза и мученически простонал: — Ну неужели Уизел настолько пришибленный, чтобы обвинять во всем Снейпа!.. — И нас, — хмуро прибавил Гарри, снова мельком заглядывая в окно. Там пока стояла тишина: Рон что-то напряженно обдумывал, а Хагрид аккуратно резал, кажется, пирог с какими-то ягодами. Малфой устало потер лоб, а потом требовательно дернул Поттера за край мантии. Мальчик послушно опустился обратно на корточки. — И что нам с этим делать? Если опустить Снейпа, то... — Подождите, вы серьезно?! — влез Теодор. — Но разве... Тот-Кого-Нельзя-Называть на самом деле может иметь отношение к происходящему?.. Малфой зыркнул на него, а потом впился стальными глазами в лицо Гарри. — Я все еще помню, что ты говорил тогда, перед тем, как мы пошли на третий этаж, — прошептал он, крепче сжимая в пальцах мантию Поттера. — Ты проклятый самоубийца, Гарри. Знаешь об этом?.. — Ч... что ты имеешь в виду?.. — недоуменно осведомился Поттер, нахмурившись. Драко глянул на него недоверчиво. — Ты сам сказал, что хочешь, чтобы он тебя нашел. Или забыл уже? Теодор на фоне нервно хихикнул, зарывшись пальцами одной руки в волосы. — Мерлин, я не верю, что это может быть возможно. Т-Тот-Кого-Нельзя-Называть давно умер. О нем ничего не было слышно последние одиннадцать лет — с той злополучной ночи в доме Поттеров. Драко отклонился в сторону, чтобы посмотреть на Нотта и сказать: — Если он жив, то я могу понять, зачем ему нужен Камень. Напряженно закусив губу, Малфой быстро спросил: — Эликсир, который он производит, может вылечивать... там, болезни или... тело укреплять?.. Теодор резко кивнул. — Может. Эликсир Жизни — вещество, исключительное по своим свойствам. Оно способно отодвинуть смерть на огромное количество лет. Нечего даже говорить о каких-то болячках и других недомоганиях — они для этой микстуры что икота. Алхимики на протяжении десятков веков бились, стараясь создать Философский Камень, о котором слагались легенды еще у Истоков Времен, — и все из-за его практически неограниченного медицинского потенциала, а так же способности обращать металлы в золото. Нотт качает головой. — Человек, который будет обладать Философским Камнем, сможет стать неимоверно богатым, не работая. Он не будет подвержен болезням и не умрет, пока будет принимать Эликсир Жизни. — И все вот так просто? — осведомился Драко, наклонившись вперед и тем самым почти навалившись плечом на Гарри. Нахмурившись, он уточнил: — Ну, неужели этот Эликсир может настолько легко решить, считай, основные проблемы всего человечества? Может дать деньги, здоровье и бессмертие? Мне кажется, при таком раскладе Фламеля должны были пытать, вытаскивая из него формулу «приготовления» этого чудо-артефакта. — Фламель практически не появлялся на людях, — неуверенно сказал Теодор. — Да и о том, что он создал «чудо-артефакт», все узнали далеко не сразу. Панси считает, что, разумеется, ученый по итогу заключал сделки и с другими учеными, и с правительством — по крайней мере, своей страны. Мол, Философский Камень и права на него и рецепт остаются у Фламеля, но взамен он поставляет золото и Эликсир Жизни — как своеобразный налог на собственность, — а само государство сохраняет конфиденциальность, не посвящая в эту информацию простых людей. Но никаких официальных данных насчет этого нет. Вроде как, даже прямым текстом говорится, что правительства всего мира решили благородно оставить артефакт, за которым охотились столько лет, его создателю и никак на него не претендовать. — Врут как дышат, — отозвался Гарри, потерев нос. — Ага, — кивает Нотт, — несомненно. Особенно, если учесть, что после смерти Фламеля и обнаружения, что Камень пропал, разразился огромный скандал внутри правления Франции. Остальные страны впали в небольшой культурный шок и, разумеется, начали копать. В итоге о Философском Камне узнали все. Как и о том, что Фламель мертв, а рецепт и сам артефакт — бесследно исчезли. Драко кинул на них раздраженный взгляд. — Сейчас не важно, кому Фламель давал взятки, чтобы оставаться при Камне, и кто к кому залез под юбку на мировой арене!.. — прошипел он. — У этого чудодейственного Эликсира есть побочки? Хоть какие-нибудь?! Теодор кивает и криво улыбается. — Да. Разумеется, есть. Принимая Эликсир Жизни, ты становишься бессмертным — только вот стареть от этого не перестаешь. Магия в тебе со временем начинает слабеть и загибаться — до тех пор, пока не исчезнет совсем, — потому что Эликсир заставляет ее поддерживать твои жизненные функции. В свои шестьсот с лишним лет Фламель выглядел, как откопанная и кое-как приведенная в порядок мумия, пролежавшая в гробнице несколько тысяч лет, а магией на людях он вообще перестал пользоваться. Все делал руками. Теодор снова нервно взъерошил волосы. — Но это если верить фотографиям и различным статьям, которые писали в журналах, — Панси собрала дома все выпуски, где хотя бы мельком упоминается создатель Камня. К тому же, некоторое время ходили слухи о дневниках Фламеля, в которых он указывал все побочные эффекты от использования Эликсира Жизни, но, разумеется, если они и есть — абы кого к ним не допустят. — Но непрекращающееся старение точно входит в список этих эффектов, — задумчиво пожевал губу Драко. — А, если опираться на то, что я знаю о законах Магии, исчезновение ее из тела, жизнь которого продлевают без остановки старения, кажется вполне логичным. — Это из-за того, что волшебники и так живут дольше магглов? — спрашивает Гарри, заинтересовавшись темой. Он уже знал, что эфир и магия напрямую связаны, но вопрос старения, которое у него уже никогда не начнется, интриговал. Драко не слишком уверенно кивает. — Магия продлевает нашу жизнь — это я знаю точно. Но она не может делать это вечно. Наши тела с возрастом слабеют, и на поддержание жизни требуется все больше и больше усилий — это есть даже у животных и магглов. Потому я и предположил, что исчезновение магии у человека, прожившего более шести сотен лет, — логично. Встрепенувшись, точно птичка, Малфой проводит ладонью по макушке и говорит: — Но, в любом случае, как временное средство Эликсир Жизни вполне сгодится. Так что понятно, почему Тот-Кого-Нельзя-Называть может хотеть его забрать. Лицо Теодора снова бледнеет. Неуютно поведя плечом, слизеринец вяло возражает: — Уизли может оказаться фантазером... Глаза Драко сверкнули. — При такой-то связи с Дамблдором, что у этой семейки Предателей? Я тебя умоляю, Нотт. К тому же... Малфой скосил глаза на Поттера. — ...это имя всплывает уже далеко не в первый раз. Не может же быть все просто так. — Вы оба как-то не особенно удивлены тем, что... — Гарри усилием воли сдержался, — ...Тот-Кого-Нельзя-Называть может быть жив... Драко внимательно посмотрел ему в глаза. — Трудно быть таковым, когда твои родители постоянно говорят о нем в настоящем времени, а не в прошедшем. Теодор запустил в волосы вторую руку. В глазах его появился больной блеск. — О, моя матушка часто о нем вспоминает. Рассказывает о том, что творилось, когда шла война. И это просто невыносимо. Внутри головы Гарри что-то щелкнуло. Он внимательно посмотрел на Нотта. Тот сидел на корточках, впившись пальцами в голову. Шрам, пересекающий лицо, исказился, а взгляд карих глаз был абсолютно безумен. «Мать, — окончательно убеждается Поттер, — вот он, твой камень преткновения». Сверху вдруг что-то громко заскрежетало. Резко вскинув голову, Гарри уставился прямо в удивленно распахнутые глаза Хагрида, который наверняка решил, что уже достаточно проветрил свою хижину. Мальчик напряженно сглотнул, не отводя взгляд. Великан тоже неотрывно смотрел в ответ. Они замерли на долгие секунды, совершенно не двигаясь, — точно хищник и жертва, где первый не знал, стоит ли овчинка выделки, а вторая — когда сорваться с места и в какую сторону бежать. Глаза великана — два бездонных блюдца, очерченные карим ободком. И не успел Поттер расшифровать эмоцию, поселившуюся в этих самых блюдцах, как Хагрид вдруг широко улыбнулся и воскликнул: — Гарри! Чего ж ты не заходишь?! Вот как не родной, ей-мерлину! Веселый голос прозвучал в ночном воздухе похоронным маршем. Драко и Теодор застыли, не смея пошевелиться, а Поттер крепче сжал в пальцах край деревянной рамы, за которую все еще хватался, как утопающий за соломинку. — Давай-давай, — продолжал тем временем Хагрид, отходя от окна. Скрывшись из виду на несколько мгновений, великан возник сбоку: распахнул входную дверь и вышел на порог, не прекращая радостно улыбаться. — Нечего на холодной земле сидеть; до весны, поди, еще далеко! Сглотнув сухим горлом, Гарри встал на негнущиеся ноги и выпрямился. — Как до Луны и обратно, — пробормотал он себе под нос. Драко и Теодор неуверенно вытянулись рядом с ним, глядя на великана перепуганными дикими зверьками. Хагрид замахал рукой, подзывая слизеринцев к себе. — А ну живо заходите! Сейчас чаем вас напою, а то замерзли, небось, как собаки... Гарри переглянулся с друзьями. А потом, вздохнув, негромко сказал: — Ладно... — и двинулся в сторону великана. В хижине было неимоверно жарко. Зайдя внутрь, Поттер пальцами оттянул воротник свитера, который был надет у него под мантией, и судорожно выдохнул — вся комната буквально провоняла разложением. А потом практически тут же мальчик наткнулся взглядом на синие глаза Рона. Уизли изваянием застыл рядом со столом, на котором действительно стояло деревянное блюдо с большим пирогом — инстинктивно принюхавшись, Поттер хоть и с трудом, но понял, что его начинкой была смородина. — Гарри, — напряженно сказал Уизли. В голосе его смешивалось удивление, неприязнь и досада. Сморщив нос, Поттер улыбнулся: — Привет, Рон. Следом в хижину вваливаются Теодор и Драко, почти протолкнутые внутрь огромным телом Хагрида, захлопнувшего входную дверь — словно крышка гроба стукнула — и протиснувшегося мимо слизеринцев вглубь комнаты. — Ну, самое время для чая! — бойко прогудел великан, принимаясь возиться с чайником, наполняя его водой и ставя на огонь. Гарри проводил Хагрида внимательным взглядом и прищурился. Вел себя великан как-то уж слишком жизнерадостно, и оттого — подозрительно. — Ну, чего ж вы в дверях стоите?! — всплеснул руками в рукавичках-прихватках Хагрид, поняв, что ни Поттер, ни Малфой, ни Нотт так и не сдвинулись с места. — Садитесь за стол! Я как раз пирог из печки достал! Вот как чуял, что сегодня ко мне точно кто-то помимо Рона придет!.. Это, я считаю, надо отметить! Гарри сдвинулся с места первым, подошел к столу и опустился на скамью, тут же кинув выжидающий взгляд на друзей. Следом за ним, нервно передернув плечами, сел Драко, а секундой погодя к Малфою присоединился хмурый, как грозовое облако, Нотт. Хагрид улыбнулся. — Вот и молодцы. Рон, — великан повернулся к Уизли, — ты тоже садись! Мальчишка неохотно плюхнулся на один из стульев, исподлобья глядя на Гарри. Последний же делал вид, что рыжего гриффиндорца вообще не было в комнате. — Как поживаешь, Хагрид? — спросил Поттер, пока великан суетился с чайными чашками и блюдцами для пирога. — Да... Как обычно, в общем-то! — отозвался Хагрид, расставляя перед ними свои любимые исполинские кружки, доверху наполненные душистым травяным чаем. Принюхавшись, Гарри различил в переплетении запахов чабрец и мяту, а остальные заваренные великаном растения были ему не знакомы. — Как лесничил, так и лесничу... дел только в последнее время прибавилось, но это ничего! — Что за дела? — заинтересованно вскинул брови Гарри, кинув мимолетный взгляд на Рона. Тот первее всех пододвинул к себе кружку и начал медленно цедить ее содержимое, не отрывая буравящего мрачного взгляда от поверхности стола. Судя по всему, смотреть на кого-то из слизеринцев он совсем не горел желанием, как и поддерживать относительно нейтральный разговор. Хагрид отмахнулся, раскладывая кусочки пирога на тарелки и раздавая их детям. — Приходится внимательнее, чем обычно следить за численностью некоторых видов животных, что обитают в лесу. А так ничего серьезного! Гарри принял блюдце со своей долей пирога. Чайной ложкой отламывая по кусочку, он принялся аккуратно есть. И, если опустить тот момент, что Поттер в принципе не мог желать есть человеческую еду и получать от нее удовольствие, делая это исключительно для вида, мальчик мог сказать, что на этот раз результат усилий Хагрида был гораздо более съедобен, нежели те кексы, что были в прошлый раз. К тому же, слава Великой Матери, Гарри достаточно хорошо привык к запаху Уизли, чтобы сидеть с ним за одним столом и ничем не давиться. Разговор потек лениво и непринужденно. Хагрид цеплялся за каждую тему и часто смеялся своим громоподобным смехом, от которого чуть ли не стены сотрясались. Когда речь зашла за учебу, великан деловито поинтересовался, где Гермиона, и почему она в этот раз не пришла вместе со слизеринцами. Стоило только прозвучать этому вопросу, как Рон тут же неприязненно зыркнул на Гарри, а потом снова уткнулся носом в тарелку, размазывая по ней сок смородины, натекший с пирога. Никто из присутствующих за временем не следил. Технически, дети находились в сопровождении, потому волноваться было не о чем. Уизли никто в разговор не втягивал. Он прекрасно развлекал себя сам — и Гарри еще никогда не видел на лице у гриффиндорца такого тяжелого мыслительного процесса. Временами Рон кидал взгляды куда-то в сторону, видимо, разглядывая убранство гостиной за неимением другого интересного занятия. А потом он вдруг встал из-за стола. — Прости, Хагрид, — неловко заговорил Уизли, почесав рыжий затылок. Гарри опустил кружку на стол, а Теодор и Драко перевели на гриффиндорца настороженные взгляды, словно тот в любой момент мог наслать на них пару проклятий. — Но мне уже надо идти. Я не сделал эссе по Зельям, а ты прекрасно знаешь, как летуч... э-э-э, Снейп относится к... невыполнению домашки по его предмету... И Рон попятился к выходу, чуть не навернувшись в дверях. Мстительно пнув подвернувшуюся под ноги табуретку, гриффиндорец буквально пулей вылетел из хижины на улицу, громко хлопнув дверью. Несколько секунд в гостиной царила тишина. Потом Хагрид, кашлянув, сказал: — Ну и ладно! Мы и вчетвером неплохо сидим. Воспользовавшись тем, что великан вернулся к теме обитающих в Запретном лесу животных, которую последние пять минут активно обсуждал с Теодором, Драко наклонился к Гарри и прошептал: — Эссе по Зельям? Ну-ну. Делая глоток из кружки, Поттер согласился: — Зельеварение на этой неделе уже прошло. Следующий урок будет еще ой как не скоро. — Уизли незачем сегодня ничего писать, — кивает Малфой, — завтра и послезавтра выходные. К тому же, этот Предатель Крови никогда не был примерным учеником. Поттер нахмурился, почувствовав, как под сердцем завозился червячок плохого предчувствия. — Сколько времени? — быстро спросил он, вспомнив, что Рон постоянно косился на одну из стен комнаты. Как раз на ней висели массивные готические часы. Драко тоже посмотрел именно на них. Прищурился, пытаясь разглядеть цифры. — Почти половина одиннадцатого, — прошипел он. — Проклятый Уизли!.. — Надо его догнать, — решил Гарри, тоже вставая из-за стола. Хагрид тут же встрепенулся, отвлекаясь от разговора: — А ты куда, Гарри?! — Нам тоже уже пора, — признался Поттер, — э-э-эм... эссе по Зельям писать. Драко активно закивал. — Снейп на уроке просто рвал и метал! Наказал написать... пятнадцать дюймов пергамента о способах использования флоббер-червя и его слизи в зельях, мазях и микстурах! Теодор только и успел, что непонимающе открыть рот. Хагрид возмущенно замахал руками. — Никуда вы не пойдете, пока не допьете чай и не доедите пирог! — Но..! — попробовал было возразить Гарри, но великан и слушать не желал. — Доедайте! — не терпящим возражений тоном приказал он. — Я не выкину ни крошки, имейте в виду! — Но ведь уже... — начал Драко. Гарри резко пнул его под столом, а потом разочарованно плюхнулся на скамейку, досадливо прикусив губу. — Просто ешь, — прошипел он Малфою сквозь зубы, стараясь сдержать тошноту. Мальчик и так уже превысил лимит человеческой пищи на сегодня, и желудок наотрез отказывался принимать в себя оставшуюся половину и так изначально довольно крупного куска ягодного пирога. Подавив дрожь отвращения, Гарри подхватил ложку и принялся медленно, но упрямо запихивать еду себе в рот. Тяжело сглатывая отвратительную тестообразную субстанцию, он отчаянно старался не подавать виду, что его сейчас запросто может стошнить. Желудок протестующе заурчал, полный до краев. Гарри потянулся к кружке и залил его остатками чая. Запах тлена, все еще витающий в комнате, его буквально душил. Из хижины все трое ребят выбрались только спустя минут пять, если не все десять. — Быстрее! — прошипел Гарри, буквально срываясь с места и сразу переходя на бег. К горлу снова подкатила тошнота, но мальчик ее решительно проигнорировал. — Может, мы еще успеем его догнать! Драко незамедлительно бросился следом, а вот Нотт затормозил. — Какого черта происходит?! — крикнул он им в спины. — Уизли задумал гадость! — кинул ему через плечо Драко, не останавливаясь. Тяжело дышащий Теодор поравнялся с Малфоем пару секунд спустя. Гарри бежал первым, пытаясь разглядеть впереди фигуру гриффиндорца, но безуспешно. — Что он собирается делать?! — подгадав момент и набрав в легкие побольше воздуха, громко спросил Нотт, обращаясь то ли к Драко, то ли к Поттеру. — Наверное, решил сдать нас учителям, — отозвался Гарри, ничуть не запыхавшись. — Комендантский час начался полчаса назад. — Ох ты ж... — судорожно выдыхает Теодор, и все трое синхронно ускоряют бег. Влетают в замок они спустя от силы минуты две или три — так спешили. Гарри потерянно оглядывается по сторонам, выискивая фигуру Уизли. — Убежал, зараза! — выругался Драко, останавливаясь. Пытаясь отдышаться, Малфой опирается ладонями на колени и опускает голову. Спина его часто вздымается, в дыхании слышатся надрывные хрипы, а по затылку стекают капли пота. Нотт тоже был не в лучшем состоянии. — Ты вообще запыхался?.. — тонко из-за недостатка кислорода спросил он, почти оскорбленно глядя на судорожно носящегося туда-сюда по коридору Поттера. — Твою мать, — выдыхает Гарри, взъерошив волосы обеими руками и наконец остановившись. В носу у него свербело от холода и гнили. Резко повернувшись лицом к товарищам, мальчик вопросил: — И куда делся, скажите мне на милость, этот..! — Мистер Поттер, — вдруг донеслось до него из глубины главного коридора, который вел к Большому Залу. Гарри замер, а затем медленно повернулся в ту сторону. — Твою мать, — тихо согласился Драко. — Твою мать... — поддержал его побледневший Теодор. Метрах в пяти или шести перед ними стояла МакГонагалл. С одной ее стороны, ощеревшись, скукожился Филч со своей извечной лампой в одной руке и кошкой, сидящей у ног, а с другой, мстительно улыбаясь, замер Рон. Губы Поттера дернулись в слабой жестокой улыбке, а глаза тускло блеснули. Принимая свою участь, Гарри опустил руки. Взъерошенные волосы торчали во все стороны, были немного влажными и выглядели чертовски неопрятно. Шрам зловеще выглядывал из-под челки. Убедившись, что все трое слизеринцев обратили на нее внимание, МакГонагалл приблизилась к ним. Одета женщина была в свою обычную темно-зеленую мантию — Уизли наверняка выдернул ее из рабочего кабинета, где профессор проверяла домашние или самостоятельные работы. — Позвольте спросить, — начала преподавательница издалека, мрачно глядя на детей, — почему вы все еще не в общежитиях? — Мы... — попробовал было ответить Драко, но МакГонагалл его проигнорировала. — Комендантский час начался сорок минут назад! — резко сказала она. — Мало того, что вы нарушили это правило, так еще и ошивались в запрещенное время непонятно где на улице... МакГонагалл раздраженно всплеснула руками. — Еще и после захода солнца, в темноте!.. — Это настоящий кошмар, профессор МакГонагалл, — проскрежетал Филч. Он быстро подковылял к женщине, окинув Гарри, Драко и Теодора презрительным взглядом откровенно неприятных, уже давно выцветших глаз. — Дети ужасно распустились. Стоит отвести их к директору! — взгляд завхоза слабо, но очень возбужденно блеснул. — На этот раз он точно придумает им какое-нибудь жестокое нак... От слов Филча МакГонагалл раздраженно отмахнулась: — Дамблдора сегодня нет в школе. К нему прилетела сова со срочным сообщением из Министерства. Он отбыл пару часов назад. Гарри замер. «С-сег-годн-ня б.. буд-дет п.. пр-рос-ст-то пот-тряс-мающ-щая н-ночь, м-мис-стер-р П-Пот-тер-р», — сказало улыбающееся лицо Квиррелла у него в голове. Мальчик медленно опустил взгляд в пол, чтобы скрыть лихорадочный блеск, который МакГонагалл и Филч наверняка сочли бы подозрительным, и сплел пальцы рук в замок, стараясь сдержать прокатившуюся по его позвоночнику дрожь возбуждения. «Так вот, что ты задумал...» Квиррелл дал ему подсказку. Помог узнать, что за сокровище Дамблдор спрятал в Хогвартсе. Не просто же так? Профессор ЗОТИ на протяжении всего года был белой вороной, которая откровенно невыгодно выделялась на фоне остальных преподавателей. Постоянно заикающийся, отчего слушать его лекции становилось просто невыносимо трудно и скучно, страдающий от кучи фобий и впридачу тремора мышц, профессор Квиррелл был самым нелюбимым учителем в Хогвартсе. Его никто не воспринимал всерьез. В него никто не верил. Выкрасть Философский Камень хотел вовсе не Снейп, как полагал Рон Уизли. А Квиррелл. Тот, на кого все подумают в самую последнюю очередь. Человек с двумя лицами. — В любом случае... — размышления Гарри прервал громкий голос МакГонагалл. Подняв взгляд на преподавательницу, мальчик понял, что она пристально смотрит только на него одного. Встретившись с ним глазами, женщина разочарованно покачала головой и вынесла вердикт: — Я снимаю с вас по 50 очков. А также, дабы неповадно было нарушать комендантский час еще раз, я назначаю всем четверым отработку. К которой... — МакГонагалл выдержала паузу, — ...вы приступите прямо сейчас. Гарри, как и Теодор с Драко, недоуменно моргнул. Рон, неуверенно выступив вперед, негромко уточнил: — Простите, профессор... мне не показалось? Вы сказали «всем четверым»? МакГонагалл обернулась к студенту своего факультета, который, судя по стремительно побледневшему лицу, уже прекрасно все понял и без пояснений. — Вы услышали правильно, мистер Уизли, — ответил декан Гриффиндора. В голосе у нее звучала ласковая жестокость. — Пускай вы и действовали из благих побуждений, но тоже нарушили комендантский час. Потому наказание у вас, мистера Поттера, мистера Малфоя и мистера Нотта будет общим. МакГонагалл отвернулась от окончательно сникшего Рона и обратилась к Филчу: — Аргус, вот вам мое поручение...══════⊹⊱≼≽⊰⊹══════
— Знаешь, что, Нотт, — резко сказал Драко, неотрывно глядя вперед, в глубокую черную чащу, — в следующий раз, когда мы решим куда-нибудь забраться, не открывай рот. Филч вел их прямо к Запретному лесу. — Откуда мне было знать... — кисло отозвался Теодор. — Откуда?! — огрызнулся Драко. — Случай с Цербером тебя ничему не научил?! Ты и там предсказал эту проклятую встречу! — Предсказал?! — возмутился Нотт. — Что это за обвинение?! У меня отродясь в роду пророков не было! — Будешь первым! — прошипел Малфой. — Не расстраивайтесь так, детишки, — улыбнулся щербатой улыбкой Филч, оглянувшись на них через плечо. Старое лицо с крысиными чертами прикрывали жидкие пряди волос, а маленькие глаза, почти скрытые складками век, лихорадочно горели, глядя на слизеринцев. Завхоз держал в одной руке большой керосиновый фонарь, освещающий его некрасивое лицо и крупную плешивую кошку с кроваво-красными глазами, которую сквиб держал в другой руке, прижимая к себе, — Миссис Норрис собственной персоной, любимый питомец Филча. — Были раньше времена, когда провинившихся подвешивали за большие пальцы ног в Подземельях! Как же я соскучился по крикам! Все четверо — трое слизеринцев и один гриффиндорец — уставились на завхоза, вылупив глаза. Филч же, явно довольный произведенным эффектом, ощерился и, отвернувшись, посеменил дальше, освещая себе дорогу лампой. — Не отставайте, детишки. Миссис Норрис пронзительно мяукнула, неотрывно глядя на Гарри поверх плеча своего хозяина. На какое-то время между Драко и Теодором повисла тишина, нарушаемая только треском веток под туфлями да шелестом травы. Нотт держался до последнего, но в итоге не выдержал и шепотом возмутился: — Нет, это не справедливо! Я сказал, что Гарри не потащит нас в лес, а не то, что нас отправят туда на дурацкую отработку! — Но словосочетание «Запретный лес» все же прозвучало! И посмотри, где мы теперь! — огрызнулся Драко, уже водрузивший на Теодора всю вину за происходящее и явно не собиравшийся давать ему возможность подать апелляцию. Гарри нечем было прокомментировать ситуацию — его мозг все еще был в состоянии аффекта от неожиданной догадки, а Рон тоже молчал, но скорее потому, что ему было противно даже одним воздухом дышать со слизеринцами, не то что говорить с ними. Филч вернул их обратно — привел к хижине Хагрида, возле которой сейчас был разожжен костер. Сам лесник, облаченный в свое неизменное пальто с кучей карманов, был здесь же, снаружи, и сейчас приводил в порядок старинного вида арбалет. Приглядевшись к оружию, Гарри понял, что видел его в гостиной великана — оно висело на одной из стен, и мальчик тогда принял его за муляж. Хагрид, упершись ногой в импровизированное стремя на носу арбалета, голыми руками натянул тетиву и закрепил ее в специальном пазе. Потом великан взял оружие наизготовку и взвесил его в ладонях, примеряясь. После он потянулся рукой к поясу, и Гарри заметил, что на нем у лесника висит небольшой кожаный колчан с болтами. Увлеченный своим занятием, Хагрид заметил приближающихся к нему людей не сразу. — Что случилось? — вздрогнув, наконец осведомился он, резко обернувшись к фонарю и ухмыляющемуся лицу Филча. — Какое-то пору... А потом Хагрид заметил столпившихся за спиной у завхоза детей, которые меньше часа назад были у него в гостях. Почуяв неладное, великан нахмурился и строго спросил: — А их зачем притащил-то? Филч улыбнулся еще мерзотнее, чем, наверное, вообще могло улыбнуться живое существо, и сказал: — Эти детишки нарушили комендантский час, лесник. Профессор МакГонагалл назначила им наказание — помощь тебе в Запретном лесу... — Как «в лесу»?! — вскинулся Уизли. Теодор и Драко резко обернулись на него, глядя, как на идиота, и мальчишка тут же стушевался: — Мы же не пойдем... н-ну... в сам лес?.. Хагрид нехорошо нахмурился, глядя на Филча, а сам завхоз обернулся к гриффиндорцу и, криво улыбнувшись, мерзким тоном пояснил: — Пойдете, конечно. Наказание на то и наказание. — Но нам запрещено ходить в лес! — вдруг возразил Драко, нервно стиснув кулаки. Филч скосил взгляд на него, и Малфой, чуть растеряв запал, пояснил: — Ученикам это запрещено. Там водятся... оборотни. Гарри, в отличие от своих собратьев услышавший разговор МакГонагалл с Филчем, с интересом прислушался и сейчас. Сам он никаких признаков присутствия оборотней в лесу во время Охоты не обнаружил. — В этом лесу есть вещи пострашнее оборотней, — многообещающим тоном сообщил Филч. — Можешь не сомневаться. Гарри краем глаза увидел, как судорожно дернулось горло Драко от этих слов. Хагрид поморщился и раздраженно сказал: — Иди отсюда, Филч. Только детей зазря пугаешь. Все ровно будет. Завхоз недовольно скривился и кинул на великана презрительный взгляд. Тот его стойко выдержал, а потом резко мотнул головой, указывая подбородком в сторону Хогвартса, возвышающегося на холме. — Давай. Нечего тебе здесь делать — только время наше впустую тратишь, а уже полночь скоро. Ребятам нельзя слишком поздно ложиться. Миссис Норрис, до этого сидевшая на руках хозяина смирно и тихо, громко мяукнула, явно протестуя. — Самое время для охоты, а у детишек завтра как раз выходной — отоспятся, коль выживут, — оскалился Филч и, выдержав паузу, добавил, повернувшись в сторону детей: — Будь с ними построже. А потом, развернувшись, завхоз побрел обратно, напоследок мстительно бросив им через плечо: — Спокойной ночи. Гарри передернул плечами. Филч до жути сильно напоминал Голлума, особенно когда таскался со своей ненаглядной кошкой. Мальчик даже был удивлен, что Миссис Норрис зовут именно Миссис Норрис, а не Прелесть. Хагрид тяжело вздохнул, обведя взглядом своих невольных компаньонов, сбившихся в тревожную кучку, — даже Рон присоединился, вы только посмотрите. Проворчал: — Что ж вы не сказали мне, что отбой начался?.. Я б вас не держал... Драко кинул косой взгляд на Гарри, но тот и носом не повел. Если бы Хагрид пошел их провожать, не было бы и речи о том, чтобы попытаться догнать Уизли до того, как он доберется до МакГонагалл или другого профессора. Конечно, ничего не получилось и так, но мальчик не жалел о своем решении не говорить великану про отбой. Ведь, если так подумать, для него наказание и наказанием-то не было вовсе. Поттер искренне полюбил Запретный лес и совершенно не боялся его. Чего не скажешь, конечно же, о тех же Драко, Теодоре и, прости господи, Роне. Это, судя по всему, понимал и Хагрид. Великан внимательно посмотрел в глаза Гарри, нашел там уверенность и отсутствие страха, и сказал: — Так. Идемте. Взяв зажженную от огня керосиновую лампу в левую руку и переложив арбалет в правую, Хагрид обошел свою хижину и, не спеша, двинулся в сторону леса. — Клык! — позвал он через плечо, оглянувшись. Из старой будки тут же высунулась собачья морда и поглядела на хозяина черными влажными глазами. — Давай, мальчик, — еще раз позвал пса великан, останавливаясь, опуская лампу на землю и хлопая себя по бедру. — Работка для тебя есть. Клык неохотно вылез из своего домика и потрусил к Хагриду, по дуге обойдя детей и смерив их настороженно-опасливым взглядом. Заходя в лес, Гарри обернулся. Как он и предполагал, костер был разожжен так, чтобы со стороны чащи его было хорошо видно. Дальше маршрут, по которому провинившихся студентов вел лесник, был Поттеру знаком. Запретный лес пускай и сомкнул кроны деревьев над головами незваных гостей, почти не пропуская вниз свет луны, но все еще не был густым, отчего пространство вокруг достаточно хорошо просматривалось. К тому же, земля здесь испускала какое-то странное, мутное свечение, которое, несомненно, видел и Хагрид, и Рон, и Драко с Теодором. В Запретном лесу не было абсолютно темно даже самой глубокой ночью. Хагрид привел детей к знакомому старому дубу, под которым еще осенью вместе с Гарри собирал асфодель и мяту. Клык опустился на землю, положив голову на лапы, а великан, кашлянув, обернулся к нервничающим, дергающимся от малейшего шороха и неотрывно глядящим в темноту детям и поднял лампу повыше. Поттер, которому пока удавалось держаться особняком от общего тревожного настроения двух приятелей и одного неприятеля, вопросительно поднял бровь. — В общем, — заговорил Хагрид, оглядывая их, — от этого самого места отходит две тропки. Одна ведет на запад, — великан указал налево, — другая на север, — и направо, — и сегодня нам с вами надобно пройтись по ним обоим. Это своеобразный обход, как старосты ваши делают, не больше. Драко тут же громко спросил, с трудом скрывая нервозность: — Вы что, предлагаете нам разделиться?! Это же безумие!.. В свете лампы Теодор стал ярко-ярко желтым, а Рон быстро закивал, в этом вопросе полностью соглашаясь с Малфоем. — А если на нас нападет кто-нибудь?! — воскликнул он, всплеснув руками. Драко же индифферентно покосился на Уизли, судя по всему, совершенно не радуясь такой поддержке, и кисло скривился. Хагрид пожал плечами. — Мы по окраине пойдем, не заходя в чащу, а твари всякие там не ходят — все прячутся в глубине леса. К тому же... — великан посмотрел на Поттера, — ...Гарри наши тропки знает, мы с ним уже пару раз ходили по ним. Три пары глаз тут же уставились на мальчика, который только пожал плечами, ничего не сказав. — Так что вот, как мы поступим, — сказал Хагрид, — двое из вас пойдут со мной, а оставшийся — с Гарри. — Я! — вызвался Теодор. — Я! — вызвался Драко. Мальчики на миг замерли, а потом Нотт уставился на Малфоя, а Малфой — на Нотта. Оба буравили друг друга злыми взглядами. — Рон, — объявил Хагрид, проигнорировав слизеринцев, — ты пойдешь с Гарри! А вот тут возмутился уже Поттер, которому и так уже казалось неплохим таким перебором то количество времени, что он сегодня провел рядом с Уизли: — Почему с ним?! Уизли тут же взвился на эту фразу, точно надрессированный пес: — А что не так?! Я что, чумной, что ты от меня шарахаешься?! Гарри хотел сказать: «Да, мать твою!» Гарри сказал: — Дело не в этом! И только Рон набрал в легкие воздуха, чтобы разразиться своей обличительной тирадой, как вмешался Хагрид: — Так! Хватит. Неча тут закатывать... Теперь точно вместе пойдете: помиритесь за одно да притретесь! И, оставив последнее слово за собой, великан вернулся к двум слизеринцам — Теодору и Драко, которые, обретя общего врага, забыли все старые обиды. Оба сейчас сверлили Уизли взглядами, полными острого желания скинуть того в какой-нибудь глубокий овраг. Гарри, в общем, был с ними солидарен. — А вы двое, получается, со мной, — резюмировал великан, качнув своим оружием. — Тогда давай мы заберем Клыка? — с надеждой попросил Рон. — У тебя хоть арбалет есть, Хагрид, а у нас ничего. Великан иронично хмыкнул. — Ну ты бери его, конечно, — сказал он, — только вот Клык боится еще больше вас. Гарри и Рон синхронно повернули головы и посмотрели на пса — того на земле чуть ли не трясло от ужаса. — О, Мерлин... — обреченно прошептал Рон, — нам конец... — Идиотизм, — индифферентным тоном поддержал его Поттер, насупившись и сложив руки на груди. — Долбанный идиотизм. Хагрид тем временем запалил вторую лампу, которая до этого висела у него на поясе рядом с колчаном с болтами. — Вот вам, — великан протянул импровизированный фонарь Рону, — только следите, чтобы не затух. Уизли на всякий случай поплотнее закрыл стеклянную дверку лампы. — А что мы ищем-то, Хагрид? — деловито поинтересовался Гарри, решив, что жалобы на судьбу все равно не помогут ему пережить все это дело хоть сколько-нибудь безболезненно. Великан поправил бороду и буркнул себе под нос что-то неразбочивое. — Так вам скажу, — наконец заговорил он, — ищите серебряные лужи и пятна. Гарри склонил голову к плечу, а Рон издал непонятливое «э-э-э?». Драко и Теодор молча покосились друг на друга. — И зачем нам они? — первее всех подал голос Малфой. Теодор же обеспокоенно осведомился: — Неужели единороги? — Единороги? — нахмурившись, уточнил Гарри. Хагрид, тяжело вздохнув, ответил: — Увы, да. Кто-то в лесу стал нападать на единорогов. За этот учебный год я нашел уже шестерых. И все мертвые. Теодор со свистом выдохнул, а Драко поморщился, спросив: — И при чем тут серебряные пятна? — Кровь единорогов именно такого цвета, — пояснил Нотт и снова обратился к Хагриду: — Но кто их убивает? — Кто-то, у кого, видимо, нет возможности пользоваться нормальными лекарствами, — глухо прорычал великан. Предчувствуя вопросы от несведущей в вопросе части детей, он пояснил: — Кровь единорогов обладает удивительными свойствами. Она способна спасти человека от смерти, даже если тот находится на волосок от нее. Но единожды испивший эту кровь без разрешения единорога обречен на проклятие, которое будет носить до конца жизни. Драко поежился, а Теодор сердито хрустнул костяшками пальцев. Гарри спросил: — А вдруг в лесу просто появился какой-нибудь зверь? На самом же деле он вспоминал слова Малфоя, прозвучавшие под окном хижины Хагрида. Предположительно, желающему похитить Философский Камень требовался Эликсир Жизни, излечивающий недуги и дарующий бессмертие. Если верить великану, кровь единорога обладала схожими свойствами. И, если Камень по каким-то причинам нельзя было выкрасть с самого начала, еще до того, как его поместили на третий этаж и спрятали, — чего только стоило неудавшееся ограбление Гринготтса летом, — то кровь единорога могла стать заменителем нужного вору Эликсира Жизни. И вот в копилке еще одно совпадение: единороги умирают с начала этого учебного года. С тех пор, как в Хогвартсе стал преподавать Квиррелл. Снейп тут был вовсе не при чем — он работал в школе волшебства уже несколько лет, так что на роль подозреваемого не подходил. К тому же, профессор ЗОТИ боялся декана Слизерина до дрожи в коленках, а сам зельевар едва ли стал бы лазить по лесам и резать единорогов для кого-то вроде него — так что сотрудничество Квиррелла и Снейпа тоже можно было исключить. Но проклятие... что за проклятие накладывала кровь единорога? Возможно, все дело в лицах? Хагрид кривится и мрачно говорит: — Вряд ли, Гарри. Я этот лес знаю как свои пять пальцев. Коль здесь хтонь какая-то завелась — мимо меня это бы не прошло. Человек какой-то промышляет, помяните мое слово. Поттер задумчиво прикусил нижнюю губу, возводя глаза к густой кроне дуба. Ветви были голые, но крепкие. От них так и веяло зимним морозом — до почек и листочков было еще ой как далеко. — Встречаемся здесь, — дает указания Хагрид, — как все будет сделано. Гарри, Рон, как только ваша тропа кончится, развернетесь и пойдете обратно. Ни в коем случае не сходите с нее, а то в темноте запросто заблудитесь! Смотрите в оба и, если что, кричите. Рон громко сглотнул. Рука, в которой он держал фонарь, дрогнула, и свет, преломившись, отбросил кривую тень от веток векового дуба. Гарри пробормотал: — Просто прекрасный способ подать сигнал SOS. Его проигнорировали. — Все, пошли, — отдал команду Хагрид.══════⊹⊱≼≽⊰⊹══════
Запретный лес был чертовски недружелюбен ко всем, кто впервые попадал в него. Даже Гарри чувствовал себя здесь неуютно, когда только начинал ходить в чащу вместе с Хагридом, помогая ему с заготовкой полезных трав на зиму и одновременно знакомясь с лесом перед Большой Охотой. Так что, наверное, в каком-то смысле Поттер даже понимал Рона. Уизли чуть ли не трясся, как осиновый лист, отчего лампа плясала в его руке, точно пьяная. Клык робко семенил рядом с гриффиндорцем, вертя головой с обвислыми крупными ушами по сторонам и жалобно поскуливая. — Держи себя в руках, — сдавленно зашипел Гарри, натягивая край мантии на лицо — из-за страха от Рона несло за километр. — Ты сейчас своим дерганьем привлечешь сюда какую-нибудь гадость! Уизли тут же огрызается, словно только и ждал, когда Поттер сам откроет рот: — И как мне это сделать?! Знаешь ли, Гарри, здесь только ты, судя по всему, не понимаешь, в какую задницу мы попали! Поттер иронично хмыкает, глумливо язвя: — Неужели! А я-то думал, что именно на Гриффиндоре учатся самые храбрые студенты! А тут здравствуйте... — Я не боюсь! — праведно возмутился Рон. — Я просто... справедливо опасаюсь! Мы, Мерлинова борода, посреди Запретного леса, да еще и ночью! Гарри на это даже возражать ничего не стал — по сути, Уизли был абсолютно прав. Вместо этого мальчик пожал плечами и сказал: — Ну, знаешь ли, если бы кое-кто не побежал сдавать меня, Драко и Теодора учителям, никого из нас бы здесь и не было. — Заткнись, — буркнул Рон, не оглядываясь. — С другой стороны, ты ведь добился своего, ведь так? — продолжил Поттер. — Разве что тоже попал под руку. Тебе, наверное, очень обидно? — Заткнись! — громче повторил Уизли и ускорил шаг. Они находились посреди леса и, как и советовал Хагрид, не сходили с тропы. Сам великан и двое слизеринцев давно скрылись из виду, уйдя в противоположную сторону. Лес дышал вокруг Гарри, шелестел голыми ветками и шуршал травой и влажной землей. Редкие птицы порхали где-то высоко, прячась от взглядов, а вдалеке то и дело мелькали маленькие силуэты полевок и прочих мелких грызунов. Рон боялся окружающих его звуков, видя в них только опасность. Для Поттера же они были музыкой, говорящей о том, что ритм жизни никогда не прерывается. Вдруг его носа коснулся запах. Он был знакомым, кислым и прогорклым, с привкусом железа и гумуса. Гарри невольно ускоряет шаг, проигнорировав недоуменный звук, который издает Рон. — Стой! Куда ты?! Гарри! Проигнорировав и этот оклик, мальчик подошел к старому мертвому дереву, скукожившемуся на краю протоптанной Хагридом тропинки. Отодвинув заросли папоротника, тоже заляпанные чем-то блестящим и волнующим, Гарри увидел крупное пятно серебряной крови, кособокой кляксой растекшееся у корней дерева и уже начавшее потихоньку впитываться во влажную землю. Поттер потянулся, обмакнул кончики пальцев в густую субстанцию и поднес их к лицу, внимательно принюхиваясь. «Квиррелл, — неожиданно понимает он, — тогда, ночью, стоя посреди коридора, он пах так же». Маленькая капля стекает по фалангам вниз и падает на землю. Гарри вспоминает влажную одежду и сбитые в кровь костяшки пальцев. Вспоминает проверку... Хмурится. Касается чистой рукой шрама. «Они боятся, что это... — Грэйнджер коснулась своего лба, — ...не просто шрам». — Да что же за чертовщина здесь творится... — тихо говорит Гарри себе под нос, глядя на свои перемазанные в крови единорога пальцы. Мальчик борется с желанием сунуть их в рот, чтобы слизать с кожи отвратительно привлекательное серебро, но тут тишину разрывает вскрик Рона: — Гарри! Уизли возникает за плечом вместе со своей дурацкой лампой. Видит в ее свете то, чем испачканы пальцы Гарри, и задушенно восклицает: — О, Мордред и Моргана!.. Поттер кривится, вытирает кровь о чистые листья папоротника и встает на ноги. Кожа гриффиндорца принимает трупный оттенок, который не скрадывает даже свет лампы. Синие глаза широко распахнуты и обращены к Гарри. — Надо позвать Хагрида... — свистящим от страха голосом выдавливает Рон. Поттер рассерженно шикает на него: — Совсем с дуба рухнул?! На твой крик скорее акромантулы отзовутся, чем он! Уизли в ответ испуганно пискнул: — Тогда что нам делать?! Гарри мученически вздохнул и посмотрел на прижавшегося к ногам гриффиндорца Клыка. Псина, казалось, была на грани сердечного приступа. «Ебаный сюр», — устало думает Поттер и поворачивается к своим бесполезным компаньонам спиной. — До конца тропы дойти надо, — ледяным тоном сообщает он Уизли. — Потом вернемся к дубу, как и договаривались с Хагридом. Расскажем, что видели здесь кровь. Дальше он сам разберется, что делать. Рон икнул. — Но как же... тебя что, совсем не... — Нет, — резко отозвался Гарри и пошел вперед. Гриффиндорец чуть ли не бегом бросился за ним. — Ты ведь соврал про акромантулов, да?! — спросил он. В голосе мальчишки звенел уже почти панический ужас. Гарри злобно зыркнул на него из-под упавшей на глаза челки. — Если орать перестанешь — то да, соврал. Уизли послушно заткнулся. Лицо его было серым, как пепел. Оказавшись в тишине, Поттер облегченно выдохнул. Он и так уже несколько часов кряду терпел эту проклятую гниль, так что не собирался еще и слушать перепуганный до испачканных подштанников лепет Рона. Нервы и так уже потихоньку сдавали. Запретный лес Гарри считал практически своей территорией, и ему очень не нравилось, что здесь шляется Предатель Крови. Тропа, петляя между деревьями, исчезала в беспроглядно черной глубине леса, и с каждым новым шагом вокруг детей все сильнее сгущалась тьма. Поттер ни о чем не волновался — он прекрасно видел в темноте и шел на запах крови, без проблем ориентируясь в чаще, а у Рона был фонарь и эта дурацкая собака. Желудок жалобно заурчал, и Гарри поморщился, прижав ладонь к животу, куда-то под диафрагму. Верхний сфинктер свело режущей болью. «Еще этого мне не хватало... — прикусив губу, мысленно стонет Поттер. — Просто, мать вашу, прекрасно!» Стиснув зубы, Гарри убрал руку и ускорил шаг, упрямо принюхиваясь. «Как только все это закончится, надо хорошенько проблеваться», — решил мальчик. Травить свой организм он не собирался. Звучит очень смешно, учитывая что теперь Поттер делает это регулярно и абсолютно добровольно. Запах крови постепенно усиливался, становясь ярче и прянее. Гарри тянулся за ним, отчаянно стараясь не ускорять шаг еще больше, — Уизли позади тяжело дышал, а Клык трусил рядом, не переставая водить носом из стороны в сторону. Он тоже это чувствовал. Вдруг в уже ставший привычным запах вплелся еще один — тяжелый, густой и темный. Поттер невольно запнулся, замедляясь. — Какого... — вырывается у мальчика прежде, чем в неглубоком овраге, у которого тропа обрывалась, он видит крупный человеческий силуэт, закутанный в бесформенную черную мантию. Неизвестный — существо ли, человек ли, — склонился над трупом снежно-белого единорога. Клык зарычал, оскалившись. Но потом его рык скатился в едва слышный испуганный скулеж, и псина, попятившись, бросилась в чащу. Гарри оцепенел. Воздух здесь был словно кисель — настолько он провонял магией, кровью и смертью. Поттер словно сквозь мутную завесу, облепившую сознание мороком, понял, что его дыхание потяжелело, а в животе разлилось благостное тепло. Картина была ужасной и притягательной одновременно. Неизвестный, выпростав тонкие серые кисти из-под балахона и впившись длинными пальцами в шкуру единорога, припал к ране на шее животного, жадно всасывая кровь. Овраг наполняли хлюпающие и причмокивающие звуки — они были громкими, оглушительными, но, может быть, так было из-за того, что все органы чувств Гарри сошли с ума от представшей перед его глазами картины. Мальчик знал: он сам выглядел еще хуже, когда пожирал мясо оленя, зарывшись в него лицом точно так же, как сейчас и этот незнакомец. Но Гарри никогда не скрывал себя накидками, и любой случайный свидетель увидел бы его во всей красе: искривленные голодом черты лица, раззявленный рот и огромные клыки — сверху и снизу; перемазанная кровью кожа и кусочки плоти, застрявшие в волосах; а еще взгляд — красный и абсолютно безумный. Но единственное, что увидел сам Поттер, когда неизвестный, замерев прежде на пару долгих мгновений, медленно поднял голову, так это широкий, оскаленный рот, перемазанный серебром. Не было даже острых зубов. На грудь Гарри словно уронили наковальню — он вдруг узнал и этот тонкий, безволосый и оттого почти девчоночий подбородок, и, Великая Мать, запах. Квиринус, мать его, Квиррелл. Собственной персоной. Они уставились друг на друга, точно впервые узрев. Не смея отвести взгляд от закрытого капюшоном мантии лица, мальчик сделал маленький шажок — вперед — но тут же застыл. Мысли его подернулись молочной дымкой, эмоции притупились, а порывы стали мутными и неразличимыми. Краем глаза Поттер видит, как Квиррелл впивается ногтями в шерсть мертвого единорога и замирает в нерешительности. Ядреные, тяжелые запахи забиваются в ноздри, дурманя органы чувств. Гарри сглотнул, почувствовав, как желудок снова шевельнулся — на этот раз что-то робко выпрашивая, — а потом замер, сжавшись до невозможно маленьких размеров. И вдруг: — Гарри! Куда ж ты так рванул! — Уизли почти рыдал. — Я уже думал... Поттеру не надо было оглядываться, чтобы понять — Рональд замер позади, шагах в двух, узрев ту же картину, что и он сам. Затишье длилось меньше мгновения. По ушам полоснул истошный вопль: — НА ПОМОЩЬ! ПОМОГИТЕ, КТО-НИБУДЬ! Гарри захрипел, отшатнувшись. Руки дернулись к саднящим ушам. Рон шарахнулся назад, роняя лампу, — тонкое стекло с громким треском разбивается, и керосин выливается на землю. Запах топлива въедается в нежную слизистую и пробирается в мозг, впиваясь в него зубами. Огонь вспыхивает на короткое мгновение и тут же тухнет, рассыпавшись яркими искрами. А Гарри вдруг понимает, что не чувствует под ногами земли. Он издает странный задушенный звук — и сваливается в овраг. Громкий топот все еще вопящего от первобытного ужаса Уизли уносится в лес, исчезая в смазанных темных красках. Спина резко столкнулась с чем-то твердым — позвоночник громко хрустнул, и вверх по нему пронесся короткий огненный выстрел. Скатившись вниз и столкнувшись лицом с землей, Гарри сдавленно мычит. Замерев на несколько мгновений, Поттер кое-как приподнимается, опираясь сначала на ладони, а потом на локти. Разом ослабевшие руки трясет. Поднять таз и сесть у него не получается. Мальчик с трудом приподнимает голову. Квиррелл тенью скользит в сторону, обходя труп, и выпрямляется, вставая во весь рост. Движения его плавные, отчего Гарри кажется, что профессор парит над землей. Но, скорее всего, Поттеру это просто мерещится — перед глазами у него пляшут белые и красные круги. «Наверное, надо встать», — отстраненно думает Гарри, но не двигается. Спина у него все еще горит огнем. Мальчик чувствовал, как насекомые, отделяясь от ядра, постепенно скапливаются там. Возможно, у него треснул какой-нибудь позвонок. Худые руки исчезают под балахоном. Квиррелл делает в его сторону несколько шагов, но вдруг замирает. Некоторое время не двигается. А потом, зашипев, шарахается вглубь леса и исчезает из виду. Гарри тупо моргает. Взгляд, потеряв черный силуэт, автоматически притягивается к трупу единорога — и кроме него мальчик уже не видит ничего. Желудок резко сокращается, и Поттера выворачивает. Завтрак, обед, ужин и пирог Хагрида — все толчками выходит наружу. Грубое, совершенно непереваренное. Пищевод и горло саднит, но Гарри не обращает на это внимания. Он не запоминает, как добирается до еще теплого трупа единорога — помнит только, как впивается зубами в его горло, туда, где меньше десяти минут назад были губы Квиррелла. В горло льется все еще горячее серебро, и вампир почти захлебывается. Рана ровная, хорошая — разрезает главные артерии. Наверняка Квиррелл делал ее не зубами. Гудящая боль в позвоночнике быстро рассеивается, словно ее и не было. Гарри глухо, утробно рычит, заглатывая уже не просто кровь, а куски мяса. Когти рвут шкуру, открывая все больше пространства для зубов. Кровь льется на землю, пачкает мантию, свитер. Гарри отрывается от шеи — на костях уже мало что осталось, — и впивается клыками в недвижимый бок, разрывая брюхо. Толстые, плотные кольца кишечника с негромким чавканьем вываливаются на землю. Гарри засовывает руку внутрь, копаясь пальцами во внутренностях, но почти тут же достает ее обратно и принимается слизывать густую кровь, крупными каплями стекающую по липкой коже. Взор застилает белый сверкающий туман — в тон серебру. Желудок, до этого едва принимавший в себя жалкое количество человеческой еды, раздувает до немыслимых размеров; Гарри ест, кусает, пьет, глотает, лижет — но совершенно не чувствует насыщения. Пальцы хватаются за что-то крупное и мясистое внутри единорога. Слизнув отдающую солью и земляникой влагу с губ, Гарри вырывает орган и тут же, не глядя, запихивает его в рот, чтобы кровь не успела стечь. Судя по странному вкусу и мягкой консистенции, это могла бы быть печень. Вампир сглатывает — голову приходится запрокинуть, чтобы крупный кусок мяса смог кое-как проскользнуть по узкому тесному пищеводу, толкнуть сфинктер и осесть в желудке. Ни о каких болях — ни в спине, и во внутренностях, — больше не шло и речи. Гарри блаженно стонет от удовольствия. Магия и сила буквально струятся по его венам вместо крови. Эфир единорога был странным, непривычным на вкус, но сколько же он давал!.. Сидя на коленях, мальчик запрокидывает голову, уставившись в клочок звездного неба и раскинув окровавленные чуть ли по плечо руки. Глаза закатываются, а темно-красный язык быстро облизывает губы и совсем немного подбородок, собирая остатки серебра. Разум не спешит проясняться. Гарри кажется, что он видит собственный мозг — настолько далеко его глазные яблоки ушли под веки. Земля вибрирует под коленями, ветер свистит в ушах, вода оседает на губах, а огонь — горит в груди, создавая сотни маленьких насекомых. Они обеляют его кожу, разглаживают микроскопические морщинки, придают коже цвет, нежность и яркий румянец; убирают ушибы, ссадины и синяки. Гарри Поттер и в обычное время очень симпатичный ребенок, однако сейчас он выглядит как прекрасная фарфоровая кукла. Гладкая, умело сделанная, великолепная и притягивающая взгляды — такая на аукционах обычно стоит целого состояния. И детство только придает ему милой, безобидной красоты. Гарри открывает глаза, когда понимает, что вибрация земли — это быстрый, до фантомной боли в плече знакомый стук копыт. Серебряный туман медленно рассеивается. Эмоции проклевываются сквозь морок, и Поттер внезапно понимает, что сердце его бешено колотится где-то в горле — его стук набатом отдается в барабанных перепонках. Взгляд становится осознанным, а мозг выходит из состояния коматоза, куда его загнал неожиданно напавший безумный голод. «Великая Мать... — даже мысли звучат хрипло, — ...что со мной произошло?..» Гарри пятится назад и падает на мягкое место, разгружая затекшие ноги. Оглядывает себя — он весь, начиная штанами и заканчивая волосами, перепачкан в крови единорога и, кажется, в собственной желчи и комочках непонятного происхождения. Мышцы наливаются свинцовой тяжестью, а набитый под завязку желудок оседает в животе, довольно булькая. Гарри сглатывает судорожно, пускай его и не мучает тошнота. Взгляд снова падает на труп единорога. Скользит по вывалившимся на сырую землю внутренностям — выглядят они не особенно привлекательно. Разорванное горло щерится трахеей и оборванными кусками мышц. В брюхе зияет большая проеденная дыра, а кровавый провал полностью черен и практически пуст. Выступающие ребра подмигивают выглянувшей из-за деревьев луне, ярко блестя в ее свете серебряной кровью. Поттер вздыхает и накрывает глаза ладонью. Кентавр появляется через считанные мгновения. Он замедляет шаг, спускаясь в овраг медленно и почти бесшумно, — мальчик слышит, как позади него с шелестом смыкается стена остролиста и папоротника. Гарри убирает руку и узнает Флоренца. — Это не я, — голос его сиплый и тихий, — я не убивал его. Кентавр обходит объеденный труп единорога по кругу, рассматривая его со всех сторон. Мальчик видит, как раздуваются крупные ноздри. Наконец Флоренц качает головой, замирая меньше чем в метре от сидящего на земле вампира. — Я знаю, Гарри Поттер. Этот единорог, как и шесть предыдущих, погибли не от твоей руки. Мальчик моргнул, медленно вставая на ноги. — Почему ты так уверен? Флоренц смотрит на него внимательными светлыми глазами. — В основном мертвых единорогов находили мы, кентавры. Именно от нас лесничий Хогвартса узнавал об этих происшествиях. Кентавр снова переводит взгляд на труп единорога и складывает руки на груди. На его торсе Поттер замечает кожаный пояс: к нему пристегнут колчан со стрелами и огромный деревянный лук, держащийся на хитро завязанной петле. — В Запретном лесу всего два стада этих прекрасных существ, и мое племя по возможности старается оберегать их, — говорит Флоренц. — Мы не могли просто закрыть глаза на то, что их убивает какой-то чужак. Гарри обхватывает ребра ладонями. Его внезапно посещает чудовищное осознание. — Проклятие... — тихо шепчет мальчик, зажмурившись. Сердце сковывает холодом. — ...я выпил кровь единорога без его разрешения. Он бессмертен. Он может прожить не одну сотню лет. И если это проклятие собственноручно не загоняет своих подопечных в могилу, то Гарри придется жить с ним... очень и очень долго. — Проклятие крови единорогов работает не совсем так, как тебе рассказал Хагрид, Гарри Поттер, — вдруг говорит Флоренц, повернувшись к вампиру. — Проклятие действует на того, кто навредит единорогу с целью забрать у него что-то. Это может быть плоть, кровь, рог или другие части тела животного. Иногда — даже его жеребенок. Но ты... — кентавр обернулся через плечо к уже похолодевшему трупу, — ...ты поглощал плоть мертвого единорога. Проклятию, возможно, и удалось зацепиться за тебя, но в таком случае оно крайне слабо. Флоренц перевел взгляд на Гарри, полностью отворачиваясь от ужасной картины. — Твоя магия, вампир, избавится от него за одну ночь и несколько часов сна. Гарри шумно выдохнул, почувствовав, как огромный груз свалился с его плеч. Застигнутый облегчением врасплох, он, то и дело запинаясь, пролепетал: — Я н-не знаю, что на меня нашло. Это было... помутнение. Я себя не контролировал... — Я понимаю, — мягко прервал его Флоренц и слабо улыбнулся. Поттер замирает, посмотрев ему прямо в глаза. А потом, увидев там то, чего никак не ожидал, пораженно спрашивает: — Вы... неужели вы едите единорогов?.. Кентавр поводит плечом. — Крайне редко, Гарри Поттер. Их мясо и кровь используются для особых ритуалов. Я не скажу тебе, что это за ритуалы, для чего и когда они проводятся и к какой ветви магии относятся. Это тайна моего племени, и я не имею права выдавать ее. — Ясно, — бормочет Гарри. — Какие-то исконно... кентаврские ритуалы, значит. Он снова обращается к Флоренцу: — Но разве тогда твое племя не проклято? — Отнюдь, — качает головой кентавр. — Все потому, что единороги добровольно жертвуют нам свою кровь и небольшое количество мяса. У Гарри едва челюсть не отваливается. — То есть, — не веря своим ушам, переспрашивает он, сглотнув, — единороги просто... позволяют вам срезать с них куски мяса и сливать кровь?! Какая им-то от этого польза?.. — Все в мире живет по правилам, вампир, — строго начинает Флоренц. Одно из его передних копыт ударяет по влажной земле, взрывая почву. — Части мира живых соприкасаются друг с другом, взаимодействуют. Есть хищники, есть жертвы. Есть территории, есть стаи, есть стада. Но это самые примитивные формы взаимодействия разных видов. Магические существа и магические животные, несомненно, отличаются друг от друга, но немногим. У обоих есть развитый разум, но первые способны изъясняться на человеческом наречии или поддерживать внятную коммуникацию другими способами, в то время как вторые — нет. Но они все еще могут мыслить. «Кэсс», — вспоминает подругу Гарри. Нынче она и правда напоминала скорее магическое существо, нежели обычную змею: могла и думать, и говорить, пусть и на своем языке. Флоренц тем временем продолжает: — Мы позволяем единорогам пастись на нашей территории, а также защищаем их от хищников и прочих опасностей. Взамен они отдают нам свою кровь и совсем немного мяса. Чаще всего все это мы собираем сразу с нескольких особей, потому что не хотим случайно навредить слишком сильно, если единорог будет один. Мое племя небольшое, но чтобы каждый мог вкусить хотя бы кусочек их плоти, ее нужно приличное количество. — Значит, это своеобразная плата? — предполагает Гарри. Голос срывается в хрип, а колени едва не подгибаются. — Я бы назвал это благодарностью, — аккуратно поправляет его Флоренц. — Но... почему единороги? — переступив с ноги на ногу, недоумевает мальчик. — Что с их мясом и кровью? Ну, помимо того, что последняя лечит недуги и спасает от смерти. Гарри все не отпускала тревога. Он никогда до этого не чувствовал настолько сильного голода, чтобы бросаться на уже мертвые тела. Произошедшее вообще выглядело странно: мальчик не помнил, в какой именно момент потерял себя в жажде, но был уверен, что не испытывал желания напасть на Квиррелла, чтобы отобрать у него единорога. Хотя это было бы логично — голод творит с темными существами страшные вещи. Нападение на другое существо, которое уже поймало добычу, с целью забрать ее у него и съесть самому — еще не самое страшное, что может случиться. Тут, задумавшись, вампир понимает, что на самом деле он и голоден вовсе не был. Ему хотелось просто... — Единороги — любимые дети Света, — говорит кентавр. — Они буквально сотканы из магии. Их кровь и плоть вызывает помутнение рассудка — ты отчаянно желаешь поглотить ее, сделать частью себя. У мальчика перехватывает дыхание. Взгляд невольно снова соскальзывает на заляпанный серебром труп — и постоянные оглядки Флоренца вдруг начинают играть новыми красками. Кентавр глубоко вдыхает, видя метания на лице Гарри. — Я ни в чем не виню тебя, вампир. Ты столкнулся с этим искушением в первый раз и потерпел поражение, что абсолютно закономерно. В этом нет зла. Ты поглотил плоть мертвого единорога, но... — кентавр бросил на Гарри жесткий взгляд, — ...не стоит трогать живых. Их убийство не сойдет с рук так же просто. — Я понимаю, — едва выдавив из себя слова, похрипел Поттер. — Н-но почему сейчас мне так плохо? В горле першило — Гарри не мог нормально говорить, только шептать и сипеть. Он с трудом удерживал тело в вертикальном положении. Мышцы шеи зудели, и голова то и дело норовила упасть на грудь. Суставы одеревенели, конечности стали неповоротливыми и тяжелыми. При этом мальчик все еще чувствовал, как пульсирует полное магии ядро. — Из-за крови, — Флоренц кивает в сторону единорога, не глядя на его тушу. — Она как дурман-трава. Выпиваешь — через некоторое время начинается отлив. Хочется выпить еще, чтобы продлить ощущение всесилия, но этого нельзя делать ни в коем случае. Гарри переводит взгляд. Труп единорога и правда все еще обладал некоторым тревожным магнетизмом, хоть Поттер и знал, что весь эфир в нем уже мертв. Мальчик сглатывает сухим горлом и отворачивается. — В некотором роде, это и есть ее проклятие, — продолжает Флоренц. — Один раз попробовав, а порой даже просто узрев кровь единорога, ты можешь навсегда стать ее рабом. Твой разум затупится, тело станет неподъемным, а эмоции будут отбивать только ритм гнева и голода. Ты погрязнешь в сумасшествии и убийствах, стараясь сохранить то чувство силы и гармонии, в котором пребывает твое тело после нового глотка. Под гнетом жажды твоя душа расколется, что приведет к неминуемой гибели — и от этой судьбы не спасется даже вампир. Флоренц выдержал паузу. — Мое племя называет это безумие Кровавой Лихорадкой. Или Агонией. Ей подвержены все: животные, магглы, волшебники и абсолютно все виды магических существ. Гарри невольно отступил на шаг назад. Ему вспомнилось собственное помутнение — полная, быстрая и незаметная потеря контроля над своим разумом и телом. И ведь, если подумать, все началось даже не с ощущения крови на языке и ее вкуса, а с запаха. Поттера повело еще у того мертвого дерева, где он обнаружил первые капли серебра. Или даже раньше — во время встречи с Квирреллом в коридоре. Страх и непонимание тогда притупили чувство голода, но потом, стоило только Гарри вернуться к воспоминаниям о том вечере, его нос мгновенно ощущал фантомный кисловатый запах. Возможно, тогда профессор ЗОТИ воспользовался одним из тайных ходов, ведущих из Хогвартса в Запретный лес. Потому он и так неожиданно появился в коридоре — словно из-под земли вырос. Интересно, Квирреллу в тот момент было так же плохо, как и Гарри сейчас? — От этого... — Поттер прикрывает глаза. — ...можно вылечиться? Флоренц удивленно моргает. — О, не волнуйся, — спохватившись, заверяет кентавр. — Как только мясо начнет перевариваться, отлив закончится. Гарри открывает глаза. Облегченно выдыхает, расслабляясь, — руки плетями повисают вдоль тела. «Великая мать, вот идиот, — слабо смеется он про себя, — уже чуть ли не в в мертвецы себя записал, посмотрите-ка...» — И я ведь уже говорил — твое проклятие исчезнет к утру, — напоминает Флоренц. — Но сейчас-то оно все еще здесь, — резонно возражает Гарри, закрывая глаза и массируя веки пальцами. Постояв так несколько секунд, собираясь с мыслями, он убирает руки и выпрямляется. — Слабое проклятие или не слабое — дело десятое. Оно просто есть. Кентавр пожимает плечами, мол, дело твое. И смотрит почти что с уважением. Нервная система немного приходит в норму. Поттер глубоко вдыхает и тут же выдыхает, очищая голову от уже явно беспочвенных треволнений. Оглядывает себя — вся одежда пропиталась кровью и оттого противно липла к коже, а на шее и лице образовалась тонкая шершавая корка. Скривившись в отвращении, Гарри достает палочку, до этого прятавшуюся во внутреннем кармане мантии, и накладывает на себя сразу несколько очищающих заклинаний. Убедившись, что нигде не осталось ни капельки серебра, он облегченно выдыхает. — Вы знаете, кто он такой? — спрашивает мальчик уже в разы увереннее. В горле у него все еще словно стекла битого насыпано, но терпеть можно. — Я имею в виду чужака. Флоренц медленно качает головой, мрачно нахмурив брови. — Нет, вампир. Единственная вещь, что нам известна: чужак, убивающий единорогов в этом лесу, ходячий мертвец. Потому он и охотится за ними — отчаянно старается продлить свою жизнь. Гарри цепляется мыслями за эти слова, как клещами. «Квирреллу нужен Эликсир Жизни, а кровь единорогов он пьет, чтобы дожить до того момента, как он его получит... Не связано ли это с подселенцем?..» — Чужак принял на себя основную силу проклятия? — нахмурившись, спрашивает Поттер. «Два лица — две души, но в одном теле. Подобные превращения точно как-то повлияли на сосуд, а если здесь есть и проклятие единорогов...» Флоренц жестко кивает. — Да. И час расплаты за убийства невинных скоро наступит. Гарри хмурится. — Флоренц... — неуверенно спрашивает он, не зная, стоит ли задавать вертящийся у него на языке вопрос. — Ты ведь медик, не так ли? Кентавр настороженно прищуривается, понимая, что Поттер не зря задает именно этот вопрос. — В моем племени каждый способен оказать первую помощь, зашить рану, остановить кровотечение или излечить перелом. Гарри мнется. Настороженно прислушивается, принюхивается, обводит беглым взглядом окружающий овраг безмолвный лес. И говорит, все же понизив голос: — Я имею в виду Магию Душ. Ты знаешь о ней что-нибудь? Быстро добавляет: — У меня есть вопрос. Всего один. Флоренц молчит, буравя Поттера мрачным взглядом. — Он очень важен, — тихо просит мальчик. — Больше я ни о чем спрашивать не стану, клянусь. Кентавр тяжело вздыхает. — Что ты хочешь знать, маленький вампир? Гарри возбужденно вскидывается. — Могут ли две души ужиться в одном теле? Флоренц замирает на миг, а потом медленно говорит: — Нет. Это противоречит всем законам нашего мира. — А если все-таки такое случилось? — настаивает Поттер. — Что тогда? — Тело долго не продержится, — после паузы говорит кентавр, скривившись. Он косит взгляд на единорога, видимо, пытаясь связать его, чужака и странный вопрос Гарри. — Гореть начинает. Заживо. Обе души будут постоянно испытывать боль. — Тело меняется? — спрашивает мальчик, закусив губу. Решив, что хуже не будет, он уточняет вопрос: — Может появиться второе лицо? Скажем, на затылке?.. Кентавр замирает. Потом медленно говорит: — Такое возможно, Гарри Поттер. Обычный сосуд — к примеру, тело маггла или животного, — не способно вобрать в себя другую душу. Для него это мгновенная гибель. Однако тело мага или другого создания, обладающего магией, может просуществовать некоторое время, поддерживая жизнь обоих — и душу хозяина, и того, кто вселился в него. Тем не менее, делает оно это грубо — создает дополнительные органы чувств, раздваивает мозг, чтобы поделить его поровну между душами, отращивает даже второй комплекс внутренних органов. Словно сомневаясь, Флоренц некоторое время молчит. Потом все же добавляет: — Скажем, сначала второй пищевод, после — желудок, кишечник и так далее. Как правило, на моменте деления сердца тело погибает. Гарри поежился. Жутью продрало по нервам точно когтями. «Как я и думал. Второе лицо не может образоваться просто так. Наверняка и паразит не вызывает такой метаморфозы, а это значит, что в теле Квиррелла именно вторая душа, а не нечто другое...» — Я удовлетворил твое любопытство? — вскинув бровь, осведомляется Флоренц. «Подселенец живет в теле Квиррелла уже около... шести месяцев. За это время образовалось лицо, еще, наверное, начал делиться мозг... Возможно, кровь единорога как-то замедляет этот процесс, потому и...» Гарри вздрагивает, поняв, что с ним говорят. Неловко отзывается: — Да. Спасибо, Флоренц. Ты уже второй раз меня выручаешь. Кентавр дергает головой. — Я не думал, что наткнусь на тебя, Гарри Поттер. Я искал чужака. Он убивал единорогов через примерно равные промежутки времени. Я надеялся поймать его... Флоренц обводит лес взглядом, смотрит на труп единорога и морщится. — ...но опоздал. Гарри растерянно чешет затылок. — Хагрид тоже сейчас патрулирует лес. Именно поэтому я здесь. Помогаю ему. Кентавр вскидывает брови. — Разве ученикам Хогвартса не запрещено находиться в Запретном лесу? Особенно ночью? Поттер криво усмехается. — Это своеобразное наказание. За нарушение комендантского часа. Флоренц моргает, а потом закатывает глаза. — Прекрасные учителя. Посылают своих детенышей посреди ночи в лес, кишащий опасными животными. Наказание — смерть, что ли? Это своеобразная казнь? И бормочет что-то себе под нос на непонятном языке. — Дурость полная, — предположив, что это ругательства, поддакнул Гарри, тоже оглядевшись по сторонам. Сколько времени прошло с тех пор, как Рон исчез? Кстати, интересно, ему хватило мозгов бежать по тропе, а не, сломя голову, нестись сквозь заросли остролиста, папоротника и бог знает чего еще? А то мало ли, вдруг этот титан мысли решил, что таким образом срежет. Как бы этот идиот не убился. В итоге-то спросят с Хагрида, а он наказания не заслужил. Особенно по вине какого-то трусливого Предателя Крови. — Мне уже пора возвращаться, Флоренц, — извиняющимся тоном сказал Гарри. Кентавр кивает. — Позволь, я провожу тебя. В лесу сейчас опасно для ребенка. Поттер возмутился: — Но я не ребенок! Не обычный, по крайней мере. Флоренц блеснул белозубой улыбкой. — Судя по всему, твой отлив закончился, Гарри Поттер. Мальчик мигом успокоился, прислушиваясь к себе. И правда: настроение заметно улучшилось, а из тела полностью ушла тяжесть. — Я понимаю, что ты не нуждаешься в защите, вампир. И все же пойду с тобой, — настаивает кентавр. — Сделаем вид, будто я возвращаю потерявшегося в лесу ученика. К тому же, мне хотелось бы повидать Хагрида. Подумав, Гарри пожимает плечами и кивает. Прикрытие и правда неплохое — меньше вопросов зададут. Можно состроить перепуганного до икоты первокурсника и по большей части молчать, пока Флоренц будет общаться с Хагридом. К тому же, Поттер сильно сомневался в том, что этот инцидент дойдет до ушей МакГонагалл, а уж до Дамблдора — тем более. Значит, лишний раз трогать его не станут, а для Драко и Теодора мальчик сочинит какую-нибудь сказку. И Флоренц повел Гарри через лес. Вернувшись на тропу, кентавр и вампир сначала дошли до знакомого дуба, под которым было пусто, а потом, еще немного поблуждав среди деревьев, вышли из чащи. Вокруг хижины Хагрида творилось что-то страшное. Костер разросся, став гораздо крупнее, чем до этого, и сейчас пылал адским огнем, а вокруг него стояли трое. В двух фигурах, отдаленных от третьей, Гарри узнал Драко и Теодора, о чем-то обеспокоенно разговаривающих друг с другом и безостановочно жестикулирующих. А вот третья фигура принадлежала Рональду Уизли. Взъерошенному, грязному, помятому, но живому и даже относительно целому, если не обращать внимания на крупный фингал под глазом и кучу ссадин. Видимо, со всех ног удирая куда-нибудь подальше от оврага, гриффиндорец собрал лицом все окрестные ветки и пару раз пропахал землю носом. А вот авторство насыщенно фиолетового пятна Гарри приписал бы Драко. Уизли сидел на бревне рядом с костром, а на земле рядом с ним лежал Клык. По виду собаки не было видно, что она о чем-то сожалеет. Активной деятельностью занимался только Хагрид: он носился туда сюда, обвешанный кучей ремней. На одном болтался арбалет, на другом колчан с болтами, на третьем связка непонятных мешочков, а на четвертом — и вовсе огромная деревянная дубина. Для полноты картины не хватало только боевого раскраса Шварцнеггера из «Хищника». Судя по всему, великан собирался идти в лес при полном арсенале и обмундировании и отбивать потерявшегося Гарри силой, если понадобится. Мальчик невольно улыбается, поднимая ладони и складывая их рупором: — Хагрид! Я здесь! Великан замирает на месте, переставая распутывать какую-то старую — с виду вроде бы рыболовную — сеть. Потом он и вовсе бросает ее к чертям на землю, разворачивается, видит Гарри и своим громоподобным голосом орет в ответ: — ГАРРИ! ЖИВОЙ! Если крик мальчика троих присутствующих детей просто взволновал, заставив их поозираться, то от хагридового добротного баса они аж подпрыгнули. Уизли так и вовсе бодро вскочил со своего бревна, глядя на Поттера широко распахнутыми шокированными глазищами. Гарри даже мимоходом подумал, что Рон специально бросил его в лесу, но тут же отмахнулся от этой мысли — гриффиндорец был пока слишком недалеким, трусливым и мягкотелым, чтобы провернуть подобное осознанно. Хагрид бросился к Поттеру бегом, на ходу растеряв всю свою разгрузку. Гарри ожидал, что великан без всяких предисловий заключит его в объятия, но тот вдруг затормозил. Замер, оглядывая Поттера внимательным взглядом. Протянул руки, обхватил лицо мальчика огромными шершавыми ладонями и покрутил, выискивая повреждения. И только убедившись, что с Гарри все в порядке, Хагрид прижал его к себе, шумно выдохнув: — Живой, — пробасил он с облегчением в голосе. — Тебе надо лучше следить за своими учениками, Хагрид, — мелодичным тоном отзывается Флоренц. Он переступает, отходя чуть в сторону. — На этот раз, благо, все закончилось хорошо. Великан расслабляет хватку, позволяя Гарри выскользнуть и встать рядом, а потом поворачивается к кентавру и медленно, с чувством говорит: — Флоренц. Давно не виделись, друг. Флоренц улыбается — крайне сдержанно, возвращаясь к своему обычному поведению. — Луна улыбается тебе, Хагрид. — Вижу, — кивает великан, переводя взгляд на Гарри. Мальчик же краем глаза следит за Роном, Драко и Теодором. Если первый снова опустился на бревно, то второй и третий напряженно замерли в отдалении, сверля профиль Гарри одновременно злыми и радостными взглядами. Поттер хмыкает — они его придушат, как только появится возможность, — и отворачивается, полностью сосредоточившись на разговоре Флоренца и Хагрида. — Спасибо за помощь, — кивает великан. Кентавр качает головой. — Было бы неприятно, если бы в лесу сгинул еще и ребенок, Хагрид. Я сделал то, что должен был. Нахмурившись и кинув мимолетный взгляд на Гарри, великан спрашивает, чуть понизив голос: — Есть еще один? Флоренц скорбно прикрывает глаза. — Да. Мое племя похоронит его. Хагрид хотел было выругаться, но сдержался. Только тихо прорычал: — ..Вот найду эту сволочь — перетяну! — Нам не удавалось поймать его весь год, — говорит кентавр. — Чужак очень искусен в заметании следов. Мое племя не может его выследить. — Не можем выследить — будем караулить, — мрачно отзывается великан. — Никто не может прятаться вечно. — Вполне возможно, чужак уйдет сам, — предполагает Флоренц. Он переступает с копыта на копыто и добавляет: — Кровь единорога уже скорее убивает его, нежели лечит. Я полагаю, в скором времени он умрет. Сердце Гарри пропускает удар. — Лишь бы побыстрее, — мстительно и нетипично для себя зло отзывается Хагрид. — Он уже столько единорогов передушил... — голос великана становится грустным и скорбящим, — ...у меня сердце кровью обливается, как думаю об этом!.. Флоренц кивает. — У меня тоже. Оглядывается по сторонам, кидает мимолетный взгляд на чистое звездное небо и говорит: — Мне уже пора, Хагрид. Ночь сегодня дурная будет. «Только будет?» — мрачно шутит Поттер про себя. Великан же кивает, никак не комментируя слова кентавра. — Да, конечно. Спасибо за помощь, Флоренц. Ты всегда выручаешь меня в такие моменты. Оба смотрят на греющего уши Гарри. Тот моргает, изобразив на лице невинность. Флоренц кидает на Хагрида мимолетный взгляд, а после шагает к мальчику и наклоняется к нему. — Марс сегодня особенно ярок, Гарри Поттер, — тихо говорит кентавр. Волосы Гарри шевелятся от его дыхания. — Тебе следует быть осторожнее. Не верь своим глазам, мыслям и ушам. Сказав это, Флоренц шагает назад и добавляет уже громче: — Я прощаюсь с вами. Хагрид. Кентавр склоняет голову в легком полукивке-полупоклоне и, развернувшись, исчезает в лесу. Поттер провожает его нечитаемым взглядом. Слова Флоренца все еще звучат у него в голове — гулко, уверенно. Было в них какое-то зловещее предзнаменование, от которого вниз по спине мальчика бежали тревожные мурашки-укусы. «Ночь сегодня дурная будет». «С-сег-годн-ня б.. буд-дет п.. пр-рос-ст-то пот-тряс-мающ-щая н-ночь, м-мис-стер-р П-Пот-тер-р...» И вот кому из них верить? Хагрид вдруг тяжело вздыхает, прерывая размышления мальчика. — Ну, — он грустно смотрит на раскиданное по траве оружие, — пойду приберусь, что ль. А ты, Гарри, — великан кивает в сторону костра, — иди с друзьями пообщайся. Они очень волновались. Я сейчас здесь закончу и в замок вас отведу. Хватит на сегодня приключений. Спать пора. И лесник поплелся вперед, принимаясь убирать собой же учиненный беспорядок. Поттер только оборачивается в сторону Драко и Теодора, как видит их уже меньше чем в пяти метрах. Оба слизеринца быстро и решительно идут в его сторону. От неожиданности Гарри совсем чуть-чуть подвис, так что натянул улыбку не сразу. — Драко, Теодор... — Мы уже все знаем! — резко заявил Малфой. — Уизел нам все как на духу выложил! — тем же тоном добавил Нотт. Улыбка Гарри застыла, став совершенно неискренней. Драко подходит и останавливается перед ним, сложив руки на груди. — А ты и говорить нам не собирался, да? — разочарованно вздыхает он. — Я вовсе... — И не отнекивайся, — советует Теодор, тоже замирая рядом. — Все равно бесполезно. Гарри поджал губы и спросил: — А кто Уизли таким модным аксессуаром наградил? — Я, — крайне недовольно отзывается Малфой. — Вот с какой скоростью он бежал, вот с такой же и на мой кулак налетел, чуешь? С тобой то же самое сейчас будет, Поттер, если продолжишь переводить тему и увиливать. Гарри тяжело так, оскорбленно вздыхает. — Твои обвинения несправедливы, Драко! Я, между прочим, сейчас очень сожалею, что не видел этот удар лично. — О, зрелище было великолепное, — уверяет его Теодор. — Я, правда, был больше занят тем, что пытался сдержать собственные кулаки, но когда Уизел ляпнулся на задницу в грязь, непонимающе хлопая глазами, я был даже рад, что не вмешался. — Восхвалите меня позже! — категорично заявил Драко и повернулся к Гарри, требовательно спрашивая: — Почему ты, Мордред и Моргана, за Уизелом не рванул, а? — На потеху вам, что ли? — фыркает Поттер, пытаясь отшутиться. Взгляд Малфоя недобро сужается, так что мальчик, сглотнув, решает таки сказать правду: — Не рванул, не рванул... Уизли там так заорал, что я подпрыгнул. Ну, и в овраг свалился. Драко и Теодор быстро переглядываются. — Прямо к нему?! — восклицают они в один голос. Во взглядах у них плещется ужас, отвращение и шок. Гарри кивает. — Ага. Прямо к нему. — И как ты... — начинает было Нотт, но запинается на середине фразы. — Выжил? — вскидывает брови Поттер. Оба слизеринца неуверенно кивают, глядя на него во все глаза. — Он не нападал на меня, — мальчик складывает руки на груди, — а убрался в лес почти сразу же. Вот и весь секрет. Теодор растерянно открывает рот, а Драко хмурится. — Вот так... просто? Убрался и все?.. — наконец недоверчиво осведомляется Малфой. — Ага. — Даже не попытался напасть? — влезает Нотт. — Не попытался. — Чертовщина какая-то, — делает вывод Драко и складывает руки на груди. Некоторое время в небольшом кругу стоит тишина. Гарри наблюдает за тем, как Хагрид тушит костер, оставляя от него только тлеющие угли, которые, в принципе, горели достаточно ярко, чтобы немного освещать пространство вокруг себя. Рон все еще сидел на бревне, понурив голову. Гладил Клыка по голове и не глядел в сторону слизеринцев. — Уизли идиот, — буркает Драко. — Не додумался схватить тебя и потащить за собой. Гарри вскидывает брови, переводя взгляд на Малфоя. — Да ну? А ты сам бы так сделал, если бы на моем месте был он? Блондин подумал и скривился. — Нет. — Ну, — Поттер разводит руками, — на нет и суда нет. — Уизли орал что-то про Того-Кого-Нельзя-Называть, — понизив голос, вдруг сказал Теодор. Драко тоже разом подобрался, напрягаясь. — Мол, что... кровь единорога пил он. Гарри какое-то время молчит, потом неохотно поводит плечом и, глядя в сторону, негромко говорит: — Он в балахоне был. Я только краем глаза видел его рот и подбородок. Так что без понятия. Вступает Драко: — Может быть так, что кровь единорога — временная замена Эликсира Жизни, раз Философский Камень еще в Хогвартсе? Гарри медленно кивает, возвращаясь взглядом к друзьям. — Я тоже так подумал. «Они не знают, что за всем этим стоит Квиррелл... — вдруг понимает мальчик. Пальцы его рук мгновенно немеют, холодея. — Я говорил им только о Дамблдоре и Волдеморте. Нельзя сейчас проболтаться, ни в коем случае...» Теодор тихо спрашивает: — И что мы будем делать? Поттер смотрит на него широко распахнутыми, ничего не выражающими глазами. Говорит: — Ничего. Посмотрим со стороны, что будет происходить. И чувствует кожей короткий, точно удар ножом, взгляд Драко, который тот кинул в него после этих слов. Теодор непонимающе хмурится. — «Ничего»? Но как же... — А что мы можем сделать, по-твоему? — Гарри сует ладони в карманы брюк. — Мы не знаем, кто хочет украсть камень, — «Квиррелл», — не знаем, когда это случится, — «Сегодня», — мы вообще ничерта не знаем! Он всплеснул руками, надеясь, что его притворное раздражение не выглядит наигранным. Теодор стушевался. И все же возразил: — Ничерта — это слишком, Гарри. Что-то да мы... — У нас на руках только домыслы, Тео, — вздыхает Поттер и трет лоб. — Сам подумай: мы предположили, что Камень хочет выкрасть В... Тот-Кого-Нельзя-Называть. Но если это окажется правдой... Мальчик убирает руку и внимательно смотрит на Нотта. — ...разве мы сможем что-то ему противопоставить?.. «Он ведь не зря мне все это рассказывал, — осознает Гарри. — Ходил за мной постоянно, особенно в последнее время. Трещал про ночь, про Дамблдора. И секрет сокровища выдал, и подсказал, когда пойдет за Камнем...» Теодор нахмурился. — Но не можем же мы просто... бездействовать! Драко, все это время внимательно наблюдающий за лицом Поттера, тяжело вздыхает, складывает руки на груди и неохотно говорит: — Гарри прав, Теодор. Если это действительно окажется он, мы ничего не сможем сделать. «...и та сущность. Вторая душа. Волдеморт. Он тоже имеет к этому отношение — Квиррелл не мог делать все это сам, следуя своим хотелкам. Значит...» Гарри чувствует, как легкий холодок пробегает по его нервам и оседает в животе. К горлу подкатывает комок. Дыхание тяжелеет, а в груди разливается сладостное предвкушение. «...Он хочет встретиться со мной». Теодор теряется. — Мерлин, вы серьезно?.. — спрашивает он. В голосе его звучит непонимающее отчаяние. — Мы искали информацию, пробирались на третий этаж, едва выжили после встречи с Цербером, потом следили за Уизли... и теперь все? Вы так просто сдадитесь? Драко пожимает плечами. — А что нам делать? Я, конечно, терпеть не могу Уизела, — он скашивает взгляд на сидящего метрах в двенадцати от них Рона, — но если он прав, и та тварь, что пила кровь единорога, и есть тот, кто хочет забрать Камень... Малфой качает головой. — Я не хочу с ним встречаться. — Мы не знаем ни одного боевого заклинания, — добавляет Гарри и морщится, словно от боли. — В нашем нынешнем положении мы абсолютно бессильны. Не сможем даже нормально защититься, если прижмет. — Да и... — начинает вдруг Драко, но замолкает. Потом, помотав головой, резким тоном заканчивает: — Что мы вообще в итоге собирались делать? Идти и отбивать Камень? Нам это незачем! Поттер видел, что Теодор под натиском аргументов все больше и больше сдувается. Осталось дожать совсем немного. И только мальчик собирается открыть рот, как: — Все, — смягчившись, выдыхает Малфой, — давайте лучше забудем об этом. Я после всех этих нервов жутко спать хочу, а не разбираться, кто собирается украсть этот проклятый артефакт и когда. Теодор открывает было рот, но, подумав, только вздыхает. — Драккл с вами, — тихо бормочет он. — Мы и правда... ничего не сможем сделать. Нет смысла пытаться что-то расследовать. Драко в ответ молчит, как и Гарри. Хагрид все еще возится в хижине, так что слизеринцы разбредаются по разным сторонам, чтобы побыть немного в одиночестве и подумать. Нотт скрывается в домике, решив, видимо, о чем-то поговорить с великаном, Малфой уходит к остаткам костра, а Поттер... Поттер старается не выдать своего истинного настроения. Адреналин бурлил в его крови сильнее, чем когда либо. Предупреждение Квиррелла, внезапный отъезд Дамблдора, предсказание Флоренца, общее напряжение, царящее в замке, и этот эпизод с мертвым единорогом... Да сегодня просто все звезды сошлись! Гарри, закрыв лицо ладонями, судорожно выдыхает. Ему казалось, что он уже опаздывает. Встреча в лесу, конечно, произошла меньше часа назад, но едва ли Квиррелл станет тянуть с кражей Камня. Поттер должен успеть попасть на третий этаж до того, как профессор покинет Хогвартс. Поглощенный размышлениями, Гарри не замечает, как начинает ходить из стороны в сторону, точно дикий зверь в клетке. Он хотел сорваться с места, но не мог — ему нельзя было выдать своих намерений. «Я не знаю, когда еще встречусь с ним. Это мой единственный шанс поговорить...» — Гарри! — вдруг зовет его Драко. Дернувшись, Поттер выныривает из своих раздумий и видит, что Малфой снова приближается к нему, воровато оглядываясь по сторонам. Уизли вскидывает голову, реагируя на звук, но почти тут же роняет ее обратно на грудь, продолжив что-то бормотать себе под нос и хмуриться. Приблизившись почти вплотную и нервно облизнув губы, Драко едва слышно шепчет: — Гарри... я знаю, что ты что-то задумал... Поттер напрягается, полностью оборачиваясь к Малфою и настороженно хмурясь. Блондин тем временем продолжает: — Все это дело, — он обводит взглядом пространство вокруг, — с Камнем и Лордом... чертовски мутное. Пожалуйста... Слизеринец глубоко вдыхает. — Гарри, пообещай мне, что ни за что в него не полезешь. Одно дело рыть носом землю, и совсем другое — участвовать во всем самому. Драко качает головой. В его стальных глазах Поттер видит предостережение и расстройство. — Не надо. Гарри моргает, глядя на Малфоя. Вздыхает. — Хорошо, Драко, — тихо и мягко говорит он, совсем немножко напитывая слова магией. — Обещаю.