Меняй меня

«Не хочу портить тебе вечер, но твой отец только что видел тебя с Ен Гуком», - Чун Хон замер, и холодный пот волной окатил его с головы до ног. Он весь напрягся и воровато оглянулся, ожидая увидеть своего отца, затаившегося в густом кустарнике за скамейкой напротив или за массивным стволом платана. Как? Как его отец со своим помощником вообще оказался здесь, у реки Хан? Его офис находится в паре десятков километров, на другом берегу. - Что-то случилось? - пробасил над головой Ен Гук, почувствовавший, как под его рукой напряглись плечи Чун Хона. Тот поспешно заблокировал телефон с сообщением того самого помощника отца, и покачал головой, улыбаясь как можно беспечнее. - Ветер сильный, - прохрипел юный наследник, прижимаясь к Ен Гуку крепче и хватаясь пальцами за его запястье. Его потряхивало, а в голове скопом метались мысли. Он обдумывал их пачками, сбивался, искал выходы и понимал одно: вечером ему предстоит тяжелый разговор. - Мы можем пойти куда-нибудь под крышу, - предложил Ен Гук. Но Чун Хон, даже не услышав дельного предложения, снова отрицательно покачал головой. Что сказать отцу? Хен Шик несколько лет жил в святом неведении об ориентации своего чада. Родитель строил грандиозные планы о будущем сына: хорошее образование, успешная карьера по его стопам, красавица-жена и ребятишки, которых он будет нянчить на старости лет, надрывая одряхлевшую с возрастом спину. И никогда в голове успешного бизнесмена и радостного отца семейства не возникало мысли, что что-то может пойти не по этому прекрасному плану! И Чун Хон рос, прекрасно осознавая, куда его направляет мягкая рука отца. Иногда он даже рассматривал идею фиктивного брака ему на радость. Но никогда он — безбашенный смельчак — не думал о том, чтобы признаться папе, что ему нравится его пол. Чун Хона всегда поддерживала мать — проницательная и умная женщина, которая догадалась обо всем сама и не потребовала никаких объяснений, просто приняла как данность. А уж какова была ее радость, когда Со Ра узнала, что новым избранником, заставившим глаза ее ребенка светиться счастьем, оказался Бан Ен Гук. Ен Гук прижал его крепче к себе, совершенно не стесняясь народа, снующего по парковым дорожкам. Он вообще стал вести себя куда спокойнее после того, как их отношения стали более близкими. Чун Хон радовался этим метаморфозам, а теперь не представлял, что делать. Сказать Ен Гуку о том, что их заметили — это оттолкнуть его на несколько шагов от себя. Порядочный до корней волос сын подполковника, конечно же, уйдет в глубокие размышления и анализ ситуации, а потом еще, чего доброго, возьмет всю ответственность на себя и придет к Чхве Хен Шику с серьезным разговором. Чун Хона передернуло от одной мысли о таком раскладе. Ему совершенно не улыбалась перспектива решения проблемы за его спиной. Он — не девица, а Ен Гук не жених, которому предстоит просить руки дочери влиятельного бизнесмена. Конечно, Хен Шик, как человек деловой, оценит серьезный подход к делу, но такое развитие событий совершенно не устраивает его, Чун Хона. Он разберется со всем сам. А Ен Гука поставит в известность уже постфактум. Потершись макушкой о подбородок Ен Гука, Чун Хон поднял голову, снизу вверх взглянув на своего парня. Взгляд темных глаз его был направлен на реку, где спешно, рассекая синеву воды, мчался катер, подпрыгивая на небольших волнах. С тоской Чун Хон подумал, как много ему пришлось пройти, чтобы сейчас расслабленно облокотиться на бановское колено. Еще несколько месяцев назад идея заарканить этого человека казалась невыполнимой, и только такой упрямец как Чун Хон мог добиться своего. Почему он не может просто насладиться своей юностью и личным счастьем? Вздохнув, Чун хон выпрямился, вывернувшись из объятий, разблокировал телефон, мельком глянул время на экране, который сразу же потух. - Мне пора, - разочаровано протянул Чхве, нарочито беспечно потягиваясь и зевая во весь рот. Ен Гук тоже глянул на время и удивленно дернул бровями. - Только начало седьмого, - заметил он, думая о том, что они не обговаривали, что сегодня их свидание ограничено временем. Чун Хон сморщил нос и протянул: - Мама сегодня орудует на кухне, я обещал помочь, - кажется, Со Ра действительно говорила утром, что она собирается печь. Но Чун Хон не вписывал ее в свои планы, поэтому даже не уточнил, что именно планируется на ужин. - Обещаю тебе завтра кусочек, - парень прильнул к Ен Гуку, выдыхая ему в ухо и улыбаясь. Путь к сердцу мужчины воистину лежит через желудок! Ен Гук моментально расслабился, по всей видимости, сразу представив себе Чун Хона в передничке у плиты, достающего из печки румяный пирог. - Я провожу тебя? - Бан поднялся со скамейки, разминая затекшие ноги, искусанные комарами, которых возле реки было слишком много. Даже браслеты, которые они надели не только на запястья, но и на щиколотки, не справлялись с этими сосущими насекомыми. - Конечно! - моментально согласился Чун Хон, чтобы уничтожить любые подозрения Ен Гука, отражающиеся в его глазах. Позволив Бану двинуться по аллее первому, Чун Хон разогнался и запрыгнул ему на спину, обхватывая за сильную шею и талию. Судя по тому, как его сразу же подхватили за бедра, Ен Гук заранее знал о коварных планах своего парня. *** В особняке, несмотря на еще раннее время, почему-то никого не было. Сквозняк шарил по длинным галереям и просторным залам, играясь с листвой комнатных цветов, расставленных по углам на полу и на высоких тумбах. Заходящее солнце облизывало темные полы и разбивалось в отражении многочисленных стекол. В помещении было прохладно — работали кондиционеры. Чун Хон не очень любил холод и чаще всего избегал ходить по дому в шортах и майках. Но сегодня эмоции овладевали всем его существом, повышая температуру тела и заставляя излишне потеть. О том, что отец дома, Чун Хон знал наверняка, как и безошибочно определил, где его искать. Пока он добирался до особняка, ему ни разу не позвонил никто из домочадцев. Но это вовсе не означало, что его не ждут. Ждут. С терпением, выработанным годами. Неспешно поднимаясь по лестнице, Чун Хон думал о том, что все еще не знает, что сказать отцу. Он заранее мог предугадать все аргументы, все вопросы и свои неловкие или излишне вспыльчивые ответы — и его не устраивал этот расклад. Ему в первую очередь хотелось доказать не свое право на выбор ориентации, а отстоять свои отношения с Ен Гуком. Чтобы отец понял, что самое главное для его сына — не пол избранника, а личностные качества. Поэтому стоит уже сейчас начать контролировать свои эмоции, пока он не вошел в кабинет с красным как у рака лицом и мокрыми ладонями. Идя по коридору, он дышал как можно медленнее и глубже, вытирая пальцы о джинсы и глядя прямо перед собой. Со стороны могло показаться, что это не ребенок идет к родителю, а принц на встречу с королем — уж слишком прямо держался Чун Хон. Перед дверью он все-таки помедлил, сжимая прохладную ручку и упираясь взглядом в темный дверной косяк. Но идти было надо, поэтому он толкнулся плечом вперед и без стука вошел в кабинет. - Па, привет, - вежливость и спокойствие — его главное оружие. Все-таки он воспитанный сын двух прекрасных людей. - Здравствуй, Чун Хона, заходи, присаживайся, - Хен Шик занимал свое привычное место — на кресле у большого почти пустого стола. Он любил порядок и всем своим подчиненным говорил, что захламлять стол — это первый признак плохой работы. Лучше все держать под рукой, но не нагромождать это на рабочую поверхность. С виду отец был спокойным. Он задумчиво смотрел в окно, сведя кончики пальцев обеих рук перед лицом. Чуть покачиваясь из стороны в сторону на своем огромном стуле, Хен Шик даже не взглянул на свое чадо. Впрочем, это и к лучшему. Садиться Чун Хон не стал, ему совсем не улыбалось вертеться на стуле, как егоза, и не знать, куда себя приткнуть. Он остался стоять, сложив локти на спинке этого стула и глядя на заднюю панель отцовского моноблока. - Ты собираешься отчитывать меня? - сразу с места в карьер. Чун Хон понимал, что пляски вокруг да около — не его фишка. - Я хочу услышать твою версию, - медленно произнес отец, продолжая упрямо буравить взглядом пейзаж за окном. Там, на просторной лужайке резвились два добермана, утаптывая сочную зеленую траву. - Объясни мне. Объяснить? Как объяснить свой выбор, к которому он шел не один день? Вседозволенность? Избалованность? Незаинтересованность женскими прелестями? Да, черт его знает. Чун Хон никогда не искал оправданий этому решению. Просто было именно так и никак по-другому. Поэтому он просто пожал плечами, и только через минуту тягостного молчания Чун Хон сообразил, что его жеста никто не видел. - Просто вот так, - сглотнув, хрипло произнес Чхве-младший, переступая с ноги на ногу. - Прости, что все пошло не так, как ты планировал. Хен Шик тяжело вздохнул. Этот звук был настолько громким в тишине кабинета, что кожа покрылась пугливыми мурашками. - И как давно все идет не так? - поинтересовался Хен Шик, хотя ответ явно не прояснил бы ему общую картину. - Несколько лет? - неуверенно протянул Чун Хон наугад, потому что никогда не зачеркивал в календаре свои «голубые» дни. Самокопанием над этим вопросом он тоже никогда не занимался. Его жизнь просто шла вперед и была такой, какую он выбрал сам. Простая философия. Чун Хону хотелось более динамичного диалога с отцом. Он жаждал как-то оправдать себя, открыть глаза родителю на тот простой факт, что он счастлив, что он не свернул с намеченного пути и никому из близких сердец не разбивал. Жгло горячее желание поделиться с главой семейства подробностями того, какой Ен Гук замечательный, нежный и внимательный. Ему было необходимо, чтобы в доме царили умиротворение и порядок. Становиться яблоком раздора совершенно не улыбалось. Чун Хон не убивал и не воровал (пара свистнутых банкнот из отцовского пиджака были не в счет), прилежно учился и вообще был далек от понятия «трудный подросток». Но отец молчал, специально ли, чтобы наказать, или из желания сдержать свой норов — не совсем понятно. Он все также смотрел в окно и наверняка не видел перед собой ничего. Ругаться Хен Шик не любил, голос повышал крайне редко, только хмурил кустистые брови с тонкой проседью и понижал тембр голоса. Сейчас же его голос был деловитым, отстраненным. И от этого становилось куда неудобнее, чем если бы он кричал и бил посуду о стены. - Иди к себе, Чун Хона... - усталым голосом попросил отец, и пальцы его крепче сжали массивный подлокотник кресла. Эта просьба ударила по сердцу так сильно, что Чун Хон забыл вздохнуть, чувствуя, как все сжимается внутри. Все чаяния о нормальном разговоре разлетелись на мелкие кусочки, оставив после себя пустоту. Рассеянно моргнув, юный наследник не сдвинулся с места. Лицо с заломленными бровями и опущенными кончиками губ напомнило бы Хен Шику сына в детстве, когда у того отнимали любимую игрушку и отправляли спать. Напомнили бы, если бы отец взглянул на своего ребенка. - Это все, что ты мне скажешь? - надтреснутым тоном произнес Чун Хон, чувствуя, как подкашиваются ноги. И солнечный день, почти закатившийся за горизонт вместе с солнцем, перестал казаться таким уж ярким и теплым. - Я разочарован, - произнес Хен Шик свой приговор. Чун Хон судорожно вздохнул и кивнул в ответ, принимая такой вердикт. Разочарован. Если так подумать, то это не так уж и смертельно. Если отец не предпринимает сразу каких-то категоричных действий (а действовать, будучи главой крупного холдинга, Хен Шик умеет), значит, отправил вопрос на обдумывание. А если так, то скоро к этому обсуждению вернутся вновь, уже с окончательным решением. Главное сейчас — убедить отца во всем том, что Чун Хон уже обдумывал за последние несколько часов. А пока можно и ретироваться, с надеждой на лучшее. А самое лучшее и позитивное сейчас ему может подарить только один человек. * * * Ен Гук еще утром успел заточить отцовские ножи, и теперь острое лезвие легко вычищало от зерен и разрезало на мелкие кусочки красный перец, безжалостно царапая деревянную доску. За весь день сын подполковника успел закинуть в рот разве что несколько кусочков кимбапа, и теперь вот стоял у плиты, пытаясь соорудить себе на ужин что-то приличное. Готовил он не то чтобы из рук вон плохо, но избегал заниматься этим лишний раз и по возможности питался в закусочных, коих в Корее, благо, было пруд пруди. Сегодня он собирался забежать в какой-нибудь ресторанчик с Чун Хоном, но планы не оправдались, а идти куда-то на ночь глядя без компании и сидеть за столиком в гордом одиночестве не улыбалось вовсе. Поэтому Ен Гук закончил тем, что, придя домой, выудил из холодильника все, что нашел там съедобного, и принялся готовить себе омлет. В доме было так тихо, что стук ножа по дереву можно было услышать из дремавшей в полумраке прихожей. Обычно в это время подполковник Бан сидел в гостиной перед телевизором и смотрел новости, то и дело восклицая и ругаясь вслух, но в этот раз его не было. Утром он уехал в Тэгу на встречу с дальними родственниками, объявив Ен Гуку, что пора налаживать связи, если они хотят задержаться в этой стране надолго. Он и сына звал с собой в дорогу, но тот отказался, сославшись на занятость на работе. На самом деле, как раз в эти дни Ен Гук был свободен, но у него уже были планы на долгожданные выходные. Он собирался провести их с Чун Хоном, которого и так видел слишком редко. Или только так казалось, что редко. Начало казаться с тех пор, как они стали ближе. Ен Гук и прежде замечал, что скучает по несносному мальчишке, когда его долго нет рядом, как в тот решающий раз, когда Хон, не сказав ни слова, укатил в Японию. Но то было больше на ментальном уровне, а с некоторых пор еще и на телесном, поэтому перерывы переносились тяжелее. Прямо сейчас Ен Гук во всем своем теле ощущал какую-то незавершенность. Наверное, так себя чувствуют люди, совсем недавно лишившиеся конечности. Они не могут свыкнуться с пустотой в том месте, где должно быть что-то очень нужное, и иногда им даже кажется, что это место болит или зудит. Невозможность прикоснуться к Чун Хону начала причинять Бану очень похожие неудобства, и он не знал, как к этому относиться. Ен Гук резал овощи и думал о том, куда ему сегодня деть себя и свои руки. Он привык продумывать планы заранее, и когда что-то шло не так, не знал, какую им найти альтернативу. Чун Хон взял и ни с того ни с сего сбежал от него домой, тем самым выбив сына подполковника из колеи. У Бана было много идей о том, как провести время с наследником, и почти ни об одной из них нельзя было бы сказать открыто в приличном обществе. Но с уходом Чун Хона не осталось и идей. Ен Гук решил, что побудет дома и после омлета почитает, наконец, те журналы о технике по подписке, которых на журнальном столике в гостиной скопилась целая стопка. Он уже собирался поставить на плиту сковородку, как вдруг тишину дома разбила громкая птичья трель дверного звонка. От неожиданности Ен Гук даже вздрогнул – кто мог объявиться в такое время, он не имел понятия. Коллеги по работе никогда не заходили к нему домой, и отец бы наверняка предупредил, если бы решил вернуться. Выйдя из кухни и бросив непонимающий взгляд на входную дверь, он тут же широко улыбнулся – за ее матовым покрытием под светом фонаря на крыльце явно угадывался долговязый силуэт, который мог принадлежать только одному человеку. Ен Гук поспешил открыть дверь своему переменчивому как ветер парню, по пути не забыв включить торшер возле дивана и проверить, не пахнет ли от толстовки потом. - Не ждал? – Чун Хон, лучезарно улыбаясь, влетел в гостиную и сразу присел на корточки, принимаясь нетерпеливо расшнуровывать белоснежные кроссовки. Ен Гук со все еще несколько ошарашенным видом закрыл за ним дверь. Он с удивлением и плохо скрываемой радостью смотрел на белесый загривок подростка через очки в тонкой прямоугольной оправе, которые часто носил дома. Чун Хон тем временем раздраженно фыркал, столкнувшись с препятствием в виде узла на шнурке. - Ты же сказал, что у тебя планы, – напомнил Ен Гук, быстрым взглядом окидывая гостиную поверх чунхоновой головы на предмет брошенных где попало дисков с аниме «Покемон» или еще каких несуразиц, не соответствующих радужным представлениям мальчишки о енгуковой непоколебимой мужественности и строгости. К счастью, в комнате было убрано, да и слишком темно, чтобы что-то разглядеть. За занавешенными окнами густела приближающаяся ночь, а торшер освещал только часть дивана и те самые журналы, которые образ очень даже поддерживали. - Планы изменились, – беспечно бросил Чун Хон. - Мама понадобилась какой-то своей подруге, так что я снова весь в твоем распоряжении! Мальчишка вскинул голову, с вызовом глядя на Ен Гука снизу вверх и многозначительно улыбаясь. От одного этого ракурса у сына подполковника екнуло под сердцем. Разделавшись, наконец, с обувью, подросток вскочил на ноги и собирался было сделать шаг навстречу Ен Гуку, но одернул сам себя и остался на месте. - А где подполковник? – он огляделся, прищуриваясь, и вопросительно посмотрел на Гука. - Его нет дома, – мягко улыбнулся тот. Не видя других препятствий, Чун Хон меньше чем за секунду оказался прямо напротив Бана и порывисто обхватил его руками за шею, едва не повалив на пол. Удержавшись на ногах, Ен Гук с готовностью положил ладони на талию своего парня, в который раз удивляясь тому, что ощущения от прикосновений к его стройному подтянутому телу ни в чем не проигрывают ощущениям от прикосновений к мягким женским формам. Может быть, дело было в том, как этот мальчишка вел себя, когда они касались друг друга, в его признании за Ен Гуком права быть мужчиной, но под него почти не приходилось подстраиваться и что-то в себе менять. «Я, конечно, не девушка, груди нет, член есть» - вспомнился Ен Гуку обыденный тон Чун Хона в разговоре о таких важных, вроде бы, вещах. Оказалось, он говорил так не для того, чтобы успокоить, просто именно так все и было. Бан все еще испытывал некоторую неловкость рядом с Чхве, но искренне не понимал теперь, почему еще недавно смотрел на близость между двумя мужчинами как на что-то такое, чему придется учиться заново. Ведь суть остается та же. Он с удовольствием вдохнул запах кокосового шампуня, исходящий от чунхоновых волос, и прижал было мальчишку крепче к себе, ощутив разливающийся по всему телу жар от близости с ним, но тот вдруг сам отстранился, очень удивив этим Ен Гука. Сняв руки Бана со своей талии, Чун Хон какой-то усталой походкой прошагал к дивану и, бросив рядом рюкзак, повалился на мягкие подушки так, будто прошел не один километр. Всего на секунду на его лице, освещенном больнично-белым светом торшера, промелькнуло странное выражение, как если бы вдруг спала маска веселости, но Чун Хон тут же снова улыбнулся и поторопился спихнуть с дивана завалявшиеся на нем бейсболку и пульт от телевизора, чтобы Ен Гук мог пристроиться рядом. - Иди сюда. – Он похлопал по освободившемуся месту, но Гук остался стоять, с подозрительным видом буравя лицо подростка. - Как долго твоего отца не будет? - Несколько дней. - Несколько дней? – брови Чун Хона поползли вверх. – И ты мне не сказал? Почему? – он состроил насмешливую гримасу. - Боялся, что я попытаюсь этим воспользоваться? - Я сам собирался этим воспользоваться. А ты променял меня на выпечку. – Напомнил Ен Гук. - Так я же не знал! Знал бы, думаешь, пошел бы домой? – скуксился Чхве. - И вообще, не греши на выпечку. Как есть мои пирожки, так мое хобби его всем устраивает… Ен Гук невольно рассмеялся и покачал головой. Видимо, ему просто померещилось – Чун Хон вел себя, как обычно. Убедившись, что дверной замок щелкнул, сын подполковника прошел в гостиную и, перешагнув через ногу мальчишки, которую тот бесцеремонно поставил на журнальный столик, упал рядом с ним на диван. - Ты знаешь, что если перешагивать через людей, они перестают расти? - Буду перешагивать через тебя почаще. – Поддел Ен Гук и тут же пожалел об этом, увидев, как Чун Хон рассерженно поджимает губы. Но долго сердиться у Чхве не получилось. Стоило сильному плечу Бана оказаться в пределах досягаемости, как щека мальчишки сама собой примагнитилась к нему, а цепкие пальцы обхватили сына подполковника под локоть. По-кошачьи потеревшись о подставленное плечо, Чхве поставил на него подбородок и посмотрел на Ен Гука светящимися восхищением глазами, в которых было в то же время что-то заискивающее. В голове Бана промелькнула мысль, что очень похожим взглядом Чун Хон смотрел на свою мать, выклянчивая у нее деньги за семейным обедом, и с ужасом осознал, что сам бы сейчас вряд ли смог отказать, если бы Чун Хон его о чем-нибудь попросил. - Чем ты тут занимался? – отняв ногу от стола, наследник перекинул ее через бедро Ен Гука. - Готовил. Правда, моих кулинарных способностей хватает только на омлет. - Ты собирался есть на ночь? - А что? - Эй, Бан Ен Гук! – Чун Хон ткнул Гука пальцем в грудь. - Твоя стройная фигура больше не принадлежит только тебе, так что не относись к ней так беспечно. - А ты из тех, кто бросает своих парней, стоит им потолстеть? - Я тебя не брошу, но можно мне хоть чуточку понаслаждаться тобой в теперешнем виде? Ен Гук рассмеялся такой наглости. Он бы никогда в этом не признался, но ему нравилось, когда Чун Хон вел себя так. В первые дни после того, как они официально стали друг другу больше, чем друзьями, Чхве часто осекался на полуслове, сдерживал свою натуру, будто боясь отпугнуть ею от себя то, что и так с трудом далось в руки и было слишком хрупким. Но чем дальше, чем меньше осторожничал и тем больше проявлял собственичества. Ен Гука это совсем не раздражало, скорее наоборот. Он был не из тех, кто из последних сил держится за мнимую свободу. Ему нравилось принадлежать. Это была одна из причин, почему Чун Хону удалось надломить его сознание. Просто он сразу предъявил на Ен Гука свои права и не собирался отступиться. Что же тому оставалось делать? - Принести тебе чего-нибудь? - Бан спихнул с себя ногу обнаглевшего парня и поднялся с дивана, собираясь хотя бы выключить на кухне свет. - Если есть кола, то неси, – кивнул Чун Хон. - Хотя… - его лицо вдруг снова помрачнело. - Знаешь, я бы выпил чего-нибудь. Что у тебя есть из алкоголя? - Из алкоголя? - Ен Гук нахмурился. В этот раз ему не могло померещиться. Что-то в лице Чун Хона и в его поведении было не таким как обычно. Как будто он был расстроен чем-то, но старался не подавать вида. - У отца, кажется, был коньяк. - Тащи. По одному тону голоса Ен Гук понял, что алкоголь действительно нужен, и не стал возражать. В их доме не было и не намечалось отдельного бара, поэтому весь невеликий запас спиртного держали на кухне. Зайдя в нее, Бан извлек из-за стеклянной дверцы одного из шкафчиков початую родителем бутылку коньяка и чистую рюмку. Напоследок убрав доску с недорезанными овощами в холодильник и выключив в помещении свет, направился обратно в гостиную. И замер на пороге. Чун Хон с отсутствующим выражением лица смотрел прямо перед собой в выключенный телевизор, закусив нижнюю губу. Босой ногой он бессмысленно елозил по полосатому вязаному коврику на паркетном полу, и что-то в его лице было такое, что заставляло его в эту минуту выглядеть еще младше своих лет. Какая-то всецелая растерянность. Ен Гук некоторое время стоял в дверях и смотрел на юного наследника, как бы стараясь понять, что могут означать его пустые глаза и поникшие плечи. Даже не смотря на свой немалый рост Чун Хон, в этих своих джинсовых шортах, не скрывающих колен, и простой светлой футболке, из-под которой торчали угловатые плечи, а главное, с этим выражением лица, походил на четырнадцатилетнего мальчика, про чей день рождения в очередной раз забыли. Такое было совершенно не свойственно бесперебойно источающему радость человеку. Подойдя, Ен Гук налил в рюмку немного коньяка и поставил перед Чун Хоном на журнальный столик. От звука бьющегося о столешницу стекла Чхве вздрогнул и, будто кто-то нажал на кнопку переключателя, сразу улыбнулся, вскидывая голову. В глазах под свесившейся на них светлой челкой вновь заиграл озорной огонек. - Ты не будешь? – спросил юный наследник, поднимая рюмку и залпом закидывая в себя содержимое, как будто это был не коньяк, а соджу. - Что-то случилось? – суровым тоном спросил Ен Гук, доливая в подставленную рюмку еще коньяка, но на этот раз лишь на самое донышко. - С чего ты взял? - Не дури. – Бан нахмурился, давая понять, что Чун Хону не стоит продолжать делать из него идиота. - Рассказывай. Уразумев, что изображать беспечность больше не получится, Чун Хон опустил глаза и весь как-то сник. - Так, ерунда, – проговорил он уже не таким поддельно-веселым голосом. – Это не то, о чем тебе стоит переживать. - В чем дело? – не собирался сдаваться Ен Гук. – Что могло произойти за это время? Госпожа Ма тебя отчитала? Со Ра рассердилась на то, что ты опоздал? – он улыбнулся собственному нелепому предположению и тут же подкинул еще более нелепое. - Отец узнал, что мы вместе? Чун Хон весь вздрогнул, и капля алкогольного напитка вылилась из рюмки на его открытую коленку, обдав холодом. Юный наследник еще ниже опустил голову, и соломенная челка закрыла половину его лица. - Твой отец в курсе? - переспросил Ен Гук, чувствуя, как под ребрами подскакивает сердце. Он совершенно не ожидал, что предположив самое невероятное из возможного, попадет пальцем в небо. Чун Хон тяжело вздохнул, понимая, что отнекиваться дальше смысла нет. Конечно, он был расстроен и так, даже не смотря на то, что реакция отца была не из худшего варианта развития событий. Но именно теперь, осознав, что не удалось ничего скрыть от Ен Гука, парень как бы вдруг расстроился по-настоящему. Выхватив из рук Бана бутылку и отставив ее вместе с рюмкой подальше на стол за журналы, он притянул колени к груди и обхватил их руками, кусая губы и почти жалея, что прибежал сюда сразу и не выждал время. Самое худшее, что могло случиться – случилось. С отцом бы он разобрался как-нибудь, но это… - Он нас видел… - пробубнил Чун Хон, не глядя на Ен Гука. - Его помощник написал мне, когда мы с тобой были у реки Хан. - Поэтому ты сорвался домой? - Угу. - Почему ты мне не сказал? Чун Хон промолчал. У него было такое лицо, что Ен Гук даже забыл подумать о том, что эта проблема касается и его тоже. Где-то на периферии промелькнули зимним холодком мысли, что если знает Чхве Хен Шик, то наверняка скоро узнает и подполковник, и что, возможно, это будет первый раз в жизни, когда Ен Гук огорчит своего отца. Да еще так, сразу ушатом ледяной воды. И что никаких больше свободных встреч без чувства вины перед родными, и принятие каких-то решений… Все это пронеслось пчелиным роем в сознании, но не задержалось в нем, потому что единственным, что Ен Гук сейчас видел перед собой, был Чун Хон с этим его непривычно расстроенным лицом и упрямыми попытками делать вид, что ничего такого особенного не произошло. Ен Гук не был склонен доверять чунхоновым «да все нормально». Возможно, что он ошибался, возможно, действительно было нормально. Но, помнится, когда Чун Хон в первый раз ушел от него с «нормально» в ванную комнату в танцевальной студии, Ен Гук чуть позже застал его там всего в слезах и соплях. Память о том дне еще не выветрилась ни из головы Ен Гука, ни из его сердца, и теперь всякий раз, когда он видел Чун Хона хотя бы немного не в своей тарелке, то чувствовал, как подкашиваются ноги. И раньше так было, а теперь… Сын подполковника испытующе смотрел на кусающего губы мальчишку и даже не думал о том, какие у него самого могут быть из-за всего этого проблемы. - И что твой отец? – спросил он, стараясь не выдать волнения. - Как и следовало ожидать. Сказал, что разочарован, – пожал плечами Чун Хон, начиная машинально ковыряться в своих ногтях. - Ен Гук, все нормально. Как видишь, я не приполз к тебе избитый и в слезах, меня не выгнали из дома. Отцу просто надо подумать, так что тебе… Лучше тебе... - Что мне лучше? Не вмешиваться? – закончил фразу Ен Гук, чувствуя, как начинает медленно закипать. – Ты вообще не собирался мне об этом говорить? Так бы и молчал, если бы я не попал пальцем в небо? Глаза Чун Хона забегали из стороны в сторону, ища, за что зацепиться. Он нервно почесал указательным пальцем висок и снова вздохнул. - Не злись, ладно? Просто… Я так долго бегал за тобой, и вот что-то начало получаться… Я собирался сказать после того, как все выясню с отцом. - Почему не до, и при чем тут то, как долго ты за мной бегал? Чун Хон закатил глаза, как будто этот разговор начинал его утомлять. - Ну, сказал бы я. В лучшем случае ты бы пошел разговаривать с моим отцом и «брать на себя ответственность», я же тебя знаю. Даже для крепких отношений эта пресловутая ответственность еще то испытание. – Он запнулся. - А у нас какие? – Лицо Ен Гука становилось все мрачнее. Чун Хон собрался было что-то ответить, но не успел подобрать подходящие слова. - Это в лучшем случае? А в худшем что бы я сделал? Бросил бы тебя? Щеки Чун Хона мгновенно вспыхнули. Не дожидаясь ответа, Ен Гук развернулся и ушел обратно на кухню. Он собирался уже снова достать овощи, чтобы продолжить готовку, даже толком не понимая, зачем – раз пришел на кухню, надо же что-то делать. Но так и застыл на месте, зажав в пальцах ручку закрытого холодильника. Он и света не включил, потому что в какой-то момент ему просто нужно было совершить этот уход, а что с ним делать, он еще не решил. Повернув голову, Ен Гук посмотрел через широкое кухонное окно в освещенный приземистыми, похожими на грибы фонарями сад, где вовсю пели сверчки. Луна показалась из-за слившихся с ночным небом облаков и мягко стелила по раскидистым ветвям яблонь серебристый свет. Картина была настолько умиротворяющей, что закипевший было в груди бульон из смеси самых разных эмоций начал постепенно оседать. И все-таки досадное недоверие со стороны Чун Хона периодически заставляло крышку немного подскакивать. Глянув на себя в зеркало-магнит на холодильнике, Ен Гук попытался пригладить отрастающие волосы и, не справившись с задачей, натянул на голову капюшон объемной темно-синей толстовки – вечерами стало холодать, и пришла пора доставать из шкафов теплые вещи. Где-то слева заскрипели половицы. Оглянувшись на звук шагов, Бан увидел Чун Хона, со своими светлыми волосами и одеждой легко различимого даже в темноте. - Чуть что, сразу к холодильнику? Мне не нравится эта тенденция. - Подойдя, юный наследник запрыгнул на напольный шкаф кухонного гарнитура, свесив ноги и зажав руки коленями, и бросил на Ен Гука виноватый, но заметно повеселевший взгляд. Кивком головы подозвал к себе, и сын подполковника подчинился. Встав напротив подростка, Гук уперся сжатыми кулаками в столешницу по обе стороны от его бедер и поднял голову, чтобы посмотреть младшему в глаза. Лицо Чун Хона освещал льющийся из окна лунный свет, и он был в эту минуту таким хорошеньким, каким Ен Гук никогда не видел его раньше. Он был весь как будто посыпанный звездной пыльцой, с едва заметной полуулыбкой на губах, задорно вздернутым носом и блестящими прищуренными глазами. Для Ен Гука оставалось загадкой, как этот парень с его натренированным телом умудрялся выглядеть таким угловатым и хрупким в своих футболках больших размеров и узких шортах, создавая видимость, будто бы он, Бан, его значительно больше. Наверное, дело было не в пропорциях тела, а в чем-то еще, из-за чего на него невозможно было даже позлиться дольше пяти минут. И из-за чего просто стоять на расстоянии в несколько сантиметров, как сейчас, и ничего не делать становилось серьезным испытанием. - Ты мне так нравишься, когда ты в этих очках и в капюшоне, – огорошил Чун Хон, протягивая руки, чтобы сцепить их в замок у Ен Гука за шеей. «Сейчас попросит денег на посещение выставки с Ен Чжэ», - подумал Бан, усмехаясь себе под нос и невольно ощущая дрожь во всем теле от приятных прикосновений и от того, что лицо Чун Хона так близко. - Не злись… - тон голоса Чун Хона стал серьезным. Одновременно с этим его колени разъехались чуть больше в стороны, освобождая достаточно места для Ен Гука. Тому ничего не оставалось, кроме как устроиться между его ног. - Я знаю, что ты бы так не сделал. Но ты же понимаешь, что такое иррациональный страх. Это когда ты знаешь, что бояться нечего, но все равно боишься, потому что это слишком важно для тебя. Ты так сильно мне нравишься… Чун Хон вдруг перешел на шепот, и его горячее дыхание опалило губы Ен Гука. - Точнее… Я же тебя люблю до смерти, а ты… То есть, я, конечно, вижу, что ты явно со мной не из жалости тусуешься. Но ты же ничего не говоришь. Очередное нескладное признание Чун Хона совсем не помогало Ен Гуку собраться с мыслями, чтобы что-то сказать и объяснить причину своего недовольства. Он и в обычном состоянии не умел и не любил говорить вслух о собственных чувствах, а теперь, когда кожа буквально вспыхивала огнем в тех местах, куда был направлен взгляд влюбленного мальчишки… Разжав кулаки, Ен Гук положил руки Чун Хону на бедра, не в силах сопротивляться его магнитизму, и вместе с тем не находя слов, которые юному наследнику так хотелось услышать. - Ты говоришь, что долго бегал за мной, а почему так, не думал? – наконец, проговорил он, опуская глаза и утыкаясь взглядом в изящно очерченные ключицы. Пальцы Чун Хона тем временем пробрались под капюшон толстовки Ен Гука, чтобы пробежаться по его загривку. - Потому что я взвешиваю свои решения. Я, может быть, долго решаю, но если решаю... Он замолчал. Шея Чун Хона целиком завладела его вниманием, и он больше не собирался ничего говорить. С приоткрытых губ наследника сорвался короткий стон, когда Ен Гук впился зубами в тонкую кожу над его ключицей. Мальчишка попытался было отстранить от себя парня, взявшись за его плечи, в упрямом желании закончить разговор, но не смог сопротивляться дольше секунды, эта битва была проиграна заранее. В нетерпении стянув с Бана капюшон толстовки, Чун Хон зарылся рукой в его короткие волосы, одновременно направляя, заставляя прижаться губами к чувствительному месту на шее, проехаться зубами по тонкой золотой цепочке. Он зажмурился и тихо простонал от удовольствия, тут же, не теряя времени, пробираясь прыткими пальцами под подол толстовки Бана, и стеля ладони по рельефному, еще не испорченному ночными перекусами торсу. Эта податливость по уши влюбленного подростка, то, как он с готовностью млел в руках старшего парня, действовали на Ен Гука как горючее. Он с жаром сжал пальцы на бедрах мальчишки, и тот в ответ обхватил его ногами, придвигаясь ближе и буквально втискивая Гука в себя. Эта манипуляция не прошла для Чун Хона безболезненно – не рассчитав, он потерял опору и откинулся корпусом назад, звонко ударяясь затылком о железные поварешки, пристроенные под навесным шкафом. - Аккуратней, – взволнованно прошептал Ен Гук, при этом с трудом сдерживая смешок, и, предупредительно положив руки Чун Хону на спину, притянул его обратно к себе. – Больно? Тот в ответ только засмеялся и приблизился так, чтобы выдохнуть в уголок рта Бана: - Нам надо научиться обходиться без травм и разбитых стекол. После чего дразняще провел языком по нижней губе парня и, прикусив зубами, потянул. Ответ не заставил себя долго ждать. Ен Гук перехватил инициативу на себя, заставляя мальчишку разомкнуть губы и вступая в схватку с его шустрым языком. Столешница жалобно скрипела под весом Чун Хона, и потревоженные поварешки продолжали тихонько перестукиваться, пока двое долго и влажно целовались, с каждой секундой прижимаясь плотнее друг к другу. Чхве стиснул Ен Гука своими длинными ногами так, что даже от этого контакта через одежду у того просительно затянуло внизу живота. Улыбаясь старшему в губы, Чун Хон с вызовом потерся промежностью о его явственно проступившее под плотной джинсовой тканью возбуждение и получил именно ту реакцию, на какую рассчитывал: взгляд Гука затуманился, и он решительно потянул вверх футболку юного наследника. Нехотя прервав поцелуй, Хон помог стащить с себя лишний предмет одежды. Отбросив футболку на пол кухни, он остановил потянувшегося было за новым поцелуем Гука, положив ладонь на его губы. - Стой, – проговорил Чун Хон, задыхаясь. – Ты тоже снимай. Его пальцы так торопливо и неаккуратно принялись стаскивать с Ен Гука толстовку, что вместе с ней на пол полетели, кажется, и клочки вырванных волос. Но Бан, не жалуясь, стерпел, и собирался уже снять съехавшие в сторону очки, как был снова остановлен схватившим его за запястье Чун Хоном. - Оставь, – потребовал Чхве, тяжело дыша, и поправил очки у Бана на носу. – Не снимай. Ен Гук повиновался. Очки мешали беспрепятственно исследовать отзывающееся на каждое прикосновение стройное тело, но если ему так хочется, Гук не станет спорить. С каждым днем сын подполковника все яснее осознавал, что ему самому нравится идти на поводу у Чун Хона в его желаниях, и немного боялся этого обстоятельства, но ничего не мог поделать. Ему было приятно видеть хоновское довольное выражение лица и понимать, что это он является тому причиной. Это касалось и каких-то обыденных вещей, например, когда Ен Гук предлагал пойти на выставку автомобилестроения, а Чун Хон хотел прогуляться по побережью реки Хан, и Гук в итоге уступал. Но то же самое было и в минуты их не частой близости. Понимание, что нахальному мальчишке приятны его прикосновения и ласки, опьяняло Ен Гука и поднимало настоящий вихрь в его солнечном сплетении. Воспоминание о выражении лица Чун Хона, когда пальцы Ен Гука двигались внутри его тела, не давало покоя Бану еще долго после того, как они вернулись с того пикника. Он так нервничал из-за того, что мог сделать что-то неправильно и все испортить, а оказалось, что напрасно. Ен Гуку хотелось повторить все как можно скорее. Нет, не повторить. Ему хотелось большего. Он хотел видеть, как Чун Хон закатывает глаза и исступленно повторяет его имя, пока он ритмично и глубоко вбивается в его тело. Эта логическая цепочка пронеслась в мозгу Ен Гука и оформилась в конкретное желание за те несколько секунд, пока Чун Хон, избавившись от мешавшей толстовки, жадно целовал обнажившиеся плечи парня и елозил по его разгоряченной коже мягкими волосами, оставляя на ней россыпь мурашек. Хон удивленно выдохнул и прикусил шею Бана зубами, почувствовав, как старший парень уверенно стискивает в пальцах его задницу и приподнимает над столешницей. - Эй, – испуганно замельтешил Чун Хон, крепче обхватывая Ен Гука руками и ногами, чувствуя, как лишается опоры. – Я, конечно, худой, но вешу, может быть, побольше тебя. - Помолчи. – Требовательно выдохнули в шею. - Я серьезно, ты не донесешь. Но было поздно спорить, потому что сильные руки уже держали Чун Хона на весу и несли прочь из кухни. - На диван. – Потребовал Чун Хон, боязливо оглядываясь в ожидании, что снова ударится обо что-нибудь уже пострадавшим затылком. Еще в дверях он все-таки сполз с Ен Гука, игнорируя его протестующее рычание и запечатывая ему рот коротким, но крепким поцелуем. От невольного трения кожи о кожу по телу подростка пронеслась сладкая волна предвкушения, и в шортах стало болезненно тесно. В затуманенных глазах Бана за стеклами очков угадывался всплеск очень похожих эмоций. Лицо сына подполковника было серьезным и сосредоточенным, как у первого ученика класса, но частое дыхание и напряжение в упругих мышцах, которое Чун Хон ощущал под подушечками пальцев, выдавали волнение. Чун Хон пятился назад в темноту гостиной, ведя Ен Гука за собой, как цепного, ухватившись за пояс его джинсов. Бан покорно следовал, куда вели, и оба были так заворожены выражениями лиц друг друга, все яснее различимыми в приближающемся островке света от торшера, что совершенно забыли смотреть под ноги. Когда тугая обивка дивана врезалась Чхве под коленки, тот удивленно ойкнул и попытался ухватиться руками за гуковы плечи, но вместо того, чтобы удержаться, утянул парня на себя. Не успев среагировать, Бан повалился на худого мальчишку всем своим весом и чуть не выбил из того весь дух. Услышав под собой жалобный писк, приподнялся, уперевшись предплечьем в диванные подушки, и замер. Чун Хон, уже сейчас помятый и травмированный, лежал под ним, прижатый его телом, на неудобном диване, и смотрел такими глазами, как будто хотел сказать, что только об этом и мечтал всю жизнь – чтобы Ен Гук выбил из него дух – и теперь ему нечего больше желать. В подтверждение этих догадок мальчишка с довольным видом заерзал под горой свалившихся на него мышц, выгибая шею и потираясь промежностью о внушительную тесноту в гуковых джинсах. Ен Гук отмер не сразу. С полминуты он завороженно изучал изгиб чунхоновой шеи, разметавшиеся по подлокотнику серого дивана волосы, линию приоткрывшихся в нетерпении губ и горячечный блеск в глазах под отяжелевшими веками. Он отчетливо видел в матовом белом свете, как дрожат чунхоновы ресницы, и резонансом чувствовал усиливающуюся дрожь в собственном теле, поднимающуюся откуда-то снизу и накрывающую с головой. Эта дрожь не была связана с волнением или неуверенностью, она была связана с запахом, исходящим от чунхоновой кожи, и с молчаливым призывом, читавшимся в каждом его движении. С тем, что просто смотреть на Чун Хона и слышать его голос недостаточно. С тем, что просто дружить с ним никогда не могло быть достаточно. Не тогда, когда он так двигается под Ен Гуком, с готовностью подставляясь под любые ласки. - Эй, – настороженный оклик мальчишки вернул Ен Гука к реальности. – Нужен еще один показательный урок? Неверно расценивший заминку подросток с тревогой посмотрел в склонившееся над ним сосредоточенное лицо и расслабленно выдохнул, когда уголок рта Ен Гука насмешливо вздернулся и вместо ответа он сделал характерное движение бедрами, сильнее вдавливая задницу Хона в тряпичную обивку дивана. Блаженно промычав, наследник потянулся руками к молнии на своих шортах, с трудом пробивая им дорогу между двух тел. - Помоги. – Протянул он на выдохе, изгибаясь всем телом, но Ен Гук без лишних подсказок уже расстегивал его и без того узкие, а теперь до раздражения сдерживающие напряжение в паху шорты. Ненавистный предмет одежды не без усилий, но был все же сброшен на пол вместе с попсовыми боксерами «Кельвин Кляйн», на которые Ен Гук только покачал головой. Оставшийся полностью обнаженным Чун Хон без стеснения развел в стороны длинные ноги, приглашая своего парня устроиться между ними и с удовольствием отмечая жадный взгляд Бана на открывшуюся перед ним картину. - Там, – не дав Ен Гуку толком насытиться откровенным видом, юный наследник махнул рукой у себя за головой, в направлении брошенной недалеко от дивана сумки. – В рюкзаке… достань. Нехотя отвлекаясь на просьбу, Ен Гук снова навис над Чун Хоном, подтягиваясь выше, чтобы достать сиротливо притулившуюся на полу сумку, так что его собственная ширинка оказалась почти у Чхве перед носом. Юный наследник не преминул воспользоваться случаем, сползая чуть ниже по диванным подушкам и принимаясь одной рукой расстегивать с трудом поддающуюся пуговицу, другой тем временем сжимая четко очерченную выпуклость под джинсами. Сдавленное мычание где-то над головой подсказало, что ожидаемый эффект достигнут. Нащупав рукой чунхонов рюкзак, Ен Гук с трудом мог сосредоточить на нем свои мысли, потому что тонкие пальцы Хона уже расправились с ширинкой и, приспустив мешавшее белье, вызволили на свободу напрягшийся до предела член. Веки Ен Гука невольно вздрогнули, и рука едва не соскользнула с подлокотника дивана, когда он почувствовал, как смыкаются вокруг головки влажные губы мальчишки, а язык прорисовывает по чувствительной коже какой-то немыслимый узор. - Черт, Чун Хон… - Бан собирался возмутиться тому, что его застали врасплох в таком неудобном положении, но вместо возмущения получился гортанный стон удовольствия. Плотное кольцо губ нетерпеливого подростка уже вовсю двигалось по отзывающемуся пульсацией стволу. Помогая себе рукой, он увлеченно сосал, смакуя момент, совершенно не думая о том, что его парень держится на честном слове. Сведя брови, сын подполковника старательно шарил свободной рукой в рюкзаке Чун Хона, пытаясь откопать из-за горы его тетрадок и дурацких безделушек нужный предмет. Сосредоточиться на этой миссии удавалось с трудом, потому что каждый нерв в теле так остро реагировал на получаемую ласку, что отвлекаться от нее было сродни подвигу. В какой-то момент Бан бросил поиски и, зажмурившись, просто получал удовольствие, игнорируя зуд в руке, на которую опирался. Не сдержавшись, несколько раз толкнулся бедрами навстречу, вынуждая Чун Хона взять глубже. Протеста не последовало, но вскоре мальчишка сам выпустил его член изо рта, видимо, поняв, что если так дальше продолжать, добром это может не кончиться. Вернувшись к поискам, Ен Гук, наконец, извлек со дна рюкзака тюбик со смазкой, проигнорировав лежавшие там же презервативы. Возвратившись на свое законное место между ног Чун Хона, Бан подхватил того под согнутые коленки, притягивая ближе к себе. Мальчишка окончательно съехал головой на подушки, и его припухшие губы растянулись в понимающей улыбке, когда он не увидел в руках Ен Гука презервативов. Грудь Чун Хона высоко поднималась и опускалась в сбившемся дыхании, которое подросток не мог контролировать, как не мог контролировать участившееся сердцебиение и румянец на щеках, выступивший от одной мысли о том, что этот парень, которого он так мучительно долго хотел внутри себя, собирается сделать. Ен Гук, которому сдерживаться было ничуть не проще, с видом решающегося на первый в жизни прыжок с парашютом человека, отвинтил крышку тюбика. Памятуя о недавнем практическом уроке, он собирался выдавить содержимое себе на пальцы, но был остановлен Чун Хоном. - Стой, – выхватив тюбик, подросток выдавил смазку на собственную ладонь и тут же обхватил ею член Ен Гука, в ответ промычавшего что-то невнятное через плотно сжатые губы. – Прости, холодная, – запоздало «предупредил» Чхве. Но от движения плотно сжатого кулака по члену субстанция очень скоро стала теплой, и тогда Чун Хон, обняв Ен Гука ногами за талию, подтолкнул парня теснее к себе. Бан склонился над подростком, одной рукой упираясь в сидение дивана, другой зарываясь в рассыпчатые светлые волосы. Откровенность момента заставляла его сердце совершать кульбит за кульбитом, и хроническая нескромность мальчишки только усугубляла положение. Чун Хон пристально смотрел парню в глаза, помогая рукой найти нужную точку, и изо всех сил старался не улыбаться слишком широко. - Необязательно меня каждый раз растягивать, чтобы ты знал, – проговорил он с такой чувственной интонацией, что вниз по позвоночнику Ен Гука пронеслось целое стадо мурашек. – Можно так, когда нет времени. Мне так даже больше нравится, когда растягивают членом… - Чун Хон. - Ммм? - Помолчи, если не хочешь закончить раньше времени. Чхве улыбнулся, чувствуя слабый пробный толчок в нужную точку и убирая руку, чтобы обхватить ею Ен Гука за шею. Его лицо пылало, и от кожи будто бы исходили маленькие языки пламени, жаля в местах прикосновений. - Можно было со спины, если хочешь, – предложил он напоследок, хотя понимал, что уже поздно. – Слышал, вам так проще перестро… - Нет. – Припечатал Ен Гук не терпящим возражений тоном, одновременно с этим толкаясь бедрами уже по-настоящему и вырывая из не успевшего договорить Чун Хона громкий протяжный стон. В чем смысл, если он не увидит выражение его лица? Чун Хон невольно откинул голову назад на подушки и зажмурился, запоминая каждой клеткой тела, ставшего как один оголенный нерв, это мучительно-приятное ощущение заполненности, которого он был лишен с тех пор как встретил Ен Гука. Нечто подобное он испытывал и раньше, но никогда это чувство не захватывало его настолько всеобъемлюще, на несколько мгновений лишая возможности думать и говорить. Чхве, будто провалившись в глубокую яму, долго упивался тем, как красивый и такой будоражаще правильный парень, склонившись, толкается в него, оставляя след от горячего дыхания на щеке, и открыл глаза, только когда почувствовал, что Ен Гук остановился. - Все в порядке? – пытаясь вычитать в подернутых поволокой глазах Бана причину заминки, он задал вопрос, который все всегда задавали ему в такой момент. - Не больно? – с усилием выдохнул Ен Гук, бережно проводя по кажущимся серебряными волосам, и у Чун Хона от зашкаливающей нежности чуть сердце не выпрыгнуло из груди. - Не думай об этом, – он сдержался, чтобы не засмеяться и не испортить момент. Ему хотелось втиснуть в себя Ен Гука, с этими его сведенными бровями и серьезными глазами за очками в прямоугольной оправе, с такой силой, чтобы раствориться в нем до скончания веков. – Давай трахаться. Он торопливо подтолкнул Ен Гука ногами, сведенными за его поясницей, и тот послушался, начиная осторожно, насколько позволяло долгое отсутствие секса, двигаться в горячей тесноте. Но осторожности и показательного альтруизма хватило ненадолго. Движения стали быстрее и резче раньше, чем Чун Хон успел попросить, и на напряженном лице появилось решительно-целеустремленное выражение. Очень скоро покровительственные мысли были начисто выбиты из головы мальчишки, не успевающего ловить ртом воздух. - Господи… Да…- только и смог выговорить Чун Хон на выдохе, впиваясь пальцами в кожу на спине старшего парня. Несмотря на то, что диван был достаточно широким, удобным положение обоих назвать было нельзя, и тканая обивка за несколько механических движений вперед и назад натерла спину Чун Хона до красноты. Он был уверен, что вышитый узор отпечатается на его коже навечно, но не смел жаловаться. Ощущения совсем другого рода захватили его целиком: то, как беспорядочно и по-хозяйски Ен Гук хватался за его плечи и волосы, как склонялся, придавливая всем своим весом, и прикусывал кожу на шее зубами, продолжая уверенно работать бедрами, вбиваясь грубо и глубоко. Чун Хон не успевал отвечать на поцелуи и прикосновения, ему казалось, что в его теле нарушилась какая-то важная функция, и теперь оно реагирует не в непосредственном месте, где чужие губы и пальцы касаются кожи, а где попало, наугад. Его взгляд сумбурно перебегал с лица Ен Гука на резкие тени на потолке, где среди нескольких неподвижных одна ходила ходуном, то вырисовываясь в очертания двух человеческих тел, то превращаясь в неопределенную шевелящуюся кляксу. Со слухом тоже приключилось что-то странное, он то пропадал совсем, то вдруг тиканье настенных часов становилось похожим на колокольный звон, то оставались только ритмичные, в такт движениям, вдохи и выдохи. В какой-то момент Чун Хон перестал понимать, его ли это руки стали влажными, или это покрылась потом спина Ен Гука. Ноги мальчишки, затекшие в одном положении, съехали было вниз по пояснице Бана, но тут же были уверенно подхвачены под коленки. В солнечном сплетении подростка что-то перевернулось, когда он почувствовал, как его складывают пополам, не прекращая вышибающих мозги движений вперед и назад. Ен Гук смотрел на покорившегося его рукам подростка, как завороженный. Он не мог вспомнить, чтобы кто-то отдавался ему так же безотчетно, целиком и полностью доверяясь, при том что он сам не был до конца уверен, все ли делает правильно, и действовал по наитию. Но выражение лица мальчишки и стоны, которые с каждым толчком становились все более глубокими и просительными, не давали усомниться в производимом эффекте. Просто смотреть на него такого было настолько хорошо, что в какой-то момент Ен Гук, не выходя из Чун Хона и удерживаясь рукой за спинку, выпрямился, чтобы оценить картину целиком. Угадав его намерение, Чун Хон закинул руки за голову и картинно выгнулся дугой, держась за подлокотник. Ен Гук медленно провел шершавой ладонью по подставленному стройному торсу, от шеи к груди, задевая напряженные соски, и вниз, к подрагивающему животу. В этот момент Чун Хон, закусив нижнюю губу, ухватил его за запястье и подтолкнул ниже, заставляя обхватить ладонью свой возбужденный член. - Прости, но придется учиться делать две вещи одновременно. – Блаженно растянул он губы в улыбке, ежась от холода из-за разорванного контакта и снова притягивая Ен Гука к себе за шею. – Если, конечно, не хочешь поменяться роля… Он снова не договорил, чувствуя, как указание беспрекословно выполняют, и закатывая глаза от новой волны удовольствия. Пальцы Чун Хона лежали поверх руки Ен Гука, но тот справлялся и без посторонней помощи. Подросток уже давно не чувствовал боли, потому что член его парня методично проезжался по простате, и накатывающие волны наслаждения усиленно намекали, что кульминация близка. Когда Чун Хон, издав протяжный стон и больно сжав кожу у Ен Гука на шее, обильно кончил старшему в руку, для того это, кажется, стало неожиданностью. Во всяком случае, Бан замедлил движение, с каким-то неверием и в то же время восторгом глядя в расслабленное и довольное лицо мальчишки, когда почувствовал горячую сперму на своих пальцах, но отмер, когда наследник посмотрел ему в глаза и не терпящим возражений тоном произнес: - Кончи в меня. Ен Гук замер, хотя от одной этой фразы его и без того тяжелое дыхание стало будто свинцовым. - Без презерватива? – выдавил он из себя через силу и столкнулся с окончательностью и бесповоротностью в направленном на него взгляде. - Я прекрасно знаю, что ты чистый, кончи в меня…- последние слова Чун Хон произнес тягуче просительным тоном, заранее осознавая, как это подействует на еще не реализовавшего возбуждение парня, и не ошибся. Крепко ухватив Чун Хона под коленку одной рукой, Ен Гук в несколько коротких мощных толчков довел себя до точки и, чувствуя, как мощный оргазм проносится вихрем по венам, унося почву из-под ног, кончил в целиком принадлежащее ему теперь тело упрямого наследника. Он все еще не выходил из Чун Хона, упиваясь чувством крайней степени близости с другим человеческим телом и смакуя последние вспышки отступающего удовольствия. Рука, на которую он опирался все это время, затекла настолько, что едва держала его на весу, но Ен Гук мужественно удерживал положение, чтобы видеть блеск в глазах влюбленного мальчишки, который не знал, что теперь делать и куда податься со своим счастьем. Чун Хон, больше уже не сдерживаясь, вовсю улыбался, дразняще поглаживая Ен Гука по затылку. - Я же говорил, что лучше любой девчонки. – Сказал он, коротко чмокая своего парня в кончик носа.