Меняй меня

Ен Гук, с трудом передвигая ноги и зевая через каждые два метра, направлялся в святая святых поместья Чхве - на кухню. Там его ждала хозяйка дома, наверняка уже бросившая на сковородку пару яиц и поставившая кипятиться воду для чая. Заботливость была ее перманентным состоянием, казалось, она только и думала о том, как бы кого-нибудь покормить или за кем-то поухаживать, и отчасти именно поэтому Гук чувствовал себя неловко. Потому что нельзя злоупотреблять чужим гостеприимством. С него в этом доме пылинки сдували, а он завалился под утро пьяный, грязный, да еще и каким-то образом в компании наследника, которого домоправительница Ма так умоляла «не отвлекать» от важных наследных дел. Хотя Со Ра, набредшая на рассвете на два похмельных тела, и не выглядела рассерженной, она же не за плюшками Гука на кухню позвала. Для плюшек существовал завтрак, который в обязательном порядке посещался всей семьей. А если позвали прямо сейчас, то наверняка будут нравоучения. И Бан был готов смиренно их выслушать, со всем согласиться и пообещать больше не пить. Хотя ему и было немного обидно, что до сих пор не проснувшегося Чун Хона оставили досыпать в комнате, значит, Ен Гуку придется принять основной удар на себя. Ну что ж, заслужил. Надо было держать себя в руках. Чертов господин Ли! Спускаясь по лестнице, Ен Гук вспоминал, как седой начальник подливал ему соджу, хотя было уже очевидно, что еще немного, и Бан не сможет даже удерживать себя в сидячем положении. Дэ Хен, почуяв, что запахло жареным, и что, возможно, ему придется следить, чтобы все добрались до дома, под каким-то предлогом слинял, а Ли, ничуть не смутившись, снова наполнил стакан до краев... Собственно, ласково журчащая струйка соджу, льющаяся из зеленой бутылочки, была последним образом из прошлой ночи, запечатлевшимся в памяти Ен Гука. Дальше – черная пропасть. Бан задержался на предпоследней ступеньке, напрягая голову, чтобы вспомнить, как он оказался в этом доме, но ничего кроме острой тягучей боли в висках это не принесло. Мученически простонав и сдавив пальцами виски, Ен Гук помассировал их немного и продолжил путь. Когда он вошел в просторную столовую, то резко сощурился от яркого света, бившегося в окна. Шторы уже были раздернуты, снаружи все дышало летним зноем, залетные птички весело щебетали о радостях своей птичьей жизни, а в ноздри ударил запах свежескошенной травы. И если в любой другой день Бан почувствовал бы искреннюю нежность ко всем этим запахам и звукам, то сейчас от этого в голове помутилось, а перед глазами потемнело. Он схватился рукой за стену, чтобы не упасть, и подождал, пока мир снова сложится в четкую картинку. Как раз когда это произошло, и Бан поднял голову, Со Ра, до сих пор стоявшая у окна к нему спиной, обернулась, приведя в движение воздушную юбку своего домашнего платья. В отличие от Ен Гука, ощущавшего на своих плечах всю тяжесть мира и как будто до сих пор нетрезвого, хозяйка была бодра и свежа, как утренний ветерок. Заглянув в ее лицо, Бан отметил, что оно было скорее взволнованным, нежели осуждающим. Как будто она собиралась сообщить ему какую-то важную новость, а не отчитывать. Опомнившись, он отлип от стены и подошел к столу, который, вопреки его ожиданиям, не оказался накрытым. Как и всегда во внеобеденное время, на нем стояли лишь корзинка с фруктами, ваза с букетом свежесрезанных цветов, графин с водой и пара перевернутых стаканов подле него. Не бурлил чайник, не пахло готовящейся яичницей. Все это было очень подозрительно. - Доброе утро. - пробасил Ен Гук еще более низким и шершавым голосом, чем всегда. - Присядь. - пригласила Со Ра с обычной ласковой интонацией, после чего, видимо, догадавшись о состоянии гостя, задернула наполовину одну штору и тоже села за стол, потянувшись рукой к графину. Бан послушно устроился в теньке напротив, испытывая при этом самую искреннюю благодарность. Он очень старался не выглядеть как человек, которого только что сбил автобус, но у него это плохо получалось. Ведь он не успел даже умыться, просто нацепил первые попавшиеся джинсы и даже не переодел вонявшую перегаром рабочую футболку. Стыд и срам. Мельком глянув на свое отражение в зеркале на противоположной стене между окнами, Ен Гук в отчаянии сложил руки на столешнице и грузно выдохнул. Со Ра же суетливо подсунула неважно выглядящему гостю стакан воды с газом. Таким помятым она видела его впервые. Подполковник Бан с особой гордостью говорил, что его сын не употребляет алкоголь, предпочитает постоянные отношения, во всем помогает отцу и крайне воспитан и послушен. Что ж, похоже он немного заблуждался насчет своего отпрыска, и тот был вовсе не таким однозначным, каким его расписывали. Впрочем, Со Ра относилась к этому с пониманием, поскольку сама не могла с уверенностью сказать, что знает о своем Чун Хоне все. - Ен Гук, прости, что вынуждена была тебя разбудить, - она с сочувствием смотрела на помятого парня, который морщился от любого звука. - Но лучше нам поговорить, пока Чун Хон не проснулся. Она помолчала, вежливо давая возможность Ен Гуку отказаться или согласиться. Это было его право. Но он промолчал, мутноватым взглядом оглядывая хозяйку. О том, что его вызвали на «поговорить», Бан и без всяких вступлений догадался. И теперь просто ждал, когда начнется экзекуция. - Я хотела поговорить о вас с моим сыном... О ваших отношениях, - ну вот она и сказала о том, о чем подозревала давно, и что ее так гложело. Ен Гук никак не отреагировал. Подтянул к себе предложенный стакан с водой и повертел его в руке. Донышко граненой тары, обтираясь о лакированное дерево, издавало негромкий скрип. - Об отношениях?.. - переспросил Ен Гук, подавив подступивший зевок, и наконец, отпил из стакана. Только когда живительная влага коснулась языка, он понял, как на самом деле хотел пить, и осушил весь стакан одним махом. - А что с ними не так? - О, все так! - поспешила заверить Со Ра, неуверенно улыбнувшись. Ей было очень неудобно говорить о подобном, и она никак не могла пристроить ухоженные руки, кладя их то на стол, то на свои колени. - Наоборот, я очень рада, что у вас все складывается, эм... удачно, - она заглянула в темные глаза напротив, ища понимания, но не находя его. Видимо, Ен Гук не мог взять в толк, что от него хотят. - Ну, вы же вместе! - натянуто порадовалась хозяйка. Ен Гук смотрел на собеседницу очень пристально, как будто это могло помочь ему вникнуть в то, о чем она говорит. Но вникалось почему-то туго. За пьянство его, как ни странно, не ругали, но видимо, к этому все и шло. Иначе при чем здесь его с Чун Хоном отношения. Рано или поздно все должно свестись к тому, чтобы Бан с ним больше не пил. - Честно говоря, я сам не понимаю, как так получилось. - виновато пробормотал Гук, не решаясь при этом смотреть госпоже Чхве в лицо и сосредоточившись на серебряной заколке в ее аккуратно затянутых у шеи волосах. - Я не звал Чун Хона, чтобы выпить, я просто был на корпоративе с начальством, а потом... - он неуверенно почесал голову, сообразив, что не помнит, что было потом. - В любом случае, не стоило мне так заваливаться. Извините, что так вышло. Он сокрушенно замолчал. Со Ра растерянно моргнула и на всякий случай улыбнулась, так тепло и по-матерински. - Ну что ты, ты всегда желанный гость в этом доме! - неожиданно заверила она, и Бан с сомнением приподнял одну бровь. - Чун Хон тебе никогда не признается, но ему жалко, что ты съехал, - женщина привстала, чтобы снова предупредительно наполнить опустевший стакан и повторно придвинула его парню. - Я не собираюсь лезть в ваши отношения и ни в коем случае не осуждаю их. Пойми, мне главное, чтобы Чун Хон был счастлив... Ен Гука начали терзать смутные сомнения, что он чего-то не понимает. - А его счастье как-то зависит от меня? - уточнил он, чувствуя, как мозг закипает от усилий вникнуть в суть беседы. Сомнение, полыхающее на лице гостя-страдальца, ни на секунду не смущало Со Ру, которая была настроена прояснить все раз и навсегда. - Конечно, Ен Гук! Чун Хон ходит таким счастливым с тех пор, как ты появился в его жизни! Неужели ты сам не видишь, как он меняется рядом с тобой?! Госпожа Чхве всплеснула руками, сопровождая этим движением свою проникновенную речь. Она, конечно, всегда была чересчур восторженной, но все-таки сегодня это было как-то по-новому, у нее даже глаза блестели каким-то другим блеском, и Ен Гук никак не мог понять, в чем подвох. - Я его знаю только с тех пор, как появился в его жизни, поэтому... не то чтобы было с чем сравнивать. - Сказав это, Бан уже готов был взять свои слова обратно. Ведь если вспомнить Чун Хона, с которым он познакомился в день своего приезда в этот дом, и посмотреть на Чун Хона теперешнего, то найти десять отличий не составит труда. - Вы считаете, что я хорошо на него влияю? - спросил Ен Гук и облегченно вздохнул, радуясь, что его, похоже, будут не ругать, а хвалить. Такого поворота событий он, конечно, не ожидал. Со Ра искренне обрадовалась, что, кажется, они наконец-то начали понимать друг друга. И на всякий случай уточнила, не хочет ли Ен Гук завтрак. Позавтракать всем вместе им все равно бы не удалось, поскольку хозяин особняка уже уехал на раннее совещание. - Несомненно, хорошо! - продолжила она, получив отказ от завтрака и повздыхав по этому поводу. - Я прекрасно знаю, что Чун Хон тратит деньги вовсе не на театры... И про его танцы знаю. Не знает только мой муж. Думаю, про ваши отношения ему тоже пока говорить не стоит. Сам понимаешь, в Корее подобная связь... - она кинула виноватый взгляд на опухшего Бана-младшего, - не в чести. Наверное, в Америке в этом плане лучше. - Какая связь? - Гук в это время вертел в руке второй стакан с водой, гипнотизируя себя этим движением. Он уже смирился с тем, что новые непонимания возникают в его диалоге с хозяйкой раньше, чем он успевает разделаться со старыми. Мужественно собрав остатки силы воли, чтобы понять, что госпожа Чхве имеет в виду на сей раз, Ен Гук прокрутил в голове ее последние слова. И почувствовал, как по спине пробегает холодок. Со всей силой сдавив стакан, он осушил его залпом и с грохотом опустил обратно на стол. - Госпожа Чхве! - откашлявшись, он с отчаяньем в глазах воззрился на так усердно подбиравшую тактичные выражения хозяйку дома. - Вы же не думаете?! Мы не встречаемся! Как благовоспитанная дама, Со Ра тут же залилась краской, опуская взгляд и прикладывая ладони в горящим щекам. Еще и утро выдалось жарким, солнце продолжало нагло заглядывать через высокие окна, и едва ощутимый ветер шелестел в длинном тюле. - Боже, Ен Гук, не стоит так реагировать! - поспешно выпалила она, качая головой и понижая голос. В доме было слишком много посторонних ушей, которым не стоило знать тему их диалога. Это было важно, прежде всего, для чести семьи. - Я же сказала, что ничего против не имею, пока мой ребенок счастлив... Ен Гук каждой клеточкой кожи ощутил приступ Де Жа Вю. Кажется, с ним это уже было. Только в прошлый раз разговор происходил не на кухне, а в беседке в задней части дома, со строгой и упертой домоправительницей, и с Чун Хоном, валяющим дурака за ее спиной. Его что, разыгрывают? - Нет, вы не понимаете! - Ен Гук наклонился вперед, надеясь, что это поможет собеседнику лучше воспринять его слова, и стараясь звучать как можно более убедительно. - Мы правда не встречаемся! - вместо убедительного тона получалось какое-то возмущенное пыхтение. Опомнившись, он широко распахнул глаза от удивления. - Откуда вы вообще знаете... про Чун Хона? Это он вам сказал? - и тут же прикусил язык, пожалев о сказанном. Ведь это подтверждало то, что могло быть просто догадками. - Тише, - почти прошипела госпожа Чхве, после чего поднялась с места и сама себе налила воды, пролив часть на домашнее платье, но даже не заметив этого. Домоправительница Ма была бы недовольна поведением хозяйки благородного дома Чхве, но ее поблизости не было. А был только опухший Ен Гук, который старательно отрицал то, что было очевидно. - Не то, чтобы я знала, - с сомнением произнесла Со Ра, занимая свое место за столиком напротив собеседника. - У меня были подозрения, а спрашивать у Чун Хона я не стала, он бы не признался, а я бы потеряла его доверие. Но сейчас я вижу подтверждение. И я рада, что его избранником стал ты, а не какая-то сомнительная личность, которая толкнет его на неправильную дорожку... Чун Хон ради людей, которые ему дороги, готов на многое. И этим можно воспользоваться в корыстных целях. Со Ра взяла паузу, глядя на сидящий напротив полутруп с таким выражением лица, будто ожидала, что он согласно закивает или хоть что-нибудь скажет в ответ. Но Бан уже даже не знал, что говорить. Он просто не мог поверить, что переживает это вновь. Как будто в этом доме все сговорились, чтобы свести его с ума. Он выразительно молчал. А его собеседница продолжала чего-то ждать. Тогда Ен Гук закрыл глаза, заставляя себя не нервничать, и, открыв их, постарался ответить спокойно и с расстановкой: - Понятно. Я понимаю, что у вас есть причины беспокоиться за Чун Хона. Но я вас не обманываю, у нас с ним ничего нет... Просто спросите его, когда он проснется, и он подтвердит... Извините, если это плохая новость.. Со Ра свела к переносице тонкие брови и неодобрительно поджала губы. Огрев Бана строгим взглядом, она не менее спокойно произнесла: - Ен Гук, ты можешь говорить что угодно. Но, прости меня, в комнате, где вы спали в ОДНОЙ постели в ОБНИМКУ, пахнет СЕКСОМ. Я не маленькая девочка, которая не поймет, что произошло ночью между вами, но я могу сделать вид, что ничего не заметила, как делают это большинство родителей. Ен Гук почти представил, как невидимая сигарета падает у него изо рта от шока. Услышать слово «секс» из уст такой женщины, как Со Ра, да еще и в отношении ее собственного драгоценного чада – заядлого театрала и отличника – было не просто необычно, это было настоящим откровением. Едва придя в себя, Гук обреченно подпер щеку кулаком. Все ясно. И тут тоже дохлый номер. Это просто издевательство. - Ясно... - промямлил он, снова испытывая приступ острой головной боли. - Оправдываться бесполезно... Вы просто хотели сообщить мне, что в курсе? Почему вы завели этот разговор? Неожиданно для гостя, да, и для самой Со Ры, которая всячески скрывала свои маленькие пороки, недостойные настоящей леди, от домочадцев, женщина достала из кармана своего платья тонкий дорогой портсигар и выудила из него не менее тонкую и дорогую сигарету. Ловко прикурив ее, она выдохнула в сторону и замахала ладонью перед своим носом, разгоняя запах и белые спирали дыма. Запахло вишней. Ен Гук наблюдал за ее действиями с отвисшей челюстью, забыв о том, кто он и что здесь делает. - Мне хочется верить, что у нас с тобой, Ен Гук, хорошие отношения, и я в твоих глазах все-таки хорошая мать и хозяйка, - Со Ра с горькой усмешкой, крайне шедшей в разрез с тем, как она вела себя до сих пор, махнула сигаретой, - не считая этого… Чун Хон ничего не скажет мне, даже если я, скажем, решу ограничить его немалые карманные расходы. Он не сказал про танцы, не говорит про клубы и своих девушек, и бог его знает, о чем еще молчит. Неужели ты думаешь, что он скажет про ваши отношения? У Чун Хона несколько однобокое мнение, что таким образом он оберегает то, что ему дорого, но при этом старается выполнять все, что от него требуют: отличник в учебе, послушный сын, гордость отца. Она затянулась еще раз, стараясь, чтобы дым не попадал на и без того страдающего от всего сразу Бана. Им везло, и на кухню за время их разговора никто не заходил, хотя молоденькие служанки так и норовили лишний раз «погреть уши». Бесцеремонно подвинув к себе стакан, из которого только что пил Ен Гук и в котором на донышке плескались остатки воды, Со Ра стряхнула в него пепел, как в пепельницу. - А разговор я завела, чтобы попросить тебя быть внимательнее с моим сыном. Мне кажется, что с тобой он проводит времени уже куда больше, чем со мной. И мне было бы спокойнее, знай я, что с тобой он в безопасности. Впрочем, я и так уверена в этом. Но лучше было прояснить все сразу, - еще одна теплая материнская улыбка, предназначенная для любимого гостя. - И, конечно, мы всегда будем рады видеть тебя. Только постарайтесь сохранить душевное равновесие моего мужа и не попадаться ему на глаза в таком виде, как в это утро. Лучше ночевать в комнате Чун Хона, туда он заходит реже. Или закрывайте дверь. Нечеловеческими усилиями вернув свою челюсть на место, Ен Гук пообещал себе, что отныне и вовеки веков он перестанет удивляться чему-либо в этом доме. И так как он уже понял, что отрицать бессмысленно, то ответил лишь то, что имело смысл отвечать: - Госпожа Со Ра, я очень благодарен за ваше ко мне отношение. И я понимаю, какого ответа вы от меня ждете. Но я бы хотел вас попросить об одолжении. Я сделаю все, как вы просите, а вы взамен поговорите с Чун Хоном. Мне не кажется правильным обсуждать то, о чем он сознательно не рассказывал, пока он спит... Я предупрежу его, чтобы он был готов к разговору. Секундное умиление охватило впечатлительную даму, о ребенке которой шла речь. От нее рекой хлынула благодарность в адрес парня, который держал лицо, несмотря на бурную ночь. - Я не против поговорить с Чун Хоном на эту тему, - воодушевленно сообщила она и едва удержалась, чтобы не схватить Ен Гука за руку. - Твой отец по праву может гордиться тобой. Спасибо, Ен Гук. - Женщина в последний момент удержалась, чтобы не назвать его «сын». Право на это у нее не было. Зато, наконец, появилась уверенность в безопасности Чун Хона. Последние дни сомнения терзали ее постоянно, отбирая душевные силы. А пока молодые продолжают притираться друг к другу, она постарается подготовить мужа к ошеломляющей новости. Главное, чтобы он не узнал обо всем таким же образом, как она сама. Дом такой реакции не переживет. А Со Ре он так нравится. * * * Чун Хон весь извелся в гостевой комнате за то время, пока Ен Гук и его мать о чем-то беседовали. Его так и подмывало найти их и подслушать, ведь не было никаких сомнений, что речь идет именно о нем. Вряд ли мама решила научить гостя готовить кесадилью, ради чего разбудила его, пьяного и помятого. Но Чхве все-таки убедил себя остаться на месте и подождать новостей. Сидеть не получалось, лежать тоже. Он периодически вскакивал на ноги и начинал нарезать круги вокруг широкой кровати, с затаенным наслаждением смотря на скомканное постельное белье. Воспоминания о прошедшей ночи грели душу и не вызывали никакого испуга. Все-таки он отдавал отчет своим действиям, хоть сами действия были несколько развязнее, чем он мог бы позволить себе на трезвую голову. Умываясь, Чун Хон наблюдал в зеркало свое довольное лицо. Стереть улыбку никак не получалось. Он был непередаваемо счастлив, хотя, по сути, их с Ен Гуком отношения не изменились. И Бан вряд ли помнит то, что творил с ним парнишка этой ночью. Даже и к лучшему, что не помнит. На то и был расчет. На смартфоне, найденном в кармане мятых джинсов, высвечивались несколько сообщений от друзей, брошенных вчера в ночном клубе. Писал в основном Ен Чжэ, сообщая, что они добрались, а утром ругаясь, что его лучший друг — отменный козел. Чон Оп прислал лишь одно сообщение и то, судя по бессмысленному набору иероглифов, случайно. «Прости, друг, я променял вас на чудесную ночь с Ен Гуком», - быстро набрал взъерошенный после посещения ванной комнаты Чун Хон. Он заранее предчувствовал реакцию Ен Чжэ на такое заявление, и губы вновь расплылись в озорной мальчишеской улыбке. Дверь распахнулась в тот момент, когда сообщение был доставлено. В комнату ввалился помятый, пошатывающийся и явно недовольный Ен Гук. На ходу он пытался расстегнуть джинсы, но пальцы слушались плохо. А увидев свой ночной кошмар, он замер, озадаченно оглядывая светящегося от счастья Чун Хона. - Привет! - радостно заголосил тот, теряя интерес к собственному телефону. - Херово выглядишь! Ен Гук на это только поморщился. Винить в своем состоянии он мог только себя, но уж никак не Чун Хона, который ему еще и услужил — дотащив до кровати. Интересно, а об этом Бан тоже не помнит? - Что ты делаешь в моей постели? - пролепетал Ен Гук, с трудом разлепляя губы и хмурясь все сильнее. Видимо, мама не додумалась предложить ему пару таблеток от головной боли. - Ооо, - с нескрываемым удовольствием протянул юный Чхве, - а ты не помнишь? Какое же это было наслаждение — видеть, как вытягивается лицо Ен Гука после этих слов. Вид у него при этом был такой глупый, что пришлось закусить губу, чтобы не захохотать. Он не помнит вообще ничего, и это прекрасно! - Не ссы, - хохотнув, весело изрек Чун Хон, падая спиной на кровать и раскидывая руки по тяжелым складкам одеяла. - Я вчера тоже не особо трезв был, где упал, там и уснул. Ночью ты ничего не имел против соседа по кровати. Даже, вот, обнимал меня. Пропустить реакцию на эти слова Чхве не мог, поэтому повернул голову в сторону помятого гостя. Даже с жесткого бодуна Бан умудрился смутиться такому откровенному напоминанию о позе, в которой они проснулись. Точнее, даже самого осознания, что когда пришла Со Ра, Чун Хон уже не спал. - Что хотела маман? - растягивая слова, спросил парнишка, перекатываясь на живот, лицом к Ен Гуку, и подкладывая ладони под подбородок. Он махал ногами в пушистых тапочках и задорно улыбался. В этот момент как никогда был похож на свой возраст. - Как раз узнать, что ты делал в моей постели, - грубовато буркнул Бан, оставив в покое пуговицу на джинсах и рывком стянув пропахшую потом рабочую футболку. Одеть что-то более приличное ему полчаса назад в голову не пришло. Резкое движение отдало в похмельную голову, и Ен Гука пошатнуло. - Она уверена, что мы с тобой спим. Чун Хон удивленно дернул бровями, пользуясь тем, что на него не смотрят. Как интересно. Так мама только прикидывается слепой! И если на пороге стоит помятый Ен Гук, а не разъяренный отец или недовольная мать, значит, она до сих пор на стороне сына. Вот, именно за это Чхве и безмерно обожал ее. - Какой ужас, - без доли ужаса высказался Чун Хон. - Ты, конечно же, переубедил ее? - Попытался, - отозвался Ен Гук, брезгливо отбрасывая грязную футболку на пол. Он явно стремился попасть в душ. - Но она не особо поверила, увидев, как я... Как мы... Не поверила, короче. Сдерживать смех становилось все труднее. Глаза Чун Хона горели озорством и вседозволенностью. Ему хотелось сорваться с кровати, повиснуть на Гуке и зацеловать его, такого недовольного, нетрезвого и грязного. Но у него еще появится такая возможность. Когда-нибудь в будущем. А сейчас не мешало бы запастись терпением и не вестись на милого Ен Гука. - Сочувствую, - протянул Чун Хон, продолжая болтать ногами в воздухе и разглядывать полуобнаженного Бана, вновь вступившего в неравный бой с пуговицей на джинсах. - Ты сочувствуешь только мне? - медленно протянул Ен Гук, поднимая взгляд на лежащего на кровати парня. - А надо кому-то еще? - тонкая бровь наследника изогнулась, а губы дернулись в усмешке. - Я-то и так гей. Ен Гук скривился, будто «гей» — это было что-то такое неприятное, вызывающее исключительно отрицательные чувства. Чун Хона такая реакция забавляла. Хотя, сегодня утром его забавляло все подряд, что было хоть сколько-нибудь связано с Баном. - Вряд ли ты думал, что твои родители знают о твоих... сексуальных предпочтениях, - Ен Гук без стеснения стянул с себя джинсы, и Чун Хон забыл обидеться. - Ты всегда говоришь о геях, будто это тяжелая форма болезни, - притворно обиженным тоном выдал Чхве, не отводя взгляда от ног парня. - Мне не нравится этот тон, - категорично заявил он под конец, капризно надув губы. - Твоя мать хочет поговорить с тобой на эту тему, - как бы между прочим заметил Ен Гук, перешагивая через груду своей одежды и направляясь в ванную. - О том, что я гей?! - крикнул ему вдогонку Чун Хон, с кряхтеньем поднимаясь и следуя за гостем. - О чем тут можно говорить, - уже тише добавил он, заглядывая в ванную комнату, где Бан уже настраивал душ. - Нет, о том, что она увидела утром, - Ен Гук повернулся, недовольно глянув на юного наследника, после чего кивнул в сторону выхода. - Выйди, я помоюсь. Чун Хон в последний момент удержался от предложения потереть спинку. Вряд ли Ен Гук стерпит такую фамильярность. Пожав плечами, он в последний раз окинул полуголого Бана жадным взглядом и нехотя скрылся за дверью, оставив его приводить в порядок свои мысли и тело. * * * После освежающего душа Ен Гук почувствовал себя значительно лучше. Хотя он все еще не знал, как реагировать на кухонные почти семейные посиделки с Чхве Со Рой, и часть его продолжала надеяться, что все делалось для шоу «Скрытая камера». Ведь это же просто идиотизм, что они с Чун Хоном дважды так глупо попались разным людям, и это при том, что между ними действительно ничего не было. Попытка Чхве изнасиловать Бана не в счет. Разве они выглядят, как пара голубков? Ен Гук размышлял об этом, вытирая голову полотенцем и повязывая его вокруг талии. Наконец-то он перестал вонять кимчи, жареной курицей и соджу. Ну правда, какая к черту пара? Если только не считать Бана в этих отношениях «мужчиной», а Чхве – «женщиной»... Ну, если с этой стороны посмотреть, то... Об этом Бан думал, пока чистил зубы. Проведя рукой по запотевшему зеркалу, он смотрел на свою опухшую физиономию невидящими глазами и представлял Чун Хона в хозяйкином фартучке, пекущего пирожки... Если так подумать, то, конечно, отчасти... Боже, ну что за бред. Сплюнув в раковину, Бан выругался и вернулся в гостевую комнату. Чун Хон уже куда-то исчез, наверное, ушел переодеваться. Оно и к лучшему, Ен Гуку нужно было какое-то время просто полежать и прийти в себя. Пусть ему и полегчало, отголоски бурной ночи были по-прежнему сильны и выражались в основном в неприятном ощущении в желудке, в головной боли и в сухости в горле. Но было и какое-то другое чувство. Как будто вместе с тем ему и в каком-то смысле полегчало. Ничего не понимая и устав думать, Ен Гук упал на мягкую кровать, блаженно потягиваясь и надеясь, что хотя бы на десять минут он может просто расслабиться. Улыбнувшись этой возможности, он повернулся лицом к скомканной простыне. И оторопел. Потому что на ней отчетливо прослеживались следы чьей-то спермы.