цвета любви

му цин, определённо, не любил — но только на людях, раздражался — но только для галочки, язвил — но не от всего сердца. от всего сердца он раскладывал фэн синя грудью на низеньком столе во веутренних покоях, роняя и нагло сминая чужие свитки, от всего сердца он оставлял болючие засосы на чужой шее и по-хозяйски забирался мозолистыми от сабли ладонями под нижние одеяния и едва не разрывал в попытке снять верхние. от всего сердца — но только наедине во дворце наньяна, зато горячо, зато страстно, до нетерпеливой дрожи в изящных фэнсиневых руках, до разъезжающихся колен и хриплых проклятий, ведь "чёрт тебя дери, му цин, если ты сейчас же не перестанешь меня дразнить-". но му цин не перестанет, му цин заткнёт фэн синя кусачим поцелуем и прижмёт к столу сильнее до жалобного-опасного скрипа ножек по полу, чтоб не вырвался и не вздумал вдруг снова подраться за право быть сверху — генералу сюаньчжэню хватило предыдущих шести попыток заняться с несносным наньном любовью, когда они лишь успели скинуть друг с друга верхние одежды и в жарком споре покатились по полу дворца, снова оставляя друг другу вместо любовных укусов следы кулаков. фэн синь не то, чтобы против, — он любит вот такого властного и сквозь зубы шипящего му цина, он любит доводить его до ручки, до тупой злобы и едких подколов, до синяков от чужих пальцах на своих запястьях — но гордость не позволяет вот так просто отдаться и он брыкается, вызывающе бранится вперемешку с задушенными стонами, но поддаётся на порядок быстрее. позволяет стянуть с себя все слои одежд, позволяет любоваться и позволяет сжимать-кусать-вылизывать, но всё равно трепыхается в сильных, красивых руках му цина, ведь это не секс — это гонка, спарринг, драка, но в другом ключе. му цин церемонится. его большие грубые ладони проходят сантиметр за сантиметром всё изящное и гибкое тело, а вслед за ними горячий взгляд, обжигающий загорелую кожу. генерал сюаньчжэнь снова испытывает терпение — и своё, и фэн синя, — пока не слышит наконец хриплое "да трахни ты меня уже". он доводит фэн синя до пика дважды. первый раз пальцами, языком, грязными ругательствами и неприличными разговорами. он растягивает наньяна так же, как до этого мял его жёсткое от природы тело — грубо, отрывисто, но приятно до чёртиков и разноцветных точек в глазах. он вылизывает его шею до красных отметин, едва не до кровоподтёков, кусается и удивительно для него изворачивается, оставляя яркий след на внутренней стороне бедра. он ругается на слабо брыкающегося в его руках фэн синя между делом, роняет ехидные похвалы и — снова — в красках описывает, что хотел бы сделать в телом генерала наньяна, что делает, как ощущает чужую кожу, чужое тепло, чужую близость. давит, куда нужно, держит уверенно нужный темп, снова метит — и фэн синь дёргается в его руках с протяжным "блять". второй раз он спешно избавляет себя самого от ненужных одежд — не снимает всё, снова издевается, не давая прикоснуться кожа к коже, но желание-мольбу наньяна выполняет, входит глубоко и выдавливает из фэн синя под собой звонкое ругательство на манер стона. му цин никогда не был особо нежен и сейчас не будет — двигается быстро, пока по внутренним покоям раздаются глухие шлепкт, рвано дышит и загнанно стонет, сжимая пальцы на бокам фэн синя. а фэн синь наслаждается излишне откровенно, всё ещё слишком чувствительный, громко бранится на му цина, на себя и на всё на свете, шипит и стонет сквозь зубы, когда сжимается на чужом члене и кончает второй раз, обессиленно падая на стол. сюаньчжэнь доходит до пика следом парой размашистых толчком и изливается на оголённую спину фэн синя, который, кажется, сейчас заснёт. му цину, определённо, чужда нежность в постели, фэн синь привык, но сюаньчжэнь всё равно рассыпается в угрюмых извинениях, когда помогает вымотанному наньяну принять омовение и укладывает того на шёлковые простыни, оставляя наблюдать за тем, как, бессильно краснеющий, му цин наводит порядок на столе.