Меняй меня

Ен Гук знал, что дверь в комнату Чун Хона будет открыта, но все равно постучал. В доме семьи Чхве он почему-то автоматически становился более осторожным и осмотрительным, и чем больше все его обитатели давали ему понять, что он не должен чувствовать себя здесь в гостях, тем большую Бан ощущал неловкость. В последнее время даже доберманы начинали наворачивать вокруг него круги, едва он заходил в ворота, всячески выражая свою радость и благосклонность, но Ен Гук, вместо того, чтобы радоваться таким разительным переменам, чувствовал себя виноватым даже перед собаками. Вот и сейчас, пока он стоял за дверью, его не покидало ощущение, что он собирается сделать что-то предосудительное. Не дождавшись никакой реакции, Бан повернул ручку, прогоняя бесполезные мысли из своей головы. - Привет. – Не торопясь входить, сын подполковника прислонился плечом к косяку и оценил обстановку. Чун Хон, растрепанный и явно не до конца проснувшийся, сидел поперек незаправленной кровати, уставившись в телевизор, и, казалось, даже не замечал, что грызет пульт дистанционного управления. На нем были дурацкие домашние штаны с мишками и белая футболка размера на четыре больше, а рядом на прикроватном столике красовались большой стакан молока и тарелка с бутербродом. Если бы кто-то нарисовал картину по мотивам этой живой инсталляции, Бан предложил бы назвать бы ее «утро первоклассника». Параллельно с этой мыслью в голове Ен Гука пронеслось воспоминание о том, как этот «первоклассник» не далее как пару дней назад стоял на коленях с его членом во рту, и какое развратное у него при этом было лицо. Почувствовав себя сразу как-то неуютно, Бан потер шею, и шутить вслух на тему дошколят ему расхотелось. - Я поздоровался. – Объявил он. - Ага, привет, заходи… - Пробормотал Чун Хон без выражения, как будто кто-то прокрутил рычажок шарманки. У него был настолько зомбированный и нелепый вид, что Ен Гук невольно улыбнулся, но уже через секунду нахмурился, скрещивая руки на груди. Мальчишка даже не удосужился посмотреть в его сторону. - Может, ты хотя бы оторвешь глаза от экрана? Будто только теперь опомнившись и осознав, что в комнату кто-то зашел, Чхве вздрогнул и посмотрел на мрачного, как тень, парня в дверях. Стоило его взгляду сфокусироваться на лице, спрятанном за низко надвинутым на глаза капюшоном толстовки, как вся сонливость куда-то улетучилась, будто кто-то смахнул ее прочь, как пыль. - Тебе не хватает моего внимания? – До ужаса притягательные губы мальчишки расплылись в подлой улыбочке, а в глазах появился лукавый блеск. - Прости, я просто вчера пропустил эпизод, и хочу посмотреть повтор. Ен Гук вздохнул, не находя слов, чтобы прокомментировать поведение подростка. В последнее время в его подсознание закрадывалось подозрение, что Чун Хон все это спланировал заранее. Что он нарочно день за днем приучал Бана к своему вниманию, только для того, чтобы теперь смотреть, как тот начинает нервничать, когда получает этого внимания толику меньше. Это был такой метод дрессировки? - Я ненадолго. – Он шагнул в комнату и закрыл за собой дверь. – Мне сегодня подменять Дэ Хена в мастерской. - Не можешь пойти на работу, не увидев меня? – Обольстительно улыбаясь, Чун Хон немного подвинулся и призывно похлопал себя по бедру. Ну точно. Почувствуй себя верным псом. Интересно, своих доберманов он так же окучивал? Ен Гук не стал говорить это вслух, только подошел к кровати и грузно повалился на нее, сминая покрывало, положил голову парнишке на ноги и повернулся к экрану, без особого интереса вглядываясь в живые картинки. Он был рад тому, что Чун Хон смотрел телевизор на низкой громкости, потому что толком не выспался, и это были его последние полчаса отдыха перед работой. Когда рука мальчишки мягко опустилась на его затылок и провела по отросшему ежику волос, Ен Гук невольно зажмурился от приятных ощущений. Ему нравилось то, как Чун Хон его трогал. От прикосновений его пальцев по коже во все стороны разбегались мурашки, а когда эти прикосновения не подразумевали продолжения, в них было что-то особенно волнующее и успокаивающее одновременно. Пока Чхве был увлечен своим шоу, Бан воспользовался моментом и расслабился, впитывая последние моменты уходящего утра, наполненные бликами солнечного света на экране плазмы, запахом молока и электрическими волнами, исходящими от чунхоновых ладоней. Так убежало несколько минут, а потом Ен Гук открыл глаза. - Что это за шоу? - спросил он, вдруг почувствовав острую необходимость услышать чунхонов голос, потому что подросток все больше начинал походить на очень реалистичную голограмму. - Соревнование хип-хоп танцоров. Я каждый год его смотрю и каждый год думаю, что надо сходить на кастинг… - Чун Хон запнулся, и Ен Гук затылком почувствовал его усмешку. - А потом не иду. - Почему? Ты же хорошо танцуешь. - Ты понятия не имеешь, как я танцую. - Возразил подросток таким тоном, будто собирался обидеться на енгукову возмутительную неосведомленность. - Неправда, я видел. - Где, в клубе в Макао? Это не танцы, это так… Я, между прочим, гораздо круче, чем ты думаешь. - Так сходи на кастинг и покажи мне. - Ен Гук лег на спину, чтобы видеть лицо мальчишки, когда он будет качать права. С этого ракурса он выглядел еще щекастее и смешнее, чем обычно, а его сведенные брови только усугубляли ситуацию. - Я не иду, потому что там наверняка всех берут по связям, даже если они и правда крутые. - Чун Хон поджал губы и раздраженно взял со столика стакан с молоком. - Папа мог бы мне это устроить, но я не хочу ничего добиваться за его счет. Ен Гука кольнуло в грудь что-то странное. Он никогда раньше не испытывал гордости за другого человека, это чувство было для него в новинку. Чун Хон сделал глоток, и белый след от молока остался на вздернутой верхней губе. Ен Гуку казалось удивительным то, что этот самый парень, у которого он лежит сейчас на коленях - тот же человек, с которым он столкнулся в свою первую ночь в этом доме. - Когда мы познакомились, я подумал, что ты как раз из тех, кто всю жизнь сидит на шее у родителей. - А я оказался душкой, правда? - Чун Хон горделиво тряхнул головой, смахивая длинную челку в сторону. Отставив стакан, он облизал губы языком, будто нарочно делая это медленно и со значением, и у Ен Гука внизу живота что-то предательски затянуло. - Короче, никто меня туда не возьмет. - Тебя могли бы взять за внешность, если не за связи. - Бан не сдержал широкой улыбки, подтрунивать с каменным лицом у него никогда не получалось. - Считаешь, я достаточно симпатичный? - попытка Чун Хона задать этот вопрос серьезно тоже не увенчалась успехом, и он рассмеялся, но все-таки требовательно посмотрел Ен Гуку в глаза, ожидая ответа. Когда его не последовало, пальцы подростка сжались на вороте енгуковой толстовки и потянули вверх. - Эй! Ты считаешь меня красавчиком или нет?! - Ты сам знаешь. - Ен Гук крепко обхватил тонкое запястье Чун Хона. Чтобы обездвижить мальчишку, потребовалось совсем немного силы. - Я не хочу знать, я хочу услышать это от тебя. Вместо ответа Ен Гук скользнул ладонью вверх по руке подростка и, сжав его предплечье под рукавом просторной футболки, дернул на себя. Сложившись пополам, Чун Хон непроизвольно выдохнул Бану в губы, а его нечесаные розовые волосы скользнули по Енгукову лбу. Что было не так с этим утром и почему он чувствовал себя таким расслабленным, сын подполковника не знал, но просто смотреть на Чун Хона, пока тот болтает про танцы, пьет молоко и развратно облизывает губы - нет, это не то, зачем Ен Гук пришел. Если не за этим, то зачем еще? Поставив мысленно этот вопрос на паузу, Ен Гук запустил свободную руку Чун Хону в волосы и несильно надавил, вынуждая склониться еще ниже и поцеловать себя. Ерзая из-за неудобной позы, Чхве все же не стал сопротивляться и послушно разомкнул влажные губы, позволяя Ен Гуку слизать вкус молока с его языка. Его размеренное дыхание резко прервалось, и на мгновение он закрыл глаза, но потом отстранился, не больше чем на миллиметр, чтобы прошептать: - Я так спину себе сломаю. Ен Гук молча приподнялся, только чтобы Чун Хон мог выбраться из-под него и лечь рядом. Неторопливо вытягиваясь на кровати, Чун Хон не отводил вмиг помутневшего взгляда от лица Ен Гука и казался еще более загипнотизированным, чем несколько минут назад, когда смотрел в огромный плазменный экран. Судя по выражению его глаз, к танцевальному шоу он резко потерял всякий интерес. Опрокинувшись на спину, Чун Хон порывисто обхватил Бана за шею и притянул к себе. Чхве старался изо всех сил, чтобы не наседать и не спугнуть своего нового парня прежде, чем что-либо успеет произойти. Читал мантры перед сном, дрочил чаще, чем обычно, восполнял недостаток близости шоколадом, лишь бы не кидаться на Ен Гука и не стаскивать с него одежду при первой выпавшей возможности. Но если тот сам проявлял инициативу, Чхве уж точно не собирался сопротивляться и готов был извлечь для себя из этого как можно больше выгоды. Разговор ни о чем плавно перетек в шумную возню в лужице света, пролившегося на лазурное покрывало из незанавешенного окна. Возня была наполнена осторожными и в то же время жадными прикосновениями, тяжелым дыханием, отпечатками губ на губах, на подрагивающих веках, на пульсирующей шее. Все еще по-детски пухлые щеки Чун Хона порозовели, стоило старшему парню запустить руку ему под футболку. Придавленный тяжелым телом Ен Гука к перине, Чхве закусил губу и постарался прижаться теснее, чтобы почувствовать бедром возбуждение под чужой ширинкой. Он периодически шептал что-то вроде «так будет удобнее» или «так не надо, щекотно», но в остальном старался помалкивать и ловить момент. До сих пор Ен Гук не позволял себе таких нежностей, когда они оставались наедине, превращаясь за закрытыми дверьми в неприступную глыбу, и в голове Чун Хона теперь крутилась только одна мысль: «Господи, пожалуйста, что бы это ни было, пусть это не заканчивается». - Молодые люди. Властный свинцовый голос госпожи Ма разрубил чунхоновы надежды на до и после. Вздрогнув всем телом, Ен Гук резко сел на кровати, разворачиваясь корпусом к двери, как назло даже не скрипнувшей, впуская незваную гостью. «Вот черт, черт, черт…» - пробормотал Чун Хон, вслед за Баном нехотя поднимаясь с подушек и торопливо одергивая футболку. Тот факт, что их в очередной раз застукали, казалось ему ничтожной проблемой в сравнении с тем, как бессовестно не вовремя это произошло. Проклиная все на свете, Чун Хон нечеловеческим усилием воли заставил себя не вскакивать на ноги, чтобы вытолкать любимую домоправительницу за дверь, и смело посмотрел в глаза реальности. Реальность резюмировала: «Тебе снова не обломится». Железобетонная гарантия. Тем временем силуэт пожилой женщины в строгом черном костюме, застывший в дверном проеме, буквально источал ярость, в лучших традициях американского хоррора. Грозовая туча, извергающая молнии над головой госпожи Ма, была бы идеальным завершающим штрихом этой картины. - Ен Гук-щи, - вцепившаяся в ручку двери так, что пальцы побелели, домоправительница отчаянно подбирала слова, одновременно стараясь справиться с эмоциями. Надо сказать, безуспешно. - Разве вы не клялись мне? Ен Гук молчал. Он не помнил, клялся ли в чем-то в самом деле, или это госпожа Ма, как всегда, преувеличивает в духе исторических любовных романов. В любом случае, сказать в свое оправдание ему было нечего, поэтому максимум, на что у Ен Гука хватило душевного благородства, это встать со вконец измятой постели и поднять глаза на пятидесятилетнюю женщину, исполняющую временные обязанности мрачного ассасина. Посмотрев госпоже Ма в лицо, Ен Гук тут же об этом пожалел. Две тонкие щелочки смотрели на него из-за стекол очков в тонкой оправе так, будто он был реинкарнацией Маркиза де Сада, не меньше. Женщину заметно колотило, даже маленькие жемчужные сережки в ее ушах предупреждающе тряслись. - Вы убедили меня, что я все не так поняла, Чун Хон. – Внезапно обратилась госпожа Ма к юному наследнику, чего Ен Гук совсем уж никак не ожидал. Чтобы потребовать объяснений от своего бессменного любимчика, бедная женщина должна была пережить настоящий душевный переворот. - Ну… - неловко подтянув штаны с мишками и кашлянув в кулак, Чун Хон почесал за ухом. - На тот момент так и было. - Мое сердце чувствовало! – провозгласила госпожа Ма, и губы ее трагически поджались, собирая вокруг рта множество мелких морщин. – Ну вот что. – Найдя в себе силы отпустить ручку двери, домоправительница с вызовом вскинула дряблый подбородок. - Мне очень жаль, Чун Хон, но прямо сейчас я собираюсь пойти к госпоже Со Ра и рассказать ей о том, какое распутство происходит в стенах этого дома. Глаза наследника панически расширились. Ен Гук в недоумении вскинул брови, силясь найти объяснение выражению ужаса на чунхоновом лице. - Пожалуйста, только не маме! – бесстыжий ребенок играл так, будто боролся за Оскар. - А как же ее больное сердце? Она не переживет! Ен Гук закатил глаза. - Мне очень жаль. – Госпожа Ма с некоторым сожалением во взгляде отвернулась. Тонкие аристократические пальцы поправили шпильку в прическе, и без того уложенной волосок к волоску. - Вы не оставили мне выбора. После этих слов она метнулась в коридор, дверь в комнату Чун Хона захлопнулась, и низкие каблуки коричневых туфель-лодочек застучали по паркету, удаляясь. Ен Гук, начавший понемногу приходить в себя и осознавать, что только что произошло, бросил на подростка осуждающий взгляд. Чун Хон откровенно веселился. Закрыв лицо девчачьей бархатной подушкой в форме сердца, он пару секунд ради приличия попытался подавить смех, но вскоре бросил это дело и рассмеялся вслух. Залетевший в окно ветер подхватил звонкий мальчишеский смех и унес в сад, аккомпанировать отчего-то разлаявшимся доберманам. Ен Гуку очень хотелось сейчас разозлиться на ребенка, который находил все это забавным. Который не испытывал неловкости от того, что кто-то застал его кувыркающимся в постели с парнем. Который не испытывал страха перед разоблачением, давно пережил сопутствующие душевные терзания и знал, что делать. Который мог в подобных обстоятельствах просто посмеяться. Бан собирался было разозлиться, но у него не получилось. Потому что Чун Хон делал именно то, что Ен Гуку в нем нравилось. Был собой. - Зачем ты так с ней? – голос Бана прозвучал мягче, чем он рассчитывал. - Да брось, это будет феерично. Пойдем, посмотрим на ее лицо, когда она будет посвящать маму в тайны благородного семейства Чхве! Не переставая смеяться, Чун Хон соскочил с постели, сунул ноги в клетчатые тапочки и кинулся к двери. - Чун Хон… - Ен Гук окликнул его, когда он уже вылетел в коридор, чуть не врезавшись в трогательную статуэтку ангела на постаменте. - Я пойду. Скоро начнется моя смена. Благородный наследник Чхве обернулся на ходу. По его лицу было легко понять, что ничего другого он услышать и не ожидал. - Ладно… Я потом расскажу тебе все в ярчайших подробностях. – Пообещал Чун Хон и побежал дальше, чтобы не пропустить самое интересное. * * * От слепящего света софитов слезились глаза. Было очень жарко и хотелось пить. И даже несмотря на то, что Чун Хон был в одних джинсах, с модными дырами на коленях, он все равно чувствовал, как ткань липнет к мокрой коже. Радовало только то, что мучиться оставалось совсем немного. Фотограф метался от одного края хромакея до другого, громко выкрикивал команды осветителям, гримеру, молодым помощникам, своей жене, которая вообще пришла просто посмотреть, самому Чун Хону и доберману. Да, любимец юного наследника тоже был на этом празднике отчаянных идей. Ганс сидел в ногах хозяина, обутых в массивные «мартинсы», и уныло смотрел на происходящее. Фотографа он показательно игнорировал, как громко бы тот не выкрикивал ему совершенно бессмысленные команды. В арсенале знаний добермана просто не было понятий «повернись в профиль», «сдвинься на полметра» и «прекрати скалиться». Ганс принципиально слушал только своего хозяина, двигался за его рукой и принимал вкусные благодарности. Но все равно был недоволен происходящим, обещая себе тяпнуть парня за руку после всего этого слепящего ада. Небольно тяпнуть, но чтобы тот сразу понял, что Гансу произошедшее не по душе, и повторять он не желает. Чун Хон же, несмотря на все неудобства, радовался спонтанно организованной съемке. Произнесенное в шутку в комнате Ен Гука оказалось не так сложно воплотить в реальность. Тяжелее всего было найти хорошего фотографа и вклинить свои планы в его плотный график. А собрать команду, снять ангар, прогулять последнюю пару – плевое дело. Чун Хон предвкушал, как всучит своему ненаглядному Бану плакат с изображением самого себя, полураздетого и с доберманом в ногах. От одной только мысли в паху болезненно сжималось. Удивлять Ен Гука грозило перерасти в зависимость. Кстати, о виновнике бредовых идей Чун Хона… Ен Гук должен был прийти с минуты на минуту. Его рабочий день уже закончился, и он обещал заглянуть. Естественно, Чун Хон не посвятил его в подробности сегодняшнего сюрприза и на вопрос, почему, собственно, они встречаются в ангаре, ответил улыбающимся смайлом. - Пять минут перерыв! – громко возвестил фотограф и всунул фотоаппарат в руки ассистенту. К Чун Хону тут же подлетел стилист, ткнув кистью в лоб. Кажется, раньше она работала с каким-то айдолом. Чхве в самом начале поинтересовался, с каким именно, но получил лишь отмашку и смущенную улыбку немного пухленькой, но миленькой девушки. Больше он не спрашивал. Работала она очень быстро и без лишней суеты. В перерывах, видя бисеринки пота, проступившие через грим, она не округляла в ужасе глаза, а только проезжалась кистью по лицу снова и снова. - Осталось совсем немного потерпеть, - подбодрила она притомившегося Чун Хона и улыбнулась, заставив растянуть губы в ответ. - Как думаешь, нуна, кофе еще осталось? – поинтересовался он чуть хрипловатым от продолжительного молчания голосом. - Я поищу, пока вы доснимаетесь, - пообещала она, крепко зажав в маленьком кулачке широкую кисть. Чун Хон отстранено подумал, что она очаровательна. Порой, он судил, как нормальный мужчина, увидевший достойную женщину. Способен был оценить и маленькое личико, и фигуру и ноги. Но раз за разом переключался на мужчин. Кстати, про них… Отвлекаясь от мыслей, Чун Хон заметил робкого и до корней волос вежливого Ен Гука, в которого врезался ассистент фотографа, несшийся к своему начальнику со всех ног. Бан раскланялся и наверняка рассыпался в извинениях, хотя ни в чем виноват не был. А потом поднял глаза и увидел полуголого Чун Хона, залитого светом со всех сторон. Кажется, у него дернулся глаз или Чхве просто навоображал себе. Но на его робкую улыбку никакой реакции не последовало. - Снимаем! – раздалась команда фотографа, и вспышки посыпались новым водопадом, как и струйки пота по спине. Чун Хон пытался сосредоточиться на объективе, но присутствие Бана отвлекало куда больше, чем он рассчитывал. Осознавая, как он сейчас выглядит в глазах ничего не понимающего Ен Гука, юный наследник возбуждался и ничего не мог с собой поделать. Даже не глядя на причину своих радостей, он чувствовал его присутствие, и желание все свернуть побыстрее жгло ладони. Минуты тянулись несправедливо медленно. Ганс переступал на лапах и тихо поскуливал, желая не меньше хозяина сбежать из-под софитов. Долгожданное «Снято!» от фотографа прозвучало, как судебное помилование. Чун Хон с невнятным «Ура!» соскочил с невысокого постамента и едва не упал на колени, так затекли ноги от продолжительного стояния на одном месте. Скомкано кланяясь направо и налево, молодой наследник благодарил всех подряд за проделанную работу, мысленно мечтая, чтобы они все убрались отсюда поскорее. Но на разбор одной только аппаратуры уйдет несколько часов. - Привет! – радостно протянул взмокший Чун Хон, вытянувшись во весь свой немалый рост перед Ен Гуком и устало ему улыбаясь. Ганса он тащил за собой на поводке. Доберман и не думал сопротивляться. Он был несказанно рад избавиться от отвратительного освещения. Был бы еще больше благодарен, если бы ему предоставили мягкий газончик, куда можно справить нужду. - Что здесь происходит? – непонимающе поинтересовался Ен Гук. Видимо, за то время, что он уже здесь присутствовал, никаких светлых идей ему в голову так и не пришло. От него за версту веяло непониманием и чем-то еще. Чем-то незнакомым Чун Хону. - Подарок для тебя! – радостно возвестил Чун Хон. Перед носом у него появился стаканчик с кофе, заставив обоих отшатнуться от стилистки, появившейся как из-под земли. - Извини, он уже холодный, - радостно сообщила она Чхве, пожала узкими плечами и снова кинулась собирать всю свою снедь. - Спасибо, нуна! – крикнул ей в спину Чун Хон и хлебнул холодный и мерзкий кофе. – Гадость какая, - скривился он. - Какой подарок? – пробасил Ен Гук, будто не заметив стилистку, которой уже и след простыл. Он вообще выглядел напряженным. Его лицо казалось застывшей маской, даже губы разжимались с трудом. - Ты обещал повесить мой плакат… - напомнил Чун Хон, с сомнением заглядывая в темные глаза и ища в них ответ. – У тебя все в порядке? С большим усилием Ен Гук кивнул, но одновременно с этим ответил неуверенным «нет». - Мы можем отойти?.. – спросил он, и голос, похожий на крепкий кофе, прозвучал еще гуще. По все еще мокрой спине мальчишки прокатилась дрожь возбуждения. – Куда-нибудь… Потише место… - с видимым трудом выдавил Ен Гук, тяжело сглотнув. - Да, конечно, - уверенно заявил Чун Хон, хотя чувствовал себя далеко не так твердо. Он терялся от такого Ен Гука, и не знал, чего ждать. Да, и куда тут можно отойти, в ангаре? – Пойдем. Он схватил руку Бана, неожиданно оказавшуюся влажной и очень горячей, и потянул за собой, к гримерке. На самом деле это было одно название, а не гримерка. Просто четыре плотных картона, составленные в квадрат и отделявшие небольшой островок спокойствия от суеты. Потолка помещение не имело, но об этом Ен Гуку пока лучше было не знать, он и так напряжен. - В следующий раз предупредить тебя о подобном? – через плечо поинтересовался Чун Хон, держа в одной руке гансов поводок, а в другой горячие пыльцы Ен Гука. Дорогу сквозь людскую суету он прокладывал обнаженными плечами. Сейчас, когда свет не окутывал со всех сторон, он начинал замерзать в огромном и холодном ангаре. Но вся одежда все равно была в гримерке. Ответа юный наследник не получил. Ен Гук сосредоточено шел следом за ним, не стремясь разорвать их тактильный контакт. Они впервые касались друг друга на людях. Это осознание поднимало температуру в организме Чун Хона. Он активнее пробивал им путь к гримерке, не замечая, кого именно отталкивает в сторону и даже не извиняясь за свою бесцеремонность. Ганс трусил за ними. Ему никого расталкивать не приходилось, перед псом с половину человеческого роста расступались все. Ошейник Ганса отпустили, едва картонная дверь в картонную гримерку закрылась. Пес тут же радостно пробежался по небольшому периметру и принялся обнюхивать углы и единственный диван, заваленный одеждой настолько, что даже его форма не просматривалась, что уж говорить про цвет. Вся остальная одежда и обувь покоились на стойках для одежды, стоящих как попало. Вещей было столько, что хватило бы на модный показ. А Чун Хон, между тем, щеголял в одних драных джинсах. Из мебели здесь присутствовало помимо дивана только трюмо с высокой стойкой, заваленной косметикой, с большим овальным зеркалом, освещенным по периметру диодными лампочками. - Так что случилось? – поинтересовался Чун Хон, едва выпустил влажные пальцы из своих и повернулся лицом к своему спутнику. Ен Гук вместо ответа обернулся к двери и порывисто дернул ручку. Чун Хон было испугался, что он уйдет, ничего не пояснив, но нет, Бан лишь осмотрел ее со всех сторон, после чего растерянно произнес: - Здесь нет замка. - Здесь и потолка нет! - выдал Чун Хон, буравя аккуратно причесанный затылок своего парня взглядом и не понимая, что происходит. Ответа снова не последовало. Бан поднял глаза к отсутствующему потолку, туда, где вверху виднелись пыльные перекрытия, местами проржавевшие и провисшие: ангару был не один десяток лет. Все так же игнорируя начинающего злиться наследника, Ен Гук бегло осмотрел маленькое помещение и уверенно направился к дивану. К удивлению Чхве, он не стал разгребать вещи, чтобы выкопать себе места для сидения. Вместо этого он уверенно схватился за бортик и двинул его на себя. Диван на высоких металлических ножках легко поддался, и с противным скрипом заскользил следом. Вряд ли этот звук кто-то различил в воцарившемся всеобщем шуме. Стоявший со скрещенными руками на груди Чун Хон в немом удивлении следил за тем, как Ен Гук сильными толчками дотянул диван до картонной двери, подпирая им выход. После чего выпрямился, с шумом выдохнул, отряхивая ладони, и воззрился на Чхве. Под этим тяжелым взглядом наследник с трудом сглотнул, как загипнотизированный, боясь даже моргнуть. Чужой Бан перед ним был уверенным в себе мужчиной, глядящим на него именно как на своего парня, а не как на назойливого спутника, который только и добивался, чтобы на него обратили внимание. Уже понимая, что произойдет в следующую секунду, Чун Хон податливо расслабился и утонул в объятиях, которые обрушились на него, когда Ен Гук сократил расстояние между ними. Поцелуй был сокрушительным, глубоким настолько, что воздух закончился почти сразу. Забытое возбуждение тяжело ударило по организму, стиснув тело, как голодный удав. Чун Хон повис на шее своего парня, прогибаясь в спине настолько, насколько позволяла его хорошая пластика. Горячие губы с губ переместились на подбородок и шею. Язык ощутил синтетический вкус ВВ-крема и горьких духов. Запах пота, парфюма, ангарной пыли и псины ударили по затуманенному сознанию Ен Гука. Сам Чун Хон, его родной аромат, почти не чувствовался. Но это было не большой помехой. Они целовались как сумасшедшие, будто не виделись несколько лет. И когда податливый Чун Хон начал опускаться на пол, Ен Гук уверенно удержал его. Прижимая к себе еще крепче. - Туда… - выдавил он с трудом, не уверенный, что его поняли. Поэтому он толкнул бедрами парня в сторону одинокого трюмо. От этого движения возбужденный Чун Хон застонал и выгнулся еще сильнее, едва не упав. Кое-как добравшись до трюмо, они грузно обрушились на столешницу, разбрасывая вокруг себя палитры с тенями, тюбики с кремами и прочую косметику. Чун Хон больно стукнулся затылком о зеркало так, что все трюмо заходило ходуном, грозясь завалиться назад. Кажется, эта помеха не взволновала ни одного из них. Восторг Чхве от такого Ен Гука был столь велик, что его не интересовало ничего, кроме напора своего мужчины. Он радостно подавался любому движению и поцелую, не смея нарушить вспыхнувшей страсти. Он подставлялся всему, что дарил ему Бан, будь то глубокий засос или неконтролируемый укус. Ен Гук позволил стянуть со взмокшей спины футболку, сумбурно выпутываясь из горловины под треск ткани. А когда рванул было к обнаженной груди Чун Хона, чтобы кожей почувствовать его, был остановлен внезапно возникшим коленом, всунутым между ними. - Погоди… - прохрипел встрепанный Чун Хон, вцепляясь в пряжку ремня на джинсах мужчины, который вот-вот станет его любовником в полной мере. Ен Гук не препятствовал и этому, послушно разуваясь и переступая через свои штаны. Пока он отвлекся на это, Чун Хон, распластанный по трюмо, расстегнул и свои джинсы. Но когда попытался расстаться с ними, трюмо начало заваливаться назад, утягивая с собой и его самого. Бан вовремя выпрямился, вцепившись пальцами в края столешницы и дернув ее на себя. От соприкосновения с полом, предмет мебели подпрыгнул, и Чун Хон как тряпичная кукла съехал с него, стукнувшись ногами о пол. Новый поцелуй и теплые объятия заставили его забыть о боли. Он впился ногтями в обнаженную спину Ен Гука, с силой проводя вниз. Так, чтобы остались красные следы, так, чтобы Ен Гук вспомнил об этом моменте вновь, надевая футболку или проводя мочалкой по спине в душе. Так, чтобы дрочил на него, на Чун Хона, под струями воды. Чтобы не думал больше ни о ком. На болезненное шипение в ответ Чхве лишь сумасшедше улыбнулся и снова взобрался на трюмо, забыв про неснятые джинсы. Он раздвинул ноги и притянул Ен Гука ближе за резинку трусов. - Я обещаю не быть громким, - влажно прошептал он на ухо Бану и лизнул мочку. – Делай что хочешь и как хочешь. Ен Гук едва ощутимо кивнул. Ганс, все это время лежавший на полу, опустив длинную морду на лапы, протяжно заскулил, но остался без внимания. Даже любимому хозяину не было до него дела. Он был сосредоточен на том, кто сейчас вел себя вовсе не так, как Чун Хон привык. Будто чужой человек шарил влажными ладонями по его телу, глубоко целовал и прижимался как в последний раз. Чун Хон вполне мог поверить в то, что бредит сейчас, но послушно отдавался, не стараясь проявить инициативу, хотя ему безумно хотелось прикоснуться к возбужденному члену Ен Гука, сделать минет еще лучше, чем в прошлый раз. И едва не взвыл от удовольствия, когда ладонь Бана легла на его ширинку. Желанию свести ноги, чтобы сильнее ощутить прикосновение, помешал Ен Гук, стоящий между ними. Чун Хон вцепился в его волосы, наказывая за медлительность. В ответ получил болезненный укус за подбородок. Безумно улыбаясь, Чун Хон откинулся на холодное зеркало, облизывая пылающие губы. Скрестив ноги за спиной Бана, он толкнул его на себя. Тот оперся ладонью на столешницу, но случайно попал на хайлайтер, который проехался по поверхности, лишая опоры, и Ен Гук ткнулся носом в грудь довольного парня. Получив щипок за бок за свое своеволие, Чун Хон тут же был награжден еще одним поцелуем. Ен Гук, придерживая его рукой под спину, второй неловко расстегивал ширинку джинсов, пробираясь ладонью под резинку белья и сжимая возбужденный член. Чун Хон дернулся, упираясь головой в зеркало, и чуть съехал вниз, врезаясь бедрами в Бана и лишая возможности свободно шарить в собственных штанах. Подтянуться обратно ему не удалось, и Ен Гук вытащил его член через ширинку, уверенно надрачивая и смотря размытым взглядом на лицо Чун Хона, окрашенное возбуждением. Чун Хон хотел было ответить тем же, но не смог дотянуться до белья своего любовника, находясь в скользком положении. Поэтому он распластался по трюмо, сильнее сжимая ноги вокруг напряженной талии. Ему было жутко неудобно, и даже поддерживающая рука Ен Гука не спасала затекший копчик. Поэтому он чуть подтянулся и обхватил руками зеркало за спиной. Так он терял возможность принимать активное участие, но зато мог дольше продержаться на трюмо без угрозы упасть на грязный пол. Кажется, Ен Гук даже не обратил внимания на подобные изменения, только ощутил потерю рук на своей шее, которые перестали прижимать его ближе к себе. И он прижался сам, коснулся губами взмокшего виска, ярко очерченной скулы, пылающей жаром. Эта нежность никак не подходила тем яростным движениям руки на члене, которые не ослабевали. Чун Хон вздрагивал и тихо стонал, но не закрывал глаз, чтобы не упустить нового раскрепощенного Ен Гука. - Я был уверен… ах… что ты девственник… - простонал Чун Хон, сдувая мокрую челку и цепляясь за зеркало сильнее, когда Ен Гук обвел пальцем головку его члена. - Я воспитанный, - до неприличия низко протянул он в ответ, и перед лицом Чхве возникла ладонь, соскользнувшая с его члена. Запротестовавший было Чун Хон все-таки понял, что от него хотят, и порывистым движением облизал руку, а потом еще раз под одобрительным взглядом Ен Гука. - Корейцы скромные и восп… ммм… Но ты американец… - Чун Хон весь покрылся мурашками и задыхался от эмоций, наблюдая, как Ен Гук сунул руку в свои трусы и вынул свой возбужденный член. – Сними с меня чертовы джинсы! – на одном дыхании выпалил парнишка и засучил ногами в воздухе. Но тяжелые ботинки и неудобная поза не позволили штанам даже на дюйм съехать с бедер. – Ен Гук! Голос сорвался, когда Ен Гук подался на него, касаясь грудью груди и обхватывая оба члена своей ладонью. Дрочить так было непривычно, но он приноровился, глядя, как Чун Хон хватает ртом воздух. - Ты сегодня охрененный, - наконец пояснил Бан причину своего не самого привычного поведения. Одним емким предложением оправдал и каменное лицо до и раскрепощенность после. Не совсем понятно, что именно так взбудоражило мозг Ен Гука: то, что Чун Хон был полуголый и такой доступный с виду или то, что такой доступный он стоял перед массой людей, совершенно не боясь за свой зад. - О Господи, ты еще и ругаешься, - восхищенно проскулил Чун Хон, неловко подаваясь в ладонь и шипя от трения члена о молнию джинсов. Уж лучше бы он голым решил сниматься для плаката, меньше бы мороки было сейчас. Пальцы занемели, намертво вцепившись в зеркало, неоновые лампы по периметру обжигали запястья, особенно правое, которое сковали золотые часы. Спиной он не чувствовал ничего, кроме руки Ен Гука с шершавой натруженной ладонью. Он слышал хриплое дыхание свое и его, чувствовал его на шее и лице, глотал его раз за разом. Было очень жарко, и пах горел огнем. В момент оргазма, Чун Хон непроизвольно дернулся вверх, рука, придерживавшая его, попыталась сдержать, но в итоге и Ен Гук подался следом, устав стоять сгорбленным. Трюмо опасно пошатнулось и под короткий писк Чун Хона медленно завалилось на пол. К треску сломавшейся столешницы добавился звон бьющегося зеркала, на которое они упали вместе. Подскочивший Ганс сунул длинную морду в зацелованные губы хозяина и заскулил, пытаясь оттолкнуть тяжелого неподвижного Бана. Минуту они не шевелились, и тишина нарушалась только чавканьем встревоженного добермана, желающего убедиться, что любимый хозяин жив. А потом захохотали, зажимая рты друг другу, хотя самый большой шум они уже подняли. - Надо начинать с кровати, - выдал из себя Ен Гук под хихиканье своего неунывающего парня.- Фу, Ганс, уйди. – Он мотнул головой, врезаясь головой в теплый собачий бок, чтобы оттолкнуть его подальше от уже безнадежно обслюнявленного хозяина. В этот момент Чун Хон сообразил, что Ен Гук до сих пор остался неудовлетворенным, потянулся затекшими руками к соприкосновению их тел и обхватил его член. Бан было дернулся, отрицательно покачав головой, но был остановлен твердым взглядом и упрямо сведенной челюстью. Они смотрели друг другу в глаза, все еще находясь очень близко, сцепленные длинными ногами Чун Хона. Оставив в стороне все сомнения касаемо их положения, Ен Гук послушно подавался бедрами в теплые ладони, пока не содрогнулся, изливаясь на узкие запястья, золотые часы, брендовые джинсы и обнаженный живот парнишки. Обессиленный Бан повалился на Чун Хона, упираясь лбом в его плечо и игнорируя жаждущего внимания Ганса. - Я все еще лежу на разбитом зеркале, - после продолжительного молчания напомнил Чун Хон, путаясь пальцами в растрепанных волосах любовника. - Да, я чувствую, - Ен Гук надавил пальцами ему между лопаток, напоминая, что лежит он на его руке, а не на зеркале. – Там всего одна трещина… Мне еще в зад столешница упирается, - пожаловался он под новый взрыв хихиканья Чун Хона. Разгребая завалы косметики и стараясь не порезаться о треснутое зеркало, они выпрямились. Чун Хон отстранено потрепал добермана за ухом, успокаивая. Кожу на животе стянуло засыхающей спермой, и казалось, что от него за версту несет потом. Покопавшись в завалах одежды, Чхве вытянул другие джинсы и рубашку с майкой. Ен Гук в этот момент натягивал свою мятую грязную футболку, отказавшись от обновки. - Я приму у тебя душ, - оповестил его Чун Хон. – Моим домашним не стоит видеть, до какой жизни ты довел меня. Ен Гук, кажется, смутился, вновь вспомнив про свою неамериканскую воспитанность. Чун Хон поймал его за руку и притянул к себе, заставив сосредоточиться на лице. - После нашего первого секса я вывешу простыню за окно, - душевно пообещал он ему на ухо, мертвой хваткой вцепившись в запястье. – Чтобы все знали, что ты трахал меня. - Ты не девственник, - покраснев, произнес Ен Гук, не стараясь освободиться от этой близости. - Я могу вести себя как девственник, - прошептал Чун Хон, оставляя целомудренный поцелуй на щеке.