Смирись

I'm tired You're fired Why fight it? It's just the same thing Tonight is My final Love battle Make Up Sex — SoMo

      Фифи обещала, что непременно сбежит из заключения. А ведь она не привыкла бросать слова на ветер, поэтому правда сбежала — вернее, попыталась сбежать сразу после завтрака, который Жан принёс в свою комнату. «Не хочу разделять трапезу с глупцами и палачами» — вот что заявила она на предложение парня спуститься в столовую. По выражению лица Жана было понятно, что ему порядком надоело выполнять каждую прихоть подруги, но он всё же удовлетворил её желание «позавтракать вдвоём, в романтичной обстановке, прямо как настоящая семья».       Крадучись на цыпочках вдоль закрытых дверей, следуя к лестнице в задней части замка, которую в настоящее время редко кто использовал, Ру совсем не ожидала, что столкнётся с Кирштайном. Ну хотя бы потому что столовая с кухней находились в совершенно другом крыле, о чём девушка незамедлительно напомнила ему, уперев руки в боки, как будто это она его поймала за чем-то нехорошим, а не он — её.       — Я на склад ходил, хотел тебя порадовать, — сердито произнёс он, тряхнув перед носом девушки кульком с разноцветными цукатами. — Знаешь, вообще-то, моё терпение не бесконечно.       — Моё тоже, Жан, — собеседница нацепила на себя кривую издевательскую улыбочку. — Поэтому дай пройти, будь другом.       Глядя на Кирштайна, противники всегда надеялись на выражение «чем ты выше, тем больнее падать». Но Ру не понаслышке знала, что нужно ой как сильно постараться, чтобы сбить Жана с ног, так ещё и уложить на лопатки, лишив возможности двигаться и дать отпор. Сам Кит Шадис не раз отмечал, что в силу своего телосложения Фифи могла оказаться достаточно серьёзным препятствием в рукопашном бою, да и билась она не намного хуже той же Микасы или Энни. Но сколько ни пыталась, она так и не смогла справиться с Жаном.       Хотя несколько раз она всё же оказывалась сверху, но не на тренировочном полигоне, а в постели — а «постель» у них иногда выходила за пределы спальни, но сейчас всё-таки был не тот случай.       — Я лучше сам убью тебя, чем позволю тебе пойти на верную смерть, — взгляд парня был серьёзным. Фифи выхватила из его руки угощение и фыркнула, опустив взгляд на содержимое кулька.       — Какое великодушие, ну надо же, — пробурчала она, а в голове у неё картинки ближайшего возможного будущего быстро сменялись одна за другой.       Мгновение, и цукаты летят в лицо противника, на миг ослепляя его. Несильный удар в сторону головы, от которого Жан инстинктивно закрылся, резкий захват лодыжки, подсечка другой ноги. Его нужно вырубить, чтобы не поднял тревогу, не погнался следом, и поэтому она склоняется над ним, чтобы снова ударить, но кулак даже не достигает цели, потому что в лицо девушки уткнулось дуло револьвера.       — Ты так низко пал, Жан, что теперь никуда без оружия? — насмешливо поинтересовалась Ру, заглядывая в глаза напротив. — Ну и трус же ты, однако.       — Я не хочу делать тебе больно, Фифи, — ответил Кирштайн, не сводя с неё взгляда и не опуская револьвер. — Поэтому, пожалуйста — пожалуйста, слезь с меня, и давай вернёмся в комнату.       — А ты мне сначала цукаты новые принеси, — задорно произнесла собеседница и разжала сжатый кулак, проводя рукой по мешающей чёрной чёлке. — А то я из-за тебя эти просыпала!       — Принесу, когда смогу убедиться, что ты больше не покинешь мою комнату без разрешения, — узкое дуло ткнулось девушке прямо в лоб, вынуждая ту подчиниться. Она поднялась на ноги, держа поднятые руки за головой.       Он снова увёл её в свою спальню, угрожая револьвером, хотя они оба прекрасно понимали, что выстрела в любом случае не будет. Стоило двери за ними закрыться, как Жан накинулся на Фифи с жадным поцелуем, толкая в сторону кровати, подминая под себя. Потому что он устал от её выкрутасов, устал от их противостояния и элементарно соскучился по ней. Это же нормально?       Губы у Фифи искусанные ею же самой и мягкие, на вкус сладко-солёные из-за крови, а пахнет она горечью крепкого кофе. Довольно улыбнулась в поцелуй, чувствуя себя победительницей, и дёрнула воротник его белой рубашки, совершенно осознанно вырывая пуговички вместе с нитками.       — Кто бы мог подумать, Жан, что тебя так возбуждает ощущение превосходства над слабой беззащитной девушкой! — она наигранно изумлённо ахнула, запрокидывая голову, пока он остервенело оставлял поцелуи на её тонкой шее. За неуместный комментарий Ру получила в ответ лёгкий укус в обнажившееся надплечье. — А говорил ещё, что больно делать не хочешь…       — Фифи, помолчи. Помолчи хотя бы сейчас, — чуть ли не жалостливо прошептал парень, залезая горячими ладонями ей под одежду.       Он целовал её, и касался, и обнимал так же, как и раньше. И она делала всё то же самое. Они просто снова любили друг друга, как до раскола, как до начала гражданской войны. И это тоже абсолютно нормально.       Ненормально то, что они оба ощутили в разы больше страсти, чем испытывали до этого. Как будто их склоки подлили масла в огонь. И пока где-то там продолжали гибнуть люди, Йегеристы продолжали проворачивать свои дела, а Добровольцы продолжали отказываться идти на попятную, эти двое наслаждались друг другом, наполняя комнату звуками довольных стонов и влажными шлепками, которые наверняка слышали как минимум полкоридора. Ну да не беда, пускай завидуют. Хоть кто-то в этом месте ещё способен любить.