Парадокс второго шанса

      Глаза были закрыты, а открытую кожу рук покалывало от холода.       Но было и что-то знакомое.       Он определенно в каком-то магическом месте.       Разлепив веки, Гарри понял, что лежит на койке. На койке в больничном крыле. Больничном крыле Хогвартса. Кажется, это был не сон и не кошмар. Зажмурившись, он погрузился в ментальную защиту. Она была на месте. Магия тоже была на месте, пальцы приятно покалывало. А вот тело… по ощущениям, оно сильно изменилось, словно сжалось.       Вновь открыв глаза и проморгавшись, он осмотрелся. Точнее, попытался, потому что все было размытым. Чертыхнувшись про себя, Поттер потянулся за очками, лежащими на тумбочке рядом с кроватью. С ними стало получше, но решать проблему зрения однозначно надо было в ближайшее время, от очков он успел отвыкнуть.       Сама койка была закрыта ширмой, но, судя по звукам сопения, по соседству кто-то спал. Осмотрев свое тело и одежду, Гарри вдруг понял. Он в июне 1994 года, это конец третьего курса. Сириус должен был сбежать с Клювокрылом, а Гарри и Гермиона помочь ему, использовав маховик времени. Встреча с дементорами… Затылок внезапно пронзила боль, из-за чего пришлось снова откинуться на прохладную подушку.       Смерть сказала, что паренек отправился дальше после того, как его поцеловал дементор. Поттер приложил руку к шраму на лбу и отправил слабый магический импульс.       Отклика не было.       Судя по всему, встречу со стражем Азкабана крестраж Реддла не пережил. Или пережил, но, лишившись магического слепка, остался лишь как ментальный отпечаток. Решив, что с этим можно разобраться сразу, Гарри погрузился в то, что с натяжкой можно было назвать разумом.       Воспоминания и знания его местного варианта присутствовали в разуме лишь в виде каких-то обрывков, клочков информации, структурировать их сходу не получалось от слова совсем. Видимо, поцелуй дементора порвал в клочья ментальное пространство, оставив лишь фрагментированные осколки, которые в будущем придется собирать в более-менее цельную картину.       По крайней мере, присутствие крестража не было зафиксировано ни в магическом, ни в ментальном аспекте. Это уже неплохо. Пошипев себе под нос, Гарри убедился в том, что сохранил как минимум способность к истинному парселтангу. Собственно, как и в его мире когда-то.       Потянувшись, он свесил ноги с койки. Да уж, вернуться в мелкое тощее тельце — это в какой-то степени регресс, придется наверстывать и опять проходить целебный курс в Мунго, в совокупности с правильным рационом и тренировками. М-да, скучать однозначно не придется. С другой стороны, регресс в этом означал в то же время титанический прогресс в том, что он вновь был способен ходить без посторонней помощи, двигать левой рукой, есть твердую пищу и многое другое. Не все так плохо.       Внезапно осознав, что в его собственной ментальной защите не видно никаких обетов, Гарри пустил в правую руку поток магии, направленный на проявление клятв. Никаких браслетов не проявилось, как и откликов.       А вот это была хорошая новость.       Судя по всему, старые клятвы умерли вместе со старым телом. В общем-то, ничего удивительного, все-таки он действительно умер. Происходящее сейчас было либо еще одним проявлением его удачи, либо жестокой уловкой, Гарри пока не определился.       Протянув руку к ширме, Гарри слегка сдвинул ее. В Больничном крыле стояла тишина, которую нарушала лишь тихо посапывающая на соседней кровати Гермиона. Совсем еще мелкая Гермиона с растрепанной прической. Судя по отклику от пассивной легилименции, ей дали зелье сна-без-сновидений.       Вернув ширму в прежнее состояние, Гарри лег и вновь окунулся в ментальную плоскость, сооружая из обрывков воспоминаний предыдущего владельца тела открытые разделы. Не самый сложный приемчик, который пригодится на случай, если Снейп (черт, он ведь еще не помер) или Дамблдор (черт, и он тоже) решат забраться ему в голову. А они решат, тут сомневаться не приходилось точно.       Судя по имеющимся воспоминаниям, пусть и нехило похеренным, отличия между мирами определенно были.       К сожалению, в мозгах тринадцатилетнего подростка даже до поцелуя дементора была, в основном, какая-то ерунда, которую приходилось перебирать лишь ради вопросов безопасности. Как ментальной, так и физической.       Например, его местный аналог активно враждовал не только с Драко Малфоем, но и с Теодором Ноттом. Этот самый Нотт сильно отличался от своей версии из прошлого мира. Его можно было назвать, пожалуй, более агрессивным и злобным аналогом, судя по тем обрывкам воспоминаний, что всплывали в разуме. Драко же был… да все тем же Драко, хотя здесь не все доставалось ему за красивые глазки — как минимум, приходилось бороться за негласный титул слизеринского царька с Ноттом. И он был публично помолвлен с Панси Паркинсон (странное отличие, однако). Воспоминаний о стычках с Ноттом и Малфоем в осколках памяти хватало с лихвой. Ох уж эти младшие курсы.       Далее, у Драко откуда-то взялась родная сестра-одногодка по имени Вивьен. Гарри поставил галочку напротив этого пункта, памятуя о слухах из своего мира, согласно которым род Малфоев проклят на рождение одного ребенка.       Вивьен эта была чем-то похожа на ту же Дафну Гринграсс, ничего особенного. Идеалы чистокровности отстаивала, но не слишком рьяно, с Ноттом не сравнить. Да и вообще, на Драко или Люциуса она была мало похожа, унаследовав не только знаменитую красоту Нарциссы, но и типичные для Блэков иссиня-черные волосы, которые даже укладывала в нечто, похожее на прическу матери, но в более расслабленном стиле.       Кровь не водица, однако если бы не типичный для Малфоев серый цвет глаз и острая форма подбородка, Вивьен вполне можно было бы спутать с молодой копией Нарциссы, чей школьный портрет Гарри помнил отлично.       Рон… Да вроде прежний Рон. Немного завистливый, ленивый, иногда забавный. Близнецы… Да вроде те же самые, как и Джинни.       А вот Гермиона, судя по всему, в этом мире с Роном не особо дружила, предпочитая компанию Гарри-2 и часто общаясь с девочками — Падмой Патил, Лайзой Турпин и, что странно, Вивьен Малфой. Неожиданная компания, но тут Грейнджер явно была чуть более социализированной и независимой. Неплохо, неплохо.       Видимо, их «трио» как таковое вообще не существовало, были Рон и Гермиона, которых объединял общий друг в лице Гарри Поттера.       А, стоп. Герб. Ворон.       Гермиона здесь вообще не гриффиндорка. Она, блин, когтевранка.       Ладно, с этим можно разобраться позже.       Так… Снейп, гм, остается Снейпом, василиск был, укус тоже, дневник уничтожен, Джинни спасена, Добби освобожден. Обрывки памяти напоминали хаотично разбросанные кувшинки в застоявшейся воде. Квиррелл, зеркало Еиналеж, да… Дурсли, хм, вроде тоже прежние, как и херовое детство.       Тяжело вычленять из памяти что-то по ключевым образам, когда эта самая память изолирована в отдельный раздел и представляет из себя практически уничтоженный разбросанный пазл, поэтому Гарри перешел к предсмертным воспоминаниям, чтобы сосредоточиться на защите разума и понять, что тут вообще произошло, и что в итоге с Сириусом.       Судя по всему, поначалу все шло, как и в его мире, меняясь только под финал истории.       Рон в больничном крыле, Гермиона и местный Гарри используют маховик, вызов патронуса, кабинет Флитвика, Сириус улетает на Клювокрыле. Эта часть приключения мало чем отличалась от той, что он пережил в своем мире. А вот за ней следовало что-то новенькое — паренек даже палочкой взмахнуть не успевает, как словно из ниоткуда появляется дементор и прижимает его костлявой рукой прямо к стене Западной башни, удерживая горло, и сразу приступает к поцелую. Гермиона пытается использовать Инсендио и ошеломляющие заклятия, но дементор не деревяшка, его обычным огнем не сжечь, только адское пламя способно уничтожить подобную нежить.       Вот он, конец пленки. Последний кадр — не слишком приятная физиономия дементора, освещенная голубоватой вспышкой заклинания. Комфортной эту смерть назвать сложно, спору нет. Интересно, что было дальше? Пришел Дамблдор? Или Гермиона дотащила его до владений Помфри? Вопросов пока точно больше, чем ответов.       Вздохнув, Гарри продолжил создавать фальшивый внешний слепок разума, старательно структурируя фрагменты уцелевших ценных воспоминаний. Так, Люпин учит заклинанию патронуса, ага, Локхарт стирает сам себе память, Гринготтс, Хагрид, философский камень…       Закончив, Поттер встряхнулся. Не стоило лезть так глубоко. Да, создание таких слепков нельзя было назвать сложным, наиболее близкой аналогией была склейка фотографий в коллаж, но пора было приступать к созданию фальшивого воспоминания, которое должно было помочь ему выбраться отсюда. И создать правдоподобное фальшивое воспоминание уже было явно нетривиальной задачей.       Залогом правдоподобности фальшивых воспоминаний был высокий процент реальных элементов в них. Поэтому за основу Поттер решил взять вокзал Кингс-Кросс, который увидел после Авады Волдеморта в Запретном лесу.       Нарочно такое не каждый способен придумать.       Перекрошив воспоминание и убрав оттуда Дамблдора, он сосредоточился на образе матери, который видел при использовании воскрешающего камня. Не забыл он и о крестраже Реддла, лежащего в около-коматозном состоянии, в белоснежном пространстве появился бьющийся в исступлении окровавленный полутруп, словно прячущийся под лавкой от всепроникающего ослепительного света.       Разумеется, никаких идеальных швов — люди редко что помнят досконально, а мозг не всегда дорисовывает незначительные кусочки. Слегка фрагментированному состоянию воспоминания Дамблдор вряд ли удивится, все-таки легилименция — не омут памяти. Да и лгать Гарри научился.       Как тут не научишься — десять лет у Дурслей, шесть лет в Хогвартсе и три года в полу-политике. Можно сказать, лучший курс из возможных, на всех этапах приходилось кого-то играть: сначала раба, тайно ворующего еду из холодильника и мелочь из карманов Вернона, потом героя-гриффиндорца, а напоследок аристократа-политика. Иронично, что, лишь столкнувшись с угрозой неизбежной смерти, он наконец-то смог отбросить инородные и чуждые образы.       Полтора часа ушло на создание и проработку фальшивого воспоминания. Хоть Гарри и считал себя неплохим лжецом, задача перед ним стояла непростая — необходимо было максимально достоверно отобразить лжеца классом намного выше — старого Дамблдора. И вдобавок, придумать ему такую речь, которая закроет максимальное количество дыр и неточностей в истории Поттера.       Закончив с ментальной частью, Гарри наконец встал с койки и вышел за пределы ширмы, наслаждаясь болью в ноющих ногах. Крыло было пустым, не считая спавшей по соседству Гермионы. Судя по воспоминаниям, в этом мире Рону повезло, и Сириус всего лишь порвал ему брюки вместо серьезного укуса ноги. Часы на стене показывали одиннадцать вечера.       Прислушавшись к ощущениям от тела, Гарри начал небольшую разминку, чтобы попривыкнуть к своим обновленным параметрам. Получалось с трудом. Ему однозначно предстоит усиленный курс физиотерапии. Он и забыл уже, каким слабаком был в тринадцать. Если бы не тренировки по квиддичу и неплохой запас калорий, предоставляемый Хогвартсом, вообще развалился бы как мешок с плохо скрепленными косточками.       Закончив с десятиминутным сеансом того, что стыдно было бы назвать физкультурой, Гарри пошел к кабинету мадам Помфри, и, проковыляв кое-как расстояние в двадцать шагов, выдохнул и слабо постучал в дверь. Изнутри послышались шорохи, массивная дверь открылась и перед Гарри возникла колдомедик, с глазами, которые за пару секунд расширились от кнатов до галлеонов. Да уж, не каждый день жертвы поцелуя дементора приходят в себя (ну, или не совсем в себя).       — М-мистер Поттер… — Помфри, казалось, даже говорить разучилась, просто открывала рот и закрывала его, не произнося больше ничего.       — Добрый вечер, мадам Помфри. Я вроде как живой, можете позвать профессора Дамблдора? — Гарри с каким-то запоздалым удивлением отметил, что у него тут до сих пор детский голос. Он знал, что бородатый все равно примчится в итоге, поэтому лучше разобраться с ним сразу. Несколько часов существенно расстановку сил не изменят.       — Мистер Поттер… Да, конечно, да… Сейчас позову, а вы возвращайтесь к кровати, надо вас обязательно осмотреть. — Помфри чуть ли не бегом рванула к камину, а Гарри поплелся назад. Тело постепенно начинало ощущаться лучше, но чувствительность явно пока была очень, очень далеко от идеала.       Не успев даже дойти до койки, Гарри услышал звук открывающейся двери и обернулся — из кабинета Помфри резво (для старика) выбежал Альбус Дамблдор и в шоке посмотрел на стоящего в нескольких шагах от него парня, сжимая и перекатывая бузинную палочку в руке.       — Гарри…       — Добрый вечер, директор.       — Добрый… Успел ты нас напугать, мальчик мой. Впервые сталкиваюсь с тем, что поцелованный дементором возвращается к жизни. — поймав зрительный контакт, Дамблдор без каких-либо церемоний вломился в разум Гарри, просматривая заготовленную солянку из воспоминаний, и убедившись, что перед ним не Том, кажется, успокоился. По крайней мере, рука с палочкой явно стала чуть менее напряженной.       — Мне надо вам кое-что рассказать, профессор, пока я не забыл. — плаксиво произнес Гарри, стараясь сделать голос одновременно жалобным и уставшим. Учитывая то, что он как раз был в процессе ломки, получилось неплохо.       Он знал, что надо делать. Надо рассказать Дамблдору о том, что произошло с ним в Запретном лесу, тем самым зацепив несколько нужных струн — доказать директору, что перед ним реальный Гарри, что крестражи есть, но сам Поттер уже не является одним из них, а значит, умирать ему необязательно.       — Хорошо, Гарри, давай отойдем от мисс Грейнджер, надо дать Поппи осмотреть тебя. — сделав приглашающий жест рукой, Дамблдор указал Гарри на другую койку, взмахом палочки накладывая на Гермиону заглушающий купол. Осторожность не повредит.       Гарри послушно поплелся к койке. Разум, видимо, в фоновом режиме продолжал «стыковку» с телом, но до финала было пока далеко. Присев на кровать, он вздохнул. На него вдруг накатила усталость, хотя он провел на ногах не больше пятнадцати минут.       Услышав позади шум, он оглянулся — к ним шла мадам Помфри, неся в руках несколько причудливых вещиц. Часть из них Гарри узнал — в Мунго такие использовались для определения наличия магического дара, проверки на предмет одержимости и для сбора информации о состоянии тела. Диагностические артефакты, короче говоря. Не самые продвинутые, но пойдет.       — Ну что же, мальчик мой, рассказывай. Надеюсь, наш разговор не помешает мадам Помфри проверить твое состояние. — Дамблдор слегка улыбнулся в бороду.       Гарри слабо улыбнулся в ответ. Хоть ему и хотелось плюнуть бородатому старику прямо в рожу, сейчас явно было не время и не место для подобного перформанса.       — Профессор, я… Честно говоря, это тяжело объяснить, потому что я не совсем понимаю, сон это был или нет. Я помню дементора, а потом я резко оказался в каком-то абсолютно белом месте. Такое ощущение, что это было просто пустое пространство без стен и потолка, окрашенное в ослепительный белый цвет. Но прошло несколько секунд, и вдруг оно начало меняться, превращаясь в вокзал Кингс-Кросс, профессор. — Дамблдор поднял брови, видимо, удивляясь тому, как может выглядеть потенциальный загробный мир. — И на этом вокзале не было ни поездов, ни людей. Только само здание, рельсы и лавочки на перроне. Одна из них была рядом со мной, и под ней лежало довольно мерзкое на вид существо, лицо которого было похоже на лицо Волдеморта с затылка Квиррелла. — мадам Помфри явно вздрогнула, а в глазах Дамблдора мелькнула искра понимания. — И тут рядом появилась моя мама, но как будто и не совсем. Она сказала… сказала, что дементор поцеловал меня, но во мне на тот момент была не только моя душа, но и часть души Волдеморта, которую он случайно оставил мне вместе со шрамом. И эту часть отправили дальше, лишив посмертия, а мне предоставили выбор — сесть на поезд или вернуться сюда. Я решил вернуться, услышал гудок поезда и проснулся здесь, в Больничном крыле.       Старательно подпихивая фрагменты и обрывки созданного воспоминания на внешний уровень ментальной защиты и не прерывая зрительный контакт со стариком, Гарри закончил свой рассказ и заметил, что мадам Помфри уже завершила осмотр и стоит молча, а Дамблдор улыбается краешками губ, глядя на него. Рука с палочкой, до этого хоть и незаметно, но направленная на Поттера, теперь переместилась на койку.       — Гарри… Ты даже не представляешь, в каком состоянии я был, когда увидел, что тебя поцеловал дементор. Я всего на несколько секунд опоздал, мисс Грейнджер не сумела отогнать дементора, а ты потерял палочку… Я сразу понял, что произошло. Честно говоря, хоть я и довольно давно придерживаюсь мнения, что каждый заслуживает второго шанса, в тот момент я готов был убить Корнелиуса за его невероятную глупость. — Дамблдор замолчал на секунду и повернулся к мадам Помфри. — Поппи, дорогая, ты можешь оставить нас с Гарри на пару минут?       — Разумеется, директор. — Помфри кивнула и удалилась в кабинет, прихватив с собой пергамент с результатами осмотра и артефакты.       — Спасибо, Поппи. — Дамблдор взмахнул палочкой, устанавливая довольно сильный защитный купол и вновь перевел взгляд на мальчика. — Видишь ли, Гарри, я с октября 1981 года знал, что твой шрам необычен. Он не поддавался магическому воздействию, не реагировал на лечение, вокруг него кружил нетипичный фон темной магии, а на твоем первом курсе он болел в присутствии Волдеморта. Это был недобрый знак, но я никогда не сталкивался с подобным. Все начало проясняться, когда ты вернулся в замок на второй год. Сначала твое владение змеиным языком, а затем инцидент с Тайной комнатой, когда ты принес мне дневник. Этот дневник был очень похож на твой шрам, но меня смущали слова о том, что Том Реддл был какой-то промежуточной формой между призраком и материальным человеком. За год я выделил три версии того, что совершил Волдеморт, и твой рассказ косвенно подтвердил одну из них.       — Вы думаете, в моем шраме была часть души Волдеморта, профессор?       — Я не знаю, Гарри. Но в любом случае, это была крайне темная магия. — Альбус решил покривить душой. Мальчик все-таки абсолютно не владел окклюменцией, и делиться с ним такой ценной информацией слишком опасно. Вдобавок, пророчество никуда не делось.       — Не знаете или не хотите рассказывать? — Гарри постарался добавить сомнения и жалости в голос, внутри просто закипая от гнева. Ебучий старый хрен даже сейчас пытается играть в свои игры.       — И то и другое, Гарри. Ты пока еще слишком мал для информации о подобном, а у меня нет уверенности в своей правоте. Но я предлагаю тебе, хм, сделку.       — Сделку?       — Я пришлю тебе книги, и ты в течение следующего года изучишь теорию. Как только я посчитаю тебя готовым, ты все узнаешь. Договорились?       — А что это за книги, профессор?       — Об организации разума и защите мыслей.       — Можно читать чужие мысли? — и этот испуганный голос королевы драмы.       — В каком-то смысле… Так тебя устраивают мои условия?       — Да, думаю, устраивают. — Гарри позволил себе слабую улыбку, надеясь, что она не выглядит слишком хищной. Дамблдор улыбнулся ему в ответ.       Альбус все это время пытался унять хаотичные мысли, вихрем проносящиеся по разуму из-за переизбытка новой информации. Он был безумно рад, что все обернулось так. Неизбежная смерть Гарри от руки Тома постоянно терзала его, заставляя корить себя за то, что он не смог найти иного пути. Встреча Гарри с, казалось бы, так некстати подвернувшимся дементором привела не к трагедии, как он решил на первый взгляд, а к решению такой серьезной проблемы.       Какова вообще глобальная вероятность того, что дементор заинтересуется человеком, внутри которого существует две души? И какова вероятность, что этот самый человек после поцелуя вернется из-за грани? Или все дело в пророчестве? Вдруг оно влияет на жизненный путь избранного? Вопросов больше, чем ответов.       Зато, теперь Гарри мог изучать окклюменцию, совершенствоваться в магии, привязываться к людям, а самому Альбусу не нужно было опасаться, что осколок души захватит контроль над мальчиком или передаст какую-то информацию Волдеморту.       Как только молодой Поттер подрастет и изучит основы окклюменции, можно будет даже рассказать ему о его предназначении, не боясь раскрыть содержание второй части пророчества. Той, которую Северус Снейп в Кабаньей голове услышать не успел.       Возможно, потребуется не так уж много лет, чтобы Гарри стал достаточно компетентным для прямого противостояния с Томом, если тот вернет себе телесную форму. Все-таки он уже в полтора года был равен ему по сырой магической силе, и, если бы не крестраж, который мешал магическому развитию… Директор даже прикрыл глаза, чувствуя, насколько легче ему стало. Впервые он так почувствовал себя с тех пор, как увидел тот проклятый дневник.       Правда, забывать о ценности этой информации не стоило. Как минимум, стоило позаботиться о том, чтобы Поппи не вспомнила фрагмент беседы, касающийся части души Тома.       — Однако, Гарри, хоть у нас сегодня и вечер хороших новостей, я должен попросить тебя никому не рассказывать об этом. Даже друзьям. Я могу на тебя рассчитывать, мой мальчик? — хоть Дамблдор и высказал свои пожелания в формате просьбы, он держал зрительный контакт и с максимально возможной скоростью параллельно накладывал на разум Гарри внешнюю заплатку. Возможно, она и не успеет пригодиться, но ее будет достаточно, чтобы защитить воспоминания мальчика в том случае, если Том обретет прежнюю силу.       — Конечно, директор. — Гарри с удивлением обнаружил, что старый чудила лепит ему ментальные заплатки на внешнюю защиту. Ту самую, куда он, словно в котел, скинул куски памяти погибшего Поттера.       — Думаю, Гарри, мы сможем вернуться к этому разговору чуть позже, потому что мадам Помфри явно хочет нам что-то сказать.       Дамблдор послал патронуса, сообщая об окончании аудиенции, и возвращение колдомедика не заставило себя долго ждать.       — Альбус, я зафиксировала все, что могла. В магическом плане отклонений нет, но определенные изменения есть, и они явно отрицательные. — Дамблдор напрягся. — В теле мальчика находится небольшое количество яда, очень серьезного яда. Я бы не смогла сказать, что это, если бы не прошлый год. Кажется, это яд василиска, и он определенно сохранился в теле с тех пор, успев причинить небольшие повреждения. Я полагаю, мистеру Поттеру необходим курс исцеляющих и укрепляющих зелий, а еще слезы феникса.       Гарри неплохо сыграл удивление и испуг, посмотрев сначала на Дамблдора, а потом на Помфри.       — Со мной все будет в порядке, мадам Помфри?       — Конечно, мистер Поттер. Я думаю, директор не откажет нам в слезах феникса? Вам необходимо примерно четыре капли на стоун, это стандартная пропорция для полной нейтрализации ядов подобной категории. Я приглашу коллегу из Св. Мунго, и он дополнительно проверит вас после процедуры, если директор будет не против. — она посмотрела на Дамблдора.       — Разумеется, я не против, мадам Помфри. — Дамблдор улыбнулся. — Гарри получит весь необходимый уход, и я с утра прибуду сюда с Фоуксом.       — Хорошо, директор. — мадам Помфри схватила принесенные листы пергамента в охапку и засеменила в кабинет.       Гарри позволил себе слабую улыбку. Первый кусок плана сработал, но оставался один вопрос:       — Профессор, а что случилось с Гермионой и Сириусом?       — О, не беспокойся, Гарри, с мисс Грейнджер в порядке. Она испытала серьезный стресс, пока наблюдала за действиями дементора, поэтому ей дали успокаивающее зелье и зелье сна-без-сновидений. Я возьму на себя смелость немного подправить ей память, чтобы произошедшее сегодня осталось между тобой, мной и мадам Помфри. Я понимаю, что это не слишком этично, но не думаю, что миру стоит знать подробности случившегося с тобой. Сириус находится на связи со мной, сейчас он в надежном месте, куда я его отправил. Как только студенты разъедутся на каникулы, мы с Амелией Боунс, главой Департамента Магического Правопорядка, начнем подготовку к пересмотру дела и повторному суду. Хотя, вернее будет сказать, первому суду, потому что двенадцать лет назад Сириуса никто даже не допросил, записав в протокол его слова в состоянии аффекта как признание вины.       Гарри был удивлен. Немного, но удивлен. Судя по всему, Дамблдор в этом мире был поприятнее, чем в прошлом. Ну, или как минимум неплохо играл. Тот Дамблдор, которого Гарри помнил по своему миру, забил на Сириуса, используя его в дальнейшем как кошелек для Ордена, удавку для Гарри и донора дома для встреч. Здесь, видимо, хотя бы показательная попытка помощи будет.       — Хорошо, сэр, спасибо вам. И я согласен насчет Гермионы, мне и так достаточно внимания. Не хотелось бы, чтобы кто-то узнал еще и о поцелуе дементора.       — Рад, что ты понимаешь, мальчик мой. — Гарри в ответ лишь скривился, попытавшись выдавить искреннюю улыбку в ответ на «похвалу». За прошедшие годы он успел забыть о дурацкой привычке Дамблдора называть мальчиками своих собеседников.       — А мы с Гермионой можем как-то помочь Сириусу? Думаю, мы могли бы дать показания о Петтигрю.       — Я ценю твой порыв, Гарри, но лучше скрыть информацию о вашем участии в этой истории. Думаю, достаточно будет показаний Сириуса под сывороткой правды и его воспоминаний о той ночи. Если учесть, что его не судили, показаний подозреваемого должно хватить.       Гарри кивнул. В этом вопросе он был согласен с Дамблдором, показаний Сириуса действительно достаточно, но не предложить было нельзя — тринадцатилетний идиот должен быть слегка наивным, чтобы не вызывать подозрений.       Директор встал с койки и коснулся рукой плеча Гарри:       — Я думаю, стоит все-таки заняться воспоминаниями мисс Грейнджер. — Дамблдор снова подмигнул ему и подошел к спящей Гермионе. Сделав несколько пассов палочкой, он обернулся. — Все готово. Она считает, что вы отпустили Сириуса, а потом явился я и привел вас сюда.       Гарри кивнул:       — Хорошо, профессор, я понял.       — Думаю, тебе стоит выспаться, Гарри, с утра мы начнем лечение. Ты просто отлично справился сегодня.       Услышав, что Дамблдор покинул помещение, Гарри позволил ухмылке растянуться на его довольном лице. Запудрить мозги Дамблдору, кажется, получилось, теперь пора разбираться с бардаком в жизни, и начнет он это с нейтрализации яда василиска, который один раз уже прибил его. Осталось лишь немного покопаться в памяти и выспаться.