Ничего, кроме лжи

Кэйя просыпается с болью в голове и ужасным похмельем. Он вспоминает, сколько всего выпил, и хочет убить себя вчерашнего. Он вспоминает, что наговорил Дилюку, и хочет заодно убить себя сегодняшнего, потому что уже предвкушает не самый приятный разговор. Яркие солнечные лучи пробиваются сквозь занавески и слепят глаза, Кэйе хочется никогда в жизни не вылезать из под одеяла и чтобы проблемы сами собой решались. Сейчас основной проблемой было солнце, бившее прямо в лицо, и лучше бы так оставалось всегда. Кэйя никогда не умел вставать рано, как Дилюк. Еще в детстве Люк плюхался прямо на Кэйю, в попытках поднять того с кровати, но маленький Кай только переворачивался на другой бок и двигался, освобождая место братику. Так сон побеждал утреннюю активность Дилюка, и через пару часов Крепус находил их спящими в обнимку, когда уже было время обеда. Кэйе думалось, что он опять все разрушил парой слов, но когда он услышал внизу звуки тяжелых шагов, страх постепенно начал отступать. Люк не исчез как в прошлый раз, он наверняка обижен или в недоумении или черт разберет вообще его чувства, но он все еще рядом. Хоть и держится на определенной дистанции. Но Кэйю и это устраивает. Они просто живут вместе, чтобы не чувствовать пожирающего изнутри ледяного одиночества, чтобы на мимолетные мгновения можно было подумать, что все хорошо, как было в детстве. Кэйя с трудом поднялся с кровати и открыл нараспашку окно. Холодный воздух ворвался в душную комнату, потрепал взъерошенные после сна волосы и помог быстрее проснуться. Кэйя натянул чистую футболку и поплелся вниз, потому что после вчерашнего пить хотелось до невозможного, и желательно запить водой еще штук десять таблеток от разрывающейся на части головы. — Встал наконец, — на кухне хмурым взглядом его встретил Дилюк. Он пил свой заветный чай, будто тот хоть немного помогал, и что-то листал в телефоне, сидя на диване. — И тебе доброе утро, Люк, — с зевком пробормотал Кэйя, уже в поисках таблеток. — Они на столе, — бросил Дилюк, не отрываясь от телефона. Губы у Кэйи дрогнули в некоем подобии легкой улыбки. Дилюк все еще заботился о нем. От этого осознания в груди расползалось что-то теплое, мягкое — детская невинная влюбленность и нежность воспоминаний. Яркое майское солнце, загородный дом и походы на пруд — ракушки-камешки, всплеск воды и обгоревшая кожа — все всплывало в памяти, и Кэйе бы так хотелось остаться в тех временах подольше. — Как мило, ты даже достал таблетки для меня, — дразнящим тоном протянул Кэйя. — Ты такой заботливый. — Господи, если ты не заткнешься, твоя башка будет болеть не только от похмелья, — вздохнул Дилюк, откладывая в сторону телефон. — А теперь рассказывай, что это вчера было. Все более менее поднявшееся настроение Кэйи вмиг улетучилось. Он тяжело вздохнул. — Я жду, — повторил Дилюк тоном, не оставлявшим для Кэйи других вариантов. — Я просто напился и нес всякий бред, Люк, — натянув беззаботную улыбку бросил Кэйя. — Одолжи сигарету. — Может тебе лучше мозг одолжить? — взъелся Дилюк. — Сначала ты пропадаешь, возвращаешься весь избитый, а потом говоришь не доверять тебе? Ты издеваешься? У Дилюка снова непроизвольно ладони сжались в кулаки. Пальцы хрустнули. Он прикусил изнутри щеку, чтобы не сорваться на крик, и потянулся за пачкой сигарет, лежавшей где-то на диване. — Хватит, Люк, — отрезал Кэйя. Он знал, что ни к чему хорошему этот разговор не приведет и что Дилюк ни за что не поверит в сказки про пьяный бред — слишком много поводов не верить вообще ни одному слову Кэйи. — Я сам себе не доверяю после всего произошедшего. Дилюк не нашел на диване зажигалку. Кэйя протянул ему ее, усаживаясь рядом. — С тебя сигарета, — напомнил он, и Дилюк, бормоча себе под нос что-то неприличное в сторону Кэйи, кинул ему пачку. Они снова закурили — обыденность для этой пропахшей табаком и вином квартиры, находившейся прямо над баром. Кэйя закашлялся и сморщился от отдавшейся в грудной клетке боли. Синяки будут заживать еще долго, так же как и поломанные ребра. — Так что там произошло? — спросил Дилюк. Кэйя еще раз вздохнул. Вспоминать не хотелось. — Я не помню. Точнее помню, но отрывками, — он затянулся, и откинулся головой на спинку дивана. — Сначала все было хорошо, я втерся в доверие к Тарталье, и даже вроде как смог что-то выведать у него, потом… Не знаю. Я не понимаю, что случилось, но, видимо, он все узнал и дальше было очень хуево. В голове туман, не могу и не хочу вспоминать, как меня несколько недель пытали, — сейчас Кэйя даже не во всем врал, Тарталья его правда избил сначала — выиграл только из-за эффекта неожиданности — но потом понял, что сделал что-то не то и даже извинился, удивительно. Дилюку об этом знать не стоило. Кэйя чувствовал себя во время разговора примерно никак — пустота внутри и бездушная оболочка. Он держал лицо, но был не здесь, и говорил с Дилюком тоже не он — кто-то другой. Почему я полностью пустой, почему не ощущаю ничего? Дилюк молчал. Между сведенными у переносицы бровями проявилась слишком глубокая для его возраста морщинка. У Дилюка щемило в груди и бешено билось сердце, ему хотелось убить Тарталью и всех, кто причинил боль Кэйе — он не мог бы объяснить этот порыв ничем, кроме давней, как корни огромного дуба в чаще леса, привязанности и отголосками далекого детства, когда любовь была чистой — горные ручьи и безоблачное небо — и безусловной. — Если ты ничего не помнишь… — голос Дилюка был ровным и безразличным, будто они тут обсуждали какие сигареты лучше. — Поэтому и сказал не доверять мне, да, — сквозь дым отозвался Кэйя. — Если бы тебя раскололи, ты бы не сидел сейчас здесь. — Ты не можешь знать наверняка. — Ты тоже. У Дилюка было слишком много причин не доверять Кэйе и всего одна — чтобы довериться. Он не знал, правильно ли поступает, но для себя уже давно выбрал второй вариант, а все остальное — мимолетно и неважно. У Кэйи было слишком много причин врать Дилюку и всего лишь осколки одной, чтобы не врать. Он знал, что поступает правильно, выбирая первый вариант. Так будет лучше для всех — по крайней мере, Кэйя хотел в это верить. *** Кэйя резко вздрогнул и чуть не выронил телефон, когда на экране появилось сообщение от «неизвестного» номера. «Как там у тебя дела, принц?» Конечно же, Кэйя прекрасно знал, кто это. В голове он услышал звонкий голос Тартальи и его вечную усмешку на слове «принц» — прозвище, данное Кэйе в самом далеком детстве, воспоминания о котором выцвели и почти стерлись. Воспоминания до Крепуса и Дилюка, до тепла-любви-заботы и ощущения, будто твоя жизнь стала нормальной. Тогда была только тьма и боль. И заразный смех рыжего мальчишки. «Без тебя просто замечательно, Аякс» Кэйе хотелось еще закурить, но он вспомнил, что так и не зашел за новой пачкой, а Дилюка с его нескончаемыми запасами под рукой, к сожалению, не было. Огромное упущение, так что он быстро свернул в сторону ближайшей табачки. «Грубовато, неужели обиделся на пару синяков?» «А еще сломанных ребер и, как сказал врач, глубоких порезов» «Он преувеличивает, я всего-то пару раз ножом чиркнул» Кэйя закатил глаза, опять представив надменное лицо Тартальи и широкую ухмылку. «Ты знал, что ты засранец?» «Спасибо за комплимент, мой принц» «Что тебе надо?» Кэйя вздохнул и зашел в табачный магазин. Купил сразу три пачки, чтобы уж наверняка хватило на недельку другую. Новое сообщение не заставило себя ждать. «Информация. Ты же помнишь, что у тебя есть задание, просто к слову?» «Да, да, а теперь иди нахер, я только вчера вернулся, думаешь они так быстро мне доверятся после долгого отсутствия?» Кэйя уже был на пике раздражения, пока Тарталья в своей квартире открыто посмеивался и думал, чем же еще можно доебать уставшего друга. «Просто не забывай, на чьей ты стороне, принцесса» Кэйя сунул ненавистный телефон в карман и наконец закурил. Руки ужасно тряслись, и голова болела от мыслей — а точнее огромного клубка запутанных мыслей, разраставшегося внутри. На чьей он вообще стороне? Он и сам не помнил. Кэйя любил Дилюка, хоть и не разобрался пока, как именно. С Дилюком было сложно. Он точно знал, что любит Джинн, Альбедо, Лизу и всех своих коллег. Но он не должен был привязываться, ему твердили это все детство, а потом отправили семилетнего мальчика на «задание». Кэйя тряхнул головой, опять отгоняя воспоминания. Сейчас не до этого. Он уже подходил к своему участку, заскочив по дороге еще и за кофе, в который очень хотелось бы добавить коньяка, но Джинн это вряд ли оценит. Сотрудники, стоявшие у входа, оборачивались на него, с улыбками приветствуя капитана и отдавая честь. Кэйя автоматически улыбался в ответ, здороваясь и обмениваясь парой слов с каждым. — Ты опоздал, — Альбедо, очень увлеченный работой, даже не поднял взгляд на вошедшего друга. — Зато я захватил тебе твой извращенский ледяной кофе! — Кэйя поставил стакан перед лицом Альбедо, и тот тут же встрепенулся. — С этого стоило начать, — буркнул он. — Чего делаешь? — Кэйя навис над столом Альбедо, вчитываясь в разложенные на нем бумаги. Там были досье на Тарталью, Синьору и других крупных шишек преступного мира, на которых у полиции было хоть что-то. Хотя в каждой такой папочке было всего-навсего два или три жалких листочка с минимумом информации и перечислением выдвинутых обвинений. Наркоторговля, убийства — чего там только не было. Сборная солянка статей уголовного кодекса. — Работаю, в отличие от некоторых. Информация, которую ты достал, не особо много нам дала, — Альбедо устало вздохнул. Они уже почти год пытались выйти на Фатуи — преступную организацию, захватившую практически весь город своими сетями. Большая часть мелких бандитов подчинялась им, так что они заправляли всей ночной жизнью улиц. — Ну извините, Тарталья не особо хотел отвечать на мои расспросы, пока ломал мне ребра. — Знаю, это не обвинение тебя, капитан. Кэйя взял несколько досье и плюхнулся на стоявший рядом диванчик. Тело все еще болело, так что он предпочел не мучаться на жестком стуле. К титульному листу папки была прикреплена небольшая фотография Тартальи в анфас — рыжие патлы разметались по лбу, а в голубых глазах так и читалась насмешка над всей полицией. Этот хитрый лис уже множество раз выкручивался и отделывался от выдвигаемых обвинений, потому что на него не было достаточно доказательств. Хотя, у Кэйи они были, но знать об этом, опять же, никому не стоило. У Кэйи и на себя были доказательства, но проводить остаток жизни в тюрьме он не собирался. А еще он не собирался целыми днями прохлаждаться, и, хотя Джинн настаивала на его больничном, принялся за усердную работу — убежать от мыслей, чувств и проблем. Пару раз спускался к Лизе в архив, она даже заварила ему еще кофе и помогла отыскать нужные документы, подколола пару раз и поинтересовалась о самочувствии, на что он с улыбкой отвечал «все хорошо». Самая главная ложь всей его жизни, которую он повторял изо дня в день, пытаясь обмануть даже самого себя. Лиза знала, что он врет, но также натянуто улыбалась, и делала вид, что верит. Кэйя был благодарен за это, он не любил все глупые вопросы и чрезмерное внимание к его состоянию — ему не нужна была ничья жалость, так уж он привык. Продираться сквозь трудности, получать острыми ветвями по лицу и иди дальше вглубь леса. Пути назад у него не было, только если в могилу. День пролетел незаметно, и вот за окном уже виднелся багрянец заката. Альбедо сидел, казалось, все в том же положении, что и утром, допивая третий за день кофе. — Бедо, тебе не пора домой? — поинтересовался Кэйя, накидывая куртку. — Я не закончил. Уговаривать Альбедо было бесполезно, поэтому Кэйя ушел, мягко закрыв дверь. Ноги сами притащили его к большому собору, освещенному кроваво-алыми закатными лучами. Он никогда не заходил внутрь, но любил сидеть рядом на лавочке и думать — их любимое с Розарией место, куда она приходила каждый вечер, также как и Кэйя убегая от своих мыслей. Розария работала в их отделе внештатной сотрудницей — делала грязную работу — вот совпадение — прямо как Кэйя, только обходилась без бумажной волокиты — и всегда поддерживала друга в его алкоголизме. Да и просто поддерживала, как и Кэйя ее. Им вдвоем было проще справиться с тяжелым прошлым и чувством вины, хотя оба о воспоминаниях друг друга не знали ничего. Молчаливая поддержка, построенная на тайнах и секретах, которые не раскроешь никому. — Не думала, что ты придешь. Розария села рядом, стряхивая пепел с сигареты. Она курила, кажется, вообще постоянно, с редкими перерывами на еду и сон, которых, к слову, у нее было не так уж много. — Куда я денусь. Хотелось подумать. — И как оно? — Отвратительно. Розария тихо рассмеялась. Ее смех был хриплым и холодным, как и она сама, но на удивление приятным и родным для Кэйи. Он тоже слегка улыбнулся, рассматривая бледную кожу Розарии, в сумерках казавшуюся серой. Под ее глазами темнели синяки, и Кэйя сразу понял, что ночью она была на работе. Он вздохнул. — Ты вообще спишь? Розария вскинула бровь и вопросительно посмотрела на Кэйю. — Сплю. Так печешься о моем здоровье? — Конечно, если ты вдруг откинешься из-за переутомления, то с кем прикажешь мне спиваться? — Кэйя засмеялся. — Тогда тебе не стоит стрелять мне сигареты, потому что я скорее умру от рака, чем от недосыпа. — Неправда, у нас просто будет бесплодие. Розария улыбнулась, ничего не ответив. Они долго сидели, сохраняя молчание и думая каждый о своем. Кэйя никогда не интересовался, что тревожит душу Розы, потому что знал — она не ответит. Ведь она такая же, как и он, хотя со стороны они кажутся полными противоположностями. Им было хорошо друг с другом, будто их связывали невидимые нити — тонкие шрамы прошлого на осколках беспокойных душ. Розарию мучал лишь один вопрос, и она долго колебалась, прежде чем спросить. Не любила проявлять заботу или показывать, что действительно волновалась за Кэйю. — Что там произошло? — не смотря на друга проронила она. — Это не важно, Роз, — вздохнул Кэйя. И почему все только и делали, что интересовались тем, что произошло, не беспокоясь о том, что произойдёт. У Аякса были свои планы, и Кэйю они не особо радовали. Он вспомнил снова о голубых демонах, то и дело просыпавшихся в лазурных глазах друга, когда тот вступал в схватку с противниками. Это было с самого детства, и Кэйя знал, что Аякс — теперь Тарталья — не остановится ни перед чем. Он считает, что поступает правильно, и в какой-то степени это правда, Кэйя знал, но не мог одобрить методы Аякса. Хотя наследника преступной империи и учили с раннего детства жестокости, которую Кэйя никогда вытравить не сможет, Крепус научил его другому — чести, принципам. Учил верности, и это было самым ироничным для маленького шпиона. — Как скажешь, — вздохнула Розария. — Но ты изменился. — Чем же? — удивленно спросил Кэйя. Розария выдохнула сизый дым, и его тут же подхватил порыв ледяного ветра, унося вдаль. Солнце уже почти зашло, и на небо медленно выкатывался серебряный диск луны. На улице стало совсем зябко, но ни Розария, ни Кэйя даже не думали уходить — ледяные сердца, привыкшие к холоду. — У тебя глаза другие. В них вины много, — проговорила наконец Розария, поднимаясь. — Что бы ты ни сделал, лучше скажи сейчас. Не хочу, чтобы в какой-то момент мы оказались по разные стороны баррикад. Она затушила сигарету о край скамейки и кинула в мусорку. Запахнула чёрное пальто, свысока посмотрев на Кэйю. Тот отвёл взгляд. — Я не хочу тебя убивать, и ты тоже не хочешь, — его голос был холодным и не выражал никаких эмоций — звенящая пустота. — Не хочу, ты прав. Но если понадобится, я это сделаю, — Розария наконец отвернулась и пошла по выложенной плиткой дорожке. — Береги себя, — бросила она напоследок, оставив Кэйю в одиночестве. Ему вдруг стало дурно — к горлу подкатил ком, голова кружилась и в глазах все плыло — последствия курения, алкоголизма или бессонницы? А может и таких разговоров. Ему хотелось просто исчезнуть и больше не существовать в этом запутанном и непонятном мире, где он даже не знал, кто такой, что и зачем вообще делает. Кэйя достал телефон — хотелось написать Дилюку, чтобы он приехал, обнял, как в детстве, согрел, помог и спас от всего этого дерьма, что так и преследовало Кэйю. Но, кажется, его опередили — на экране светилось сообщение от контакта «Рагнвиндр». «Где ты, Кай?» «Волнуешься?» Кэйя бы никогда не признался, что сам хочет, чтобы хоть кто-то беспокоился о нем. Кэйя, которого все знают, справится с любыми проблемами сам так ещё и шутить параллельно будет. «Нет, сегодня твоя очередь мыть посуду, так что дуй блять домой, я не собираюсь до ночи ждать.» Кэйя рассмеялся. Дилюк бы никогда не признался, что и правда волнуется за непутевого брата-друга-единственного близкого человека. Черт знает, как назвать отношения Кэйя и Дилюка, но они всегда были рядом и пытались вместе выживать в этом огромном мире. Кэйя поплелся домой с невесомой улыбкой, так редко задерживавшейся на его лице, когда он оставался в одиночестве. Стало теплее. *** Телефон зазвенел, кажется, когда Кэйя только смог провалиться в сон. Он резко подскочил на кровати и раздраженно нащупал телефон на тумбочке. — Да, ало, — с явной ненавистью в заспанном голосе проговорил Кэйя. Он даже не посмотрел, кто решил позвонить ему посреди ночи. — Кэйя, это срочно, — голос у Джинн был взволнованный и слегка дрожал. Кэйю тут же кольнула вина, а все раздражение как рукой сняло. Он поднялся с кровати, разыскивая свою одежду, потому что знал — Джинн попросит его приехать, и неважно зачем, ради нее он даже в ночи сорвется куда угодно. — Что случилось, Джинн? Только спокойно, вдох-выдох, — приказал Кэйя, натягивая джинсы. — Из архива украли все данные на Фатуи. Кэйя чуть не выронил телефон. К горлу подступил истерический смех. — Что? — недоуменно переспросил он. — Ты шутишь? Вся информация о Фатуи — это последний год усердной каждодневной работы и собранные по крупицам факты. — Похоже, что я шучу? — Джинн, кажется, было совсем плохо, потому что она почти никогда не срывалась на подчиненных. — Извини, я сейчас подъеду. — Кай… — Джин немного замялась. — Дверь в архив не была взломана, у них были коды доступа. Мысли путаются в кучу, жизнь будто бы несчастный случай. На этот раз трубка выскользнула из вспотевших рук. Тарталья совсем идиот или просто решил его подставить? Почему он не предупредил его? — Как… Кэйе было трудно дышать. — Приезжай в участок, Кэйя. Джинн бросила трубку, но у Кэйи в ушах по-прежнему звенели ее слова. Это он передал Фатуи коды доступа. Возможно, из-за него пострадала Лиза. Сколько еще проблем он принесет всем, кого любит?