Меняй меня

Чун Хон зябко поежился, плотнее прижимая ворот толстовки к горлу и тихо шмыгая носом. Так недолго было и заболеть, но и уходить желания не было, несмотря на заледеневшие пальцы и отваливающийся нос, который, наверное, покраснел и распух от ледяного ветра. Потерев холодным запястьем слипающиеся глаза, Чхве-младший вновь философским взглядом уставился на поплавок своей удочки. Его было едва заметно в сумеречном мареве и набежавшем над водной гладью тумане. Вроде красный полукруг и подпрыгивал в озере, а вроде и не шевелился вовсе. Вполне возможно, что замерз в ледяной корке, покрывшей озеро. А может, ледяной корки и не было. Ведь на дворе лето! Бросив короткий взгляд в сторону Ен Гука, скрючившегося на соседнем складном стульчике, Чун Хон вновь тихо шмыгнул носом и сунул его, наверняка красный и распухший, в теплый шейный платок, хранящий запах одеколона. - Тебе необязательно сидеть здесь, - спокойно заметил Ен Гук, пошевелившись впервые за полчаса. Его голос был еще более низким и ломким из-за долгого молчания. - Иди в палатку. Не мерзни. - Там не теплее, - угрюмо заметил Чун Хон, перекладывая удочку в левую руку, потому что, похоже, правая уже примерзла к металлу. - Тем не менее ты отдал мне все грелки, - заметил Бан, не отрывая взгляда и от своего поплавка, и от поплавка Чун Хона. - Мне не было холодно тогда, - не моргнув, соврал юный наследник, ощущая, как помимо носа начинают отваливаться еще и уши, не прикрытые ничем. С утра он натянул только кепку, не подумав о том, что неплохо было бы захватить еще и шапку или по крайней мере толстовку с капюшоном. - И от тебя пользы в этой рыбалке больше, чем от меня. - Чун Хон ткнул подбородком в ярко-синее ведро, стоящее между ними, в котором вольготно плавал улов: четыре разномастные рыбины, каждая из которых была поймана именно Баном. Рыбалка Чхве-младшего заключалась лишь в бесполезном переводе наживки. Ен Гук громко вздохнул сбоку и зашелестел ветровкой. Чун Хон боязливо вжал голову в плечи, как будто ему сейчас прилетит подзатыльник от заядлого рыбака Бана, которого от важного процесса постоянно отвлекает шумный и капризный подросток. Но вместо этого, Гук чуть наклонился ближе к Чун Хону, что заставило последнего замереть, и скользнул своей рукой в карман толстовки парня. Мышцы живота Чхве в предвкушении содрогнулись и тут же расслабились от хлынувшего тепла. Пальцы Чун Хона, гревшиеся в этом кармане, инстинктивно сжали пальцы Ен Гука, ловя и не отпуская, вместе с маленьким прямоугольником грелки. Бан дернул руку назад, видимо, испугавшись такого контакта, и был сразу отпущен на волю. В кармане осталась лежать теплая грелка, а пальцы Чун Хона закололо от осознания контакта с Ен Гуком. Поняв, что все эти несколько секунд сидит с открытым ртом, Чун Хон поспешно сомкнул сухие губы и вцепился в отданную грелку. Гук рядом странно хмыкнул. Но ничего не сказал, вновь погружаясь в процесс рыбалки. - Кажется, пора возвращать глав наших семей, - он вновь подал голос через минут двадцать после очередной пойманной рыбешки. Правда, из-за ее невыдающегося размера она была отпущена обратно в озеро, подрастать. Чун Хон тут же прищурился, стараясь отыскать глав семей на поверхности водной глади. Пока младшее поколение сидело на небольшом деревянном пирсе, отцы решили, что ловить в лодке куда продуктивнее и смело отправились в плавание. Поскольку оба были поглощены каждый своей удочкой, управлять маленькой лодочкой было некому, и суденышко плавно перемещалось с одного берега на другой, гонимое ветром. Пару раз рыбаки оказывались в зарослях камыша и замечали это только тогда, когда леска начинала путаться в растущих стеблях. Тогда они выгребали на середину небольшого озера и вновь погружались в завидное спокойствие, которое, по их мнению, способствовало удачной рыбалке. Еще в самом начале к Чун Хону с Ен Гуком подошел хозяин этой базы — сухой крякающий старичок, прихрамывающий на одну ногу — и, посмеиваясь, сообщил, что в центре озера поймать что-либо сложно, куда продуктивнее сидеть на берегу. Но сообщать об этом родителям дети не спешили, пожали плечами и закинули удочки. Спустя час Чун Хон был уверен, что и на берегу ничего поймать им не светит, но тут удача улыбнулась Ен Гуку. - Как ты предлагаешь их вернуть? - хмуро поинтересовался Чун Хон, натягивая платок на шее едва ли не по глаза. - Они даже телефоны с собой не взяли. - Можно сплавать, - с совершенно серьезным видом выдал Ен Гук. И рассмеялся только после того, как на него воззрились осоловелые глаза. - Можно пойти есть рыбу самим, а эти горе-рыбаки рано или поздно сами подплывут. - Они обидятся, что мы ели без них... - Не мы толкали их на середину озера, - на этих словах Ен Гук быстро встал, едва не опрокинув складной стульчик, и дернул леску на себя. - Не получается сегодня рыбалки. Чун Хон с сомнением заглянул в ведро, где бились в тесноте четыре рыбы. Если это нельзя назвать хорошим уловом, то что тогда можно? Но молча поднялся и неумело скатал леску. От одного осознания того, что мучения окончены, становилось теплее. Поездка на рыбалку получилась столь же спонтанной, как и путешествие в Макао. Просто Чхве Хен Шик предложил своему капризному чаду составить компанию «старикам» в поездке на озеро. Для верности пообещал снять отдельный домик и обеспечить горячим кофе. В итоге кофе оказался только растворимым и едва теплым. А домиков на этой базе не предполагалось и вовсе. Даже на палатки со всеми удобствами рассчитывать не приходилось. Под уничтожающий взгляд Чун Хона, окрестившего себя на этот день самым несчастным, счастливый отец достал из багажника машины три свертка, предполагавшиеся стать тесными палатками. Ставить их тоже необходимо было самим. Благо, эту миссию на себя взял Ен Гук и, к слову, с блеском с ней справился, подарив Чун Хону очередной повод восхититься своим избранником. Рыбалка, по мнению самого младшего в компании, была самым каторжным делом. Ну, что тут может быть интересного — сидеть застывшим изваянием по несколько часов на открытом продуваемом пространстве и внимательно следить за поплавком, не отвлекаясь на укусы комаров, лай собак вдалеке, плеск воды и периодически вибрирующий телефон, сообщающий об очередном сообщении или пропущенном звонке. И поэтому, когда Ен Гук предложил свернуться, это была самая удачная идея за весь день. - Сами пожарим рыбу или отдадим хозяину озера? - дружелюбно спросил Ен Гук, оборачиваясь на отставшего Чун Хона. Они шли в небольшую, но покатую горку: Ен Гук широкими уверенными шагами, а Чун Хон оскальзываясь и шипя сквозь зубы. - Сами, - сдавленным тоном отозвался Чун Хон, отирая испачканную ладонь о светлые дизайнерские джинсы. Эта поездка нравилась ему все меньше. Похоже, такой ответ очень понравился Бану, и он даже удовлетворенно мурлыкнул себе под нос. Или Чун Хону просто показалось. Но, видимо, путь к сердцу мужчины все-таки лежит через желудок. И хорошо, что мама когда-то научила сына хозяйничать на кухне, невзирая на прислугу и поваров. Выделенное им место с тремя ущербными палаточками встретило их с уже подготовленным мангалом. Рядом на столике были заботливо разложены закуски, приготовленные хозяевами кемпинга. Хоть что-то приятное и радостное для городского парнишки, привыкшего спать в широкой теплой кровати и есть приготовленную другими еду. - Ее мариновать надо? - поинтересовался Ен Гук, который, по всей видимости, вообще ничего не соображал в кулинарии. И как они с отцом прожили вдвоем столько месяцев? - Оставь, - нетерпеливо отозвался Чун Хон, выхватывая у Бана ведро с рыбой и водружая его между мисок с закусками и приправами. Закатывая рукава и расстегивая толстовку, он распоряжался рабочей силой в лице Бана: подай то, переставь сюда, принеси это. Ен Гук не высказывал неодобрения и безропотно выполнял все мелкие поручения. Но больше к еде не притрагивался, однажды получив за это по рукам. К моменту, когда рыба, подрумянившаяся с одного бока, была перевернута на другой, а над их местом стоянки разносился приятный аромат еды, на горизонте появились родители. Судя по тому, как сильно подполковник Бан размахивал ведром, завидным уловом они похвастаться не могли. Чун Хон, занятый нарезкой кимчи, задумался, а не случайно ли Ен Гук поймал именно четыре рыбы, заранее зная, что от отца помощи ждать не придется. - Мы вернулись! - радостно оповестил детей Хен Шик, отбирая у друга ведро и размахивая им перед носом сосредоточенного Чун Хона. - Можете добавлять и наш улов, - с гордостью добавил он, кивая на сетку с рыбой над мангалом. Чун Хон с сомнением глянул в ведро, сдул челку со лба и недовольно уставился на радостного родителя. - Что это? - с угрозой спросил он, кивая на пластиковую тару. - Рыба, - с достоинством ответил подполковник Бан, хлопая своего сына по плечу. Тот не среагировал, старательно заворачивая сладкий картофель в фольгу по поручению их сегодняшнего шеф-повара. - Это головастики, а не рыба. - фыркнул Чун Хон. Подхватывая шампура с енгуковским уловом и демонстративно поводя ими под носом у отца. - Вот это рыба, а у вас мальки... И не стыдно было их родного дома лишать, а? Оба отца выглядели глубоко оскорбленными подобными обвинениями. Хен Шик на всякий случай еще раз заглянул в ведро, чтобы убедиться, что они с сыном видят одно и то же. Потом он поднял глаза к рыбе на мангале, и снова в ведро. Только после этого глубоко вздохнул, кажется, признавая свое поражение и заискивающе глядя на своего ребенка, как часто смотрел на жену, когда оказывался неправ. - И что мне с ними делать? - спросил он у Чун Хона, тряхнув ведром так, что из него выплеснулась вода, орошив землю и без того запачканные джинсы парня. - Выпусти обратно в озеро, - предложил Чун Хон, кивнув отцу в обратном направлении. Чхве-старший угрюмо глянул за спину, где в свои права уже успела вступить ночь, и озеро больше не поблескивало закатными бликами. Обдумав что-то, он понуро вздохнул, ссутулился, став совсем непохожим на удачливого бизнесмена, и побрел в обратном направлении, загребая кроссовками мелкий гравий на протоптанной дорожке. - И чем вам наша рыба не понравилась, - пробурчал подполковник. На это его сын лишь пожал плечами — он-то улова не видел и в диалоге участия не принимал, расправляясь со своим картофелем. - Я думаю, она готова, - одновременно с подполковником, возвестил громко Чун Хон, суетясь с рыбой и тыча в нее тонкой веточкой, чтобы посмотреть, прожарилась ли. - Кидай, - обратился он к Ен Гуку, ловко двигая коленом сетку с мангала в сторону, чтобы освободить доступ к углям. На джинсах добавилась четкая черная полоска, обещающая ни при каких условиях не отстираться. Но Чун Хон еще утром решил распрощаться с этими штанами, после того, как Гук опрокинул ему на ширинку стакан с апельсиновым соком. Правда, то, как он извинялся и пытался отряхнуть расплывшуюся лужу, стоило этих джинсов. К тому моменту, как угрюмый Хен Шик вернулся от озера с пустым ведром, небольшой складной столик уже был накрыт, а рыба медленно остывала. Чун Хон в процессе готовки успел согреться и выглядел довольным. На лицах обоих представителей семьи Бан отражалось нетерпение. Подполковник уже хватался то за хвост, то за голову своей рыбы, намереваясь приступить к трапезе. - Может, по рюмашке? - тут же воодушевился Чхве-старший, с готовностью поворачиваясь в сторону собственной машины. Подполковник согласно кивнул, не отрываясь от рыбы. - А ты, Ен Гук? Ен Гук выглядел озадаченным подобным вопросом, и только открыл было рот, как его перебил вездесущий Чун Хон: - Если выпьет еще и он, то кто нас завтра домой повезет? Голос разума перевесил примитивное желание, и оба родителя согласились. Ен Гук кинул благодарный взгляд на парня, и принялся за рыбу. Видимо, за все время жизни в Корее, он так и не научился отказывать старшим, особенно, если речь шла о Хен Шике. И даже если вставал выбор между вежливостью и нелюбовью к алкоголю, Ен Гук все равно выбрал бы первое. Рыба была съедена куда быстрее, чем разделывалась и жарилась. Довольные и сытые родители, раскрасневшиеся после нескольких рюмашек соджу, принялись на разный лад нахваливать ужин. - Хорошо готовить для мужчины — редкий дар, - вещал подполковник Бан, сверкая глазами на Чун Хона. Тот только и успевал шумно сглатывать очередной кусок рыбы и кивать в знак благодарности. - Ты завидный жених, Чун Хона-а! Скромный, вежливый, не особо избалованный, не лишенный полезных талантов. Ен Гук, сидевший справа от Чун Хона, не сдержал насмешливой улыбки, слыша все эти комплименты. Ему-то был известен совершенно другой парнишка, который не строит на родительских глазах пай-мальчика. - Ен Гук. Тебе нужна такая жена, как Чун Хон, - сделал простой вывод подполковник, у которого темой номер один давно была навязчивая идея удачно женить свое единственное чадо на достойной женщине. После этой фразы Чун Хон издал странный булькающий звук, выронив из рук рыбий хребет, и подавился. Да так сильно, что не было возможности даже вдохнуть. От натуги лицо покраснело, а из горла вырывались полузадушенные хрипы вперемешку с сиплым кашлем. Хен Шик напару с подполковником начали сыпать советами, как справиться с этим, Чун Хон не слышал их, хватая ртом воздух и хлопая себя ладонью по коленке. Всю эту вакханалию прекратил Ен Гук, спокойно, но сильно стукнув парня кулаком между лопаток. Казалось, Чун Хон выплюнул в этот момент не только застрявший кусок рыбы, но и пару своих органов. Из глаз брызнула новая порция слез, но кашель прекратился. В трясущуюся руку ему заботливо втиснули стакан воды. Вместе с первым глотком прекратился и нескончаемый поток бесполезных советов от старшего поколения. От запеченного картофеля Чун Хон отказался. Горло першило, и лицо горело так, будто он просидел час в парилке. Зато остальные с удовольствием умяли плоды труда Ен Гука, вновь почему-то похвалив юного наследника. - Я спать пойду, - первым встал Чун Хон и сразу принялся убирать со стола, но был остановлен подполковником, который заверил, что они еще посидят и все, что здесь лежит, им обязательно еще пригодится, включая грязные тарелки. Спорить парень не стал, откланялся и медленно побрел к палаткам. Как и ожидалось, внутри было холодно, а спальник оказался настолько широким, что дуло либо в спину, либо в живот. Сон не шел, хотя глаза слипались. Зря Чун Хон не выпил пару рюмочек вместе с родителями, вряд ли отец стал бы противиться по такому случаю. Зато сейчас бы быстрее уснулось. В какой-то момент, сквозь накатившие первые волны дремоты, Чун Хону послышался низкий голос, требовавший подвинуться. Ничего не понимая, парень разлепил веки и прищурился, но в темноте понимание не пришло. - Что? - на всякий случай спросил он, как ему казалось, у пустоты. - Подвинься, говорю, - прогудел над ухом голос Ен Гука, от которого по телу, как от холодного порыва, пробежали мурашки. - Ен Гук? - сонно пробормотал Чун Хон, на автомате принимая сидячее положение и потирая кулаком глаза. - Что-то случилось? - Спать я пришел, - спокойно оповестил Бан, самостоятельно двигая парня и с трудом протискиваясь в палатку, в которой одному-то человеку было не очень комфортно. - Со мной? - то ли информация вообще плохо усваивалась наследником, то ли это была именно та информация, которую сложно переварить, но Чун Хон ничего не понял и только вжался в один край спальника. - Ну, а с кем еще? - отозвался Ен Гук, укладываясь с другой стороны и одергивая на Чун Хоне задравшуюся толстовку. - Палатки три, нас четверо, вполне логично, что мы с тобой спим вдвоем, - пытался донести логику своих действий Гук до сонного мозга Хона. Укладываясь на спину, он подтянул спальник до груди и закинул руку за голову. Чун Хон скорее не видел, а чувствовал все эти телодвижения. Глаза к темноте так и не адаптировались. Он лишь глупо моргал, стараясь проснуться. - Ты, кажется, не особо доволен, - протянул Чхве, падая обратно на спину и в итоге сдаваясь сонному Морфею. - Не думай об этом, - совсем тихо отозвался Ен Гук, закрывая глаза и глубоко вдыхая. От него пахло костром и специями, как и от самого Чун Хона. Юный наследник Чхве подумал о том, что этот день не так уж и плох, если закончился сытным ужином и сном с этим человеком. Пожалуй, даже к лучшему, что он согласился составить отцу компанию, да, еще и Ен Гука с собой потащил под невинным предлогом. Когда бы ему еще выпала возможность спать с Баном настолько близко, имея при этом вполне бетонное оправдание. Отец как чувствовал, когда брал вместо четырех палаток, три. Молодец он. Отец. *** Просыпаться было очень комфортно и приятно. Давно Чун Хон не испытывал желания не открывать глаза подольше из-за всепоглощающего ощущения мягкости и неги. И даже тот факт, что ноги, не помещавшиеся в палатке, были за ее пределами всю ночь, а открытые участки тела обкусали комары, наплевав на все защитные браслеты и распылители, нисколько не смущал. Зато он, Чун Хон, проснулся на груди Ен Гука, обнимая его поперек одной рукой. И сам Ен Гук прижимал парня к себе крепче, удобно разместив свою руку на чужих лопатках. Грудь под щекой мерно поднималась и опускалась, по уху проходилось горячее дыхание. Между их телами было настолько жарко, что они оба взмокли, и ткань толстовок была влажной и смявшейся. Через не до конца застегнутую палатку пробивался синеватый свет раннего утра. Чун Хон, не шевелясь и даже стараясь не сбивать дыхание, медленно распахнул глаза, глядя прямо перед собой и болезненно щурясь. Руки Ен Гука, запах его кожи и толстовки, стук сердца — все ощущалось настолько болезненно остро, что сердце самого Чхве сладко замирало и сбивалось с ритма. За ним сбивалось и дыхание, и получалось, что Чун Хон вдыхал, задерживал воздух в легких надолго, а после выдыхал очень медленно, стараясь не потревожить звенящую тишину утра. Вставать не хотелось. Чун Хон готов был пролежать на груди Ен Гука до обеда, но такого счастья Бан ему не обеспечит. Он — ранняя пташка, и скорее всего проснется с минуты на минуту, столкнет с себя прилипшего парня и сделает вид, что ничего не заметил. Вздохнув, Чхве усилием воли оторвался от теплой груди и приподнялся на локте, с опаской заглядывая в расслабленное лицо Бана. Губы были приоткрыты, а закрытые веки подрагивали, видимо, от беспокойного сна. Чун Хон светло улыбнулся, быстро склонился и коснулся губами линии брови, после чего резво сел и как можно аккуратнее выпутался из спальника. Кусачий утренний воздух коснулся обнаженных участков кожи, вызывая мурашки и желание нырнуть обратно. Но Чхве упрямо поджал губы, подхватил кроссовки, втиснутые в угол палатки, дернул молнию и тихо выскользнул на улицу. Оставшийся в одиночестве Ен Гук открыл глаза, уставившись в потолок. Его отдавленная рука, на которой полночи пролежал Чун Хон, сгребла воздух, оставшийся после мальчишки. *** Закрыв багажник блестящего черного «Ленд Ровера», Ен Гук распрямил спину, в которой что-то осуждающе хрустнуло, и сладко потянулся. Дэ Хен, в это время как раз проходивший мимо с тремя упаковками говяжьего рамена в руках, кивнул головой в сторону обеденного уголка. После того, как господин Ли, будучи в плохом настроении, в не самых интеллигентных выражениях запретил трапезничать рядом со своим рабочим местом, импровизированная столовая переместилась на лавочку возле склада с инструментами и запчастями. Ен Гук уже направился было к ней, когда карман его рабочего комбинезона завибрировал, требуя уделить себе время. Вытерев руки о висящее на шее полотенце, уже достаточно испачканное издержками работы, Бан выудил из кармана сотовый, с которым не расставался ни днем, ни ночью. О том, почему он с ним не расставался, несмотря на то, что писать ему в такое время мог только один человек, и почему сообщения должны были читаться сию минуту, а никак не позже, Ен Гук старался не думать. Наверное, потому что заранее знал, что то, что будет в этих мыслях, ему не понравится. «Тик-так! Время обедать. Оторвись от дел, пора подкрепиться!» Смайлики. Не догадываясь о том, какое глупое выражение лица было у него в тот момент, Бан принялся строчить ответное сообщение, в котором отрапортовал Чун Хону, что как раз собирается перекусить, и что совершенно ни к чему каждый день напоминать ему о таких вещах. Но Чун Хон напоминал. Однажды, когда подполковник с сыном гостили в поместье, он даже вызвался было прийти к Ен Гуку «в гости» во время обеденного перерыва, дабы проследить, что тот не перерабатывает, но тут же запнулся, а Ен Гук покраснел. Это была недолгая, но очень неловкая пауза, заполненная воспоминаниями о злополучных пирожках. Тогда Ен Гук даже обрадовался, что Чхве постесняется приходить к нему на работу, а теперь даже и не знал, как к этому относиться. После долгих часов монотонной возни с чужими автомобилями ему очень не хватало хорошей встряски в лице непоседливого наследника, и смс-ки были не самым лучшим заменителем оригинала. Но они были хотя бы безопасны. Нет, они не были безопасны. Это тоже было враньем. С каждым днем Ен Гук все больше убеждался, что безопаснее и правильнее всего в случае с Чун Хоном было только одно – оборвать общение на корню. Хоть тот и дал понять, что ничего не ждет и хочет продолжать общаться «как раньше», его поступки говорили совсем о другом. Сначала Чун Хон зовет в Макао, явно для того, чтобы между ними треснул лед, а потом ни с того ни с сего целует у всех на виду и сигает в пропасть, оставляя Ен Гука наверху одного с отвисшей челюстью и щемящим сердцем. Уже тогда стало окончательно ясно, что единственным правильным решением будет обрубить связь. До недавней семейной вылазки на рыбалку Ен Гук был уверен в том, что не делает этого, щадя чувства мальчишки, но теперь он бы уже не смог в этом поклясться. - Я умираю от любопытства, честное слово. – Объявил Дэ Хен, усаживаясь на покоцанную скамью и ставя на выключенную электрическую плитку перед собой душистый, уже заваренный рамен. Плиткой он чаще пользовался, как обеденным столом, чем по назначению. - Кто тебе там написывает, и что в этих сообщениях, если после них у тебя делается такое лицо? – Он довольно-таки правдоподобно изобразил глуповатую улыбку и отстраненный взгляд Ен Гука, на что тот только отмахнулся. Бан заварил рамен кипятком из автомата, проигнорировав наличие плитки, и устроился на скамью рядом с Дэ Хеном, продолжающим подозрительно на него коситься и пытаться заглянуть в чужой телефон. Бан в шутку замахнулся, и его напарник обиженно фыркнул, отодвигаясь, мол, не очень-то и хотелось. «Как насчет сделать селфи в рабочей форме? Мне скучно» Ен Гук рассмеялся, поражаясь такой наглости, чем заслужил очередной красноречивый взгляд от Дэ Хена. Он представил себе, как делает на камеру «пуинь-пуинь», чтобы отправить фото скучающему Чун Хону, и захотел провалиться сквозь землю от одной этой мысли. Чхве совсем потерял совесть. Его не прогоняли, и он то и дело появлялся из ниоткуда в самый неожиданный момент, и заполнял собой мысли, в которых не могло и не должно было быть для него места. Решив не отвечать, Ен Гук положил телефон рядом с собой, перемешал слипшуюся лапшу и уже собирался было отправить ее в рот, как экран телефона вновь засветился, а по шершавому дереву пробежалась дробь вибрации – очередная смс. Сунув палочки обратно в дымящуюся мешанину, Бан провел пальцем по экрану. Заставка расплылась, и на ее месте появилось селфи Чун Хона, несомненно сделанное им только что – с надутыми щеками и сердито нахмуренным лбом. - Ты мог бы сначала прожевать. – Проговорил Дэ Хен куда-то в воздух, будто бы не обращаясь к Ен Гуку. – А то как подорванный. Бан почти физически ощутил, как краснеет, и снова отложил телефон, намереваясь не прикасаться к нему до конца обеденного перерыва. Он и рад был бы возразить Дэ Хену каким-нибудь колким ответом, но не мог. Потому что Дэ Хен был прав. Яркое солнце без труда запускало свои лучи-руки под крышу автомастерской, и они тянулись по полу, будто хотели схватить молодых механиков за ноги, но им не хватало каких-то пары метров. Ен Гук смотрел, как летают пылинки над этими солнечными дорожками, слушал раздраженный голос начальника Ли, ругающегося с кем-то по телефону так громко, что было слышно и отсюда, жевал рамен и думал о том, может ли назвать себя лицемером. Ведь если ты ведешь себя так, будто не ограничиваешь свое общение с кем-то потому, что заботишься о его чувствах, а на самом деле не делаешь этого потому, что как раз-таки о них не заботишься, потому что тебе просто приятно и нравится получать от этого кого-то двусмысленные смс-ки, заботу и внимание, то это же лицемерие? Если тебе нравится чувствовать себя в чужих глазах значимым, желанным и недосягаемым, и при этом ты полностью игнорируешь тот факт, что тому, другому, явно больше бы пошло на пользу, если бы общение сошло на нет, то это же лицемерие? Нет, пока это происходит неосознанно. Но осознание пришло к Ен Гуку внезапно, вместе с рассветом, пробравшимся в их с Чун Хоном палатку, оно было шокирующим и немного пугающим. Он проснулся, когда Чун Хон еще спал. Сопел у него на груди, закинув на него руку и ногу, устроившись так, будто это было его законное место. Сон еще не покинул окончательно разнеженное сознание, и Ен Гук не успел подумать о том, что это плохо, и что надо бы сбросить с себя обнаглевшего мальчишку. Он успел подумать только о том, как это удобно и приятно, несмотря на жару, лежать вот так, в обнимку, чувствуя на себе вес и тепло чужого тела, нескладного, длинноногого и длиннорукого, лохматого и сопящего в грудь, пускающего слюни на перепачканную толстовку. Это было очень странно и думалось скорее на уровне ощущений, чем осмыслялось по-настоящему. Больше интуитивно, чем сознательно, Бан положил свою руку Чун Хону на плечи и прижал теснее к себе, как мягкую игрушку, с которыми не спал лет эдак с пяти. Сознание постепенно сбрасывало с себя ночной морок, ощущения становились более реальными и осязаемыми, но чувство приятности почему-то не проходило, а только усиливалось. А потом Чун Хон, поерзав, открыл глаза, и Ен Гук откуда-то заранее знал, что тот не станет сразу выбираться из объятий, а захочет полежать так еще чуть-чуть. Он знал, как мальчишка будет впитывать в себя такую близость, и, зная это, не шелохнулся, как будто нарочно. Как будто какая-то часть его хотела подпитать эту влюбленность, о которой было приятно знать, которая льстила и наделяла властью казнить или помиловать. Он обнимал Чун Хона, подпитываясь исходящим от него трепетом, а когда тот выскользнул из рук, вдруг понял, что за короткое время искренняя забота умудрилась перерасти в паразитизм. Только тогда это понимание пришло не в словах, а в неуловимом чувстве стыда за собственное поведение. Каким человеком надо быть, чтобы получать удовольствие от чужой безответной влюбленности? А теперь, на поверхности говяжьего рамена, всплывали буквы и складывались в слова, называя поведение Ен Гука вполне конкретными определениями. - Я тут подумал. – Парень кашлянул, поднимая глаза на Дэ Хена, почти разделавшегося со своей порцией. – Насчет свидания вслепую… Дэ Хен, услышавший то, чего услышать никак не ожидал, выпрямился, являя собеседнику расширившиеся от удивления и предвкушения глаза. - Что насчет него? – спросил он с сомнением, будто опасаясь, что ослышался. - Если вы серьезно можете это устроить, то я не против. - Серьезно ли я? – Дэ Хен дунул на челку и весь подобрался, по изменениям в его лице можно было проследить, как в его организме активизируется режим профессиональной свахи. – Эй, начальник! – заорал он так громко, что спугнул залетевшего на площадку голубя, от страха едва не наделавшего на только что отполированный покатый бок Шевроле. - Ты че орешь? – рявкнула высунувшаяся из-за шинной башенки голова. - Сенсационная новость! Сенсационная новость стала в автомастерской темой дня. До самого окончания енгуковой смены отовсюду только и можно было услышать, что охи, ахи, шуточки и наставления. Выросший в военной строгости сын подполковника всегда считал, что об устройстве своей личной жизни так могут печься только женщины, но он ошибался. Дэ Хен, под надзором начальника Ли, выразившего желание быть в курсе всех событий, подошел к делу со всей ответственностью. Сначала он целый час пытался выведать у Ен Гука его идеальный тип или хотя бы какие-то критерии, по которым ему следует отбирать претенденток – а претенденток, судя по его словам, было видимо-невидимо, как будто он уже с месяц назад объявил конкурс на руку и сердце Ен Гука, и за это время поступило по меньшей мере сто заявок. Ен Гук попытался пошутить что-то про «завидную невесту, скромную, вежливую, не особо избалованную и не лишенную полезных талантов», но его юмора никто не оценил. В итоге остановились на милой симпатичной кореянке, стройной и высокой, которая умеет хорошо готовить. Круг претенденток при этом ничуть не сузился, но Дэ Хен пообещал, что позаботится об этом. Следующие часа два Ли и Дэ Хен внушали Бану, что ему совершенно не стоит стесняться и волноваться, потому что он отличный жених, и любая, только увидев его фотографию, сама будет проситься в его постель, кхм, то есть, жизнь. Если только она не охотница за сыновьями миллиардеров, а такие нам не нужны. Ен Гук подумал о том, как много девушек, должно быть, мечтают о том, чтобы стать единственной для такого богатого красавчика, как Чхве, и как им могут пользоваться и некоторые парни вроде Мен Ву, эта мысль заставила его напрячься. Но развиться ей не дали, потому что Дэ Хен тем временем уже планировал наиболее подходящее место встречи с будущей счастливицей. Было решено, что первое свидание должно пройти в обычном кафе. Два великовозрастных купидона суетились вокруг Ен Гука, как будто это было делом всей их жизни, а вот сам Ен Гук думал о предстоящем романтике с тоской обреченного человека, и сам не понимал, почему. *** Суббота наступила быстрее, чем Ен Гук успел смириться с тем, к чему сам же себя и приговорил. Слава богу, подполковник Бан, как, впрочем, и всегда, не заметил в сыне никаких перемен и не уловил царящую в доме атмосферу волнения и сомнений, потому что порции вопросов на злобу дня от родителя Ен Гук бы не пережил. Не далее как позавчера Бан почти наугад ткнул в одну из женских фотографий, которыми Дэ Хен заваливал его с утра до ночи в самое неудобное время, просто чтобы уже от него отвязаться. Впрочем, девушка на снимке была действительно симпатичная, и Ен Гук искренне надеялся на то, что она использует свои женские чары, или чем там пользуются юные особы в ее возрасте, чтобы влюбить в себя мужчину, и сомнительное предприятие закончится наилучшим образом для всех. Свидание было назначено на девять вечера. Бан не счел нужным особо наряжаться, но в виде исключения надел все самое чистое и приличное, проследил, чтобы от волос пахло шампунем, а не машинным маслом, побрился начисто и только после всех этих махинаций вышел из дома, сильно заранее, чтобы было время прогуляться и еще раз обо всем подумать. Солнце после вчерашнего дождя светило неярко и уже спускалось за кроны деревьев, отчего его лучи рассеивались, как брызги от фонтана, во все стороны, пятнисто и бессмысленно. Воздух пах свежестью и ленью, от чего на душе становилось светлее, и Ен Гук шагал к главной улице, где можно было поймать такси, с каждым шагом чувствуя, как его настроение улучшается, а потом… - Ен Гук! Его сердце замерло, и он глубоко вдохнул в легкие воздух, прежде чем обернуться и увидеть наследника Чхве, стоящего у него за спиной и машущего рукой со счастливым выражением лица. Мальчишка, будто упавший с неба, улыбался своей не знающей отказов улыбкой, в своих разлюбимых шортах по колено, открывающих вид на синяки и ссадины, скорее всего заработанные в танцевальной студии. Такие же виднелись и на руках ниже рукавов свободной футболки, и Ен Гук едва сдержался, чтобы не отругать парня за неосторожность и за то, что совсем о себе не заботится. - Привет. – Сказал он кратко вместо шквала пронесшихся в голове мыслей, стараясь унять удивление. - Ты что здесь делаешь? Чун Хон оскорбился в лучших чувствах и поспешил это продемонстрировать с помощью одного из своих коронных выражений лица, глядя на которое невозможно было оставаться серьезным. - В гости, а что, нельзя? – буркнул он. - Я собирался постучать, а потом вижу, ты идешь. Куда идешь, кстати? – он снова просиял, шагая навстречу и всячески демонстрируя, что не прочь присоединиться. - Я… - Сердце Ен Гука сжалось повторно, он растерялся и не успел среагировать. - Так, просто, прогуляться. - Тогда я с тобой! – подхватив опешившего Бана под локоть и повиснув на нем, Чун Хон потащил его в сторону главной улицы. - Ты же не против? - Да нет… - пробормотал Ен Гук, на автопилоте передвигая ногами, боясь даже спрашивать, куда и зачем его тащат. - Я давно хотел кое-что сделать. – Заявил Чхве, прижимаясь сбоку так тесно, словно хотел сойти за экзотический аксессуар. - Ты должен разделить со мной этот исторический момент! Кто бы мог подумать, что под историческим моментом подразумевается обычный мини-стоп, которые в Сеуле расположены на каждом углу. Даже будучи корейцем, Ен Гук все никак не мог привыкнуть к тому, что сеульцы спокойно едят прямо у прилавков внутри небольших магазинчиков, или на улице за специально поставленными для этого столиками. Но для других корейцев это было обычным делом, и до сих пор Ен Гук был уверен, что для Чун Хона тоже. Однако то, с каким нетерпением мальчишка тащил его к ближайшему мини-стопу, с каким тщанием выбирал представленный на полках рамен и с каким азартом его заваривал в находящемся там же автомате, заставило его многое переосмыслить. - Ты давно хотел посидеть напротив магазина и поесть? – на всякий случай уточнил он, когда они разместились за столиком снаружи. - И не надо смотреть на меня так удивленно. – Пожал плечами юный наследник. - Как думаешь, когда я в последний раз ужинал в таких местах? Живя в моей семье? Ен Гук подумал, что, видимо, очень давно. Они сидели за дешевым пластиковым столиком, придвинутом к витрине магазинчика, посреди оживленной вечерней улицы. Перед ними стояли открытая упаковка рамена и две банки пива. Ен Гук есть не стал, рамена ему выше крыши хватало и на работе. Открывая свое пиво, частично пролившееся на столешницу, он был на грани того, чтобы сдаться и попросить несносного мальчишку время от времени приносить ему в мастерскую свои кулинарные изыски, но сдержался. Мимо проходили, не обращая на них внимания, люди всех возрастов и мастей, в основном возвращающиеся с работы. Ен Гук глотал холодное пиво, наслаждаясь тем, как жгучая прохлада разливается по телу, думал о том, что это совсем не то, что он должен бы делать перед свиданием с девушкой, и неотрывно смотрел на Чун Хона, склонившегося над своей лапшой, старающегося выглядеть веселее и беспечное, чем он был на самом деле. - Ты бы хоть предупредил, что придешь. – Ен Гук простучал пальцами по пластиковой столешнице что-то неузнаваемое, пепеля взглядом розовую челку. Челка качнулась – Чун Хон дернул головой. Он помолчал несколько секунд, мерно перемешивая свое варево и пиная пяткой ножку стула. А потом поднял глаза, и Ен Гуку показалось, что с них разом спала львиная доля наигранного веселья. Он поежился от странного, неприятного чувства причастности. - Я собирался, но потом подумал, что ты соврешь что-нибудь, чтобы отмазаться. – сказал Чхве, глядя Ен Гуку прямо в глаза. - В каком смысле? – почти прошептал Бан, по инерции отшатываясь назад, на спинку стула, будто этим взглядом его к ней пригвоздили. - Ты меня избегаешь? Уже несколько дней не пишешь. - Разве? – Бан сглотнул, но это не помогло увлажнить внезапно пересохшее горло. - Не помню, чтобы не отвечал на твои смс. - Ты так отвечаешь, что это все равно, что не писать совсем. – Чун Хон улыбнулся, смягчая свои слова. Как бы давая понять, что это не замечание и не претензия, а так, наблюдение. - «Да», «Нет», «Посмотрим», - процитировал он и запнулся. Ен Гук почесал шею, не зная, что и отвечать на такую прямоту. С того дня, как согласился стать подопытным кроликом своих коллег-свах, он действительно старался сдерживаться в переписке с Чун Хоном, но не думал, что это будет настолько очевидно, и что в результате его прямым текстом попросят объясниться. Может быть, ему стоило сказать правду. Или хотя бы часть правды – о том, что он не думает, что их странная дружба идет Чун Хону на пользу, или о том, что у него назначено свидание на этот вечер, или о том, что, судя по всему, это не идет на пользу ему самому. Так поступить было бы правильно. Но, глядя на мальчишку, нервно пинающего свой стул и с замиранием сердца ожидающего ответа, он не смог этого сделать. Потому что не хотел, чтобы Чун Хон встал и ушел. Чтобы он огорчился. Чтобы перестал писать свои глупые смс… - Просто, наверное, был очень занят, извини. – Соврал Бан, отводя взгляд. - Ты на меня за что-то злишься? - Нет, конечно. - Я тебя напрягаю? - Что за глупости, с чего ты взял? - Ты все время смотришь на телефон. Ен Гук по инерции спрятал сотовый в карман ветровки, как будто это действие могло отменить предыдущие. Время стремительно приближалось к девяти, и как бы ему ни хотелось остаться и поговорить с Чун Хоном, спросить у него, откуда все эти синяки и ссадины, уж не перед соревнованием ли в клубе танцоров он так напрягается, тем самым, о котором прожужжал уже все уши, Ен Гук ничего этого не сделал. Опустошив в один присест полбанки, он отодвинул пиво и сказал, чувствуя себя чуть ли не предателем: - Просто… Вообще-то, я договорился встретиться с парнями из мастерской. Ты застал меня врасплох, поэтому я сказал, что не занят. Повисло молчание. - Понятно. – Чун Хон пожал плечами и отвернулся. Они посидели еще немного, а потом Ен Гук торопливо собрался, говоря что-то про свою забывчивость, и про то, что они обязательно увидятся на неделе. Уходя, он не понимал, почему чувствует себя виноватым. Как будто он дал мальчишке какое-то слово и обманул доверие, но ведь это было не так. Формально Ен Гук не делал ничего плохого – он давно объяснил парню, что между ними ничего не может быть, и имел полное право строить свою личную жизнь, и не обязан был ни перед кем отчитываться. Но даже понимая все это, он чувствовал себя виноватым.