Меняй меня

Было еще так рано, что ощущение уединенности не успело выветриться из воздуха в безлюдном парке. Солнце взошло совсем недавно и висело низко над горизонтом, сонное и ленивое. Казалось, каждый шажок дается ему с неимоверным трудом. Ен Гук и Чун Хон сидели на еще не прогревшейся широкой лестнице, ведущей от одного из входов в парк вниз, к невозмутимо искрящейся глади озера. В разгар дня эта лестница кишела людьми: студенты приходили, чтобы воспользоваться бесплатным вай-фаем и писать доклады, офисные работники собирались на перекус, старики в спортивных костюмах ходили вверх и вниз, заботясь о своем здоровье. Но сейчас было еще пусто и тихо, только у подножья изредка проезжали по специальному мягкому покрытию велосипедисты. Чун Хон среди этого сонного царства выглядел ярким бодрым пятном: в узких вареных джинсах и желто-голубых кроссовках он полулежал на ступеньках, оперевшись о них локтями, и пинал согнутой в колене ногой своего парня. Тот, явно не выспавшийся и периодически потирающий глаза, сидел рядом, склонившись над телефоном. Ен Гук был одет в рабочие джинсы и футболку – ему предстояло в скором времени идти в мастерскую. С одной стороны, у Чун Хона сердце сжималось при виде сонного парня, которого он чуть ли не угрозами и шантажом вытащил из кровати перед работой. Но с другой – он больше не мог терпеть разлуки, и это оправдывало все. Ен Гук, взявшийся работать двойную смену из-за ушедшего в отпуск Дэнни, приходил домой еле живой, и ему было не до свиданий под луной. А Чун Хон как назло именно в этот период подписался на какой-то дурацкий городской танцевальный конкурс и был занят в обед, но отказаться и подвести друзей не мог. Невозможность видеться со своим парнем наследник переживал очень тяжело. Потому что ни к одному своему парню не испытывал такой глубокой эмоциональной привязанности. Потому что так долго его добивался и теперь жаждал воспользоваться тем, что досталось с таким трудом. Потому что все было еще слишком зыбким, и кто знает, не передумает ли Ен Гук на следующий день. Чун Хон боялся давать ему даже лишнюю минуту на раздумья, хотел опутать его собой так, чтобы тот уже никогда не смог выбраться. Но хуже всего было то, что тело Чун Хона яростно требовало близости. Если раньше его еще можно было контролировать, потому что о том, каким Ен Гук был в постели, наследник мог только строить догадки, то после случившегося недавно в гримерке оно совсем свихнулось, настаивая на продолжении. Чун Хон уже попробовал кусочек. Он теперь знал, что это такое – лежать под Ен Гуком, чувствуя тяжесть его тела и видя в его лице решимость и желание управлять процессом. Те ощущения были настолько яркими и долгожданными, что Чун Хону было жизненно необходимо повторить их как можно скорее. Или хотя бы ненадолго потрогать, побыть рядом, понять, что Ен Гук живой и никуда не делся. Поэтому сегодняшним утром, после того, как дрочка на фото Ен Гука в телефоне в очередной раз не принесла ничего, кроме опустошения, Чун Хон позвонил своему парню и сообщил ему, что если они сейчас же не увидятся, то он начнет вымещать стресс на посторонних людях и, возможно, случайно кого-нибудь убьет. На самом деле, на выходных они договорились съездить куда-нибудь на пикник, и ждать дня икс оставалось совсем недолго, но Ен Гук, спросонья ничего толком не успевший понять, повиновался. Добившийся своего Чун Хон теперь любовался тем, как выступают под футболкой позвонки на енгуковой сгорбленной спине, как безуспешно борется слабый летний ветерок с его широкими плечами, и какой он по утрам беспомощно заспанный и на все согласный. - Ты с кем встречаешься, со мной или с телефоном? – обиженно протянул Чун Хон, устав смотреть на то, как Ен Гук непростительно долго копается в своем смартфоне. - Ммм? – Бан несколько заторможено повернул голову и виновато улыбнулся. - Извини… У вас одинаковые имена, я путаюсь. Чун Хон рассмеялся. Он был непосредственно причастен к тому, что у телефона Ен Гука появилось имя. Пару дней назад тот нашел время, чтобы встретить мальчишку после тренировки, и Чун Хон, счастливый, как получивший мороженку трехлетка, готовился виснуть на своем парне всю дорогу до дома, и может быть, даже заставить его потаскать себя на спине, как в сопливых сериалах. Но планы рухнули, когда по пути они случайно столкнулись с госпожой Ма, возвращавшейся из ближайшего магазина в компании кухарки. Окинув молодых людей леденящим душу взглядом, она нарочито медленно и с явным вызовом шла впереди, размахивая пакетом так, будто хотела запустить им в Ен Гука. Поэтому вместо того, чтобы самому повиснуть на Бане, наследник нарек его телефон своим именем и всю дорогу заставлял заниматься сексом со своим, которого назвал Ен Гук. Сын подполковника на этот детсадовский протест закатывал глаза, но все равно смеялся. - Ты поставил меня на фон? – заискивающе глядя на Бана, Чун Хон придвинулся, обхватил его рукой под локоть и поставил подбородок ему на плечо. Ен Гук в ответ так посмотрел на него, что сразу стало ясно – такие уловки с ним не прокатят. - Что? Боишься, что увидят на работе? Скажи им, что я твой младший брат. - Много ты видел братьев, которые ставят друг друга на фон в телефоне? - Твой погибший брат? По которому ты очень скучаешь?– сделал последнюю попытку Чун Хон, прижимаясь крепче. - Который так сильно любил меня, что восстал из мертвых, чтобы отвезти домой, когда я напился? – Ен Гук несильно ударил Чун Хона по лбу кулаком. – Вся мастерская тебя знает. Сказав это, он посмотрел на Чун Хона так пристально, что у того предательски затянуло внизу живота. Не ожидая подвоха, подросток с готовностью отвечал влюбленным взглядом, хлопая длинными ресницами, как бабочка-эпилептик. - Кстати, что конкретно ты со мной сделал в тот раз? – выстрелил Бан вопросом, и у наследника от неожиданности слюна попала не в то горло. Нервно кашлянув, он скосил взгляд на экран телефона Ен Гука. - Что там интересного? Ен Гук протянул руку и взъерошил чунхоновы выцветшие розовые волосы, вызвав тем самым серию возмущенных восклицаний и хватаний за голову. - Как ты со мной обращаешься? – с деланным недовольством Чун Хон пригладил растрепанную челку. Скрыть бьющий из глаз детский восторг у него получалось плохо, и Ен Гук в который раз не сдержал широкой пираньей улыбки. – Не делай так, или я тоже начну. - Попробуй. – Ен Гук, усмехнувшись, с готовностью подставил короткий ежик. Фыркнув, Чун Хон проигнорировал предложение и выхватил из рук парня мобильник. Бан позволил мальчишке снять пальцем заставку и удовлетворить свое любопытство. За всю жизнь у сына подполковника ни разу не возникало случая, чтобы ему действительно было что скрывать от других людей. Он редко когда запароливал компьютер или стеснялся какого-то факта о себе. По сути, первым и единственным, что ему всерьез приходилось скрывать, был сам Чун Хон. Парень, ради которого он добровольно закончил не успевшие начаться отношения с очень красивой девушкой. Сбивающий с толку парень. Этот факт, вкупе с некомфортным чувством от того, что приходилось что-то утаивать от коллег на работе и выбирать выражения при отце, продолжал то и дело всплывать в голове Ен Гука, настраивая на не самые радужные мысли. Но тушевался и отступал на задний план в такие минуты, как сейчас, когда долговязый подросток с розовой макушкой жался к Бану плечом и вызывал столько противоречивых чувств разом, что в груди для них не хватало места. Когда та красивая девушка жалась к Ен Гуку и называла его «оппа», он не испытывал никаких эмоций. Но когда так делал Чун Хон, когда вел себя, как любая другая девчонка в отношениях, тестостерон отчего-то нещадно бил Ен Гуку в голову. - Мотоциклы… Чхве разочарованно выдохнул, прокрутив вниз открытую в браузере страницу, как будто рассчитывал увидеть собственные фото в стиле ню. Но с экрана телефона на него смотрели «харлеи», «хонды» и «кавасаки» на любой вкус и цвет. А ведь Чун Хон успел подзабыть, что Ен Гук давно откладывал деньги, мечтая о собственном двухколесном монстре. - Почему ты до сих пор не купил мотоцикл? – он протянул было телефон обратно Ен Гуку, но передумал и положил его рядом с собой на лестницу, чтобы тому не на что было отвлекаться. - Ты же давно хочешь. - Все деньги ушли на ремонт. – Пожал плечами Ен Гук. С мечтательным видом Чун Хон сполз чуть ниже по лестнице, укладывая голову Ен Гуку на бедро, так, чтобы видеть при этом его лицо. Это действие заставило Бана нервно вздрогнуть и оглядеться по сторонам. Он собрался было возразить, но не стал этого делать. В парке было по-прежнему пусто, и шум ветра в кронах деревьев нарушали разве что их собственные голоса и шелест велосипедной цепи где-то внизу. Но даже если бы поблизости кто-то был, Ен Гук сомневался, что сумел бы спихнуть с себя мальчишку так легко. Тот смотрел на него с таким же воодушевлением и ехидством, как в тот раз, когда они случайно включили порнушку. Ветер собрал его белую футболку в складки, обнажив подтянутый живот, покрывшийся мурашками из-за утренней прохлады. Просто смотреть и не трогать оказалось сложнее, чем можно было себе представить, и Ен Гук на секунду замешкался, не зная, куда деть руку. Но Чун Хон избавил его от необходимости решать, сжав ее в своей ладони и бережно проведя большим пальцем по следам, оставшимся после случая в гримерке. Это следы запустили непредвиденную волну возбуждения по всему телу мальчишки. С одной стороны, он сочувствовал своему парню, которому пришлось пострадать из-за чунхонова коварного плана, с другой – не мог не думать о том, каким мужественным и сильным тот был, поддерживая его за спину. - Болит? - Нет, все нормально. Поддавшись порыву, Чун Хон поднес руку Ен Гука к лицу и зарылся в нее макушкой. После чего, совсем забывшись, немного подтянулся вправо, чтобы толкнуться парню между ног. Хотелось потереться об него, как кошка, а лучше всего высвободить из одежды и взять в рот. Ен Гук шикнул сквозь зубы, хотя от этого простого движения по телу пробежала дрожь. - Прекрати. Это общественное место. - Никого нет. – Чхве сделал вид, что обиделся, но послушно отстал от енгуковой ширинки. - Думаешь, кто-то специально пришел пораньше и прячется в кустах, чтобы заснять компромат? - Скоро восемь, люди начнут приходить… - Ен Гук промолчал о том, что сам бы предпочел не останавливаться. - Чем собираешься заняться? - Не терпится от меня избавиться? Пойду тренироваться в студию. Хочешь со мной? - Что мне там делать? - Покажу тебе пару движений. Ен Гук только покачал головой, не собираясь даже отвечать на казавшееся нелепым предложение. - Что? Тяжело начинать только тем, у кого нулевая физическая подготовка. Но это же не про тебя, о дитя военного городка. Ты у меня подтянутый, сильный и выносливый… - Мне пора… Резко оборвав эту тираду, Ен Гук приподнялся на руках, давая понять, что Чун Хону лучше с него слезть. Их короткая утренняя встреча заворачивала во все более опасное русло, и сын подполковника чувствовал, что добром это не кончится, если они не попрощаются прямо сейчас. Меньше всего ему хотелось загреметь в обезьянник за непристойное поведение в общественном месте и потом объясняться перед шокированными родителями. А сопротивляться Чун Хону становилось все труднее. Разочарованно вздохнув, Чхве сполз с его колен и поднялся на ноги. Какое-то время они шли вместе, пока Ен Гуку не пора было сворачивать на дорогу, ведущую в мастерскую. Попрощавшись со своим парнем, Бан шел на работу, задумчиво глядя себе под ноги. Как ни странно, думал он не о том, как это неприятно и раздражающе – встречаться урывками, без возможности получить максимум от этих коротких встреч. И не о том, как у него сводило живот, когда Чун Хон вдруг делал что-то беспричинно возбуждающее. И даже не о работе. Ен Гук думал о том, что, вообще-то, основная работа по дому была уже закончена. Что в мастерской дела шли хорошо, а контракт с ней не закончится еще год. Что вряд ли в ближайшем будущем его ждут еще какие-то грандиозные траты. А это означало, что Ен Гук вполне мог после смены поехать в тот салон, где его уже все знали в лицо, и взять в рассрочку тот мотоцикл, о котором его сердце болело уже не один месяц. * Чун Хон снова и снова приглаживал идеально прилизанную челку, от усердия прикусив кончик языка и смотря на себя в зеркало с упрямым выражением лица. Он нервничал и оттого совершал массу лишних движений, при этом понимая, что ведет себя глупо. Собственные метания от зеркала к шифоньеру, а оттуда к рюкзаку и обратно выводили его из себя и раздражали. Чхве то и дело хватался за телефон, но на заблокированном экране высвечивалась только фоновая картинка. Побыстрее бы уже Ен Гук приехал. Не добавляло спокойствия и поведение домочадцев. С утра все как с ума посходили. Все началось с разбитого графина, который выскользнул из неопытных рук недавно нанятой горничной. Звон бьющегося хрусталя подорвал с постелей всех жильцов. Отец все утро ходил не в духе, только с пятой попытки завязал галстук и тут же опрокинул на него традиционную чашечку кофе, без которой не мог начаться его день. Со Ра попыталась успокоить супруга, но потерпела фиаско. Домоправительница Ма, отчитав юную горничную, слегла с мигренью, потому что доберманы, будто сорвавшись с цепи, гавкали, не переставая, и трепали всем нервы. Чун Хон же, в голове которого было только грядущее свидание с Ен Гуком, витал в своих мыслях и совершенно не замечал происходящего. Только когда мать надрывным голосом попросила ребенка успокоить «этих четырехлапых монстров», он, наконец, заметил, что они не затыкаются уже час. На то, чтобы справиться с ними, у него ушло минут десять, и это еще больше вывело из себя домоправительницу, которая так страдала от головной боли, а все, оказывается, можно было легко прекратить. Сбежав от этого дурдома только после того, как отец уехал на работу, Чун Хон залез в душ, где потратил уйму времени, крутясь обнаженным перед зеркалом и пытаясь найти изъяны в своей фигуре. В голове даже промелькнула крамольная мысль: отправить такое фото Ен Гуку, но наследник отмел ее, решив подождать до личной встречи. Сегодняшний день обещал ему массу приятных моментов. Тому благоволило все, включая погоду: небо с утра было белесо-голубым от одного видимого края до другого, и лишь раскаленное солнце расплывалось над головой, согревая пока еще зеленый Сеул, окутанный ранней осенью. Вчера Чун Хон решил, что давно ничего не менял в своей внешности, поэтому перекрасился в блондина, окончательно убив волосы. «Это ненадолго», - заверил своего стилиста сияющий Чхве, рассматривая свое новое отражение в зеркале салона и стараясь не замечать скептического лица парикмахера, сложившего руки на груди за его спиной. «Потом сострижем это», - заверил Чун Хон, потянув выжженную светлую прядь. Для него испорченные волосы вовсе не были проблемой. Для него вообще ничто не являлось трагедией, стоящей внимания. У него был Ен Гук. «Я подъехал» Мелькнувшее на экране телефона долгожданное сообщение заставило Чун Хона занервничать еще сильнее. Он чувствовал себя девицей на первом свидании, поспешно натягивая часы на запястье и застегивая их. «Не зайдешь поздороваться с мамой?» - быстро накатал Чун Хон, ошибаясь в словах и тут же жалея, что напоминает Ен Гуку о вежливости. Расшаркивания с домочадцами – лишняя трата времени, которое они могли бы провести только вдвоем. Застегивая ремень, он прочитал ответ: «Я уже, она только что выехала из ворот». Юный наследник понятия не имел, куда собралась его матушка в это время. Возможно, она и озвучивала свои планы утром, пока пыталась успокоить супруга и накормить любимого сына, который, витая в облаках, даже вилку мимо рта умудрялся проносить. Но кто ж ее слушал. Все мысли ребенка были забиты предстоящим пикником с ненаглядным Баном. Перекинув рюкзак за спину, Чун Хон завязал рубашку на бедрах и скатился по перилам лестницы на первый этаж. У выхода его ожидала корзинка с приготовленными закусками и домоправительница, охранявшая ее, как цепной пес. Увидев подопечного, Ма уперла кулаки в бока и выдохнула так, что затрепетали ее широкие ноздри. - Молодой человек, - начала она грозно, буравя парня, который был выше нее на полторы головы и значительно шире в плечах, - что вы собираетесь делать? - Устраивать пикник, - без малейшего страха выпалил счастливый Чун Хон, с щек которого все не сходил нервный румянец, придававший ему особенно невинный вид. - А знает ли ваша матушка… - Знает, конечно, - радостно откликнулся Чхве, подхватывая корзину и плавно огибая домоправительницу. Та даже опомниться не успела, а он уже перешагивал порог дома, оказываясь в палящих объятиях полуденного солнца. – Ен Гук с ней уже поздоровался, - Чун Хон одарил свою воспитательницу лучезарной улыбкой и сбежал по ступеням к воротам. Заезжать на территорию поместья Бан не стал. Наверное, таксист побоялся нарушать тишину массивного домовладения, предпочтя остаться на трассе. - Ух ты! – вырвалось у Чун Хона, едва он вылетел за ворота и столкнулся с Ен Гуком, сидящем вовсе не в такси, как предполагалось изначально. Бан восседал на массивном байке, занявшем собой, казалось, все пространство у ворот. Из-под шлема на наследника смотрели светящиеся гордостью темные глаза. – Ни фига себе! Ты его купил?! Казалось, Ен Гук только и ждал этого вопроса, желая рассказать пораженному Чун Хону все о своем новом приобретении. Ему стоило больших усилий сохранить секрет до этого момента, а не похвастаться сразу, едва он отдал свои честно заработанные деньги продавцу. Как же он был счастлив, когда первый раз сел на этот байк и завел мотор, подавившись сердцем от «урчащего» звучания своего нового «коня». Но вопреки собственным желаниям и надеясь, что у него будет еще время на подробные объяснения, Бан только и вымолвил: - На днях. - Круто! Чун Хон радовался совершенно искренне. По правде, он никогда не думал о том, что ему нравятся байки. Всегда предпочитая удобство, пользовался только автомобилями, а на мотоциклы смотрел с полным равнодушием. Но сейчас, видя Ен Гука, уверенно держащегося на «железном коне», Чхве с неожиданным трепетом в груди осознал, что никогда еще не видел ничего более возбуждающего и крутого. Чун Хону хватило бы наглости прыгнуть на своего парня прямо сейчас, наплевав на все приличия и планы на день. - Надевай и поехали, - Ен Гук протянул ему второй шлем, казалось бы, совершенно не замечая алчного блеска в глазах напротив. Не обратил он внимания и на чуть дрожащие пальцы, обхватившие гладкий шлем и оставившие на нем влажные следы. Наивный Бан лишь чуть сдвинулся на сидении вперед, чтобы за ним мог поместиться еще один человек. Чун Хон, волнуясь, нахлобучил шлем, пристроил корзинку сзади и, обхватив Ен Гука за талию, сел как можно ближе к нему, прижимаясь бедрами и чуть отираясь, что возбудило его еще сильнее. Когда его рука нарочно проехалась по напряженному животу, поглаживая, никакой реакции не последовало. Это сказало Чун Хону гораздо больше любых слов. Значит, Ен Гук привык к нему настолько, что даже не тревожится из-за обычных прикосновений. Не отстраняется и не напрягается, воспринимая подобную ласку, как что-то обыденное, необходимое и приятное. - Я поеду прямо, а ты дергай меня, когда нужно будет повернуть, ладно? – глухо сказал Ен Гук, обернувшись. Чун Хон угукнул, ерзая на непривычном для него сидении и размыто думая о том, как же ему хочется урвать первый за сегодня поцелуй. А может, и не один. – Только не кричи, я могу не услышать, а ты голос сорвешь. Чхве готов был заурчать от такой заботы. В ответ он сжал футболку на енгуковом животе и дернул ее немного вниз. Байк под ними завелся, зарычал и сорвался с места так неожиданно, что Чун Хона откинуло назад. И ветер ударил по всему телу несмотря на то, что Ен Гук закрывал его собой. Сильнее вцепившись в надежную талию, Чун Хон безумно улыбнулся, забывая смотреть за дорогой и видя перед собой только плечо и шлем Бана. * - Ты даже плед прихватил, - удивился Ен Гук, кидая на сочную изумрудно-зеленую траву рубашки - свою и Чун Хона - и падая рядом. Они остановились в нескольких километрах от особняка Чхве. По пути миновали не один такой замок, укрытый за метровыми заборами или живой изгородью. И лишь оставив их далеко за спиной и уверенно проехав оборудованные под барбекю места, уже занятые желающими провести выходной на природе, выбрали полянку. Ее, растянувшуюся у берега небольшого притока реки Хан, было сложно заметить с дороги. Заросшая зеленью всех возможных оттенков, она не была вытоптана многочисленными ногами любителей кемпинга. Речушка тихо журчала рядом, сверкая под небесным светилом, как бриллиант. Здесь было красиво и тихо, пахло землей и немного водорослями, выброшенными течением на берег после недавнего подъема уровня реки в период дождей. Чхве, старательно расстилавший красный клетчатый плед в метре от Ен Гука, глянул на распластавшееся на траве тело и прикусил нижнюю губу. Он сам себе напоминал озабоченного подростка, у которого постоянно чесалось в паху от желания секса. Это было странно, ведь до сих пор он считал, что уже переступил этот этап взросления, а рядом с Ен Гуком стал более спокойным и рассудительным. Но тот же Бан теперь будил в мальчишке ту бесшабашность, о которой он давно забыл и которая подталкивала на необдуманные поступки, не поддающиеся осмыслению и тормозам. - Я заботливая хозяйка, - довольно изрек Чун Хон, скидывая обувь и проходя босиком по мягкому пледу. Ен Гук, улыбнувшись, сложил руки под головой и вытянул ноги, подставляя тело солнечному теплу. – А трава, между прочим, плохо отстирывается. - На мне темная футболка, - пробубнил Бан в ответ и чуть повернул голову, чтобы посмотреть на долговязую фигуру в метре от себя. Его футболка задралась, открывая белую полоску кожи над ремнем джинсов. – Ты взял с собой все, что лежало в холодильнике? Чун Хон фыркнул, стягивая с себя кепку и бросая ее под ноги. Его светлые волосы рассыпались по лбу и вискам, больше не скрытые головным убором. Если до этого у Ен Гука и были сомнения о новом цвете волос, поскольку из-под кепки виднелись только коротко остриженные виски и затылок, то сейчас все стало на свои места. - Ты перекрасился? – спросил он, сощурившись и сунув в рот травинку. Он покачивал согнутой в колене ногой, ощущая, как телу становится жарко, и джинсы начинают липнуть к бедрам. - Ага, - протянул Чун Хон с деланным безразличием, в душе радуясь, что Ен Гук, наконец, заметил. Поспешным движением парень запустил пятерню в челку, стараясь придать ей более уложенный вид. – Нравится? - Главное, чтобы тебе нравилось, - рассудительно заметил Ен Гук с одобрительной улыбкой. Чун Хон расцвел, чувствуя сбитое биение собственного сердца и ощущая острое желание сделать какую-нибудь бестолковую, но милую глупость. Чтобы хоть чем-то занять свои руки, он подтянул к себе корзину и выудил оттуда бутылку пива, тряхнув ее так, чтобы Ен Гук обратил внимание. - Пить буду только я, - дразнящее протянул он, ловко вскрывая бутылку и делая пару глотков. Несколько капель потекли по подбородку, и Чхве неторопливо утер их тыльной стороной ладони. – Ты у нас за рулем. Но у меня есть вода и Кола, будешь? - Давай Колу, - ответил Ен Гук, протягивая руку и счастливо жмурясь. В ладонь ему легла холодная маленькая бутылочка, покрытая испариной. Пока он возился, открывая ее и ленясь подняться для собственного удобства, Чун Хон достал свой телефон и включил музыку. Из динамика негромко полился хип-хоп, на удивление не кажущийся лишним в этой солнечной поляночной идиллии. Поленившийся приподняться Ен Гук, естественно, вылил полбутылки на себя и, закашлявшись, подскочил. Кола быстро высыхала, блестя янтарными каплями на шее и руках, а Бан раздосадовано оглядывал себя с зажатой в ладони опустевшей бутылкой, под аккомпанемент заливистого смеха Чун Хона. - Такой большой, а бестолковый, - прокомментировал Чхве, опускаясь перед ним на корточки с упаковкой влажных салфеток в руках, которую успел извлечь из недр рюкзака. Ен Гук скосил взгляд на салатовую упаковку: - Они для интимной гигиены. - У меня нет других с собой, - отмахнулся Чун Хон, откидывая светлую челку с глаз. Ен Гук заметил румянец, разлившийся на щеках, и нахмурился. Пока он думал о том, что же творится в голове его парня, его уже принялись заботливо обтирать, начав с наморщенного лба, густых бровей, синеватых висков и твердых губ, и спускаясь вниз, к шее. – Вытяни ноги, мне так неудобно, - Гука толкнули в колено, заставляя сесть так, чтобы Чун Хон мог устроиться на нем сверху, оперевшись голыми коленями о траву. Чхве отмыл от сладкой Колы подбородок Бана и откинул очередную салфетку в сторону, доставая новую из шелестящей пухлой упаковки. Шея была залита вся, и мальчишка вытирал сильными мазками, чувствуя, как ходит под пальцами кадык, и как внимательно следят за каждым его движением темные глаза. Солнце палило в спину и затылок так, что Чун Хон взмок, находясь так близко к горячему Ен Гуку. - Тебе, правда, идет этот цвет волос, - густым голосом протянул Бан, потянувшись, чтобы самому убрать светлые пряди с глаз, но вовремя вспомнил, что весь липкий, и уронил руку обратно на траву. В ответ он получил благодарную улыбку. Чун Хон поерзал, устраиваясь удобнее и сжимая его ноги коленями чуть сильнее. Дойдя до промокшего ворота футболки, нахмурился и остановился, потребовав: - Снимай ее. - У меня нет с собой запасной, - проворчал Ен Гук, но подол его футболки уже пополз вверх, утягиваемый цепкими пальцами Чун Хона, который не собирался тратить время на бессмысленные препирания. - У тебя есть рубашка, - безапелляционно заявил он. – Или мы можем сейчас прополоскать ее в реке, и она высохнет через пару часов. – Удивительно, как хорошо Чун Хон соображал в подобных условиях. - Я и сам могу прополоскаться в реке, - Возразил Бан, покорно стянув с себя футболку и пристально взглянув на Чун Хона, который старательно прятал улыбку. Да, про реку юный наследник подумал сразу, но не сказал ни слова, отдав предпочтение салфеткам для интимной гигиены. - Это горная река, там даже летом вода ледяная, - наследник отодвинул испачканную футболку подальше и провел салфеткой от ключиц к груди Ен Гука. Тот посмотрел вниз, следя за движением руки Чун Хона и моргая от вспыхнувших бликов на его часах, а потом поднял голову, заглядывая в глаза. В эту минуту Бан впервые понял, что значит «чертики в глазах». Именно это он увидел в полуметре от себя. - Я закаленный, - тихо проговорил он, перехватил запястье Хона и потянул парня немного на себя. Тихое очарование дня и окутавшего их пейзажа подталкивало на действия, которые именно здесь казались естественными, не требующими осмысления. Они только вдвоем, и никто не станет непрошеным свидетелем их близости. Пикник изначально был только приятным предлогом для того, чтобы оказаться далеко от людской суеты и тяжелого дыхания города, чтобы остаться наедине. Это понимали оба. Никто из них утром, собираясь на природу, не думал, что они просто понежатся на берегу реки, пожуют сэндвичи, поиграют в какую-нибудь игру и разойдутся по домам. Даже Ен Гук не был столь наивен, что уж говорить о Чун Хоне, который весь вчерашний день не вылезал из всевозможных салонов. В момент поцелуя Чун Хон с замиранием сердца подумал, что именно этого так ждал весь сегодняшний день. Он получал ни с чем не сравнимое удовольствие, подталкивая Ен Гука к активным действиям. И совершенно не важно, что это за действия, главное – ощущение радости через край и возбуждения от того, что находишься в его надежных объятиях. Прильнув ближе и сжав пальцами обнаженные плечи, Чун Хон выдохнул в губы Ен Гука, прерывая поцелуй только на короткую улыбку. Сильные руки легли на его спину, и никто уже не думал о том, что пальцы Бана грязные и липкие. Испачканная одежда не имела значения, потому что они были так близко. И чем дольше длился поцелуй и невинные ласки, тем отчетливее Чхве понимал, что человек под ним возбужден. Это приводило его в исступление. Как же он хотел Бан Ен Гука. Всего. В себе. Чтобы тот, наконец, понял, что и секс с мужчиной может доставить ничуть не меньшее удовольствие. Не прерывая поцелуя, Чун Хон потянулся к ширинке Ен Гука и расправился с ней слишком быстро, чтобы тот попытался возразить. Сжав пальцами член через ткань нижнего белья, Чхве придвинулся вплотную, зажимая свою руку между их телами. Не открывая глаз, он начал медленно приподниматься, отираясь всем телом о Ен Гука, и по той же траектории опускаться обратно. Их губы потеряли постоянный контакт и теперь больше сталкивались, нежели дарили поцелуи. Чун Хон открыл глаза, поймал размытый взгляд напротив и захватил его в плен. Пальцы с трудом пролезли под резинку белья, оцарапавшись о металлическую молнию. Бан резко втянул воздух, сжав ладони на талии парнишки. Тот безумно улыбнулся, не прекращая движения. - Чун Хон… - хрипло протянул Ен Гук, собравшись было что-то сказать, но был прерван глубоким поцелуем. Чун Хон впился в его губы с таким напором, что Бан завалился на спину, увлекая парня за собой, на себя. Чтобы не сделать больно, Чхве оперся на свои колени и свободную руку, безнадежно испачкав ее в земле. Он целовал снова и снова, медленно двигая сжатым кулаком в штанах Ен Гука. Но ему было мало. Он жаждал больше активных действий сейчас, когда его собственный стояк был стеснен джинсовыми шортами и не было возможности к нему прикоснуться, а руки Бана шарили по его спине и волосам, задирая футболку, подставляя кожу солнцу и его шершавым пальцам. Да, именно об этом Чун Хон думал с самого утра. Именно такого развития событий хотел и даже не постарался как следует замаскировать свои намерения, подталкивая к этому Ен Гука. Чхве целенаправленно довел своего парня до состояния, когда тот будет не способен включить здравый смысл, когда его морально-нравственные барьеры затрещат по швам. Прямо сейчас Бан был способен воспринимать информацию только одним местом, и как раз это было нужно Чхве. Отстранившись, мальчишка вынул руку из чужих штанов и слез с Ен Гука, освобождая его от своего веса. Но лишь для того, чтобы поспешно стянуть с него кеды, а за ними и штаны с носками. Если у Бана и имелись вопросы или возражения, он не высказал их вслух, покорно и молча прощаясь с каждым элементом одежды. Когда полностью обнаженное тело осталось укрыто одним только солнечным одеялом, Чун Хон замер, нависнув над ним. Он лишь сейчас осознал, что никогда прежде не видел Бана совсем голым. Все как-то частями, которые удавалось обнажить в моменты их непостоянной близости. Судя по лицу Ен Гука, он подумал о том же и теперь чувствовал себя неловко, оказавшись голым и со стоящим членом посреди зеленой поляны. Но Чун Хон не дал ему времени что-то предпринять по этому поводу, вновь оседлав и потянувшись за следующим поцелуем. Он уже весь взмок от жары внутри и снаружи. Футболка прилипла к спине, а светлые джинсовые шорты к бедрам. Но сейчас Хону не было дела до собственных неудобств. Он жадно целовал Ен Гука, хватаясь пальцами то за плечи, то за бока, и все не в состоянии насытиться. Бан в ответ запускал пальцы ему в волосы и прижимал к себе за шею, накрываясь им, вдавливая в себя. Спешно выпутываясь из футболки, которую настойчиво потянули вверх руки Бана, Чун Хон едва не лишился уха, которое обжег ворот, и оно тут же заалело. Глупо хихикнув и ерзая задом по члену, парень укусил Ен Гука в отместку за влажную губу, тут же зализывая отметины своих зубов. Бан ухватил его за шею и талию и, приложив усилие, перекатил на спину, оказываясь сверху. Чун Хон только о том и мечтал. Покорно, с нескрываемым наслаждением он раздвинул ноги, надавливая ступнями Бану на копчик и прижимаясь ближе. Но все равно не чувствовал необходимого контакта, потому что чертовы шорты еще были на нем. Недовольно урча под приятной тяжестью мужского тела, Чун Хон заерзал, цепляясь пальцами за свои шорты и изо всех сил стараясь расстегнуть их, чтобы избавиться, наконец, от ненужной одежды. Постоянно задевая в процессе возбужденный член Гука, слыша, как парень шипит от каждого прикосновения, Чхве ошалело улыбался, стараясь не терять связь со своим любовником. Но тому не было дела до его проблем с раздеванием – Ен Гук упоенно целовал и облизывал подставленную шею, оставляя ощущение прохлады от уха до ключицы. Это было настолько приятно, что спина Чун Хона, прижатая к траве, моментально взмокла. Он тихо застонал, выгибаясь и прижимаясь к парню над собой еще плотнее. Плюнув на свои неподатливые шорты, Чун Хон вцепился в затылок Ен Гука, прижимая его голову к своей груди и жмурясь от удовольствия и слепящего солнца, которое бесстыдно подглядывало за их близостью. Все равно Бан столкнется с проблемой наличия одежды, когда дойдет до живота и попытается спуститься ниже, и тогда Чхве освободят, позволив наслаждаться по полной. Кожа Ен Гука на шее и между лопатками – куда еще дотягивался Чун Хон – была влажной, и пальцы скользили по ней. Бан сильно впивался руками в гладкие бока парня, оставляя на них красные пятна, которые потом грозились обернуться небольшими синяками, как метками принадлежности. Его язык впервые изучал соски на плоской груди. У Ен Гука был не то чтобы большой опыт в отношениях, доходящих до горизонтальной плоскости. Высоконравственное воспитание не позволяло ему сразу тащить девушку в койку – не такому его учили родители. Но он и сам не испытывал непреодолимого зуда ниже пояса, стоило слабому полу пройтись перед ним в короткой юбке и выставить напоказ аппетитные формы. Ен Гука было гораздо проще завлечь заводным характером, чувством юмора, горящим взглядом, и тогда в нем очень быстро просыпалось животное желание заполучить и подмять под себя этот загадочный источник жизненной силы, способный вызвать такие яркие эмоции. У Чун Хона не было аппетитных форм, и коротких юбок он не носил, несмотря на стройные ноги от ушей. Но его магнетическая харизма, вызывающий зависимость смех, притягательный взгляд и пробивная напористость опутали и очаровали Бана настолько, что он почти перестал сравнивать и искать изъяны в том факте, что состоит в серьезных отношениях с парнем. К тому же, чем дольше он находился к Чун Хону так близко, тем яснее осознавал, что у того есть свои эрогенные зоны, и что отдаваться он может так же пылко, как и женщина, а то и с куда большей готовностью. Но самым главным для идеалиста Ен Гука, самым опьяняющим в этом мальчишке было то, что Чун Хон действительно был в него влюблен. Так по-детски наивно и чисто, и в то же время по-взрослому серьезно и со всей ответственностью. Это подкупало и обезоруживало. Кусая верхнюю губу и слизывая испарину над ней, Чун Хон извивался под горячими шершавыми пальцами и настойчивым языком, который без всякого стеснения проникал в его пупок и очерчивал вокруг. От возбуждения, не имеющего выхода, он сходил с ума, стонал, желая чего-то большего. Секса, грубого и напористого, хотелось настолько, что Чхве готов был отдаться без всякой подготовки своего тела, не обращая внимания на боль. Он даже втайне надеялся, что Ен Гук по своей неопытности будет действовать, как обычно с женщинами, не задумываясь над матчастью. Но его желаниям не суждено было сбыться, потому что сознание Ен Гука оказалось не настолько затуманенным, чтобы он, приблизившись губами к кромке белья, выглядывающего из-под шорт, не задумался над дальнейшим развитием событий. Заведенный Чун Хон не сразу сообразил, что действия Бана в районе его напряженного живота стали замедляться, а пальцы уже не так сильно сжимали бока. Теперь Ен Гук скорее успокаивающе целовал под пупком, едва прикасаясь горячими губами. Чхве пришлось очнуться. Если он хотел довести все до логического завершения, было самое время брать дело в свои руки. - Ен Гук… - тихо позвал он, не открывая глаз, тяжело сглатывая вязкую слюну. И ощутив кожей, как на его лицо ложится тяжелый взгляд. Сглотнув еще раз и не почувствовав при этом облегчения, Чун Хон открыл глаза и посмотрел на своего мужчину. Тот был именно таким, каким мальчишка мечтал его увидеть уже черт знает сколько времени - раскрасневшимся, с пылающими желанием губами и глубоким взглядом, помутившимся из-за прелюдий к сексу с ним, с Чун Хоном. Приложив усилие, Чхве сел, заставляя Ен Гука тоже поменять положение. Гладкие мышцы Бана перекатывались под смуглой кожей, он был так первобытно красив, что Чун Хон не удержался от поцелуя, но не позволил ему перерасти в новую сводящую с ума вспышку. Распластавшись по траве, приятно щекотавшей обнаженную кожу, Чун Хон потянулся к рюкзаку, чувствуя, как колено Ен Гука упирается ему в живот. Придвинув рюкзак поближе, наследник с деловым видом принялся рыться в его недрах. Достав тюбик любриканта, он бросил его на землю рядом со в кучу сваленной одеждой, из-под которой потом извлек салфетки. Ен Гук молча наблюдал за тем, как Чун Хон неторопливо вытирает руки. Даже если он догадывался, что последует дальше, то никак это не комментировал. Чхве подозревал, что он может чувствовать себя неловко из-за того, что парнишка гораздо младше него лучше разбирался в постельных нюансах, но этот период просто нужно было пережить. Чтобы в дальнейшем обязанность доставлять наслаждение Чун Хону легла на плечи Ен Гука, и они к этому больше не возвращались, Чхве должен был объяснить ему все сейчас, наглядно показать, дать почувствовать и понять. Последней деталью, составившей компанию салфеткам и любриканту, стала упаковка презервативов. - На будущее, - Чун Хон старался говорить ровным голосом, но получалось неестественно хрипло и низко, - мне не принципиально, с презиками или без. Если без смазки, то лучше с ними. В остальном – на твое усмотрение. Ен Гук, кажется, покраснел, и Чун Хон едва не простонал вслух от умиления, хотя ему следовало оставаться более сосредоточенным. Поняв, что прямо сейчас от него не ждут продолжения активных действий, и что можно воспользоваться этой короткой передышкой, чтобы восстановить вновь зашалившие в ответственный момент нервы, Бан потянулся было к куче с одеждой, но Чун Хон ухватил его за запястье, отводя руку в сторону. - Не одевайся, мне нравится на тебя смотреть, - как на духу признался он, целуя парня в кончик носа. – А вот я разденусь. С этими словами он проворно стянул с себя шорты и белье, спешно выпутываясь из одежды. Раскидав по поляне обувь и остальные шмотки, оставшись совершенно голым, снова поймал взгляд Ен Гука. - Хочешь попробовать сам или мне показать? – туманно спросил Чун Хон. Ответом ему была полнейшая озадаченность. Ен Гук, который привык целиком и полностью владеть ситуацией и в обычной жизни, и в сексе, растерял всю уверенность, столкнувшись с неожиданным препятствием. Судя по всему, он даже не представлял, что Чун Хон имеет в виду, и смотрел на него со смесью желания и досадного непонимания, каким образом дать этому желанию выход. Мальчишку даже повеселила эта растерянность, и он едва сдержал смешок, чтобы не унизить достоинство Ен Гука. – Я покажу. – Объявил он, не дожидаясь ответа. Решив не развозить матчасть на ненужную лекцию, Чун Хон без всякого стеснения лег обратно на промятую траву и провел несколько раз рукой вверх и вниз по своему все еще возбужденному члену. В отличие от Ен Гука, привыкшего действовать по более стандартному сценарию, в котором поцелуи неизбежно перетекали в определенный набор предварительных ласк, а те, в свою очередь, в неизбежный секс в привычном понимании этого слова, Хон знал много способов доставить себе удовольствие. Ему доставляло удовольствие уже то, что происходило сейчас. Он моментально заводился, лаская самого себя под жадным взглядом другого человека, наслаждаясь собственным неприкрытым бесстыдством. А если этим человеком был Бан Ен Гук, Чун Хон готов был совсем потерять голову. - Не смотри мне в глаза, - попросил он еще более охрипшим голосом, - Смотри ниже. Наблюдая за тем, как с новой силой разгорается желание в темных глазах Ен Гука, Чун Хон раздвинул в стороны согнутые в коленях ноги. Реакция Бана на это действие была такой очевидной, что мальчишка едва сохранил серьезное выражение лица. Облизав свои соленые пальцы, пахнущие салфетками и Колой, Чхве провел свободной рукой от груди вниз, и в обход члена к заднице. Дразнящим движением обведя пальцем колечко мышц, он медленно вдохнул, расслабляясь, и проник в себя средним пальцем. Растяжка не должна была занять много времени, потому что с утра Чун Хон уже дрочил в ванной, думая о Ен Гуке и представляя сегодняшний день. Ему даже не понадобился вибратор, хватило собственных пальцев и мыслей о Бане, который теперь был здесь, живой и настоящий, и смотрел на него совершенно безумными глазами, в шоке от открывшийся перед ним картины. Но несмотря на его ошарашенный вид, Чун Хон был уверен – Бан не хотел бы, чтобы он остановился. Еще никто никогда не хотел. В уже ранее растянутый проход палец вошел без каких-либо проблем. Двигая второй ладонью по твердому члену, Чун Хон простонал, выгибаясь и упираясь затылком в сухую землю, чувствуя ее свежий запах. Какое-то время он продолжал дрочить, трахая себя одним пальцем. Глубоко дышал, выдыхая через рот, и старался не обращать внимания на слезящиеся на солнце глаза. Но этого стало не хватать слишком быстро. Поэтому Чун Хон прервался, выскользнул из себя и нашарил рукой любрикант, задев при этом ногтями колено Ен Гука и почувствовав, как тот вздрогнул. Холодный гель с хлюпаньем вылился на ладонь, вызвав мурашки от запястья до плеча. Вскоре новая волна мурашек пробежала по внутренней стороне бедер, когда наследник, сосредоточенно сдвинув брови, просунул в себя уже два холодных пальца. Раздвинув ноги еще шире, он приподнял таз, тем самым заставив молча наблюдавшего Ен Гука облизать пересохшие губы.. Чун Хон не страдал заниженной самооценкой. Он прекрасно понимал, как возбуждающе смотрится со стороны, полностью обнаженный, с разведенными ногами, трахающий себя своей же рукой. Он был стройным, высоким, подтянутым, с лицом милее, чем у любой девчонки. Знал об этом и этим пользовался. Может быть, именно из-за этой уверенности в собственной привлекательности его действия и вызывали такой сокрушительный эффект. Движения обеих рук Чун Хона ускорились. Он рвано вздыхал, вбиваясь себе в ладонь, непроизвольно вскидывая бедрами. С некоторым усилием просунув в тесный проход еще один палец, он заметил, что Бан начал водить рукой по своему отвердевшему члену, не отрывая мутного взгляда от его, Чун Хона, промежности. Такой расклад мальчишку совершенно не устраивал. Он намеревался стать на сегодня центром внимания своего парня. - Дай руку, - вновь выскользнув из себя, потребовал он тоном, не терпящим возражений. Бан не сразу сообразил, что от него требуется, и бестолково предложил свободную левую руку. Цыкнув, Чун Хон оттолкнул ее и потянулся к правой. – Ты же правша, дурак. На лице Ен Гука, наконец, отразилось понимание. На с готовностью протянутую правую руку Чхве нетерпеливо выдавил гель из тюбика и откинул его подальше. Поскольку сам он продолжал дрочить себе правой рукой, а остальным занимался левой, прохладная субстанция была размазана по всей ладони Ен Гука как попало. Но Чун Хону было не до эстетики. Он понимал, что уже сейчас готов кончить, и только желание использовать выпавшую возможность по максимуму не позволяло это сделать. Потянув Ен Гука за запястье, Хон заставил его придвинуться ближе и разместиться у себя между ног. Бан даже не думал протестовать и, молча сделав, как сказали, оперся чистой рукой на согнутое колено наследника. - Используй три пальца, - великодушно разрешил Чун Хон, поглаживая себя перепачканной в смазке рукой по животу и мелко подрагивая от предвкушения. – И не бойся… Ты не сделаешь мне больно. Какое-то время Гук медлил, нерешительно поглаживая левой рукой коленку Чун Хона. Чхве терпеливо ждал, думая о том, как они, должно быть, круто смотрятся: вдвоем посреди не изгаженной цивилизацией природы, обнаженные и не стесненные обстоятельствами. Провалившись в откровенность момента, он не успел мысленно приготовиться к проникновению. Поэтому когда рука Ен Гука скользнула ему между ягодиц, и он, не церемонясь, ввел три пальца сразу, как и было дозволено, Чун Хон от неожиданности дернул бедрами и громко застонал, испугав Ен Гука и чуть было не заставив его сдать назад. Тот еще даже не понимал, что такая реакция не означает ничего плохого. - Да… Глубже… - захныкал Чун Хон, развеивая сомнения парня относительно правильности своих действий, и потянул себя за кожу на животе, чтобы не рехнуться от радости. – Ты ведь знаешь, что такое простата, милый… Тебе же не надо объяснять? Одним точным движением выгнув пальцы, Ен Гук наглядно продемонстрировал, что не надо. - О Господи… Больше Чун Хон не произносил ни слова, ничего не объяснял и не требовал. Сообразив, в чем суть, Ен Гук вдруг без какого-либо стеснения принялся уверенно двигать рукой, вызывая в распластанном под ним теле приступы мелкой дрожи. Хватая ртом воздух, Чун Хон стонал и прогибался в спине, подставляясь жадно все впитывающему взгляду. Цепляясь за траву, мальчишка бездумно рвал ее и едва не терял сознание от переизбытка эмоций. Потом он почувствовал губы Ен Гука на внутренней стороне своего бедра: поцелуи были сперва легкими и неторопливыми, но потом обрушились с такой силой, что нежная белая кожа покрылась чередой красных пятен. Когда Ен Гук больно укусил Чун Хона под коленкой, свободной рукой дернув за бедро на себя, чтобы пальцы вошли еще глубже, наследник не смог сдержать подступившую волну оргазма. Мышцы судорожно сжались вокруг пальцев Ен Гука. Мальчишка кончил себе в руку так бурно и так быстро, что сам с удивлением смотрел, как вязкая сперма изливается на его же плоский живот. Чун Хон весь дрожал: мокрый от пота и удовлетворенный, захмелевший от осознания произошедшего. Оставив в покое траву, которую нарвал уже целую горку, Чхве через силу приподнялся и потянул Бана за затылок на себя, заставляя наклониться и посмотреть на свое раскрасневшееся лицо. - Кончи на меня, - просипел он, отпуская свой член и полностью расслабляясь, чтобы чужие пальцы могли легко выйти из него. Взгляд Ен Гука снова стал по-звериному жадным, глубоким. Он выпрямился, вставая на колени, и его тень упала на все еще не пришедшего в себя подростка. Фигура Бана, которую Чун Хон впервые видел с такого ракурса, выглядела как никогда эффектной и манящей. Но Чхве больше был не в состоянии даже приподняться, чтобы провести рукой по рельефному торсу. Он только смотрел, обхватив ногами крепкие бедра Бана, как тот уверенно дрочит, оглядывая доведенного до разрядки обнаженного парня под собой, упиваясь его покорностью и собственным превосходством. Чун Хон расслабленно скользил пальцами по своей груди, обводил соски, царапал ключицы и чуть надавливал ногтями на животе, чтобы Ен Гук видел красные полосы на белой коже. Тот все прекрасно видел, и его рука водила по каменному члену все быстрее. Когда он, наконец, кончил, густая сперма обильно выплеснулась Чун Хону на грудь, частично попала на его руку и живот. Улыбаясь, как довольный лис, наследник лениво провел ладонью по теплым каплям, обхватил распухшими губами кончики пальцев и пососал. Ему было слишком лениво что-то говорить, поэтому он просто толкнул Ен Гука под зад ногой, заставляя упасть на себя. Обхватил его ногами и затих, с блаженным видом неспешно поглаживая гуков бритый затылок.