Деконструкция

Дэниэлс упал на спину, его лицо взорвалось, словно туда угодил снаряд. Бурая блестящая кровь наливалась пузырями, заполняя грубые проломы и впадины, сотворенные пулей пятидесятого калибра. Тихо хрипя, сержант корчился, судорожно пытаясь все же глотнуть воздуха. Боль оглушительным сигналом тревоги прорвалась сквозь адреналиновую защиту, но сознание уже угасло, пока сердце продолжало отчаянно толкать кровь по артериям, еще быстрее приближая неминуемое. Сайрус любил наблюдать за тем, как его жертвы бьются в агонии, но внезапно восставший младший офицер привел некогда хладнокровного убийцу в священный ужас. — Матерь Божья Присвятая… — губы Сайруса мгновенно пересохли, и слова молитвы, почти забытой за годы всепоглощающей ненависти, застряли в горле. Едва наноботы соединили края раны и восстановили поврежденный череп и глаз, «патрульный Рамон Уилсон» легко поставил себя на ноги и трансформировал собственную правую кисть в острое, как бритва, лезвие. Одним движением он отсек Сайрусу вооруженную руку почти по локоть. Остолбеневший от ужаса человек не издал ни звука, а только безвольно смотрел в невозмутимое лицо самой Смерти. Сделав всего один шаг в сторону преступника, «Уилсон» махнул рукой, будто отгоняя надоевшую муху, и тут же уперся взглядом в распростертое на полу тело Дэниэлса. Вернув руке прежний вид, он слегка подтолкнул преступника в грудь, и тот упал навзничь; немного погодя на горле Бёрка раскрылся глубокий, достающий до позвоночника, разрез. Он умер, так и не поняв, что увидел. REV-9 присел возле дрожащего в предсмертных конвульсиях сержанта, лицо которого превратилось в бесформенную кашу: обломки хряща носа, зубное крошево и кусочки черепа разорвали гортань и осели на стволе мозга и перебитых пулей позвонках. Кровь заливала то, что осталось от трахеи, и терминатор увидел, как по напряженному горлу сержанта прошел кадык, в последней конвульсивной попытке освободить дыхательные пути от жидкости. Склонив голову как бы в задумчивости, «Рамон» выстраивал в памяти все, что связывало его с работой в LAPD, чтобы определить дальнейшее свое поведение. Информации накопилось много, целые кластеры «воспоминаний», миллион сжатых байт «жизни», и везде присутствовал код Дэниэлса. Они оба были на хорошем счету в Ньютонском дивизионе, редко попадали под прицел министерства юстиции или журналистов, но этот случай всколыхнет весь департамент, личные дела обоих поднимут из всех архивов, вспомнят все боевые заслуги, начнут копать прошлое, искать темные пятна. Цели будут разные, но итог один — разоблачение личины Рамона Уилсона. Протянув руку, терминатор сунул пальцы в кровавое месиво, бывшее некогда лицом начальника, и вскоре наноботы перестроили форму — рядом с почти мертвым Фрэнком Дэниэлсом сидела его точная копия. Теперь лже-Дэниэлс мог с точностью подражать сержанту, так, что никто не заметит подмены. Что же касалось Рамона Уилсона, то его занесут в сводки «без вести пропавших», будут искать самозванца по всем штатам, пока полицейские базы и частные инициативы не превратятся в ядерный пепел. Подойдя к этому месту в своих расчетах, REV-9 поморщился, словно съел слишком острый чили (любимое блюдо сержанта, которое его же желудок с трудом терпел). Настоящий Рамон Уилсон был слишком молод, чтобы всерьез воспринимать слово «апокалипсис», Фрэнк Дэниэлс, наоборот, часто размышлял о конечности всего того безумия, что окружало его — опытного копа, успевшего повидать слишком много дерьма за свою карьеру. Сотни фильмов про «конец света» его не веселили, в каждом из них он видел нечто пророческое, особенно он боялся войны с машинами. Его вообще пугало все неживое, но похожее на человека. Даже, в какой-то степени, компьютеры. REV-9 брал только поверхностные данные — воспоминания, круг знакомых, манера речи, специфические знания, но Дэниэлса он загрузил полностью, раскрывая его сознание в своем, накладывая на общую матрицу, как трафарет. Хоть этого и не требовалось, он хотел понять сержанта, узнать его досконально. Люди всегда вызывали у него лишь жалость, даже потом, когда «Легион» перестал отдавать приказы и их стало отдавать Сопротивление, он не разделял их уверенности, что план по «воспитанию» лидера удастся. Те трое и собрат из другой линии времени, конечно, удивили его своим упорством и сплоченностью, но REV-9 предпочитал опираться на факты, а не на мечты. А реальность в который раз доказала, что «Легион» превосходит человечество, склонное к саморазрушению, и все равно займет свое место на вершине эволюции, пусть и ненадолго. Когда же он познакомился с сержантом, все изменилось. Люди не стали лучше или сильнее, другим стало его отношение к ним или конкретно к сержанту. Примеряя сознание Дэниэлса на себя, терминатор пытался одновременно узнать, что изменилось в его собственном мироощущении. У REV-9 была и другая задача: подчистить следы, электронные в том числе. Следовало поменяться камерами и подправить записи на той, что носил Дэниэлс. Подключившись к нехитрым схемам записывающего устройства, он за мгновение проанализировал данные, неосознанно искривив губы в легкой усмешке — его сержант так и не научился управляться с камерой и вместо того, чтобы полностью стирать записи прошедших смен, сжимал их. Поток изображений и звуков побежал по анализаторам, и REV-9 невольно увидел все то, что видел и слышал, а главное, говорил когда-то Дэниэлс. Записи не передавали мысли, зато на них было то, что не попало на «жесткий диск» памяти сержанта. Человек не мог физически хранить данные с оперативной памяти, мозг удалял ее начисто вместе с миллиардами мимолетных мелочей, которые были нужны терминатору. Память камеры была куда меньше, чем у человека, и сохраняла лишь последние несколько недель. REV-9 это не устроило, и он подключил свои собственные записи, перемотав «воспоминания» до самой первой их с Дэниэлсом встречи. Прошло всего нескольких секунд с момента преображения терминатора, когда лже-Дэниэлс начал протекать и шустрые наноботы вернули ему первоначальный облик, к которому он когда-то подставил имя «Рамон Уилсон». Склонившись над притихшим, но все еще живым напарником, терминатор вновь сунул руку в рану, но теперь его пальцы плавились черной густой субстанцией, похожей на рассыпчатую нефть. Постепенно заполняя неестественные полости, вымывая оттуда обломки костей, зубов, та заменяла уничтоженные хрящи и связки на точные целые копии, восстанавливая плоть, копировала с точностью до микрона, до атомных решеток, как мягкие, так и костные ткани. Пока шла регенерация, пресловутый белый «треугольник» футболки впитывался в тело REV-9, пока вся «ткань» не была поглощена, компенсируя потерянные «донорские» наноботы. Куда больше сил ушло, чтобы запрограммировать их на автономную мимикрию в конкретном положении и с алгоритмом допустимых мелких травм, как, например, порезы при бритье и другие неприятности, случающиеся с Дэниэлсом, о которых теперь знал Уилсон. Разве что кариес тому больше не грозил, как и отслоение слизистой неба после неудачного глотка обжигающе-горячего кофе, выпитого впопыхах на утренней смене. REV-9 не искал оправданий своим спонтанным действием, ведь он не считал их таковыми. Он просто делал то, что считал верным, после того, как проанализировал свое сосуществование с сержантом. Тот оказался слишком «приемлемым» прикрытием, чтобы искать другое. Посмотрев на пробитое левое запястье человека, которое он не тронул для достоверности, REV-9 коснулся своей рации. — Диспетчер, экипажу 13-X9 срочно нужна скорая помощь. Повторяю, код 10–52. Перестрелка с преступником. Ранен полицейский. — 13-X9, поняла вас, — голос Синди, возникший из шипения радиопомех, дрожал от волнения, — скорая уже в пути, держитесь! — Вас понял, диспетчер. И отпустил рацию. — Слышал, серж? — он положил окровавленную руку Дэниэлса ему на грудь. — Держись.