Сто йен

      — Ты, блять, что?.. — переспрашиваю сипло, роняя сигарету себе на ногу. Вою от боли, дергаясь.       — Из дома сбежал, — сипит Майки в трубку.       «Два часа всего прошло», — удивлённо, — «Мир же сейчас схлопнется от такого!»       Подбираю сигарету с пола, затирая пяткой маленькое обуглившиеся пятнышко на ламинате. Тушу в пепельнице.       — Ты сейчас где?       — На детской площадке, — отвечает неохотно, — я не вернусь домой. Они все знали и молчали, как последние… — не знает, как точно выразится юноша, — как последние…       — Стой на месте, я сейчас приду, — хорошо, что он додумался первым делом позвонить мне, а не… я даже не знаю.       Догадывался же, что рассказав Манджиро о Курокава, тот сразу пойдет требовать ответов у сестры и деда, так какого теперь готов волосы рвать на жопе, переживая о нем? Майки — не моя проблема.       «Наверное, температура спала, раз я стал размышлять так здраво».       Быстро обуваюсь и надеваю ветровку. Шарф. Прячу телефон в кармане. И выхожу из квартиры, забыв выключить телевизор. Закрываю дверь на один из верхних замков. И бросаюсь вниз по лестнице, игнорируя лифт. Для полного счастья мне не хватало пробежать где-то четыре километра за полчаса, игнорируя правила дорожного движения.       Манджиро засел в одной из пластиковых труб в детском городке. Выглянул, когда я запнулся о брошенную кем-то машинку, пролетев чуть вперёд и впечатлившись лбом в одну из перекладин.       — Да бля-я-ять, — выдаю тяжело, присев на корточки и схватившись за голову, — как же больно-то. За какие страдания мне все это? В какой из жизней я так лохонулся, а?       — Ты в порядке, Ши-чан? — спрашивает взволнованно Майки, выбираясь из своего укрытия.       Присаживается рядом со мной.       — Нет, — отвечаю ему честно я, — не в порядке. Какого хуя, Манджиро? Что творится в твоей пустой голове? — кошусь на него, не ожидая ответа. — Ты подумал хоть немного о дедуле? У него же сердце больное, дебила кусок.       — А они подумали обо мне? — не остался в долгу Майки.       — Не будь Шиничиро — полным идиотом, испугавшись не пойми чего, вы бы давно жили все вместе! — чувствую, как горячая капля крови скатилась вниз по губам. — Нахуя было играть в «семью»? — чувствую жгучую, чужую обиду в груди. — Приходить постоянно, обещая не пойми чего? Зачем? — смаргиваю злые слёзы, отворачиваясь. Тру лицо рукавом, размазывая кровь по губам и подбородку.       — Откуда ты знаешь, как оно было? — не понимает Майки.       — Просто знаю, — отвечаю зло. — Сано-сан же был не против ещё одного ребенка, Изана сам не захотел остаться, испугавшись, что Эмму могут отправить в детский дом вместо него. Ебучее благородство, — усмехаюсь горько. — И к чему это привело? Ладно, — говорю довольно примирительно, вставая. — Позвони деду, скажи, что останешься сегодня у меня.       — Не буду я ему звонить, — морщится Манджиро, смотря куда-то в сторону работающего фонаря.       — Будешь, — настаиваю, — скажи, что тебе нужно немного прийти в себя после случившегося. Дед поймёт.       — Ла-а-адно, — сдается он через некоторое время, — но я делаю это только из-за того, что у старика больное сердце.       Импульсивные решения — это явно не для Майки.       Отхожу в сторону, ближе к скамейкам. Вытираю пальцами подсохшую кровь с губ. И чего на меня нашло? Слышу, как вяло отвечает что-то Манджиро мужчине, косясь в мою сторону. На нем лёгкая куртка и домашние штаны. Какие-то тапки вместо ботинок. Спортивная сумка болтается сзади.       «Хорошо, что завтра суббота»       Снимаю с себя шарф, комкая.       — Я позвоню потом, — обещает Майки дедушке, прерывая звонок. Выдыхает белесое облачко пара, натягивая вымученную улыбку.       — Пошли домой, — говорю я, когда он подошёл ближе. Оборачиваю свой шарф вокруг его шеи, подмигивая. — Запарю тебе лапши на ужин, ты же так и не поел ничего.       — Откуда знаешь? — выдаёт удивлённо. — Следишь за мной?       — Я вижу будущее, Манджиро.       — Врешь.       — Я никогда не вру. Зачем, если всё и так станет когда-нибудь известно? — хочется добавить, что я больше недоговариваю что-то, но не делаю этого. — Хочу тебе кое-что рассказать, Манджиро.       — Начнёшь нотации читать? — хмурится.       — Мне больше заняться нечем? Я хочу изменить своё будущее, ведь оно так или иначе связано с тобой.       Не думаю, что Майки хоть что-то понял из моего рассказа, так что я начал с самого начала. Хотелось бы, чтобы Сано по-детски препирался, перебивая или шутил по-дурацки, но Манджиро молчал всю дорогу, слушая меня внимательно. А я не скупился на слова, поливая грязью его, Такемичи и Шиничиро. Было неприятно сковырнуть старые, едва зажившие раны, но как иначе?       — Шиничиро любил тебя, этого не отнять, — хочется курить, но я держусь до последнего, обещая себе, что скурю за раз целую пачку, как только окажусь дома. — Любил так сильно, что готов был на всё угодно. Не знаю откуда он взял эту способность, но Сано-сан вернулся во времени и спас тебя, Манджиро.       — Почему он не смог предугадать свою смерть?       Я сначала и не заметил, что он остановился, пройдя дальше. Тут осталось-то идти ничего. Вон в окнах можно разглядеть отблеск работающего телевизора.       — Я не знаю, — оборачиваюсь. — Существует множество временных линий, где нет тебя или меня, где нет Шиничиро, погибшего случайно в драке или разбившегося на байке. Линий, где все хорошо. Твоему брату повезло, Манджиро, ему не нужно расхлёбывать всё это дерьмо.       — Ты?.. — рычит Сано. — Как ты можешь говорить такое? Будь у меня такая способность, то я бы не дал Ханамия убить его! Я бы спас Шиничиро!       Ханамия? Тора убил Шиничиро? Почему?       — Но Шиничиро спасает тебя, Манджиро, — крупная капля скатывается по губам. Снова. — Каждый раз. Цени это. Я собственными глазами видел тебя, пустую оболочку, подключенную к десятку различных аппаратов. Живой мертвец, вот кем ты стал из-за вшивого пластикового самолетика. Повезло, что Шиничиро оказался рядом в этот раз, а Харучиё не захлебнулся кровью.       — Ты же тоже пострадал, — шепчет жалостливо, — из-за меня.       — В множестве других вселенных меня и вовсе не существует, — шучу я, улыбаясь.       — Сколько раз ты уже перемещался?       — Достаточно, чтобы, — что? — Я же рассказывал тебе, что моя, вторая, жизнь была прекрасной. У меня была семья…       — До сих пор не верится, что ты породнился с Кейске.       — Я ни о чем не жалею, Манджиро, но больше не хочу терять, то что имею. Это тяжело. И довольно грустно. Ты дрожишь, — замечаю я, — тебе срочно нужно под горячий душ. Идём, — подзываю его рукой.       Пропускаю его вперёд, ругаясь на себя за язык без костей, но какого черта? Почему я должен молчать, зная, как всё исправить? Если есть возможность помочь себе и другим?       — Ванная там, — указываю на одну из дверей с боку, — можешь не торопиться, я принесу тебе сменную одежду, — вешаю ветровку на один из крючков, пока Манджиро поглаживал толстяка Джо между ушами.       — Ты живёшь один? Круто, — кивает довольно, разуваясь.       Включаю свет в комнате и убавляю звук в телевизоре. Переключаю на новостной канал.       — Ты не обязан всё это делать, знаешь? — неожиданно говорит Майки по-взрослому, встав рядом и взяв меня за край футболки. — После всего, что было и будет после.       — Мне интересно, что будет дальше. Такемичи пытался всё спасти Кенчика, вот пусть и спасает.       — Кенчик изменился.       — Он тоже путешественник из схожей с моей второй временной линии, — разве я не говорил уже об этом? По вытянутому от удивления лицу Майки — нет. — В своей линии я погиб, в его же — выжил, оборвав все контакты с ними. Гидора. Кенчик постоянно напоминал мне об этом, о нас.       — У тебя была татуировка?       — Ага, — довольно, — на правой руке, опоясывала кисть, как браслет, закрывая шрам. Были же времена.       — Так это с тобой он хочет встретиться, — выдаёт изумлённо юноша.       — Возможно.       Мне пришлось насилу заталкивать Манджиро в ванную, натравив на него сонного и довольно злого Зузу. Зузу усевшись на порожек, отказывался выпускать Сано из комнатки, грозно рыча на него всякий раз, когда тот подходил ближе. Пока кипятилась вода в чайнике, сходил к себе в комнату и взял из шкафа чистую, но помятую футболку и шорты. Ещё одно полотенце.       Стучусь достаточно громко, заходя в ванную, стараясь лишний раз не смотреть на сидящего в ванной Майки. Оставляю вещи на сушилке.       «Щуплый такой», — думается мне, — «маленький».       — Тебе яйцо добавить в лапшу?       — Не-е, спасибо, — отвечает бойко тот, улыбаясь.       Ухожу, забирая с собой Зузу. Переношу кота на диван, возвращаясь на кухню, выключая чайник. Из шкафчика достаю пачку быстрозавариваемой лапши. Заглядываю в холодильник, не зная, что ещё можно предложить юноше на ужин.       — Не парься, — улыбается мне Майки, — я не очень-то и голоден, если честно.       — Страдать лучше на полный желудок, поверь, — захлопываю холодильник.       Мои вещи на Манджиро висят мешком. Он садится за стол, опираясь подбородком на свои колени. Смотрит на меня прищурившись, как сонный кот.       — Кенчик как-то рассказывал о тебе, — у меня дернулась рука из-за чего горячая вода попала на столешницу, а не в коробку лапши, — вскользь, ругаясь. Сказал что-то типа: «прекращай вести себя, как еблан, Третья голова». Понять все не мог, чего он ругается, я же только хотел помочь. Странно так. Что ты будешь теперь делать?       Ставлю на стол лапшу. Палочки. Кружку с чаем. Сахар. Ношусь туда-сюда, не зная, чем занять руки.       — Не знаю, — пожимаю плечами, — жить, наверное. Только сделаю кое-что. Взялся за одну работенку по глупости, — вношу сразу ясности. Ухожу к подоконнику, беря с него заполненную пепельницу и пачку сигарет. — Ты ешь, Манджиро.       — Ага, — кивает безрадостно.       Сажусь напротив него, закуривая. Подпираю кулаком голову, скрещивая ноги.       — А у тебя какие планы?       — Хочу встретиться с Курокава.       — Зачем?       — Хочу извинится перед ним, — смурно, — за поведение Шиничиро и вообще.       Усмехаюсь горько, думая про себя, что Майки вырос. «Зря я недооценивал его».       — Я расформирую Тосву и займусь дедушкином додзё, — давлюсь сигаретным дымом, громко кашляя.       Чего? Это он сейчас серьезно?       — Раз брат пожертвовал собой, подарив мне эту жизнь, то я не должен, — дышит громко, потирая глаза ладонями, — не должен растрачивать её так. Я думал, что это круто походить на Шиничиро, но его больше нет.       — Ты правда хочешь этого, Манджиро?       — Я не знаю, — хватает палочки, открывая лапшу. Накидывается на неё, будто не ел годами, громко чавкая.       «Глупый ребенок», — качаю головой.       — Я отведу завтра тебя к Курокава, Манджиро.       — Плафда?       — Ага.       — А фто я ему скажу? Я даже не знаю, как он выглядит!       — Он довольно красив, — откидываюсь на спинку стула, — ты легко узнаешь его по сережкам-ханафуда. Изана их даже, когда спать идет, не снимает. А когда у него пошла аллергия, то вообще истерику закатил. Муто-сан заебался успокаивать его, пока Хитто пытался снять их и обработать проколы, — стирая быстро кровь пальцем. — Курокава не плохой человек, Манджиро. Просто очень одинокий.       — И что мне ему сказать? — повторяет свой вопрос Майки. — Или ты пойдешь со мной?       — Не пойду.       — Почему?       — А что мне там делать? Он твой брат, не мой. Хоть мы и выросли в приюте вместе в одной из временных линий. Не хочу испортить момент.       — Но он же не поверит, что я сам нашел его!       — Наплетешь ему что-нибудь про вещий сон и предвидение. Мол, приснился тебе Шиничиро, направив на путь истинный, — начинаю нести всякий бред. — Если не поверит, скажешь, что заплатил Хяку за информацию.       — А это что ещё за хрен?       — Да додик один, — морщусь, — еблан тот еще. Не забивай свою голову, Манджиро.       — Ла-а-адно, — кивает задумчиво, я же достаю вторую сигарету.       Спать мы легли далёко за полночь. Постелил я Майки в своей комнате, вернувшись обратно на свой любимый, продавленный диван. Телефон больше не трогал, решив не испытывать судьбу. Думаю, что надо будет извинится перед Кисаки, заявившись к нему домой на выходных. Заодно можно будет выцепить где-нибудь Шиона, а дальше, как пойдет уже.       Утром с трудом разбудил Манджиро, скинув его с кровати и пнув умываться. Приготовил быстренько завтрак, не слушая причитаний со стороны юноши. Заглянул к нему в сумку, удивляясь его безалаберности. Ну кто в здравом уме, сбегая из дома, возьмет с собой детское одеяльце, детальки разбитого самолёта и рамку с фотографией? А как же вещи? Деньги? Еда?       Подсовываю в один из кармашков немного налички. Складываю туда несколько своих футболок, полотенце. Не отпускать же Майки с пустыми руками.       — Ты главное стой на своём, — наставлял я юношу, вытаскивая из его сумки, успевшего уже как-то залезть Зузу, — можешь, даже рассплакаться для пущего эффекта. Веди себя, как эгоистичный ребенок.       — Думаешь поможет? Меня не отправят обратно домой? — тянет с сомнением.       — Не знаю отправят ли, — киваю умно, — но накормят уж точно. Главное не рассказывай им про меня, хорошо? — протягиваю ему руку, оттопырив мизинец.       — Хорошо, Ши-чан, — сжимает мой палец своим, — никому не расскажу о тебе.       — И никаких смс и звонков, — серьезно.       — Хорошо.       — И деду не забудь позвонить.       — Ладно.       Прекрасно.       Во мне ничего не всколыхнулось, когда мы проходили мимо реки и того места, где на меня напали и убили в первый раз. Ничего. Совершенно. До нужного нам района мы добрались за полтора часа. Специально разбудил Манджиро так рано, чтобы успеть доехать до одиннадцати, побоявшись, что парни свалят куда-нибудь.       — Поднимайся на пятый этаж, — говорю я, расперав волосы Сано-семпая, — пятьсот седьмая квартира. Возможно, тебе откроет парень со шрамом на лице, но ты не бойся. Какучё хороший парень, добрый и детей любит. Он тебе понравится, — улыбаюсь грустно. — Я подожду тебя минут пятнадцать, на всякий случай.       — Спасибо, Ши-чан, — Майки покрывает обнять меня, но только я держу крепко его за плечи.       — Не нужно, — качаю головой. — Я это делаю не ради себя или тебя, — отпускаю юношу.       Майки решительно обходит меня, но изловчившись, обнимает сзади, сцепив руки в замок у моей груди.       — Я изменю наше будущее.       — Конечно, — хлопаю его по руке, — я никогда не сомневался в тебе, Манджиро.       «Осталось только перехватить Ханагаки — и будет нам счастье».       Сано отпускает меня, направляясь к крыльцу дома. Странно так, что я больше не живу здесь.       Я не жду отведенных пятнадцати минут, сразу уходя в сторону станции. Закуриваю, останавливаясь у узкой каменной лестницы, что вела вниз, к реке. Пятен крови на земле, под ногами не было. Не было её и на жухлой траве.       Майки не пропадёт.