Вспомни моё имя

      Дзигэн добежал трусцой до угла и аккуратно выглянул, прежде чем нырнуть обратно и прислониться спиной к холодной каменной кладке. Он оглядел стены окружающих домов, ища альтернативный путь, — на улице было слишком много народу, а он дал обещание Марте, что никто не узнает об их отношениях.       Иногда Дайсукэ в приступе меланхолии думал, что его заслуга в этих отношениях была невелика. Просто истосковавшаяся по мужскому телу молоденькая вдова выбрала себе мальчика пострашнее и помоложе, чтобы уж точно не принёс с собой каких постыдных болезней, а потом прикормила, приласкала, пригрела и соблазнила. Но стоило ему оказаться с ней бок о бок в тёплой постели, как все эти мысли покидали его, и он всем сердцем верил её словам, когда она говорила ему, что любит его, когда целовала его угловатые скулы, когда её ловкие пальчики танцевали по его торчащему под тонкой кожей позвоночнику, пока он примащивал свои костлявые бёдра у неё между ног.       В их первый раз его память подвела его, а мозг просто заглох, как старый двигатель, и всё, что он запомнил — как постоянно повторял «О, боже-боже», а потом долго лежал на ней в полубессознательном состоянии и пытался свыкнуться с ослепительно прекрасной мыслью, что он переспал с живой, настоящей женщиной. Хотя, кого он обманывает, если бы Марта не затыкала ему рот поцелуями, то он продолжал бы до сих пор богохульно бормотать каждый раз.       Дзигэн, наконец, проложил себе новый маршрут в обход уличных зевак. Он сложил розы поровнее прежде, чем взять их в рот, закусывая стебли и стараясь не поцарапаться о шипы, и полез по лестнице на крышу — в дом можно попасть и оттуда. Он только что прибежал из богатого района, где выхватил добычу из рук какого-то зазевавшегося франта: пять крупных бордовых роз, которые сладко пахли даже этим зимним утром. Ему очень хотелось сделать миниатюрной швее подарок, а он слышал, что все женщины любят цветы.       Вообще с подарками постоянно возникали сложности. Дайсукэ сгорал от желания доказать Марте свою любовь и засыпать её всем ценным, что только могло попасться ему под руку, а она именно по этой причине отказывалась от всех подношений: «Я честная девушка и не хочу иметь ничего общего с краденым». Однажды он принёс ей безумно красивый кулон с жемчужиной. Из-за него они серьёзно поссорились, и Дзигэн тогда обнаружил себя прямо перед захлопнувшейся перед его носом дверью и ещё какое-то время орал, колотя в неё кулаками, перебудив весь квартал. Прошла неделя, и он буквально приполз обратно, отлично понимая, что больше никому не нужен. Марта даже не стала изображать недотрогу, а сразу упала ему на шею — было видно, что её посещали те же мысли, и если бы Дайсукэ не пришёл с повинной, то она, наплевав на свою гордость, пошла бы искать его сама. Так что, очнувшись после бурного примирения, они ещё и осознали, что больше не могут друг без друга.       В итоге они нашли компромисс в том, что Дзигэн приносил с собой еду — всё равно съедал он больше, чем приносил. Но вот последние пару дней он ходил с дикой мыслью, что ему опять хочется принести Марте что-то особенное, и он решил попробовать цветы.       Он вылез на крышу, и аккуратно пошёл вперёд, стараясь не поскользнуться на тонком слое снега. На плоской крыше торчал лес труб и опор для толстых проводов, все прикрытые белым покровом. Тем более заметным среди них был рукав бледно-зелёного кимоно. Дайсукэ притормозил, взвешивая все за и против, но в итоге рискнул подойти ближе.       Призрак сидел, скрестив ноги и руки, слегка припорошенный снегом, как и весь мир вокруг. Дзигэн аккуратно вытащил шипастые розы изо рта и положил их на крышу чуть в стороне, а сам потянулся к мужчине и смахнул маленький сугроб у того с головы:       — Эй, ты жив?       Как бы он ни злился на призрака раньше, теперь вся злость быстро сошла на нет, не имея топлива. И сейчас, глядя на прекрасного духа, который ютился у тёплой трубы как какой-то бездомный, Дайсукэ вообще не чувствовал ничего, кроме сочувствия и жалости.       Он опустился на колени рядом и потянулся к призраку, поднимая его лицо за подбородок. Былая красота начала увядать: глубокие, тёмные тени пролегли под раскосыми глазами, кожа посерела от усталости, а губы потрескались. Дзигэн почувствовал укол вины, будто это он был виной такому плачевному состоянию молодого мужчины. Он тряхнул его за всё ещё крепкое плечо:       — Очнись! Не вздумай спать на холоде.       Тёмные глаза открылись и не сразу сфокусировались на подростке. В них плескалась, притаившись в глубине, неизбывная боль. Сухие губы разошлись в мягкой улыбке, как ни в чём не бывало:       — Здравствуй, Дзигэн.       — Ты дурной, что ходишь полуголый зимой? — Дайсукэ ещё не договорил, как в его память ворвалось странное видение, будто он уже произносил нечто подобное. Призрак здесь и его копия там синхронно ответили:       — Я хорошо переношу холод.       Подросток замотал головой, отгоняя наваждение, и неловко сел. Под его рукой хрустнул цветок.       — Тц. Да уж, ты приносишь мне одни неудачи.       Дайсукэ осёкся, увидев, какие страдания принесли его слова: призрак выглядел так, будто ему нож воткнули в сердце. Он опустил голову, покачнув густыми волосами, и зарылся в ладони.       — Прости, я не хотел тебя обидеть, — Дзигэн положил руки на плечи призрака. — Но, просто… я не знаю, — он тяжело вздохнул, пытаясь поймать подходящие обрывки фраз, что метались внутри его черепной коробки. — Я не хотел сделать тебе больно. И тогда, на чердаке, — Дайсукэ зарылся пятернёй в непослушные волосы и почесал голову. Потом собрался с духом и произнес нужные слова. — Я был неправ. Мне было плохо, и я психанул. Я поступил с тобой неправильно, прости меня.       Призрак ловко перекатился на колени и оказался с ним нос к носу, замер на мгновение, пытаясь рассмотреть что-то в глазах Дзигэна, и крепко обнял его. Подросток рассеянно похлопал его по спине, а потом прикрыл глаза и положил голову на плечо мужчины, вдыхая окутывающий его запах горных трав — такой знакомый и успокаивающий.       — Что ты здесь делаешь?       Призрак расцепил руки и сел на пятки, глядя вниз и в сторону:       — Я обещал, что буду присматривать за тобой. Я стараюсь выполнить обещание.       — На крыше? Серьёзно?!       — Потому что рядом с тобой, — по лицу молодого мужчины пробежало какое-то неуловимое выражение, и после едва заметной паузы он продолжил, — мне сейчас нет места.       — Ты хоть понимаешь, как это глупо?       Призрак упрямо поджал губы:       — Я всегда буду с тобой рядом.       Дайсукэ закатил глаза и уселся под трубой, прижавшись боком к призраку, стараясь прикрыть того от ветра и незаметно согреть хоть немного. Он достал из внутреннего кармана потёртый портсигар, выудил из него самокрутку и прикурил её от небольшой кремниевой зажигалки.       — Будешь?       Призрак, жадно смотревший на то, как Дзигэн делает затяжку, отказался, но прижался к нему чуть сильнее. Подросток сделал вид, что ничего не заметил.       — И всё-таки скажи, ты правда приносишь с собой беду?       — Нет, — призрак обхватил себя руками за плечи.       — Ладно, верю. Вот только, если после этого с Мартой что-то случится, то я тебе ноги переломаю и в Гудзон выброшу. Без обид.       — С ней ничего не случится, не волнуйся.       Докурив, Дзигэн встал, отряхивая снег со штанов, и повернулся к призраку, уперев кулаки в бёдра:       — Так дело не пойдёт, — он быстро размотал шерстяной полосатый шарф со своей шеи и накинул его на духа, прикрывая тому голову и запахивая длинные хвосты у него на груди. — Вот, так хоть немного потеплее будет.       Дайсукэ посмотрел на него и не удержался от смешка — настолько забавно выглядел сейчас призрак, похожий на барышню в платочке. Дзигэн обернулся к лежащим на снегу розам: одна из них была раздавлена его рукой, и их осталось четыре. Плохое число. Он подхватил один из уцелевших цветков и галантно наклонился к призраку, протягивая ему подарок. Дух недоверчиво уставился вначале на розу, а потом на Дайсукэ. Длинные белые пальцы обхватили смуглую кисть подростка и прикоснулись к тёмным лепесткам, а лицо призрака озарила искренняя улыбка:       — Это мне?       — Конечно. Бери, — у Дзигэна и самого потеплело на душе, когда он увидел, как призрак засиял от радости. — Ну ладно, мне пора. Не болей!       Дайсукэ подхватил оставшиеся три розы и пошёл дальше, к нужному ему лазу с крыши в дом.

***

      — Дайсукэ, зачем ты положил сюда свой шарф? Потом искать будешь.       — Что положил? — Дзигэн сделал шаг назад от плиты, заглядывая за перегородку.       Ночью вьюга залепила окна толстым слоем снега. На подоконнике, внутри комнаты, лежал, аккуратно сложенный, его старый, шерстяной шарф.