Никто, кроме тебя

Становилось все темнее и темнее. С каждым вздохом из ее рта вырывалось облако пара. Джемре сжалась в комочек, прижав колени к груди. Лес вокруг нее был покрыт туманом, который с каждым днем становился все гуще. Она была одна, она опять была одна. Голос, звавший ее, все громче и громче с каждым днем, голос Джерен, замолк некоторое время назад. Джемре хотелось, чтобы он вернулся, она звала, ругалась и плакала, но голос не возвращался. Так повторялось снова и снова. Каждый день, когда над деревьями светило солнце, Джемре слышала голос и чувствовала присутствие сестры. Где-то вдалеке она ждала ее. Джемре не могла ее найти. Становилось все холоднее. Она должна была найти ее, прежде чем мороз, покрывавший все большие и большие куски земли, доберется и до нее. Джемре подняла руку, посмотрела на нее, на кристаллики льда, покрывавшие ее пальцы. У нее осталось совсем мало времени. Надо искать дальше. – Джерен! *** – Джемре! Джерен проснулась резко, сев на кровати так резко, словно ее ударило током. Мороз, пробежавший по ее телу, не имел отношения к температуре в комнате. Она чувствовала, как из ее груди холод расходится по всему телу мурашками. Она даже не заметила, что ее зубы стучат, пока чья-то рука не обхватила ее щеку. Дженк, да, он еще был здесь... – Эй, посмотри на меня. Это был просто дурной сон, – она никогда не видела его таким встревоженным. И все же, у нее немного было возможностей видеть его раньше. – Ты кричала во сне, – сказал он, прерывая молчание, и Джерен обхватила себя руками, чувствуя, как дрожь охватывает ее. Она не могла двинуться. Она замерла, и уколы холода по ее коже чувствовались, словно все ее тело охватило морозом. – Джемре, – сумела выдавить она сквозь онемевшие губы. – Ей холодно, – добавила она, когда смогла заставить работать свой язык. Дженк выглядел еще более напуганным, чем раньше, но он быстро сумел взять волю над своим лицом, приняв спокойное выражение, которое раньше ее был раздражило, но сейчас наоборот, успокоило. – Ты вся холодная, – пробормотал он, обеими руками обхватывая ее лицо, словно пытался согреть ее прикосновением. Она не хотела, чтобы он был рядом с ней. Эти слова уже крутились на кончике ее языка, что он не имеет права к ней прикасаться, но холод, который она все еще ощущала, не давал ей мыслить ясно. Он такой теплый, подумала, опуская голову ему на плечо, отчаянно ища источник тепла. В эту секунду Дженк был для нее словно печка, единственное теплое рядом с ней, и ей хотелось быть к нему как можно ближе. – Стой, – через секунду сказал мужчина, приподнимая ее голову со своего плеча. Джерен растеряно простонала, рассеянно глядя, как он уходит в гостиную, чтобы вернуться через некоторое время с одеялом, которое она оставила для него на диване. В ее голове промелькнула мысль, что он хочет укрыть ее еще одним одеялом, и все ее тело запротивилось этой мысли, но его намерения были другими, что стало ясно, когда он снял свитер прилег на кровать рядом с ней, укрывая их обоих покрывалом и одеялом. Она не стала сопротивляться, когда он нежно обернул руку вокруг ее шеи, притягивая ее голову назад к его плечу. Почувствовав знакомый запах его одеколона, Джерен расслабилась, и прижалась к нему, словно к одеялу. В эту секунду она не думала о том, что ненавидит его. Что он был последним человеком, которого она хотела бы видеть в своей постели. Она просто хотела тепла. Последней ее мыслью перед тем, как заснуть, было желание, чтобы Джемре тоже сумела избавиться от холода. И от страха. Джерен хотела забрать ее страх. Она была так напугана... *** Дженк не представлял, что сейчас случилось, но что-то в глубине его сердца говорило, что ничего хорошего. У Джерен были кошмары, и эти кошмары были связаны с Джемре. Ничто другое не могло объяснить ее ужасного крика, что разбудил его, сбросив его с узкого дивана. Когда он нашел ее в темноте, разглядев за тонкой тюлью, что отделяла ее спальню от остальной квартиры, он почувствовал, как его охватил ужас. Девушка прижимала руки к груди, пытаясь выровнять дыхание, словно пробежала марафон. Имя Джемре, которое она истерически повторяла под нос, только еще больше его напугало. Что-то случилось, может быть не наяву, но явно в ее подсознании. Он не помнил, как ему пришла в голову мысль подняться и пойти к ней. В этот момент он был готов поругаться с ней, только бы стереть с ее лица это выражение чистого страха. И теперь он держал ее в руках. Впервые за годы, он чувствовал, что все было так, как должно было быть. Джерен прижалась к нему во сне, словно он был ее последним спасением, и он мог только мечтать о том, чтобы проникнуть ей в голову и убрать оттуда все страшные сны. Он не хотел, чтобы она боялась. Ее расстройство было его расстройством. Он давно перестал бороться с этим. Если бы он мог раньше... Если бы еще до аварии, до Джемре, он просто появился у ее двери, она бы спустила его с лестницы, но по крайней мере... По крайней мере тогда ему не пришлось бы слышать, как она кричит во сне от страха, из-за кошмаров с Джемре в главной роли. Ему не пришлось бы видеть, как она забывает о своем здоровье, как медленно тает на глазах, не способная проглотить ни кусочка. Ему не пришлось бы видеть ее отчаяния. Он эгоистично думал, что сумеет ее защитить. Что не привлекая к ней внимания, он сможет удержать ее вдали от хватки его матери. Его матери, которая не знала ни минуты покоя с тех пор, как Джемре вошла в особняк. Со дня, как Недим начал выздоравливать. Со дня, когда оказалось, что она была главной причиной его долгой летаргии. Он помнил, словно это было вчера, как он начал замечать первые признаки странного поведения матери. Странные взгляды, неадекватное поведение. И все же, тогда он не думал, что она может быть опасной. Это не приходило в голову, пока Недим не вернулся в особняк на своих ногах. Сначала, небольшие несчастные случаи, в чем можно было обвинить невнимательность прислуги, или простую забывчивость. Небольшой пожар в комнате Недима от поврежденного кабеля. Перепутанные таблетки, которые могли причинить большой ущерб, если бы была принята неверная доза. Сначала это была серия несвязанных друг с другом инцидентов, но однажды Дженк заметил необычное выражение лица Шениз Карачай, когда Джемре было нехорошо. Настолько, что ее пришлось положить в больницу с подозрением на отравление. Дженк был настолько поглощен Джерен, что не обращал внимания на то, что происходило дома. Мелике тогда только родилась, и он делал все, что мог, чтобы начало ее жизни было легким, но так, чтобы не раскрыть его существование. А потому, несколько событий прошли мимо него, и он почти не контролировал то, что происходило в особняке. Потом у Недима вдруг случился приступ посреди ночи, и, если бы не быстрое вмешательство Дамлы, которая проснулась, чтобы выпить стакан воды, и услышала странные звуки из его комнаты, может быть его кузена уже не было бы на этом свете. После этого случая Дженк испытывал все больше подозрений. Шениз все пыталась убедить его развестись с Джемре, и это было в его планах, но тогда он не мог заставить себя заполнить бумаги и сделать последний шаг. Шениз все настаивала, чтобы он больше уделял внимания компании, что он должен был работать над своим наследством, и все чаще и чаще намекала, что если бы Недима не было, все это было бы его. После очередного инцидента, Дженк понял, что поведение его матери было не совсем нормальным. И все же, каждый раз, когда он поднимал эту тему с отцом, он словно натыкался на стену. Агях Карачай не был готов принять мысль, что его жена сошла с ума, пока однажды его собственная дочь не попала в больницу, выпив что-то, не предназначавшееся ей. Дженк знал, что он не мог позволить, чтобы мать узнала о Джерен и их ребенке. Если его подозрения были верны, единственное, что защищало Джемре, так это то, что Шениз убедила себя, что ее отсутствие сделает Дженка несчастным. Когда Агях наконец понял, что его жена была угрозой и себе, и всем вокруг, он положил ее в психиатрическую клинику, но это продлилось недостаточно долго, чтобы жизнь Дженка успела войти в колею. Шениз вернулась в особняк, как только психиатр объявил, что она больше не опасна ни для кого, даже себе. Дженк и Джемре только развелись, они с Недимом только начали делать первые шаги в их отношениях, и он наконец начал готовиться к тому, чтобы остаток жизни провести с Джерен и Мелике. Вот только все не было так просто. Диагноз психиатра был слишком преувеличен, а значит Дженку приходилось как можно больше времени проводить за тем, чтобы следить за поведением Шениз, и чтобы ничто не поставило в опасность жизни Джерен и Мелике. Джерен была его единственной отдушиной. Следить за ее жизнью, как растет его ребенок – издали – это убивало его. Но он все же не мог позволить вернуть себе девушку и их дочь, пока его мать грозила из-за угла, словно жуткий призрак. А потом случилась авария. И шанс выпал сам собой, когда Джерен пришла в больницу. Он подумал тогда, что это знак свыше, что он может наконец вернуть то, что потерял. Он все еще чертовски боялся, что случится, если мать узнает о Джерен и их ребенке. Он боялся, что не сможет остаться безучастным, если услышит, что "заделал ублюдка с какой-то мошенницей" – то, чего она всегда боялась, о чем кричала в своих истериках. Если она могла отравить напиток Джемре, когда вокруг было столько людей, что она могла сделать, узнав о Джерен? Дженк не мог позволить, чтобы его семья пострадала. Он должен был держать Джерен как можно дальше от них. Как можно дольше. И все же... Шанс, который подарила ему Джерен, лишил его способности думать. Он не должен был быть здесь. Он должен был держаться вдали, но он не мог. Не теперь, когда Джерен была так близко. Не теперь, когда она начала дружить с Недимом и навещать больницу, чтобы каждый день быть рядом с сестрой. Он не мог оставаться вдали, он должен был быть рядом. И ему надо было быть рядом с ней, чтобы защитить, когда мать выпустит щупальца, чтобы отобрать у него все. Близко, как сейчас, было последней его ясной мыслью, когда он засыпал, вдыхая запах шампуня Джерен. Как можно ближе.