Меняй меня

Включив на компьютере клип какой-то девичьей группы, Ен Гук ходил по своей небольшой уютной комнате, занимаясь обычными утренними приготовлениями к новому дню: натянул спортивные штаны и свободную футболку, заправил постель, раздернул шторы, залюбовался прекрасным видом из окна и не сразу вспомнил, что изо рта торчит зубная щетка. Продолжил чистить зубы, разглядывая с высоты второго этажа владения семейства Чхве, щедро смазанные восходящим солнцем, потом вернулся в общую ванную, одну на весь пролет, прополоскал рот и задержался, чтобы изучить в зеркале свое лицо. Внешность была подпорчена несущественно, осталась только небольшая ссадина возле губы, но все равно неприятно, что этот Мен Ву его задел. Собственное отражение напомнило Ен Гуку о том, что пришло ему в голову еще прошлым вечером за ужином, пока он косился на заметно притихшего Чун Хона. Нет, так это оставлять было категорически нельзя. Вздохнув, он вытер лицо полотенцем, вышел в коридор и сделал несколько шагов в сторону комнаты наследника, от которой за версту несло беспробудным сном – если есть возможность подремать, этот малец ее не упустит, а уж что говорить о выходных. Постучав сначала тихо, Ен Гук подождал несколько секунд и, не получив ответа, повторил действие, но так, чтоб уж точно быть услышанным. Из комнаты донеслись невнятное ворчание и шорох постельного белья, но вскоре все снова стихло. Не собираясь сдаваться, Ен Гук постучал еще громче, так что вибрацию ощутила даже птичка, не вовремя присевшая на перила балкона при чунхоновой комнате. Протяжный жалобный стон возвестил о том, что медведь вышел из спячки. Проскрипев по уже теплому полу, Чун Хон, наконец, открыл дверь и воззрился на Ен Гука невидящим мутным взглядом из-под взлохмаченной белесой шевелюры: - Что, уже пора завтракать? – невнятно промычал он через умилительный зевок, очумело оглядываясь по сторонам, не понимая, почему звать его к столу пришла не прислуга. - Завтрак будет позже. – Сообщил Ен Гук, оглядывая с ног до головы заспанного переростка и еле сдерживаясь, чтобы не цокнуть языком, как это делала мама. – Одевайся и выходи на улицу. У нас есть дела. Чхве выглядел так, будто его огрели по затылку чем-то тяжелым, даром звездочки вокруг головы не летали. Потерянный вид удачно дополняли растрепанные волосы и дурацкая пижама с принтом из желтых уточек. - Дела? У меня нет никаких дел. – Непонимающе проговорил Чун Хон, потирая глаза и с большим трудом приходя в себя после сна. – Зачем на улицу? - Если не выйдешь, то никогда не узнаешь. – Ен Гук хитро прищурился и широко улыбнулся. Это должно было сработать, мало кто из простых смертных может победить собственное любопытство. - Я не хочу никуда идти, я хочу спать, зачем будить людей в такую рань? - заныл Чун Хон и потер рукой затекшую шею, на его лице отражалось страдание. – Что там на улице? - Увидишь, если придешь. Я буду ждать возле беседки. Не забывай, что ты мой должник. – Ен Гук незлобно усмехнулся и зашагал прочь, решив, что закинутой удочки достаточно, но через несколько шагов обернулся и добавил. – Надень что-нибудь удобное и что не жалко испачкать. - В каком смысле… Эй?! – жестоко разбуженный Чун Хон продолжал окликать Ен Гука, пока тот не скрылся из виду, но ничего не добился, его высочество самым наглым образом проигнорировали. – Что за фигня, так нечестно… - Надув губы, парень со всей силы хлопнул дверью, чуть не прищемив собственную ногу. Так беспардонно с ним в этом доме еще не обращались. * * * Ждать у беседки долго не пришлось. Минут пятнадцать Ен Гук побродил по сочному газону, сладко потягиваясь и любуясь весенним пейзажем: солнце едва выглядывало из-за кромки далеких деревьев, но было ярким и лучистым, земля только начинала прогреваться, а воздух еще дышал ночной прохладой. Ранним утром все звуки казались громче, чем есть, и отдавались эхом от любой попавшейся на пути преграды. Собачий лай бился о стены каменных пристроек, освежающий ветерок гулял между ветвей кустарника. Ен Гук еще раз оглядел просторную не засаженную лужайку возле беседки, отделенную от остальной части сада тропинкой из каменной кладки, и удовлетворенно кивнул, убедившись, что это лучшая площадка для задуманного предприятия. Наконец, из ближайшего выхода со стороны восточного крыла дома выполз Чун Хон. Издалека было видно его недовольное лицо, но по крайней мере он больше не выглядел пришибленным. На нем были узкие синие джинсы, цветастые кроссовки и белая футболка под найковской ветровкой. Накрутить свои волосы он не успел, и прямые патлы задувались ветром ему в лицо, отчего он бесился и раздраженно махал руками, пытаясь их убрать. Ен Гук покачал головой и тяжело вздохнул. - Ну, и что я здесь делаю? – выпалил Чун Хон, как только добрался до заветной лужайки и остановился напротив Ен Гука, с вызовом поставив руки на пояс. Он уже проснулся и был не таким недовольным, каким хотел казаться, но продолжал упорно играть роль жертвы, что выглядело со стороны очень забавно. Едва он подпер руками бока, как порыв ветра задул ему на глаза осветленную челку, и Ен Гук хохотнул над его нелепым видом. - А я думаю, чего ты так старательно поливаешься лаком. – Он стянул с запястья радужной расцветки резинку, которую носил, как украшение, и протянул старательно отфыркивающему свои волосы Чун Хону. – На, возьми. Чхве принял подношение и, осмотрев его, поднял на сына подполковника насмешливый взгляд: - Ты не знаешь, что означает радуга, да? - В смысле? – Бан озадаченно вскинул брови, складывая руки на груди. – А что она означает? - Это символ ЛГБТ сообщества, дундук. – Ехидно хмыкнув, объяснил Чун Хон и, кажется, так проникся собственной пакостностью, что даже забыл о том, что собирался дуться. - Что такое ЛГБТ? – выражение лица Ен Гука стало еще более озадаченным, и Чун Хон по-чеширски улыбнулся, захватывая одолженной резинкой непослушную челку. - Лесби, геи, би, трансы…- монотонно перечислил он, млея от расширяющихся глаз своего собеседника. – Флаг всех секс-меньшинств – цвета радуги. – Чхве закончил сооружать прическу и опустил руки. По его макушке рассыпался симпатичный блондинистый фонтанчик. - В моем измерении радуга означает радугу, - сказал Ен Гук, стараясь звучать сурово, но дрогнувший голос сдал его смущение с потрохами. - Ладно, не важно. Давай, выкладывай, зачем позвал. – Отмахнулся Чун Хон, настолько заинтригованный утренним свиданием, что даже готов был оставить подтрунивание над Ен Гуком на потом. - Стоп. Как ты меня назвал? Дундук? – опомнился Бан, хмуря брови. Чхве на автомате вжал голову в плечи и отступил на шаг. - Простите, хенним. – Наглый мальчишка артистично поклонился в пояс, не желая испытывать на себе гнев старшего. – Черт попутал. - То-то же. – Похвалил Ен Гук. - Ну и? Я пришел. Рассказывайте, хенним. Пробегавший за спиной Чун Хона доберман как будто почуял, что грядет что-то интересное, и тоже приготовился слушать, присев неподалеку возле тропинки. Тот самый красивый мощный пес, что сбил Ен Гука с ног. Он постоянно крутился возле наследника, стоило тому выйти из дома. Не желая надоедать любимому хозяину, собака подходила, только когда Чун Хон звал сам, а в остальное время смотрела влюбленными глазами издалека. Кашлянув в кулак, Бан поставил руки на бедра, уже жалея, что не накинул толстовку. Для раздеваний было все-таки рановато. Под сильным ветром легкая футболка развевалась на нем, как плащ супермена, то и дело облепляя подтянутый торс. - Значит так. – Уверенно начал Ен Гук заготовленную речь, глядя в нетерпеливые глаза паренька напротив. - Ты, может быть, конечно, и что-то вроде… - тут же замялся, как будто следующее слово было опасно произносить вслух, - гея…- Он не успел договорить, как его оборвал на полуслове язвительный смешок. - Я не что-то вроде, я гей. – Счел нужным уточнить Чун Хон. - Может быть. – Неохотно согласился Ен Гук, вздыхая.- Хотя я бы не заявлял об этом так уверенно. Я хорошо помню, как ты привел домой какую-то девушку, и что вы делали на лестнице. - А, тогда. – Чун Хон беспечно махнул рукой. Казалось, обсуждение собственной личной жизни и сексуальных предпочтений его ничуть не смущало, а о том, смущает ли это другого человека, он не успел подумать, и охотно пояснил, - Я просто тогда поссорился с Мен Ву. Захотелось его позлить, и я подцепил первого, кто попался под руку. А Мен Ву еще всегда кичился тем, что он типа би, и меня это достало, потому что это автоматически означало, что я его не полностью удовлетворяю, и он постоянно твердил, что я могу быть только давалкой, поэтому я… Чхве рассказывал свою увлекательную историю, блуждая глазами по заднему дворику особняка, а когда снова посмотрел на сына подполковника, тут же осекся. У Ен Гука лицо было такое, будто он только что своими глазами увидел, как на Землю опустилась летающая тарелка, и два морщинистых марсианина забрали Чун Хона на опыты. А судя по розовому налету на щеках, он успел заметить, как один из марсиан зондировал Чхве в задницу. - Короче, вот… - Закончил Чун Хон, не договорив. Ен Гук закрыл глаза и медленно вдохнул, как будто аромат цветов у беседки мог привести его нервы в порядок и заставить забыть услышанное. После чего ткнул указательным пальцем в лицо длинноногого подростка и строго проговорил, сверля его глазами: - В следующий раз, когда захочешь кого-то позлить, имей в виду, что такие методы можно применять не на всех. Когда Чхве осенило воспоминанием, он виновато улыбнулся и осторожно отвел протянутый палец от своего лица: - Я понял. Извини за тот случай. Может, скажешь уже, зачем позвал? Ен Гук покачал головой. Но, как говорится, кто старое помянет… Перед тем, как начать свою речь, Бан на всякий случай огляделся по сторонам. После упоминания о травмировавшем его происшествии с домоправительницей Ма он почувствовал необходимость убедиться в том, что за ними никто не наблюдает. Хотя он-то как раз и не собирался говорить ничего, что нужно было бы скрыть, а все самое компрометирующее уже было сказано. В любом случае, беседка была по-прежнему пуста, как и весь задний двор, а выруливший из-за угла особняка пожилой садовник в панамке и с корзинкой в руках направлялся в противоположную сторону. Единственным свидетелем разговора двух юных обитателей дома оставался доберман. - Так вот. – Вернулся Ен Гук к начатому, снова заглядывая в заинтересованное мальчишеское лицо. - Может быть, ты и гей, но все еще мужчина. А что должен уметь делать мужчина? – на последней реплике он вопросительно приподнял брови и сделал рукой учительский жест, как когда спрашивающий ожидает вариантов ответа от того, на кого показывает. - Мы будем играть в шарады? – кажется, эта идея Чхве не нравилась, он запрокинул голову, и фонтанчик на его голове опасно качнулся. – Не знаю… Содержать семью? – не особо веря в правильность догадки, все же с надеждой уставился на Бана. - И это тоже, правильно мыслишь, - с довольным видом согласился Ен Гук и повел в воздухе своим чересчур активным указательным пальцем, который Чун Хон сопроводил глазами, как гипнотический маятник. - А еще он должен ее защищать. Но для начала надо научиться защищать хотя бы самого себя. – Когда пространное вступление разбилось о тотальное непонимание в глазах напротив, Бан вздохнул и сдался, переходя к делу, - Ты что, вообще не умеешь за себя постоять? Что это было вчера? Тебя таскают за волосы, а ты не можешь с этим ничего сделать?! Слишком пылко высказав свою мысль, он запнулся, тут же об этом пожалев. Надо было как-то помягче. Но в лице напротив, тем временем, не обнаруживалось никаких изменений. Чхве продолжал смотреть на него во все глаза, ожидая развязки, и резкий тон Бана ничуть не встревожил его чувства собственного достоинства. Ен Гук от удивления даже растерялся. - Не стыдно? – на всякий случай спросил он, почесав себя за ухом, неизвестно на что рассчитывая. Чхве, казалось, не сразу понял вопрос, а когда переварил, с сомнением повел по-детски нежными розовыми губами из стороны в сторону и уточнил: - Честно отвечать можно? Ен Гук в бессилии простонал и закрыл лицо рукой, посмотрев на наследника дома через решетку пальцев, как особо впечатлительные смотрят на что-то страшное или смущающее. Потом снова сложил руки на груди и объявил: - Если тебе не стыдно, то тебе должно быть стыдно за то, что тебе не стыдно. - Окей. – согласился Чхве, чтобы закончить эту нудную часть с разбором его недостатков. - И что ты предлагаешь? - Я научу тебя самообороне. – Возвестил Ен Гук о своих планах и широко улыбнулся в своей обезоруживающей пираньей манере. С этой улыбкой на лице, сложенными на груди руками и в развевающейся легкой футболке в не такую уж теплую весеннюю погоду он походил на модель, рекламирующую одновременно редбулл, средство для потенции и зубную пасту. Чун Хон посмотрел на него так, как смотрит человек, который подозревает, что его разыгрывают, но одновременно не верит, что тот, кого он подозревает, способен на розыгрыш. - Это обязательно? – неуверенно спросил Чхве и опасливо отступил на шаг. - Ты же не рассчитываешь, что я буду всю жизнь за тебя вступаться? - Вообще, я был бы не против, если тебя правда интересует мое мнение… - замявшись под давлением взгляда Ен Гука, Чхве кашлянул и как-то поник… - Зачем спрашивать, если нельзя отвечать правду? Выбора у Чун Хона не было. Он это понял по решительному настрою сына подполковника и его горящим глазам. Если бы Бан завалился к нему в комнату с этим предложением в любой другой день и вне контекста связывающих их общих воспоминаний, Чхве даже не стал бы его слушать. Но после того, что произошло по его вине не далее как вчера, он не мог просто развернуться и уйти. Все-таки частично совесть в его крови присутствовала, хоть и была сильно разбавлена эгоизмом. Посмотрев в улыбающееся лицо Ен Гука и отметив для себя след от вчерашнего удара в уголке его губ, Чун Хон вздохнул и приготовился мужественно вытерпеть наидерьмовейшее утро в своей жизни, хотя бы из чувства долга. Драки ему совсем не нравились. Протянув руку, Ен Гук взял мальчишку за плечи и чуть подвинул, чтобы солнце за его спиной не слепило глаза. Мученический взгляд Чун Хона, который в эту минуту очень походил на осужденного, которого под руки ведут на эшафот, не заставил Бана передумать. - Сегодня я научу тебя основам. В свободное время будем заниматься рукопашным боем. До тех пор, пока хоть раз меня не победишь. Теперь Чхве стал похож на казненного, у которого из-за неисправности оборудования лезвие неудачно застряло в горле. - Это что ж мне, до гробовой доски пытаться? – в шоке уточнил он, чувствуя, как подкашиваются ноги. - Ничего страшного, научишься. – Ен Гук даже не заметил, какой эффект произвели на бедного Чун Хона его слова. - Урок первый. Представь ситуацию. – Он мечтательно посмотрел на горизонт и чуть вытянул в ту же сторону руку, как будто пытался дотянуться до чего-то далекого, прищурился и голосом опытной сказочницы заговорил. - Теплый сеульский вечер. Ласково поддувает ветерок. Ты возвращаешься домой один после веселой встречи с друзьями… - Занятия рукопашным боем предполагают лекционную часть? – перебил Чун Хон, заставив Ен Гука нахмуриться и недовольно на него покоситься. - Мне сходить за тетрадкой? - Молчи и слушай. – Цыкнул Ен Гук и продолжил, уже нормальным тоном. - Итак, ты возвращаешься домой, идешь по пустынному переулку, и тут на встречу тебе – три верзилы в полтора раза выше тебя ростом. Они приближаются, и ты замечаешь, что у одного в руке нож… Что ты делаешь в этой ситуации? Кого нейтрализуешь первым? Чхве с сомнением почесал подбородок, всерьез задумавшись. - Я бы сказал, что того, у которого нож, - он неуверенно посмотрел на Ен Гука, как будто ждал подсказки. – Но у меня такое чувство, что тут какой-то подвох. - Подумай еще. – Снисходительно разрешил Ен Гук, внимательно следя за тем, как Чхве старательно размышляет. - Того, кто слева? – наугад предположил Чун Хон и, встретившись с разочарованием во взгляде Бана, сдался и повержено свесил руки вдоль туловища. – Я не знаю. Если собрался учить, так учи, а не спрашивай. - Если ты возвращаешься поздним вечером один домой и встречаешь в переулке трех бугаев, у одного из которых любой вид оружия, - доверительным полушепотом заговорил Ен Гук, - ты разворачиваешься и драпаешь, так, чтоб пятки сверкали. Это понятно? Лицо Чун Хона стало таким просветленным, будто ему только что открыли смысл бытия. Он радостно заулыбался и потер ладони друг о дружку: - Понятно. Ладно, вроде ничего сложного. Продолжай. Удовлетворившись произведенным эффектом, Ен Гук выпрямился и расправил плечи. - Если убежать все-таки не получается, - наставительно произнес он, оглядывая с головы до ног своего ученика и убеждаясь, что при любом раскладе с такой длиной ног убежать этому нахалу удастся. Сцепив руки за спиной, он принялся неторопливо расхаживать вокруг Чун Хона. Так делал их тренер в начальной школе, пока они послушно сидели на полу и внимали неторопливой речи. Чхве с любопытством оглядывался через плечо, когда его лектор оказывался за спиной. - Тогда запомни самое главное, - длинный палец больно ткнулся Чун Хону в грудь. Парнишка поморщился и отступил на полшага, - не нарывайся! - Но я... - У тебя слишком длинный язык, - сурово заметил Ен Гук, хмуря брови. - И ты не умеешь им пользоваться! У Чун Хона от возмущения едва пар из ушей не повалил. Он вскинулся, отчего несколько прядей вывалились из хвоста. - Все я умею! - голос зазвенел в тишине утра. Доберман за его спиной, все также смиренно наблюдавший за происходящим, тявкнул в подтверждение. - Ты о чем-нибудь другом кроме секса думать можешь? - недовольно поинтересовался Бан. Чун Хон открыл было рот, чтобы вновь выдать какой-нибудь колкий ответ, когда Ен Гук неожиданно махнул перед его лицом рукой, смыкая вытянутые пальцы и тем самым давая понять, чтобы парнишка захлопнулся. Если они продолжат словесные перепалки, то никогда не приступят к делу. - Это то, о чем я говорю — у тебя слишком длинный язык. И не вздумай спошлить, иначе окажешься распластанным по газону раньше, чем дослушаешь вступительную часть! - рыкнул мнимый учитель, погрозив возмущенному парню пальцем. Юный Чхве на мгновение сдулся, как воздушный шарик. Но почти сразу снова вскинулся, чтобы ответить. Рта раскрыть ему не дали. Ен Гук — человек слова, сыпать пустыми предупреждениями, по всей видимости, не любил. Прошла всего секунда, а Чун Хон, нелепо вскинув длинными руками, теряя равновесие и приоткрыв рот от удивления, уже мешком повалился на сырую землю. Он не успел даже толком проследить то движение, благодаря которому оказался на лопатках. А Ен Гук навис сверху, упираясь ладонью в его грудь и не выказывая никакого недовольства вынужденной мерой успокоения. - Я предупреждал. - Хотел оказаться сверху, мог бы просто попросить, - с наигранным недовольством буркнул Чун Хон. Проворно схватившись пальцами за жилистое запястье своего учителя, он попытался перекинуть ногу через Ен Гука, чтобы поменяться местами. Но недооценил возможности сына подполковника, который среагировал мгновенно — уклонился, поймал ногу и согнул в колене, наваливаясь сверху. Чун Хон замер, вновь оказавшись в роли пассивного мешка, которым могут управлять, как хотят. Бан не дал ему права даже на секундную инициативу, оставляя на лопатках. Еще и ладонь больно давила на грудь, а заломленное колено начинало тянуть. - Плохо у тебя с чувством юмора, - все с тем же псевдонедовольством заметил Чхве, силясь убрать руку со своей груди и пыхтя от натуги. - Твой юмор сводится к пошлым намекам, - колко заметил Ен Гук, резво поднимаясь на ноги и подавая раскрытую ладонь, чтобы помочь оказаться на ногах и мальчишке. Слева от них послышался громкий хруст ветвей кустарника, обильно росшего у беседки. Оба парня замерли, настороженно вглядываясь в буйство зелени и силясь рассмотреть сквозь мелкую листву хоть что-нибудь. За то время, что они возились на этой лужайке, ранее замеченный садовник вполне мог успеть обойти по широкой дуге территорию прилегающего сада и оказаться в этих кустах. Только такое поведение мало было на него похоже — зачем ломать то, над чем ты корпишь последние несколько лет своей жизни. Хруст приближался, верхушки метрового кустарника заходили ходуном, ветви ломались — пробиралось явно что-то внушительных размеров. Ганс, находящийся за спинами парней, не проявлял никакого интереса к происходящему, что значило, что это кто-то из своих. «Папа?» - пронеслась в голове Чун Хона бестолковая мысль. Но тут последний живой барьер, наконец, поддался, и на поляну выскочил еще один доберман, отличающийся от Ганса лишь цветом ошейника. Взгляд у него был немного ошалевший, как будто он сам удивился, что оказался в кустах, и выход на свет пришлось в буквальном смысле слова пробивать. - Майки, - с упреком окликнул его юный хозяин, покачав в неодобрении головой. Внутри что-то отпустило. Оказывается, пока проворный пес пытался выбраться на свет, он успел напрячься. Хотя, что им было скрывать с Ен Гуком? Семья уже заметила, что их отношения из тихой враждебности переросли в теплую дружбу. Мама даже одобряла, что у сына появились секреты от нее, о которых в курсе старший товарищ. Так, например, для нее до сих пор оставалась неясной причина зареванного ребенка, которого едва ли не под руку поздно ночью привел Ен Гук почти месяц назад. И вчера, когда они ввалились домой помятые, а гость еще и с боевым ранением. На расспросы о том, что же случилось, оба вразнобой пожали плечами и разбрелись по своим комнатам. Но расстроенными или злыми не выглядели. Этой ночью наследник семьи Чхве долго не мог заснуть. Он все обдумывал яркость события, произошедшего несколько часов назад. От невеселых выводов о реальной личности его уже теперь наверняка бывшего, мысли вновь и вновь стекались к благородному порыву Бана. Чун Хон отродясь не был избалован наличием за своей спиной вот таких вот надежных защитников, за которыми всегда можно спрятаться и знать, что они — скала. Единственным его взрослым покровителем был Мен Ву. Но он никогда не выказывал желания защитить или поддержать эмоционального парнишку, любящего вляпываться в неприятности. А теперь сам стал той самой неприятностью, от которой стоит держаться подальше и иметь надежный тыл. Чун Хон не любил признаваться в своих слабостях и уж тем более просить помощи. До этого дня он и не подозревал, как это приятно — находиться под чьим-то сильным крылом. И уж, конечно, никогда бы в жизни сам не попросил помощи у Ен Гука. И его инициатива разливала в душе впечатлительного подростка приятное тепло. Этот поступок будто связал их обоих теплой мягкой нитью доверия — ты будешь падать, я подхвачу. Майки, уловив недовольство юного хозяина, понурил остроносую башку и потрусил к своему собрату. И не скажешь, что это натасканная машина для убийства, и посторонним лучше не приближаться к таким псам вообще. - Жутковатые они все-таки, - негромко вымолвил Ен Гук, будто опасаясь, что доберманы могут услышать. Но Ганс был завидным пофигистом, а Майки все еще изображал из себя виноватого. - Они мои лучшие друзья! - воинственно насупился Чун Хон, который души не чаял в четырехлапых охранниках. - Я передам Ен Чжэ, что он не первый в твоем списке друзей, - Ен Гук довольно усмехнулся и махнул рукой, чтобы разрядить обстановку. - Вернемся к делу. - Может, после завтрака? - Чун Хон мастерски включил режим нытика, забыв, что действует он на всех, кроме этого человека. - Нет, мы уже начали, - недовольно отрезал Ен Гук и снова принялся нарезать круги вокруг своего ученика. - Следующий обязательный пункт — нужно держать себя в руках. Чистая голова — залог спокойствия. Не поддавайся панике. - А если меня решат изнасиловать?! - возмущенно воскликнул Чун Хон, который сложно представлял, как чистый разум может помочь при нападении. - От того, что ты начнешь паниковать, нападающие передумают тебя насиловать или бить? - в лоб спросил Ен Гук, выглядывая из-за острого плеча парнишки и одаривая того суровым взглядом. А потом неожиданно обнял со спины, крепко прижимаясь грудью к напряженным лопаткам. - Что ты... - Дыхание... - совсем тихо пробасил на ухо парню Бан. Чун Хон испуганно дернулся, а по спине пробежала волна крупных мурашек. Вырваться ему не дали сильные руки, опутавшие его с обеих сторон. Ладони легли на грудь, прижимая к чужой груди плотнее. Чхве рвано выдохнул, чувствуя, как щеки заливает румянцем, а сердце увеличивает свой темп. - Важно дыхание. Это принесет тебе спокойствие. - Я спокоен... - жалко прохрипел Чун Хон и дернул головой, стараясь избавиться от наваждения. Высокий хвост мазнул по лбу Ен Гука, и он забавно поморщился, но тут же вновь стал серьезным. - Это сейчас. А в стрессовой ситуации твой организм охватывает паника, - от этого голоса волосы на затылке, на руках и даже на ногах становились дыбом. Чун Хон был рад, что сейчас его тело полностью скрыто от глаз посторонних одеждой. - Чтобы успокоиться, нужно делать глубокий вдох. Вдыхай. Чхве нервно вдохнул порцию утренней свежести и замер в ожидании новых приказов. Сейчас спорить хотелось меньше всего. - А теперь три раза резко выдыхай, - басил Ен Гук, опаляя открытую шею горячим влажным дыханием. Он даже помог, слегка надавив ладонью на грудь своего ученика. В итоге Чун Хон выпустил воздух из легких, как проколотый воздушный шарик: быстро и со свистом. Бан за его спиной неодобрительно цыкнул и заставил повторить столько раз, пока Чхве не почувствовал, что сердце действительно успокаивается, а в голове прекращает шуметь из-за нервного пребывания Ен Гука так близко. - И когда голова чистая, включай мозг, - голос стал громче, Ен Гук пропал из-за спины, появившись перед носом румяного Чун Хона. Чхве, не ожидавший, что момент так быстро рассыпется, заторможено моргнул и едва сдержался, чтобы не возмутиться вслух. Кажется, он воспринял эту близость совершенно не так, как его хен. Ен Гук выглядел все таким же серьезным и сосредоточенным на том, что говорит, а не на том, как порозовели щеки Чун Хона. - Включил? - в очередной раз вырвал юного наследника из туманных мечтаний низкий голос. - Кого? - Чхве бестолково моргнул и потоптался на месте, желая уменьшится под тяжелым взглядом учителя. Доберманы за его спиной синхронно склонили бошки. Их почему-то очень интересовало происходящее, и они предпочли быть пассивными участниками. - Мозг! - нетерпеливо рыкнул Ен Гук. Судя по выражению его лица, он сейчас взывал к одному из богов, отвечающего за человеческое терпение. А Чун Хон не был виноват в том, что ему с утра пораньше плохо соображалось. - Продолжай уже, - сдался Чхве. Он вдруг понял, что ему не позволят ни отвлечься на завтрак, ни на звонок другу, ни даже на возможность отлить. И если друг может и подождать, то с потребностями организма не поспоришь. Самое время действительно включить голову и послушать, что вещает учитель Бан. - Если тебе удалось успокоиться, - как ни в чем не бывало вновь завел свою поучительную шарманку Ен Гук, - то необходимо вспомнить, что у тебя есть с собой. Что лежит в карманах, в рюкзаке или, может быть, зажато в руках. Порой спасти может любая мелочь, если ее правильно использовать... - Это как в фильмах с Джеки Чаном! - радостно выпалил Чун Хон, радуясь тому, что сразу понял, о чем идет речь. Но быстро сдулся, замечая недовольного Ен Гука, которого перебили на полуслове. - Ну я... Разве нет? Бан открыл было рот, чтобы в очередной раз упрекнуть подростка в юношеской несдержанности и неумении слушать старших, но потом вздохнул и тихо выдохнул: «Примерно». - Ты понял про вещи, которые у тебя с собой? - уже куда более уверенно и громко уточнил Ен Гук. Заметив сомнительно дернувшуюся бровь, хмыкнул. Как применять то, что оказывается под рукой, он может объяснить и позже. - Разберусь, я же не девчонка, - фыркнул Чун Хон, надменным тоном противореча сомнениям, проглядывающимся на лице. Он вообще не верил в успех той идеи, что пытался сейчас реализовать гость семьи. - Девчонкам в какой-то мере даже проще, - с усмешкой заметил Бан и на вопросительный взгляд пояснил. - Знаешь, как больно — получить удар каблуком. - Чун Хон вспомнил свою университетскую знакомую — боевую девушку — которая любит решать проблему избиением оппонента сумкой с учебниками, своими маленькими кулачками или тем, что попадется под руку. Сам он никогда не получал от нее, да и каблуков она не носит, чтобы наверняка согласиться с мнением Ен Гука. - Для того, чтобы дать сдачи пол и физическая сила не особо важны. Главное не жалеть противника и по-настоящему разозлиться. - Ты же только что сказал, что нужно успокоиться, - заметил Чун Хон. Ему надоело стоять пнем посреди полянки, и он решил было присесть. Поддернул штанины и уже начал было опускаться на сочную зеленую траву, усеянную ярким утренним светом, как его дернули вверх. Ен Гук тянул его за капюшон толстовки обратно, не давая распластаться на земле. На возмущенный взгляд только покачал головой. Вздыхая, как разваливающийся старик, Чхве вновь выпрямился, обиженно кривя губы и с тоской глядя на доберманов. Ученые псы только синхронно склонили головы в правую сторону и моргнули. Помогать любимому хозяину они явно были не намерены. - Успокоиться надо, чтобы не поддаваться панике, - терпеливо продолжил свою лекцию Ен Гук, вновь заводя руки за спину. - Злость и ярость — эмоции совершенно другого плана. Ты будешь действовать увереннее и без сожалений, если сможешь разозлиться по-настоящему. Не стоит сочувствовать или жалеть людей, если уже собираешься их ударить. Ты борешься за собственную безопасность, если не жизнь в целом. А для тебя твоя жизнь — важнее их, - он взглянул на Чун Хона, в ожидании понимания в глазах. Но, видимо, сегодня парень не был настроен на серьезную учебу. Или действительно стоило подождать до вечера, когда его мозг начнет функционировать лучше. - Разозлись на меня. Чун Хон удивленно вскинулся, округляя глаза и приоткрывая рот. Ему показалось, что он сейчас ослышался. - Что? - Разозлись на меня. - Хен, но я же знаю, что ты не будешь на меня нападать? - неуверенно промямлил Чхве и доверчиво посмотрел на своего учителя, ожидая, что тот снова хмыкнет, ударит по плечу и скажет, что, конечно, о каком нападении идет речь. - Ты уверен? - разбивая все сложившиеся надежды, вкрадчиво протянул Бан, начиная медленно приближаться. На губах появилась гадкая ухмылка, так не свойственная доброму и мягкому Ен Гуку, к которому парень успел привыкнуть. - Ен Гук-хен, давай обойдемся без наглядной демонстрации твоих возможностей вывести меня из себя, - хриплым голосом попросил Чун Хон и на всякий случай отступил на шаг. - Я могу не разозлиться, а расстроиться. - А должен разозлиться, - настаивал на своем учитель, и хищная улыбка не желала стираться с его лица. - Если у тебя будет хоть секунда сомнения, то это станет брешью в твоей самообороне. - Я понял тебя, - Чун Хон вытянул руки перед собой, упираясь ладонями в грудь Бана, не позволяя ему приблизиться к себе еще хоть на шаг. - Что там дальше? Ен Гук остановился, с сомнением оглядывая вновь порозовевшие щеки, а потом руки на своей груди. Запястья были увешаны разноцветными нитями и тонкими браслетами. В полной тишине всегда можно было различить их негромкое позвякивание. Бан обнаружил это, когда как-то ночью вышел из комнаты, а Чун Хон в этот момент шел по коридору в ванную. Его фигуру в темноте практически не было видно, шаги приглушали расстеленные ковры, но тихое шуршание браслетов говорило о том, с кем он столкнулся. - Прости, я не хотел пугать, - Ен Гук снова отступил, посчитав необходимым принести извинения за неловкую ситуацию, причиной которой стал. - Тогда хотя бы ударь меня? - предложил он, заглядывая в глаза оппонента. Чун Хон нервно хмыкнул. Это все больше напоминало боевик, когда учитель учит своего подопечного быть сильнее и как отомстить своим врагам. В таких кинолентах тоже есть попытки вызвать чистую ярость, напасть на учителя, избить его до полусмерти, чтобы он, отхаркиваясь кровью, толкнул проникновенную речь о том, что «ты готов». Если в распределении главных ролей появляется девушка, то это обязательно закончится постельной сценой со смятыми простынями и длинными стонами. - Я не хочу тебя бить, - заявил Чхве и снова отступил. Он не будет уподобляться главному герою боевика. Потому что у него нет врагов и некому мстить. И то, что сейчас рассказывал Ен Гук, он понимал смутно. Потому что в ситуациях, подобных вчерашней, оказался первый раз в жизни. И неизвестно, окажется ли снова. - Хорошо, - сдался без боя учитель, разводя руками и тяжело вздыхая. Чхве несмело ему улыбнулся, продолжая затаптывать газон. Садовник их не видел, он корпел над своей рассадой и ругал каждого, кто посягал на вверенную ему территорию. Не доставалось только все тем же доберманам и то лишь по причине, что мужчина боялся этих собак. - Тогда покажи, где, по твоему мнению, у человека находятся болевые точки. Куда бы ты ударил, если бы нападал. Чтобы показать, что сам обороняться не станет, Ен Гук развел руки в стороны, позволяя Чун Хону бить, куда тот считает правильным. Чхве все еще не был настроен серьезно. Почесав подбородок, он оглядел подтянутую фигуру своего учителя, который подбадривающе улыбался. Куда следует бить, не представлял совершенно. Но не хотелось совсем уж расстраивать Бана своей бестолковостью. Они и так потратили львиную долю утра на смешки, подколы и пустую болтовню. Наконец, решив действовать, Чун Хон подошел к гостю. Вместо удара он просто положил руку на живот, чувствуя, как сократились мышцы под тонкой тканью футболки. Вроде бить надо в солнечное сплетение, по яйцам и под колено. Это он и продемонстрировал, последовательно касаясь пальцами живота, ногой колена. Когда его ладонь нагло накрыла ширинку Ен Гука, тот сразу отступил, испепелив взглядом своего горе-ученика. Чун Хону снова стало весело. - Но если ударить по яйцам, это действительно больно, - выдал он в свое оправдание, не в силах скрыть довольной улыбки. - Да, - тут же откликнулся Ен Гук, поправляя футболку и хмурясь. - Но ты показал слишком мало точек. У человека куда больше болевых мест. И он принялся нудно перечислять все. Чун Хон улавливал только отдельные слова «кадык», «ключица», «голень». Слушая, понимал, что все равно не запомнит и половины, а в ситуации, когда знания необходимо будет применять на практике, и вовсе вспомнит всего пару точек. И сомневался, что сможет нанести «точный удар», о котором с упоением вещал Бан. - А теперь перейдем к демонстрации! - вдруг куда громче, чем бубнил до этого, высказался Ен Гук. Чхве, успевший отключиться от происходящего, испуганно дернулся. - Демонстрации чего? - уточнил на всякий случай, уже понимая, что худшие опасения оправдываются. Ен Гук без лишних слов принял боевую стойку (по крайней мере, Чхве решил, что она боевая) и поманил своего подопечного. За спиной наследника предупреждающе гавкнул Ганс. Испуганная птица выпорхнула из ближайшего куста и унеслась подальше. На Бана же доберман не произвел никакого впечатления. - Брось, я не умею драться, - фыркнул Чун Хон, демонстративно складывая руки на груди. - Тогда бить буду я? - и прежде, чем Чхве успел уточнить, о чем речь, он вновь оказался на лопатках, придавленный немалом весом своего учителя. От неожиданной атаки воздух выбило из легких, и он закашлялся, краснея от натуги. Видя плачевное состояние парня, Бан быстро оказался на ногах, отряхивая колени, где на джинсах расплылись два мокрых пятна. - Офонарел?! - возопил юный наследник, поднимаясь с куда меньшей грациозностью и до сих пор бардовый. - Больно же! - Поэтому я и вывел тебя на улицу, - просто объяснил Ен Гук, поведя рукой по просторам территории, принадлежащей семье. - На полу было бы больнее. - Как я маме объясню синяки на теле? - не унимался разошедшийся Чхве, активно размахивая руками. - Я не поставил тебе ни одного синяка, - отбил Бан, не собиравшийся поддаваться юному манипулятору. - И часто ты перед матерью раздеваешься? - Все, мне надоело! - решительно заявил Чун Хон и развернулся, намереваясь пойти и позавтракать. Удивительно, что мама еще не хватилась ни его, ни гостя. Завтрак — семейная традиция, его можно было пропустить только по причине смерти. Стоило удивляться, когда вместо того, чтобы успеть сделать хоть шаг, он вновь оказался на земле, придавленный все тем же Ен Гуком. Казалось, для Бана перевернуть Чун Хона не являлось проблемой вообще. Это при том что парень был выше его и тяжелее. - Ну что ты творишь! - взвыл обессиленный наследник, сучащий ногами по траве и пытающийся отпихнуть мучителя с себя. - Я есть хочу! И отлить хочу! И позвонить... хоть кому-нибудь! Пусти! - Ты же занимаешься танцами, почему не группируешься при падении? - сделав вид, что не услышал ничего из потока возмущений, Бан пристально разглядывал краснеющего от натуги паренька. - Ты еще спроси, почему я ноги не брею, если трахаюсь с мужиками, - выл Чун Хон, бессмысленно катаясь по траве и пытаясь убраться подальше. - Мне плевать, бреешь ты ноги или нет, - сразу же откликнулся Ен Гук и подался немного назад, но потом замер и удивленно приоткрыл рот. - Ты бреешь ноги? - Ты идиот! - сорвался Чхве, катаясь уже от смеха. Бестолковое выражение лица хена и сложившаяся ситуации то выводили его из себя, то веселили. Ну, и утро у него выдалось. А мог бы спокойно досыпать. Потянувшись, он с трудом зацепился за собственную штанину и извернулся так, чтобы голая нога оказалась буквально под носом Ен Гука. - Волосы видишь? Их возня продолжалась еще несколько бесконечных минут для Чун Хона. Бан упрямо не желал его отпускать от себя, а горе-ученик уже и не особо хотел уходить. Но веселья ради делал попытки вырваться из очередного захвата, чтобы раз за разом оказываться на траве под Ен Гуком. Они хохотали, разбивали утреннюю идиллию громкими возгласами, растягивали одежду друг друга. На попытки хоть чему-нибудь научить юное создание, Бан забил. Теперь он валял парня по траве просто так, потому что было весело, потому что утро солнечное и смех Чун Хона звонкий, насыщенный. Чхве-младший же, не отдавая отчета своим действиям, старался оказаться как можно ближе к Ен Гуку. Ему нравилось быть придавленным к земле, нравилось тепло чужого тела, нравилась эта акулья улыбка и сильные пальцы, которые наверняка оставили на его теле синяки, хоть Бан и пытался убедить его в обратном. И смех был густым, осязаемым, таким же, как и голос. Чун Хон давно признался себе, что ему нравится этот голос. Ганс и Майки терпеливо наблюдали, как любимый хозяин и гость семьи утаптывают драгоценный газон. Как зрители на теннисном турнире, доберманы вертели головами в разные стороны, когда «игроки» скакали туда-сюда. Пару раз Ганс вопросительно смотрел на Чун Хона, как бы спрашивая: «Хозяин, тебя точно не обижают?». Хозяину не было дела до собак, пока рядом находился Ен Гук со своей напористостью и низким голосом. Что произошло и почему — никто не понял. Просто Майки в какой-то момент сорвался со своего места, быстро сократив расстояние между своим местом дислокации и веселящимися парнями. Чун Хон в этот момент в который уже раз укатывал газон своим телом, стараясь оттолкнуть руку Ен Гука, когда тот щекотал его. На этой руке и сомкнулись мощные челюсти Майки. Бан вскрикнул, отскакивая в сторону и прижимая пораненную руку к белой футболке. Майки, который сразу же разжал челюсти, оскалился, не оценив резких движений. Но ему тут же прилетело по морде тяжелой ладонью Чун Хона. Так, что зубы клацнули. Чхве разозлился не на шутку, когда отошел от секундного шока. Он с детства знал, что доберманы — это не домашние собачки, которые терпят все, что взбредет в голову их хозяев. Они обучены охранять и, порой, непредсказуемы и неуправляемы. Но он все равно испугался, наблюдая, как Майки цапнул Ен Гука. - Все нормально, Чун Хон, - поспешно выпалил Бан, перехватывая вновь занесенную для удара по морде пса руку. - Он всего лишь защищает тебя. - Да, он тебе чуть руку не оттяпал! - эмоционально выпалил Чун Хон, тыча пальцем ему в грудь и округляя глаза. - Не кричи, - строго оборвал наследника Ен Гук. Взглядом он указал на парадный вход, который с их места тренировок было видно очень хорошо. - Выйдет кто-нибудь из родителей, проблем не оберешься. - Но они заметят отпечаток зубов на твоей руке! - резонно заметил Чун Хон, с тоской оглядев поврежденную ладонь с четкими вмятинами зубов. Местами Майки все-таки прокусил кожу, и сейчас там медленно запекались сгустки крови. Могло быть гораздо хуже. Доберман не пытался укусить в полную силу, иначе сейчас истерящий Чхве-младший вызывал бы скорую своему несостоявшемуся учителю. - Я что-нибудь придумаю, - уверенно заявил Ен Гук, хотя было понятно, что светлых идей у него пока нет. Чун Хон закусил губу и обернулся на Майки. Собака совершенно не выглядела раскаявшейся и осознавшей свой неправильный поступок. На взбучку тоже никак не среагировала. Просто продолжала пристально следить за гостем. Вдруг все-таки придется защищать хозяина. Ганс подошел к Чхве поближе и подсунул морду под его ладонь. Задумавшийся парень рассеянно почесал короткую гладкую шерсть. - Пошли! - он вдруг подскочил на ноги, утягивая за собой опешившего Ен Гука. Вновь пригрозив кулаком пофигистичному Майки, потащил гостя за собой. - Куда мы? - поинтересовался Бан, когда они, проигнорировав главный вход, направились к едва заметным дверям левого крыла особняка. Им пользовалась обычно прислуга и грузчики, привозившие продукты. Неширокий коридор вел как раз через кухню и апартаменты обслуживающего персонала. Здесь всегда пахло едой, раздавались звон посуды и негромкие голоса из-за дверей. Тогда как в главных комнатах всегда царило унылое спокойствие. - Будем маскировать укус, - прошипел в ответ Чун Хон, двигаясь вдоль стенки, будто боялся, что его заметят. Эта привычка у него осталась с детства. Если он случайно что-то разбивал или где-то пакостил, то быстро смывался в свою комнату, и точно так же крался вдоль стен, чтобы не быть замеченным зорким взглядом родителей. *** - Это все, что у меня есть, - заявил Чхве-младший, тихо пробираясь в гостевую комнату. Ен Гук все то время, пока наследник куда-то пропадал, смирно сидел на своей кровати и ждал воплощения плана. Руку дергало от боли, но он терпел и не жаловался. Перед ним на тяжелое покрывало опустилась обычная автомобильная аптечка с потертой наклейкой. - Я не уверен, что тебе стоит этим заниматься, - с сомнением протянул Ен Гук, но Чун Хон был непоколебим. Как будто это была его прямая обязанность — оказать гостю первую медицинскую помощь. И не важно, что в этой самой помощи он не смыслил ничего. Дом его, доберманы тоже его, значит, ему и отвечать за повреждения. Тем более, Ен Гук помог ему вчера и ничего за это не попросил. Так почему Чун Хон не может ответить тем же? И не важно, что за всю свою жизнь он оказывал медицинскую помощь только своему плюшевому медведю, который поранил лапку. Кажется, Чун Хону тогда было пять. - Я просто обработаю укусы и забинтую руку. Если спросят, что случилось, говори, что это я тебя ударил чем-нибудь. Ну, или толкнул. Не знаю, придумай, что соврать, - Чхве нетерпеливо отмахнулся от собственных мыслей и бережно потянул на себя поврежденную руку. Он не заметил внимательного взгляда Ен Гука, сосредоточенного на его макушке с растрепавшимся хвостом. Чун Хон смутно представлял, для чего в этой аптечке столько бутыльков и каково их значение. Схватил первый, в котором унюхал спирт и щедро вылил на руку. Бан взвыл, рванувшись в другую сторону и потряхивая рукой, с которой веером слетали брызги антисептика. - Прости, прости, прости, - затараторил Чун Хон, порядком испугавшийся такой реакции. Сам не зная зачем, он рванул следом за Ен Гуком, который кусал губы, чтобы больше не выдавать их присутствия. Чхве обхватил чужое лицо, в панике заглядывая в глаза и шепча извинения. Он совсем не подумал, что это может быть больно. Просто Бан все это время мужественно терпел, не давая понять, что укус зубастой собаки — это, вообще-то, действительно адски неприятно. Схватив руку, которой Ен Гук все еще болтал, Чун Хон начал активно на нее дуть, сжимая сильно запястье и зачем-то его массируя. Он, как провинившийся пес, пытался как-то загладить свою вину. - Все, не болит, успокойся, - прервал Ен Гук попытки подростка помочь. Чун Хон неуверенно взглянул на него, только сейчас осознавая, что буквально лежит сверху, придавливая своим весом, и баюкает руку. От активного выдувания воздуха у него даже голова закружилась. Прошло еще несколько секунд, пока Чхве не сообразил сесть на место, но чужую ладонь так и не выпустил. Они замолчали, неожиданно чувствуя неловкость. Или чувствовал ее только начинающий лекарь, а Бан вообще многословностью не отличался. Он только наблюдал за тем, как Чун Хон неумело промакивает ваткой уже и без того высохший антисептик, хмурясь от усердия и закусывая нижнюю губу. Пока Чхве неаккуратно заматывал белоснежным бинтом место укуса, он размышлял, что кожа на ладонях Бана шершавая и грубоватая. Наверное, это из-за того, что он этими руками работает. Они были темнее его собственных, ладони шире. Самого Чун Хона можно было смело определить белоручкой. Ничего тяжелее телефона он отродясь не держал. Ему никогда не доставалось физической работы, родители тщательно оберегали его от подобного труда. Завязывая кривой бантик из лоскутов бинта с торчащими во все стороны нитками, Чун Хон радовался, как ребенок, что у него получилось помочь. - Спасибо, - раздался над головой низкий голос. Чхве выпрямился и с чувством выполненного долга откинулся назад, опираясь ладонями о кровать. Хоть лечение прошло и не без происшествий, он был чрезвычайно доволен собой. - Вот так, учитель Бан. Вместо урока по самообороне у нас курс оказания первой помощи. - Счастливо хмыкнув, Чун Хон поднял глаза на сына подполковника, сидевшего так близко и с задумчивым видом разглядывающего неумело забинтованную руку. Накатившая веселость вдруг улетучилась, сменившись странным чувством в животе, которое, впрочем, могло означать и то, что обоим пора было спускаться к завтраку. Но парень продолжал смотреть на выразительный профиль гостя особняка и поймал себя на мысли, что, в общем-то, он был бы не против пропустить завтрак, если это позволит им посидеть так еще немного. Ен Гук тоже почти забыл о голоде. Он смотрел на свою перебинтованную руку с нелепым бантиком, как будто это была чья-то чужая рука, а не его. Внезапно на него накатило осознание, что в последний раз с таким рвением о его ссадинах заботилась только мама, когда была жива, и то в детстве. Хотя она была более опытным лекарем и не выливала на него полфлакона спирта, но какая разница. Место укуса все еще жгло и болело, теперь даже сильнее, чем раньше, но физический дискомфорт померк под натиском вспыхнувшего смущения, которое всегда появляется у человека, привыкшего заботиться о себе самостоятельно, когда его проблемы вдруг оказываются кому-то небезразличны. Нить разговора младших обитателей дома, плавно тянувшаяся все утро и до сих пор, по непонятной причине оборвалась, и оба просидели несколько неловких секунд в полной тишине. Кто бы нарушил эту тишину первым, так и осталось для всех загадкой, потому что в коридоре послышался стук каблучков молодой служанки. Наследника Чхве и гостя семьи было велено доставить в столовую.