Те самые три слова

Жара окончательно спала, а на смену ей пришла ночная прохлада. Полупустынные улицы с редко проезжающими машинами, случайные прохожие, думающие только о том, как скорее бы добраться до дома, оттого не обращающие внимания ни на что, приглушенный гул, тёплая ладонь Чана, его светлая улыбка подействовали на Хенджина будто бы спасательным кругом, вытаскивая на поверхность изо всех сил, заставляя держаться на плаву и не утонуть в собственных мыслях.  Однако стоило только перешагнуть порог дома и мельком взглянуть на гостиную, на полу которой до сих пор лежали разбросанные картины, Джину вновь сделалось дурно.  -Хенни, иди в спальню. Я пока здесь все приберу, - Чан перегородил своей фигурой проход в комнату, где творился бардак, и взял за плечи Хвана.  -Но…а помочь? Мне так стыдно, что к тебе в дом ворвалась моя мама и устроила погром. Я должен хотя бы убрать, - каждое слово давалось невыносимо трудно.  Просто от воспоминания об дневном кошмаре сердце бухалось в пятки, что уж говорить о прикосновениях к нему. Но Чан и так делал сверх того, чтобы просто помочь, поддержать, а Джин в ответ только усугублял ситуацию. От этого становилось неудобно - словно он пользуется добротой своего парня.  -Любимый, во-первых, к нам в квартиру. Ты тоже здесь живёшь. А во-вторых, я понимаю, как тебе тяжело и не хочу, чтобы это вылилось… во что-то ещё.  -Но я правда хочу тебе помочь. -Хенни, я не хочу, чтобы тебе стало хуже. Ты и так сегодня сорвался. -Прости… я не специально, - Хенджин виновато опустил глаза.  -Пожалуйста, не надо заставлять себя только из-за чувства вины. Мне не сложно… - вот почему он такой хороший? Джин совершенно не заслуживает такого человека рядом с собой. Чан просто не может его любить, ведь Хван настолько жалок. В это не верится. Он перебил речь Кристофера, тихо спросив: -Т-ты… меня правда любишь?  -Конечно, Хенни… Я тебя люблю и поэтому не хочу… не хочу терять тебя, понимаешь? - Чан шагнул навстречу Джину и крепко обнял.  -Я тебя тоже… очень сильно, - от переизбытка чувств Джин зажмурился, думая о том, как бы не расплакаться. -Хенни, любимый, может… запишемся к специалисту? - прошептал на ухо Крис, а Джин губы от отчаяния поджал, выпутался из согревающего кольца чановых рук и отрицательно помотал головой.  -Хенни… - Бан поймал руку пытающегося скрыться в спальне Хвана, - пожалуйста, скажи в чем дело.  -Прости… я не могу.  Чан медленно выдохнул и разжал ладонь, выпуская кисть младшего.  -Хорошо. Но мы обязательно поговорим об этом, когда ты будешь готов. Я подожду и… больше не буду тебя спрашивать, - Бан грустно улыбнулся и ушёл в гостиную.  Хенджин закрыл дверь в спальню и обессиленно упал на кровать. Тему похода к психологу Кристофер поднимал уже не впервые, а Джин каждый раз уходил от неё, хотя сам понимал, что надо, что давно пора. Но есть одно маленькое "но": он боится врачей.  Все детство, что было потрачено не на зубрежку математики, он провел в поликлиниках и больницах. Конечно же, по инициативе матушки: то ей не нравилась осанка сына, то его кривые руки, то слишком бледный цвет кожи, то чересчур выпирающие кости, то голос. А врачи потакали ей, рассматривая Хенджина почти что под микроскопом, называли кучу недостатков, доламывая самооценку окончательно. Он же не подопытная крыса, зачем они с ним так обращались?  Не рассказать же об этом Чану? Он засмеет, попросту расхохочется в лицо, назовёт больным, выставит за порог, а после обработает всю квартиру антисептиком, дабы не заразиться джиновыми замашками.  Через какое-то время в спальню вошёл Чан, переоделся ко сну и лёг рядом.  -Хенни, прости, если очень давлю на тебя с походом ко врачу, но… я просто чертовски волнуюсь за тебя, - не дождавшись ответа, Бан отвернулся и вскоре мерно задышал, сладко уснув.  Почему он ещё и извиняется первым? Это же он, Джин, ушёл от ответа. Сбежал, как трус, хотя Чан ему душу по кусочкам каждый день, каждый час, каждую секунду склеивает, бережно, кропотливо, аккуратно, как ювелир, что боится совершить роковую ошибку и сломать драгоценность.  Хенджин развернулся к широкой спине Криса, поднял руку, чтобы разбудить, рассказать, почему не соглашается на его предложение, но…  Он же только уснул, потратил на него за последние сутки столько времени, чтобы успокоить, ещё и со вчерашнего не выспался. А Хван в оплату даже не поинтересовался, как у него прошёл рабочий день, поужинал ли тот, закатил истерику, заставил тащиться гулять. "Эгоист. Эгоцентрик. Болван." - ему остаётся только мысленно себя корить: "Приспичило ему, видите ли, поделиться своими страхами с Чаном. Бестолочь, да кому они нужны, тем более ночью. Завтра все расскажешь". 🌅🌅🌅 Утро началось совсем не так, как хотелось бы Джину: Чан проспал и ужасно опаздывал на работу (а у него именно сегодня важное совещание), и времени на пустые разговоры не было. Хенджин успел лишь скомкано извиниться, прежде чем дверь в квартиру захлопнулась: -Все в порядке, я не обижаюсь. Любимый, давай поговорим, когда я приеду, хорошо? - обуваясь, отвечал Крис.  -Ладно, - просиял Хван.  -Люблю тебя. Созвонимся, если будет время. И ты тоже звони, если будет плохо, помнишь?  -Угу, - старший чмокнул Хенджина в щеку и убежал на работу.  С закрытой дверью вновь наступило звенящее опустошение, из каждого угла на него будто смотрели глаза матери, осуждая все, что бы он ни делал, особенно рисование.  Войдя в гостиную, на Джина тут же градом посыпались пропитанные ядом и отвращением слова матери. Хоть и комната была убрана Чаном, в ней словно царил беспорядок от матушки: стены как будто впитали все, что она произносила вчера и эхом отзывались в сознании. Карандаш выпадал из рук, пальцы тряслись, линии получались кривые, как бы Хван себя не утешал, заставлял думать о другом. От безысходности хотелось уши закрыть и никогда больше не слышать те слова.  -Ты прибавил пять килограммов, - это предложение, пропитанное ненавистью и отвращением, стало последней каплей.  Хенджин пришёл в себя, когда завтрака в желудке уже не было, а сам он сидел, склонившись над унитазом, как скрючившийся от агонии старик, что собрался умирать от чумы. Пищевод нещадно жгло, руки дрожали, голова еле-еле соображала.  Не хватает Чана. Его голоса обволакивающего, рук нежных, взгляда, что решит все проблемы, объятий, в которых можно жить до скончания веков. Одновременно с этим - жгучее желание выпить ещё одну таблетку, стать красивее хотя бы на чуть-чуть. "Звони мне, если будет плохо", - слова бьют в ушах все громче, заставляя пересилить себя, в тумане дойти до спальни, где телефон лежит, набрать номер, что может спасти его.  Гудок. Протяжный такой, пугающий, пустой, будто в морг пытается дозвониться.  Второй. Надрывный, пытающийся уползти подальше, ускользнуть от слуха. Как твари ночные прячутся от света.  Третий. Звонкий, оглушающий, что режет по барабанным перепонкам хуже оскорблений.  -Хенни, ты в порядке? - отрезвляющий голос, что достает Джина из полудремы.  -Да… нет. Ты мне нужен. Очень. Можешь говорить? - Хенджин скатывается по стенке в спальне, разглядывая со всех сторон баночку с волшебными таблетками. Слова путаются в голове, их смысл тоже.  -Могу, - слышится непонятное шуршание, будто Чан пиджак надевает, собираясь куда-то уйти, - мне приехать? Виснет молчание. У него же сегодня важное совещание. Кем будет Хван, если выдернет Бана посреди рабочего дня на такой встрече? -А ты занят? - после затянувшегося тишины отвечает Джин.  -Буду через полчаса, максимум сорок минут, - фоновый шум усилился, словно Крис вышел на улицу, - Хенни.  -М? - сдавленно промычал Хван.  -Я люблю тебя и скоро буду дома, - от этих слов на глазах навернулись слёзы. Поверить только, Чан его и вправду любит.  -Я тоже тебя люблю.  -Любимый, послушай внимательно. Это важно. У меня садится телефон, и я не смогу с тобой говорить все время, что еду домой. Обещай, что не будешь ничего… - вкрадчивый голос старшего сменился короткими, отрывистыми гудками.  -Я постараюсь, - пробормотал Джин в пустоту, отставляя от себя баночку с таблетками.