Исполнение заветных мечтаний

      — А-а-а!       — Твою мать! — и зычный чих, сопровождаемый возмущённым мявком.       Примерно так начинается очередное наше утро. А дело обстоит в следующем.       Я просыпаюсь от того, что замёрзла — такое частенько случается под утро зимой. Не размыкая глаз, пробую натянуть на себя одеяло, но не могу нащупать свободный край, поскольку, как потом оказалось, Дин, снова самым наглым образом спавший на моей кровати, завернулся в это одеяло точно в кокон. Когда я недовольно разлепляю глаз, чтобы столь же нагло отвоевать у охотника хотя бы половину вожделенного одеяла, я вижу то, что пугает меня до усрачки — призрака. Нависшего надо мной человека в военной каске со свастиками на воротничке. Он тянет полупрозрачные руки к моей шее и шипит что-то… то ли «хэнде хох!», то ли «хайль, Гитлер!» — я не разбираю, ибо не сильна в немецком. Особенно спросонок.       Дин не единственный спит с оружием под подушкой. И если он предпочитает нож или пистолет, то я храню там солонку. Самую обыкновенную солонку-непросыпайку, которую можно легко открыть одной рукой — лучшее решение для встречи с призраком немецкого солдата. Способ применения: я ору благим матом, точным движением выхватываю солонку и от души осыпаю всех в зоне поражения солью. Естественно, Винчестеру такое утро не нравится, посему он снова ругается отнюдь не цензурно, подскакивая и выхватывая свой нож, да ещё им чуть не выбивает мне глаз. И мимоходом придавливает несчастную кошку, которой, судя по её воплю, не нравится такое с ней обращение.       — Когда ты уже прекратишь орать по утрам? — недовольно бурчит охотник, вытряхивая из волос соль. — Или это у тебя такой прикол специально для меня?       — Ну, тогда в следующий раз пусть привидение меня придушит, но я не пикну, чтобы не нарушать твой «крепкий и здоровый» сон, — мрачно замечаю я. — Будешь спать в обнимку с трупом. Nekrofil-ljubitel', blin…[1]       Это я ещё благодушно опускаю тот факт, что несколько раз за ночь в мои бока очень больно впивались чьи-то — уж точно не Мэг! — слишком острые локти. Не без основания я подозреваю, что Дин редко спит как убитый, но, похоже, без Сэма под боком он стал метаться во сне чаще канонного. Переживает. Хотя не признается в этом даже под пытками минилюба[2].       — Какое приведение? — тут же настораживается он.       Я машу руками словно ветряная мельница, не зная, как толком объяснить пережитое утреннее потрясение Дину. Мой рот глупо открывается и закрывается:       — Takoje… — и больше ничего дельного не выдаёт.       — Очень содержательно, — иронично резюмирует Дин. — У тебя истерика? Может, тебе нужно дать ещё пощёчину?       — Ага, размечтался, как же, — бормочу я на родном языке. — Не надо мне, то есть, — перевожу отказ уже на английский.       Вскоре, за чашкой быстрее стынущего, нежели выпиваемого кофе, мне наконец-то удаётся детально и настолько точно, насколько это возможно, изложить все факты сегодняшнего пробуждения. Дин ходит взад-вперёд и кивает сам себе — прям как препод по социопсихолингве[3]! — иногда уточняя важные для предстоящей охоты детали. Меня трусит так, что я лишь чудом не роняю чашку с кофе: одно дело смотреть сериал о нечисти и охотниках за ней, а совсем другое — столкнуться с этой нечистью дома, вживую. Мне всегда казалось, что в такую встречу я буду максимально собрана и подготовлена, ведь теоретическая база уже заложена, а практика приложится, но… первый раз такой первый раз. Интересно, а каким вышел первый раз у Дина?       Ой, что-то меня опять не туда несёт…       — Мне вот что интересно: как этот призрак вообще мог появиться, если в моей реальности нет магии? — в конце концов я задаю вопрос, подсознательно крутящийся в голове… оказывается, со вчерашнего дня: когда я только увидела кассиршу-вампира. Правда, тогда я ещё верила в нормальность моего мира. Относительную, если принимать поправки на попаданца у меня в квартире. — В смысле, в твоей реальности нечисти дофига и больше — ловить не переловить, — но в моей… у нас всегда были только люди. Об ангелах и демонах, вампирах всяких и оборотнях разве что в книжках написано, да фильмов снято, что не пересчитать.       — Видимо, всё же есть, — пожимает плечами Винчестер. Философ, чтоб его.       Дальше он спрашивает о крупных военных битвах города, немецких захоронениях и прочей исторической ерунде. Я многое не знаю, поскольку приехала сюда не так давно — учиться в универе, — и имела привычку читать учебник по истории на переменах лишь непосредственно перед уроком, а история на первом курсе общеобразовательная, не краеведческая. В итоге приходится гуглить и переводить. Вылезаем из-за ноутбука мы часа через два и без даже приблизительных результатов, посему я сбегаю из дома под самым безотказным предлогом — в магазин за продуктами.       Естественно, Дин хочет пройтись со мной, поэтому приходится ещё с четверть часа объяснять залётному американцу, почему его порвут на сувениры, если увидят на улице. От страшной-страшной истории про фанаток чувство собственного великолепия у Винчестера взлетает выше потолка.       По возвращении меня ждёт большой-пребольшой «сюрприз»: мою квартиру затопили. Ещё с час уходит на ругань с соседом сверху: он, видите ли, забыл о набирающейся ванне, поэтому теперь должен искупить вину ремонтом моего потолка и половины стены с поиском точно таких же обоев за свой счёт, — и уборку пострадавшей территории. Благо залиты всего лишь ванная, да книжная половина шкафа. В итоге Дину достаётся сушка промокших страниц феном, а я готовлю нам обед, грозящий такими медленными темпами плавно переползти в ужин… завтрашний. И заодно придумываю что-нибудь на ужин сегодняшний.       — Открой, пожалуйста, — я сую Винчестеру банку с томатной пастой, крышка которой точно припаяна насмерть и не поддаётся даже на подковыривание ножом. Зато охотнику не приходится прибегать ни к каким уловкам — р-раз! — и лёгким движением… Прям мечта хозяйки.       Поэтому через некоторое время следует следующая просьба:       — Дин, помоги мне нарезать капусту!       — А сама? — бурчит он, занятый этим временем изучением содержимого жёсткого диска. Книги благополучно высохли, и охотник снова отнял у меня ноутбук. Только теперь он нашёл папку с фильмами и не может определиться, что посмотреть. Прежде я в шутку посоветовала начать с «Дома восковых фигур»[4], и первые минут пятьдесят Дин действительно смотрел с неподдельным весельем, но первый контакт Уэйда с Винсентом убил не только желание досматривать фильм, но и всё настроение Винчестера подчистую. Поэтому отрывать его от дела можно — и желательно, чтобы перестал хандрить — сколь угодно.       — Я картошку чищу.       Между делом оказывается, что все имеющиеся у меня в доме ножи непростительно затупились, по словам Винчестера, «года три назад», поэтому охотник считает своим долгом облезть всю кухню поисках точильного камня и старательно заточить их. Потом я режусь и, от души пачкая кровью кухонное полотенце, проклинаю все существующие на свете острые ножи, пока Дин весьма любезно обрабатывает мою рану и заклеивает её пластырем. С чего такая ко мне забота, я понимаю только когда капусту всё-таки приходится строгать мне, и в этот раз я по-русски проклинаю аппетитную задницу Винчестера, грозясь наслать на неё всевозможные кары. Слэшные.       Приключения заканчиваются в десятом часу вечера, когда я с гордым видом ставлю горячую тарелку только что приготовленного национального блюда перед охотником.       — Пробуй.       — Э-э, а что это? — подцепив ложкой капусту, кусочки которой, к сожалению, не получились одинаково аккуратными, охотник подозрительно косится на меня.       — Это называется борщ. Не переживай, он съедобный, — и в подтверждение сама с аппетитом съедаю пару ложек, лихо закусив их острым перцем и половинкой зубчика чеснока. Может, это проймёт наглеца, когда дойдёт очередь до сна.       — Я надеюсь.       — О, заткнись, — я фыркаю от зрелища того, как медленно и осторожно Винчестер отправляет ложку ранее незнакомого ему блюда в рот. — Если бы я хотела тебя отравить, я придумала бы более оригинальный и изящный способ. Пожалуй, что-нибудь в традициях Габриэля…       Дин едва не давится супом:       — Издеваешься?       — Нисколечко, — усмехаюсь я. — Гейб — один из моих любимых персонажей.       — И как ты только можешь любить эту задницу? — морщится охотник. Однако ужин поглощает с нескрываемым удовольствием.       — После твоего подселения ко мне на неопределённый срок я уверена, что ты — задница похуже Габриэля, — парирую я. Дин лишь фыркает. Очевидно, сейчас только очередная ложка борща уберегла меня от очередного комментария в духе «Я великолепен, потому что я — Бэтмен». Слышал бы его Брюс Уэйн, как это было в небезызвестном интернет-меме[5]… но, к счастью, таких персонажей ко мне в квартиру не заносило, и я очень порадуюсь, если на Дине «попаданцы» закончатся.       После ужина Дин ещё с полчаса довольно гладит накормленный досыта — после первой тарелки в ход пошли ещё две — живот и даже просит рецепт, чтобы научить «Саманту» готовить подобное чудо; моё самолюбие прямо мурлычет от такой реабилитации.       — Что ты делаешь? — подозрительно щурится Винчестер, глядя, как я насыпаю кривой круг предусмотрительно и весьма основательно закупленной сегодня соли вокруг своей кровати. Это ещё цветочки. Для верности я вытряхиваю все свои вилки-ложки и раскладываю их насколько хватает, чтобы создать защитный барьерчик из железа. Чую, пожалею об этом, когда дойдёт до мытья посуды, но жизнь дороже.       — Не хочу завтра встречаться с этим проклятым немцем, — бурчу в ответ. Остаётся только досыпать соли в солонку под подушкой, и я буду во всеоружии. — Не волнуйся, ты всё равно спишь на полу. Соль у меня ещё осталась, так что…       — Успокойся, — вздыхает Дин. Я не реагирую, занимаясь солонкой, поэтому он подходит, отнимает воронку и терпеливо вкладывает мне в ладонь небольшой продолговатый предмет. Гильзу на серебристой цепочке. — Вот, что привело его сюда.       — Где ты это взял?       — У твоего соседа сверху, — охотник беспечно пожимает плечами. — Он, по-видимому, недавно купил это через интернет. У него на столе лежала коробка со штампом.       — И ты стащил её? — осуждающе перебиваю я, всё ещё пялясь на столь невзрачный источник всех бед. Конечно, здорово, что ларчик просто открывался, но что, если этот милый дядечка-склеротик придёт ко мне выяснять отношения? Мало того, что стыдоба какая, так ещё и ремонту в таком случае пиши-прощай.       — Если хочешь, могу вернуть всё на место. Ты явно понравилась тому призраку.       Естественно, я не хочу, и в итоге очередной наш день заканчивается жутко романтичным сжиганием проклятой гильзы у меня на балконе. Мы раскладываем небольшой костерок из спичек и завалявшихся у меня деревянных хаси[6], и, вдвоём завернувшись в плед, ждём, пока изрядно посоленное железо не обгорит полностью. После чего меня вновь накрывает истерический хохот от осознания — это была моя первая охота. Жутко утомительная, стоит отметить, и вообще мне никто не поверит, если я расскажу, что охотилась на самого что ни на есть настоящего призрака. С самым что ни на есть настоящим Дином Винчестером.

____________________________

[1] Некрофил-любитель, блин… [2] Министерство любви — учреждение романа-антиутопии Джорджа Оруэлла «1984», занимающееся распознаванием и перевоспитанием и уничтожением («испарением») настоящих и потенциальных мыслепреступников. В нём мыслепреступников ломают физически и нравственно, используя пытки и психологическое давление, а затем, когда те находятся на грани полной умственной и духовной капитуляции, отправляют в комнату 101 испытать «то, что хуже всего на свете» — пока любовь к Старшему Брату не вытеснит оставшиеся у них независимость мышления и человеческие чувства окончательно. [3] Социопсихолингвистика — возникшая на стыке языкознания, психологии и социологии научная дисциплина, исследующая язык как общественное явление. [4] «Дом восковых фигур» — американско-австралийский фильм ужасов режиссёра Жауме Кольет-Серры, снятый в 2005 году. Фильм является независимым ремейком одноимённого фильма 1953 года и фильма «Тайна музея восковых фигур» (1933). Роль Уэйда Фэлтона, жертвы Винсента Синклэйра, исполнил Джаред Падалеки. [5] https://s-media-cache-ak0.pinimg.com/236x/69/05/f6/6905f6310e5852f32a8f7267ef9f42dc.jpg [6] Хаси — деревянные, костяные или пластмассовые палочки для еды круглого или квадратного сечения с коническим или пирамидальным острием, чаще всего одноразового использования (варибаси).