Вспомни моё имя

      — А ну, стой, засранец!       Грузный мужчина бежал за ним, всё больше отставая. Дайсукэ прокатился боком под забором, стукнувшись лбом об один из удерживающих его столбов, и рванул изо всех сил в сторону трущоб.       Он прислонился спиной к старой досчатой стене и прислушался, тяжело дыша. Кажется, ему снова удалось убежать. Лоб саднил, но не сильно — Дайсукэ проверил, что разбил его не до крови. Уже не первый раз, и это его раздражало: его тело стало меняться слишком быстро, поэтому на мышечную память полагаться теперь было сложно. С другой стороны, он больше не был пухлым коротышкой, который в своих же ногах путался, и по скорости теперь с ним не мог сравниться никто из торговцев с рынка. Тем и жил.       Он развернул рубаху, доставая свой сегодняшний улов: куски копчёной, жирной белой рыбы. Рот наполнился слюной, и он тут же впился зубами в один из них, жадно запихивая его в себя. Масло и жир текли по подбородку, пока он давился рыбой, стараясь съесть как можно больше.       Кто-то тронул его за запястье. Дайсукэ замычал с набитым ртом, рванул в сторону и рывком развернулся, сжав кулаки.       Перед ним стоял его призрак и заинтересованно рассматривал его добычу. Он поднял взгляд на Дайсукэ и улыбнулся:       — Здравствуй, Дзигэн. Я думал, ты больше любишь мясо.       Тощий подросток провёл тыльной стороной ладони по рту, стирая жир:       — Знаешь же, что мясо сложнее достать. Хоть бы раз помог.       Призрак покачал головой и присел рядом с рыбой. Тонкий палец ткнулся в белую рассыпчатую мякоть.       — Эй, хватит своими граблями тыкать в мою еду!       Дух, не обращая на него внимания, обнюхал кусок рыбы и сморщил нос:       — Не ешь это, она испорчена, и уже давно.       — Пф, не указывай мне тут, — Дзигэн схватил ещё один кусок и демонстративно засунул себе в рот, отмахиваясь рукой от призрака. — Давай, проваливай.       — Остановись, или тебе станет плохо.       — Куда уж хуже? У меня за три дня и хлебной крошки во рту не было!       Плечи призрака опустились, когда он понял, что спорить бесполезно:       — Хотя бы ешь помедленнее. Жирное натощак…       Дайсукэ с рычанием навис над своей добычей и продолжил запихивать в рот кусок за куском. Дух тяжело вздохнул, смиряясь, и помедлил, раздумывая над чем-то:       — А почему ты не ел?       — Нечего было.       — Почему?       — Потому. Нет денег — нет еды. Хотя, откуда тебе знать, — мальчик обвиняюще смотрел на призрака. — Мать не берут на работу, потому что она «узкоглазая», а все, кто был должен отцу, делают вид, что нас не знают.       — Всё пройдёт.       — Это ты меня так, типо, успокаиваешь? Ха, да пошёл ты.       Призрак молча поднялся на ноги и отправился осматривать заброшенный двор, в котором они были. Дайсукэ услышал грохот передвигаемых досок, а потом скрежет старой колонки и шум воды из неё. Он уже почти доел всю рыбу, когда призрак вернулся. Подросток дёрнулся, не ожидая, что тот ещё не исчез, а потом чуть не подавился, когда рассмотрел своего спутника подробнее — тот был обнажён по пояс, оставшись только в своих странных широких штанах и каких-то бинтах на животе. Дайсукэ впервые видел того без мешковатого кимоно и вначале, увидев мелькавшие в прорезях штанов узкие бёдра, покраснел и отвёл глаза, а потом посмотрел выше и забыл дожевать очередной кусок рыбы. Он во все глаза рассматривал мускулистое тело духа, медленно втягивая голову в плечи и понимая, что если бы тот захотел, то отобрал бы у него добычу безо всяких разговоров, а потом свернул бы его в бараний рог. Призрак, не замечая его взгляда, уселся рядом, скрестив ноги, и смежил веки, будто засыпая. Подросток быстро проглотил последний кусок рыбы, собравшись уйти отсюда поскорее и как можно дальше. За эти четыре года на улице у него уже вошло в привычку опасаться тех, кто был настолько сильнее его, какими бы хорошими людьми они ни прикидывались.       Но ему не удалось сбежать: едва он выпрямился в полный рост, как желудок подскочил вверх. Дайсукэ плотно зажал рот ладонью и схватился рукой за стену, часто дыша и молясь, чтобы чёртова рыба упала обратно вниз. Сегодня был явно не его день: стоило ему попытаться вдохнуть чуть поглубже, как еда попросилась наружу. Он цеплялся ногтями за стену, едва держась на подламывающихся ногах, пока его выворачивало наизнанку, и точно упал бы в лужу полупереваренной рыбы, если бы сильные руки не подхватили его под грудь и живот.       Желудок уже давно опустел, но всё ещё дёргался в бессмысленных и болезненных спазмах. Дайсукэ обвис на державших его руках, закрыв глаза. Он почувствовал, как его ноги оторвались от земли, и его куда-то понесли на руках, а стоило ему начать сопротивляться, как его сжали сильнее.       Раздался скрип колонки, и вначале струя холодной воды окатила его лицо, а потом его голову практически подсунули под воду, придерживая череп за затылок:       — Пей.       Дайсукэ попытался вырваться, но сильные пальцы разжали ему челюсть, и ему пришлось глотать льющуюся воду. После нескольких глотков его вытащили обратно.       — Отстань, — подросток трепыхался, бессильный, как котёнок.       Призрак не слушал его, а отнёс чуть в сторону и снова перекинул его через одну руку. Дайсукэ захрипел:       — Что ты творишь? Меня сейчас опять вырвет.       — Тебе надо промыть желудок. Потом будет легче, поверь мне.       Дайсукэ рвало снова и снова, а в перерывах дух силой заливал в него воду. Его сознание помутилось, и он уже не понимал, где он и что с ним происходит. Подросток пришёл в себя, когда его уже никто не трогал, и он лежал, тяжело дыша, укутанный в какую-то ткань. Он приоткрыл глаза и посмотрел в сторону шумящей воды. Призрак раздобыл где-то металлический дырявый тазик и, наклонив его так, чтобы дыра в дне была наверху, стирал в нём. Дайсукэ застонал и снова закрыл глаза. Тут же ему на лоб легла холодная мокрая ладонь:       — Тебе уже лучше?       — Нет, — Дайсукэ старался лишний раз не дышать и не двигаться, чтобы не спровоцировать тошноту ещё раз. — Всё из-за тебя. Это точно из-за того, что ты остался. Садист. Извращенец. Исчезни.       Мокрая ладонь обтёрла ему лицо, и от этого стало на удивление легче. Подросток нашёл в себе силы осмотреться, не поднимая головы: он лежал на досках, уложенных на старые строительные козлы, завёрнутый в нежно-зелёную ткань. Стоило Дайсукэ чуть пошевелиться, как он почуял запах горных трав, окутывающий его, и понял, что призрак завернул его в своё кимоно. Он аккуратно приподнял край одеяния, убеждаясь, что сам он лежит абсолютно голый.       — Ты, это… зачем меня раздел? — подросток исподлобья глядел на духа.       Тот закончил стирку и теперь раскладывал его, Дайсукэ, одежду на солнце для просушки.       — Потому что ты перепачкался, а я не мог позволить тебе оставаться в таком виде, — призрак выпрямился, поведя мускулистыми плечами, и приложил согнутый указательный палец к узкому подбородку, словно что-то вспоминая. — Хм. Не волнуйся, — он повернулся к подростку и слегка поклонился, сложив руки перед собой, — я никогда не причиню тебе вреда. Клянусь.       Дайсукэ вздохнул и накрылся тканью с головой. Он почему-то так на самом деле и думал. Некоторых из его сверстников, кто помиловиднее, забирали с улиц и давали им «работу»: покладистых отправляли на потеху всяким старым развратникам, а остальных расставляли как живые украшения, чтобы прислуживали на банкетах и в тех же борделях. Как-то раз от безысходности он схватил за руку одного из таких «рекрутёров» и попросил забрать и его тоже. От голода и холода его рассудок достаточно помутился, чтобы он поверил, что готов уже на всё. В ответ он получил оплеуху, а мужчина в костюме незло посмеялся, что на такого крысёныша никто не позарится.       — Я хочу есть.       Узкая рука погладила его по спине сквозь ткань:       — Прости, я не могу в этом помочь тебе.       — А стоило бы. Сколько раз появлялся, и ничего полезного не сделал. После смерти отца мы с тобой больше не разговаривали ни разу, — Дайсукэ вынырнул из кимоно. — Появлялся и тут же исчезал. Что, проверял, живой я ещё или нет? Тоже мне «я буду рядом», — подросток скривил рот, передразнивая призрака. — Пользы от тебя никакой.       Призрак молча смотрел в землю, ссутулившись.       Подросток выдохнул сквозь сжатые зубы, злясь ещё больше:       — Мало того, что ничего не делаешь, так стоит тебе задержаться рядом со мной подольше, и у меня появляются какие-то шрамы, — он зачесал волосы пятернёй набок, открывая толстый рубец, спрятавшийся в густой шевелюре. — Вот! Тебе-то, конечно, всё равно, но давай, смотри, какие у меня от тебя «подарочки». Это после похорон отца, когда меня Том побить хотел. Я помню точно, как убегал, как ты и сказал, а стоило лечь спать дома — и я очнулся через несколько дней с забинтованной головой. И после этого мне стало казаться, будто Том меня и правда отходил трубой по башке. Но ведь всё было не так! — Дайсукэ перевёл дыхание. — Что это за фигня такая?! Как с собаками в детстве. И когда мне гвоздь ногу пробил. А теперь что? Я проснусь завтра без глаза или с оторванными пальцами?       Дух широко распахнул глаза и прижал его к себе, будто защищая:       — Нет, такого никогда не произойдёт!       — А что произойдёт?       Призрак молчал. Дайсукэ даже через ткань чувствовал щекой его горячее тело и слышал биение сердца. Только сейчас он увидел, что у того вся кожа покрыта шрамами, похожими на росчерки белого карандаша. Один из них длинным овалом обхватывал плечо. Дайсукэ вытянул руку, завороженно касаясь рубца, словно во сне видя, как по этой линии проходит острый топор, и наружу вырывается фонтан горячей крови. Топор? Он упустил эту странную мысль, когда длинные пальцы перехватили его руку и убрали её от себя, потуже заворачивая подростка в кимоно, чтобы он не имел ни малейшей возможности совершить ещё какие поползновения.       — Я не знаю, как объяснить тебе это и ничего не испортить. Я ограничен в том, что могу делать и что могу говорить. Одно я знаю точно: как только ты вспомнишь моё настоящее имя, ты сразу всё поймёшь. И всё станет хорошо.       — А ты можешь хотя бы сказать, закончится ли это когда-нибудь? Или мне всю жизнь крысятничать по подворотням?       — Закончится, точно закончится. Я же сказал, что всё пройдёт — это были не пустые слова.       — Что-то нет тебе веры. Хоть намекни, что мне делать?       — Не могу. Каждый выбор должен оставаться твоим собственным. Каким бы он ни был, — призрак ещё раз крепко обнял его прежде, чем положить обратно на доски. — Просто знай, что, что бы ты не выбрал, я постараюсь быть рядом с тобой.       — А толку-то? — Дайсукэ закрыл глаза и лежал, чувствуя, что призрак всё ещё сидит рядом с ним, положив тёплую ладонь ему на плечо.       Проснулся он уже на закате от холодного дуновения ветра, пробежавшего по его голому телу, и голодного урчания пришедшего в себя организма. Рядом с ним лежала его одежда, высохшая и аккуратно сложенная, а призрак как всегда испарился без следа. Дайсукэ сел, поморщившись от неприятных ощущений в желудке, и почесал голову. «Что бы не выбрал», да? Он ухмыльнулся. Пумам как раз нужны были зоркие глаза и ловкие руки. Пришла пора брать судьбу за рога.