Вспомни моё имя

      Он потрогал левый клык — вроде бы на месте. Разбитые губы жгли и саднили даже больше, чем ссадины на руках и ногах. Дайсукэ скукожился на куче битого кирпича, забиваясь подальше в угол, прячась от ветра и дождя, которые умудрялись проникать в этот заброшенный дом. Он чуть потёр рукой рёбра. Под ними уже несколько недель будто был стальной обруч, который сдавливал его лёгкие и сердце. Сейчас, после ещё одной драки, кажется, что он даже сжался ещё сильнее, не давая вздохнуть полной грудью.       Камешек стукнулся о камешек, и задремавший Дайсукэ подскочил на месте, настороженно оглядываясь. Перед ним стоял бледный призрак в странном одеянии. Мальчик моргнул:       — Дух дерева?       Тот чуть заметно улыбнулся и кивнул в приветствии.       — Я уже говорил тебе, что я не дух, — он присел на корточки перед Дайсукэ, посмотрел на россыпь синяков разной степени созревания и начал ощупывать его ноги и руки. — Если бы я был духом дерева, то не мог бы покинуть то место, где оно растёт, но сейчас я здесь перед тобой.       — Как же мне тебя называть?       — Вспомни.       Мальчик цыкнул в раздражении и хотел скрестить руки на груди, но случайно задел сбитые ещё вчера костяшки пальцев и зашипел от боли. Призрак взял его руки в свои, рассматривая раны, а потом протянул ладонь к его лицу, мягко касаясь уже позеленевшего, старого синяка на щеке. Это прикосновение принесло с собой неожиданную прохладу, и Дайсукэ прикрыл глаза от облегчения.       — Тебя побили?       Карие глаза распахнулись и уставились на призрака с жгучим возмущением:       — Меня?! Нет! Я сам с ними подрался и всех побил, чтобы они больше не обзывали нас с мамой, — он насупился. — А потом пришли их друзья.       — Тогда ты ещё легко отделался, — существо закончило прощупывать ему кости и теперь промакивало кровь с ссадин. — Ничего не сломано.       Мальчик помотал головой и скривил губы:       — Они сказали, что меня достаточно просто запинать, как собаку.       Вот уже месяц, как он старался держаться, если не ради себя, то хотя бы ради мамы. Ему это удавалось, и даже на побои он только молча скалил зубы, не проронив ни слезинки. Он знал, что никого не волновало, заплачет он или нет — никто не придёт на помощь. Разве что наоборот — раззадорятся и побьют сильнее.       Всем было всё равно, кроме этого призрака, который был так заботлив и добр к нему. Эта доброта выбила Дайсукэ из равновесия, и он отвернулся, всхлипнув, пытаясь незаметно вытереть глаза. Со следующим вдохом в его лёгкие проник нежный травяной запах, а сильные руки обняли его за плечи. Он прижался в ответ и задрожал всем телом, только сейчас понимая, что больше всего в эти дни страдал от одиночества, от невозможности поговорить хоть с кем-нибудь, от нехватки простого человеческого тепла. Его оставили совсем одного во всём мире, и этот мир его невзлюбил.       Слёзы всё равно не шли. Призрак потёрся щекой о его волосы:       — Что произошло, Дайсукэ? Ведь дело совсем не в драке?       Из-за нарастающей дрожи ребёнку понадобилась пара минут, чтобы вновь заговорить. Призрак наклонил голову, слушая тихие слова, приглушённые тканью его одеяния:       — Папа умер, — Дайсукэ судорожно вздохнул. — Он больше никогда не вернётся домой. Мы с мамой никому не нужны. И я маме не нужен — она целыми днями лежит в комнате, плачет и говорит, что не хочет жить.       Дайсукэ хотел сказать что-то ещё и сделал вдох, но тут его, наконец, прорвало — вся накопившаяся боль просилась наружу: внезапная новость о смерти отца, в которую он до последнего не верил, молчаливые похороны с пустым гробом, обида на мать, замкнувшуюся в собственном горе, предательство друзей, которые оказались совсем не друзьями и теперь ради развлечения загоняли его как зверя. Оказалось, что все отношения и связи, которые строил вокруг себя и своей семьи его отец, держались лишь на нём самом. Стоило ему исчезнуть — и мир вокруг посыпался, как карточный домик, обнажая истинное лицо окружающих, для которых больше не было обещаний, выгоды, долга или страха, а осталась только звериная жажда издеваться над теми, кто упал ниже их.       Он самозабвенно рыдал на плече у призрака, впиваясь сбитыми пальцами в ворот кимоно. Дух усадил его себе на колени, закутав в длинные рукава, и гладил по голове и плечам, прижимаясь лицом к его волосам и согревая своим дыханием. Он слегка покачивал его на руках, как в первую их встречу. Хоть мальчик и успел подрасти за прошедшие три года, но дух смог подобрать его ноги и полностью спрятать в своих объятиях. Дайсукэ свернулся клубком, прячась от всего мира внутри гнезда из рук и длинных рукавов. Ему стало спокойно и легко, и невидимый обруч под рёбрами начал ослабевать, размягчаясь от пролитых слёз, что так долго копились внутри, и уступая теплу чужих прикосновений.       — Спасибо, что ты настоящий.       — Хм?       — После того случая под деревом мама говорила, что я придумал тебя, чтобы забыть, как на меня напали собаки. А потом у меня появился шрам в том месте, где они порвали мне ногу — вот он — так что я сам начал думать, что тебя там не было, — мальчик повернул голову и посмотрел призраку в глаза. — Как такое может быть? Я же не схожу с ума, как дядя Фрэнк?       — У тебя есть дядя?       — Не родной. Он живёт по соседству и иногда помогает нам. Помогал. А раньше они с папой постоянно разговаривали о чём-то шёпотом, — его плечи снова опустились, и он с силой уткнулся носом в одеяния призрака, ища утешения. Тот в ответ погладил его по голове, перебирая пальцами.       — Мне сложно объяснить это. Считай, что я просто появляюсь рядом с тобой, когда тебе нужна помощь.       — Тогда почему ты не появился раньше? — мальчик зло стукнул его кулаком по груди. Призрак накрыл его руку своей ладонью и прижал к себе.       — Прости меня. Я ещё сам не понял, как это работает. Но я изо всех сил стараюсь быть рядом.       Призрак внимательно осмотрел то место, где они скрывались. Он чуть наклонил голову и прикрыл глаза, будто прислушиваясь к чему-то. Когда он снова посмотрел на Дайсукэ, в его глазах читались плохо скрываемые боль и растерянность.       — Прости меня. Прости.       — За что? — мальчик не понимал, что происходит и почему его поставили на ноги.       Призрак стоял, нахмурившись, поджав губы и сжав рукой одеяния на груди, готовый сорваться с места в любую секунду. Его плечи опустились, когда он принял какое-то решение, которому сам был не рад.       — Беги. Беги со всех ног отсюда.       — Но…       — Сейчас!       Дайсукэ побежал, спотыкаясь о гнилые доски и куски кирпича. Он не обернулся, даже когда услышал крик Тома:       — Где этот ублюдок?! Я с него шкуру сейчас спущу! Ты от меня не спрячешься, слышишь, коротышка!