Деконструкция

Работать сверхурочно — обычная практика для любого патрульного. Дэниэлс никогда не слышал от напарника ни слова против, лишь в самый первый раз тот спросил, почему люди не работают в отведенное на это по закону время. Как и многие вопросы, задаваемые Рамоном Уилсоном, этот тоже поставил в тупик. Сержант и сам, порой, задумывался над этим, но опыт научил его, что жизнь не регламентирована уставом, а состоит из сплошных случайных цифр, вот и приходилось лавировать между правилами и реальной обстановкой. «Когда ты надеваешь форму — это значит, ты в нее врастаешь. И не важно, в ней ты или без, ты всегда «при исполнении», — таков был его ответ тогда еще стажеру Уилсону и тот, замерев на пару секунд для обдумывания, принял его без возражений. — Какое у него оружие? — Что? — Дэниэлс так глубоко ушел в свои мысли, что не сразу понял вопрос. Кроме того, напарник, против обыкновения, не стал играть молчаливого истукана, в которого превращался, стоило ему сесть за руль. — Нож или огнестрел? — вновь спросил Уилсон, не поворачивая головы — он смотрел на дорогу, сосредоточенно ведя машину. Несмотря на трудный день, он сам сел за руль, получив под самый конец дежурства странный сигнал о возможном самоубийстве. Последние полгода, а может быть и сразу после того, как Уилсон стал полноправным копом, он всегда занимал место водителя, хотя патрульным рекомендовалось сменять друг друга за рулем. Но двужильная выносливость этого парня исключала усталость водителя, какой бы долгой ни была смена. Иногда Дэниэлс задавался вопросом, кто перед ним: человек или машина? И были моменты, когда ему хотелось встряхнуть этого «железного дровосека», сказать ему, что в жизни есть не только работа, но и другие важные вещи, на которые стоит тратить энергию. Но он сдерживался, напоминая себе, что когда-то был точно такой же «рабочей лошадкой», а, может, ей и остается по сей день. Иначе как объяснить, что едва они получили сообщение о свидетеле, видевшем, как какой-то парень в универмаге пытается свести счеты с жизнью, сержант тут же перехватил вызов. И сделал это не только потому, что их машина стояла у закусочной в паре кварталов от места. Дэниэлс потянулся к кнопке на радиостанции, чтобы уточнить обстановку на данную минуту. — Это 13-X9. Диспетчер, подтвердите код 11–45*. Раздалось привычное шипение с легкими помехами, пока из глубин эфира не возник внезапно хорошо знакомый голос: — 13-X9, код 11–45 подтверждаю. Код 10–32**. Информация уточняется. — Услышав ответ, сержант бросил короткий взгляд на напарника, предвкушая его реакцию. Еле заметная улыбка одними губами, — «БИНГО!» Синди Моулди — старший диспетчер, яркая блондинка тридцати восьми лет, к сожалению, замужем, мать двоих детей и самый приятный голос по ту сторону сводок. Очевидно, Синди приняла их вызов вместе со сменой, и ее теплый ободряющий голос теперь будет их координировать. Сержу всегда было приятно получать ориентировки от этого диспетчера, против воли он улыбался, когда на том конце, в нарушение правил, звучали добрые пожелания — старший диспетчер мог себе это позволить. Голоса в эфире всегда обезличены, чтобы не отвлекать экипажи, но одних ты всегда выделяешь и ждешь, что ваши смены совпадут. И Дэниэлс, всегда ругавший патрульных за неуместную болтовню в эфире, сам был бы не прочь поболтать с Синди. — Вас понял, — Дэниэлс вернул рацию на прием. — С вертушки было бы видно, нож у парня или штурмовая винтовка, — сказал он с легкой ноткой сарказма, хотя чисто по-человечески сержант понимал, что в реальной работе копа нет экшн-камеры, которая услужливо покажет объект зрителю, даже если тот находится в бункере. Но чем дольше не поступали уточнения, тем сильнее ему все это не нравилось. А когда ему что-то не нравилось, он обращался за советом к Рамону, который уже больше года был его напарником: — Что скажешь насчет нашего «самоубийцы»? — Если человек решил свести счеты с жизнью, он их сводит; если медлит и начинает выдвигать требования — у него проблемы вполне совместимые с жизнью, — безэмоционально отчеканил Уилсон, переключая передачу, чтобы, не сбрасывая скорости, свернуть на нужную улицу. В этом был весь Уилсон — чертов сукин сын с улыбкой кинозвезды и языком гребаной Siri. Казалось, только вчера он прибыл в их департамент взамен погибшего Завалы, повиснув ярмом на шее сержанта, и вот он уже бесцеремонно обосновался не только на соседнем сидении патрульной машины, но и в его жизни — своей непредсказуемой натурой, выносливостью и какой-то детской непосредственностью бывший истребитель ВВС напрочь отбил у сержанта желание возвращаться в кабинет к бумажкам и важному виду начальника, вернув драйв от службы на улицах. — Вообще это уже не наше дело — можем передать 11–45 другой смене, — для проформы предложил Дэниэлс, хотя чувствовал, как в глазах скапливается все больше сонного порошка. — Мы ближе всех к универмагу, — скорее заметил, нежели возразил напарник, тем самым увильнув от ответственности самому принимать подачу. — «Суицидник на низком старте»? — сержанту хотелось немного поддеть его за изворотливость. — Твоя аксиома это допускает? — Люди хорошо поддаются математическому расчету, но не без погрешностей, — парировал Уилсон, ничуть не смутившись. Дэниэлс закатил глаза, уже предвкушая, что последует дальше. Нигилизм напарника давно стал мемом в «Убойном Ньютоне». По мнению нашего «обаятельного холодильника», как однажды метко охарактеризовала его Ороско, человек, без сомнения, был венцом творения, но только с конца и все прочее вытекающее из этого. — Только не садись на своего конька, — без злобы осадил он подчиненного, потирая пальцами слипающиеся веки. При мысли о том, что еще рапорт составлять на этот фикус на подоконнике, становилось совсем не весело. А ведь им только заплатят за сверхурочные, а не дадут полдня отоспаться. И будет он утром большой заросшей щетиной сонной мухой на радость неутомимому Уилсону. — «Когда мне был тридцатник, я тоже не жалел движок», — подумал Дэниэлс, вновь обращаясь к рации. — Диспетчер, это опять 13-Х9. Мы на месте. Скорректируете нас? — он не оставлял попыток получить хоть какую-то информацию о неизвестном, предположительно вооруженном, человеке. Да и, чего греха таить, не прочь был послушать приятный голос Синди. — 13-Х9, вас поняла. 10–29 си (не установлен)***. Дэниэлс резко отжал кнопку приема, поморщившись. — Полезем в темноту, — констатировал он и завершил передачу. Фактически это была проверка сигнала: в отличие от мнения обывателей, жалующихся на то, что полиция «вяло» реагирует на их сообщения, «пустыми» оказываются почти восемьдесят процентов таких вызовов. Но игнорировать ни один из них нельзя. Лучше зря потратить бланк рапорта, чем потом огрести от муниципалов за горячий репортаж в криминальных сводках. — Выдвигаемся, — без особого энтузиазма сказал он Уилсону и первым вышел из машины, осматриваясь. По регламенту они всегда возили в машине ружья. Но такой ствол нельзя было спрятать в карман, а торчащий приклад добавлял к нежелательному исходу «беседы» полицейского и потенциального суицидника. Дэниэлс ограничился табельным «Глоком», а на случай сопротивления достал из бардачка штатный «Тазер», сунув пластиковую «игрушку» с электродами за ремень брюк. Закрыв машину, он направился к «Kohl's». Своей строгой архитектурой универмаг походил больше на баптистскую церковь, чем на галантерейный — приземистый двухэтажный блок, такой же строгий фасад, обшитый декоративными плитами, цвета которых Дэниэлс не помнил, а в ночной тьме, искаженной искусственным освещением улицы, было не разобрать. Никаких окон — только главный вход, вырубленный в коробке, словно пещера в горе, напоминавший сержанту громадный въезд в гараж, когда поднята роллета. — Где заявитель окно нашел? Может не тот адрес? — его подтачивали сомнения и хотелось вернуться к машине и взять чертов дробовик, а лучше вызвать подкрепление. — С другой стороны здания, — подсказал Уилсон, поравнявшись с сержантом. Он выглядел как всегда собрано и отрешенно, словно это был еще один день в офисе, а не полевая работа с непредсказуемым шансом нарваться на неприятности. — Посмотрим, — Дэниэлс нахмурился, окидывая взглядом безликое строение, затаившееся среди тощих пальм и ночной прохлады. При других обстоятельствах он был бы рад жить в «модном районе», но в их работе тишина — плохой союзник, так что нечего и привыкать. Чтобы немного отвлечься, сержант потянулся к небольшой черной «прищепке» на правом нагрудном кармане. — Проверь-ка камеру, — буркнул он, обращаясь к Уилсону. Моду на съемку полицейских будней ввел в департаментах патрульный Тэйлор. Все начиналось, как наработка материала для документального фильма, который предприимчивый патрульный хотел снять, обогатиться и умчать в Майами, не иначе. Его карьера закончилась скверно, а вот нововведение прижилось, было одобрено высоким руководством, и ношение камеры стало обязательным повсеместно. Благодаря этому «жучку» много спорных дел в судах разрешалось в пользу патрульного, правда, были и обратные прецеденты, но не в их дивизионе. Сам Дэниэлс относился к камерам двояко: с одной стороны, ты всегда как под прицелом, и все конспирологические теории про Большого Брата обретают реальное воплощение, а с другой — это дополнительная защита от обвинений, сыплющихся на полицию, словно из рога изобилия, ведь люди, как выражался Уилсон, не совершенны и поэтому не умеют признавать свои ошибки. Увидев, как Рамон лишь для виду тронул пальцем камеру, Дэниэлс разозлился. Глупо, конечно, из-за такой мелочи, сам ведь толком не умел обращаться с этими штуками, но неприятные предчувствия, вся эта обстановка вокруг, казалось бы, рядового случая, выбивали сержанта из равновесия, и он готов был беситься по любому поводу. Коллеги с трудом терпели его скверный характер, особенно после ухода Ван Хаузера, когда некому было больше держать пальму первенства по занудству. Уилсон был единственным, кто не только терпел, но и регулярно нарывался на выволочку. И сержант, удержавшись от упрека о камере, тут же нашел, за что еще зацепиться. — А это что еще такое? — рявкнул он, заметив «треугольник смерти», беззастенчиво выглядывающий из-за расстегнутого форменного воротника напарника. — Опять постирал на высоких оборотах? — чувствуя, как у него дрожат пальцы, Дэниэлс принялся самолично застегивать пуговицы на чужой рубашке, желая спрятать белый ворот футболки, сияющий в ночи, как проблесковый маячок. — Она просто не моего размера, — ответил Рамон, без агрессии, но настойчиво отводя руки начальника от своего горла. — Пуля не спросит, какого размера твоя страховка! — в голове сержанта мутилось то ли от долгой смены, то ли от странного предчувствия, которое он никак не мог ни подавить, ни озвучить вслух. Рамон из другой жизни всегда выслушивал его бредни и никогда не осуждал, а этот… — «Все-таки года не достаточно, чтобы начать настолько доверять человеку», — с сожалением подумал он, снял с тактического пояса фонарик и двинулся по подъездной дорожке вдоль «баптистского» универмага. Он знал, что Уилсон последует за ним и будет готов. Окно, из которого свидетель мог увидеть человека, они нашли, но проем оказался пуст, зияя непроглядной чернотой. Это было странно, ведь даже универмаги, как этот, что закрывались на ночь, оставались освещены изнутри — не так ярко, но достаточно, чтобы осматривать помещение. Это мешало ворам проворачивать свои дела, избегая камер, а копам упрощало осмотр во время патрулирования. — Проверь замок, — Дэниэлс указал Уилсону на задний вход, служивший пожарным выходом и местом приема товара. Рамон приблизился к громадной подъемной двери, способной пропускать грузовики, и осмотрел запирающий механизм. — Чисто, — коротко отрапортовал он. И в это мгновение тихий вечер, наполненный лишь скрипом ночных насекомых, прервал оглушительный хлопок, раздавшийся где-то внутри здания. — Стрельба. Второй этаж, — Уилсон прижался к двери, прислушиваясь. — Крупный калибр. Дэниэлс кивнул и немного отошел назад, пытаясь заглянуть в злополучное окно. — Я открыл дверь — заходим, сержант! Не увидев в проеме ничего нового, сержант вернулся к напарнику и, даже не думая спросить, как тому удалось открыть электронный замок, первым вошел в полутемное помещение. Света от аварийного освещения склада было достаточно, чтобы заметить, что дверь, ведущая в зал, открыта настежь. Видимо, подозреваемый здесь и прошел, после чего скрылся в основном помещении универмага. — «Значит, замок все-таки был открыт картой, поэтому Уилсон не нашел следов взлома и смог открыть дверь», — Дэниэлс посмотрел через плечо на напарника и увидел, как тот сосредоточенно осматривал потолок. Иногда сержу казалось, что Уилсон делает вещи, которые обычно люди не делают, и задавался вопросом — почему? Не то чтобы его волновали повадки парня, но легкая, непонятная аура всегда ощущалась рядом с ним. Совсем невесомая, чтобы не вздрагивать каждый раз, когда Рамон что-то скажет или повернется на сидении, но достаточно заметная, чтобы ощущать его присутствие даже тогда, когда об этом не знаешь. Это чувство обострялось в такие вот напряженные моменты неопределенности, как сейчас. Сержант давно хотел вызвать напарника на серьезный разговор, но все никак не мог подгадать нужный момент — работа патрульного, обязанности сержанта просто не оставляли лазейки для спокойной беседы. А еще эта камера проклятая жгла карман, словно он не старший офицер полиции, а какой-то вор, у которого этот самый карман горит. А ехать к парню домой — черт, да он даже не знал, где тот живет. Впрочем, что с того? Как объяснить свои странные ощущения? Его раздумья прервал истошный крик, раздавшийся где-то на втором этаже. Времени на проработку плана не было, оставалось полагаться только на напарника, на слаженность команды. И в этом случае Уилсон, конечно, был идеалом. Какой бы сложной не была ситуация, он всегда был рядом, дышал в затылок, прикрывал плечо или маячил поблизости. В такие моменты все сомнения сержанта насчет него улетучивались, и он мог полностью положиться на Рамона. Дэниэлс указал пальцем в потолок, потом положил руку на кабуру. Кивнув друг другу, полицейские побежали на шум. Миновав просторный зал с демонстрационными стойками, они разделились: Дэниэлс двинул к навороченному эскалатору, пронизывающему центр здания, Уилсон пошел к боковой лестнице — более скромной в размерах, но скрытой в полутьме из-за того, что приглушенный свет не доставал до нее. Негласное правило: Дэниэлс, как старший по званию, брал роль переговорщика на себя, Уилсон заходил с тыла и прикрывал на случай изменения ситуации. Миновав эскалатор в несколько широких прыжков, сержант оказался на втором этаже универмага — погруженном во тьму лабиринте из стеллажей и кубических модулей, на которых была разложена одежда с четырехзначными ценниками. Найти здесь кого-то, особенно если этот кто-то притаился, было почти нереально. Расположение мебели в торговых залах позволяло незаметно менять позицию, и неизвестный, если бы он захотел, мог водить сержанта за нос до утра. Однако ему повезло — почти у самой кассы Дэниэлс заметил белого мужчину средних лет, прилично одетого и, на первый взгляд, не вооруженного. Неизвестный полулежал, прислонившись к деревянной стойке и стонал, иногда слабо взывая о помощи. Сержант достал пистолет, направил фонарик на мужчину и стал приближаться. — Это полиция, не двигайтесь! — крикнул он повелительным тоном, чтобы сразу дать понять, что с ним лучше не шутить. — Помогите! — несчастный заметно приободрился и повернулся к патрульному лицом. Дэниэлс не отводя ствол и фонарик, попытался рассмотреть его и убедился, что видимых повреждений нет. — Я ранен! — вновь подал голос неизвестный, закрываясь дрожащей рукой от луча света. — Не двигайтесь, я вызову помощь, — сержант сунул оружие обратно в кобуру и уже поднял руку к рации, как вдруг мужчина издал громкий вопль и начал тыкать пальцем куда-то за спину сержанту. — Там! Убийца! — истошно орал потерпевший, перебирая по полу ногами, пытаясь уползти. Оборачиваясь, Дэниэлс подумал, почему не видит крови. Потерпевший одет легко — футболка, штаны и расстегнутая кофта — нечему остановить пулю или скрыть рану. Лицо и голова чистые, под телом тоже не собиралась лужа. А выстрел, как сказал Уилсон, произвели из крупнокалиберного. — «Рамон в другом конце зала?» — мелькнула в голове еще одна мысль и замерла, словно кролик перед удавом. За спиной сержанта никого не было. — Попалась, маленькая мышка, — голос неизвестного теперь звучал уверенно и твердо, уже без прежних истерических ноток. Рука сильнее сжала фонарик, словно тот мог ему помочь. «10–32, дурак чертов! О чем ты думал, убирая пушку?!» Его отвлекли всего на пару секунд, но этого преступнику было достаточно, чтобы вскочить на ноги и взять патрульного на прицел. Громадный «Пустынный орел»**** против портативного фонарика. Лже-потерпевший больше не был напуган — он выпрямился, расправил плечи и держал оружие обеими руками, чтобы исключить погрешность при отдаче. — Фонарик на пол. Живо! — раздался приказ, и Дэниэлс, понимая, что перед ним опытный стрелок, подчинился. — И ствол не забудь, — с холодным оскалом добавил неизвестный. Отдавать свое оружие преступнику запрещалось. Но и без этого нужно быть наивным идиотом, чтобы не понимать — расставшись с пушкой, ты покойник. — Не делай, глупостей, — Дэниэлс коснулся кончиками пальцев кобуры, но не спешил вынимать. «Кобура не застегнута, если действовать молниеносно, можно успеть выхватить…» Отбив носком ботинка фонарик в сторону, мужчина приблизился и встал так, чтобы дуло пистолета почти касалось носа сержанта. — Хочешь поиграть в героя, ковбой? — преступник бросил короткий взгляд вниз, намекая на любимые Loredo***** Дэниэлса, которые он, пользуясь своим званием, носил вместо стандартных форменных ботинок. Сержант игнорировал насмешки и все так же тянул с требованием. Он знал, что в любой момент может получить пулю, но ему нужно было выиграть хоть немного времени. Краем глаза сержант заметил какое-то движение в глубине зала. — «Уилсон?» — Напарник ломился к ним сквозь стеллажи и стойки, сшибая их, как неуправляемый локомотив. — Стой! — крикнул сержант, и Рамон встал как вкопанный, почти успев добежать до места, где шли напряженные переговоры. — Не двигайся. — Да, стой, мусор! — хохотнул преступник, прицеливаясь из «дигла» в лицо напарнику. Неизвестного, казалось, даже не тронуло эффектное появление второго патрульного — он просто сменил цель, чувствуя себя королем положения. Эта была обычная бравада вооруженного перед безоружным, и частенько она играла против первого. «Дигл» был тяжелым, и скоро вооруженная рука должна начать уставать. Преступник медлил с убийством, значит, есть шанс умотать его диалогом. Между тем Уилсон сверлил преступника своим фирменным сканирующим взглядом. — Суровый чиканос******, — фыркнул преступник, выдерживая фирменный сканирующий взгляд Рамона. Оскалив желтые никотиновые зубы, он добавил: — Таких ненавижу особенно сильно. Наметанный глаз сержанта заметил, что настроение преступника изменилось. Теперь в его колючем взгляде читалась решимость и какая-то застарелая злоба, что была присуща рецидивистам с богатым послужным списком. Он не сомневался, что на этом малом висели «мокрухи», и очень скоро они с Рамоном могут пополнить расстрельный список. Тем временем Уилсон бесстрашно нарушал отданный ему приказ старшего коллеги. Но он и не двигался как будто, а скорее перетекал из одной позы в другу, явно стремясь обойти преступника, чтобы тому сложнее было держать их обоих на прицеле. Дэниэлс понял маневр и постарался завязать диалог, отвлечь внимание от Рамона. — Как тебя зовут? Я — сержант Дэниэлс, но для друзей просто «серж», — переговоры с вооруженным преступником отличались от уговоров людей, готовых свести счеты с жизнью при помощи оружия. Но раз уж их вызвали на суицид, то он не будет менять тактику. — Рад за твоих друзей, серж, — «суицидник» искривил губы, переводя ствол вновь на Дэниэлса. — Ну, а я Сайрус Бёрк. Но для тебя, гнида патрульная, так и быть — Сайрус. — Сайрус, зачем тебе это все? — переходя на неформальный язык, он сильно рисковал — не каждый нарушитель закона допускал такое панибратское общение с «мусором». Но сержант уже решил говорить с ним НЕ как с преступником. — А твоим близким? Подумай о них. — Закрой свою пасть, легавый! — внезапно рявкнул Бёрк, брызжа слюной. Вновь нацелив «дигл» на Уилсона, он скомандовал: — Вынул пушку и передал мне! К сожалению, решив пустить вход тему «родни», Дэниэлс допустил фатальную ошибку. Он не знал, что Сайрус Бёрк приехал в Южный Лос-Анджелес из Окленда, где уже убил двоих копов, точно так же, как и экипаж Х9, получивших вызов о попытке самоубийства. Он сам звонил от лица свидетеля и сообщил о человеке, пытающимся свести счеты с жизнью. Тела патрульных обнаружили только утром — у обоих пулевые ранения в голову, но смерть наступила спустя несколько часов от потери крови. Несчастные мучилась так же, как два года назад обкуренная подружка-наркоманка Бёрка. Ее застрелили при задержании, случайно попав в лицо, когда та пыталась напасть на одного из патрульных. С тех пор Бёрк ненавидел копов, устраивая им смертельные засады. Упоминание о «семье» задело его, поднимая из глубин воспоминаний счастливые моменты с Люси, когда она — улыбающаяся, не под кайфом — давала ему шутливый брачный обет и мечтательно рассуждала о детях. — Положи оружие на землю, и мы все обсудим, — Дэниэлс примирительно вытянул вперед руку, другую попытался незаметно завести себе за спину, где за поясом был спрятан Тазер. Тем временем Рамон плавно извлек оружие из кобуры и спокойно передал его преступнику. Даже в страшных кошмарах сержант не мог себе представить подобной картины, что его непробиваемый товарищ вот так отдаст табельное. Он надеялся на скорость реакции Рамона — это была их по-настоящему последний шанс. Дэниэлс поймал взгляд напарника, он знал, что тот не будет колебаться — не в его характере, но ствол был направлен не на него, а вновь смотрел на сержанта. — Не усугубляй своего положения, приятель. — Да. Ты… прав, офицер. — Внезапно Сайрус притих и лицо его разгладилось, как у блаженного, а вооруженная рука расслабилась и вот-вот должна была выронить пистолет. — Хорошая мысль. Своевременная. Ценная от ебаного копа. Время сжалось в одно мгновение, Дэниэлс успел ощутить, как волоски на его руках встали дыбом. Рефлексы толкнули его на Сайруса, правая рука схватила рукоять пистолета, левая двинулась вперед в попытке схватить «дигл» за ствол, когда громадный пистолет издал оглушительный выстрел. Пуля вошла Уилсону прямо в глаз и разворотила половину черепа, пройдя насквозь. Рамона дернуло назад, и он, словно манекен, рухнул на пол. Сержант почти успел дотянуться, но преступник был быстрее — свободной рукой он выбил ствол у Дэниэлса, но тому-таки удалось обхватить ладонью дуло «дигла». На мгновение глаза преступника и старшего офицера встретились. Покрасневшие голубые смотрели с торжествующей яростью, темно-карие отражали недоумение. В голове сержанта крутилась лишь мысль о том, что он опять потерял напарника. — Прощай, ковбой, — оскалился торжествующий Сайрус и нажал на крючок. Тупоносая тяжелая пуля разорвала кисть сержанта и достигла его лица. Звука выстрела сержант не услышал, как не ощутил потери руки. Ему показалось, что его со всей силы ударили в лицо железной битой и кто-то выдавил ему глаза изнутри. Он попытался вдохнуть, но у него почему-то не получилось.